Тайна проекта № 1859
Под документом стоит подпись самого Сталина.
Это постановление СНК СССР № 229–100сс/оп. Буквы «сс» расшифровываются как «Совершенно секретно», а «оп» – «Особая папка». Казалось бы, какие нужны еще меры предосторожности, чтобы скрыть от всех текст документа?!
Но тем не менее даже такие меры Сталин считает недостаточными, а потому сам текст постановления погружается в дебри таинственных символов. Даже сейчас, спустя более чем полвека (документ подписан Сталиным 28 января 1946 года), не все удается расшифровать.
Речь идет о проектировании и подготовке оборудования Горно-обогатительного завода.
Итак, что же это такое?
Совет народных комиссаров постановил разработать:
«…а) к 10 февраля 1946 г. – проектные задания на проектирование вертикального и горизонтального агрегата типа № 1 („Проект № 1859“ Горно-обогатительного завода);
б) до 15 февраля 1946 г. – чертежи стендов для проверки в натуральную величину конструкций детали № 0–1 и узла № 0–2;
в) закончить к 1 мая 1946 г. отработку технических условий и рабочих чертежей детали № 0–3 для изготовления пробной партии их и проверки технологии производства.
Утвердить акад. Курчатова И. В. научным руководителем проекта № 1859…»
Далее в постановлении появляется «деталь 0–4». Причем особое внимание уделяется защите ее от коррозии. Есть даже предложение о поощрении:
«8. Установить 3 премии в размере: первая – 200 тыс. руб., вторая – 150 тыс. руб. и третья премия – 100 тыс. руб. – для премирования работников научно-исследовательских организаций, в том числе 10 % премии – персонально руководителям работ за создание лучших способов защиты детали № 0–4 от коррозии.
Поручить т. Первухину рассмотреть и предоставить на утверждение Совнаркома СССР заключение о результатах разработки способов защиты детали № 0–4 от коррозии и дать свои предложения о премировании за разработку способов защиты…»
В этом постановлении подробнейшим образом расписано, что и кому следует выполнять. Причем строки очень жесткие: неделя, максимум две. И ответственность возлагается на конкретных министров и ученых. Таким образом Сталин показывал, как он намерен вести и контролировать работы по созданию Горно-обогатительного завода. Пожалуй, столь четких и жестких документов не появлялось с лета 1942 года, когда наши армии откатывались от наступавших полчищ фашистов. «Ни шагу назад!» – это прозвучало по всем фронтам. Нечто подобное происходило и сейчас.
На один из пунктов постановления следует обратить особое внимание, так как, на мой взгляд, он дает представление о ситуации в стране:
«20. Обязать Наркомторг (т. Любимов) выделять дополнительно Наркомтяжмашу, Наркомминвооружения и Наркомавиапрому, начиная с февраля 1946 г., продовольственные и промтоварные карточки для работников, выполняющих задания по настоящему постановлению, в следующем количестве:
а) Наркомтяжмашу —
карточек литер «А» – 6 шт.
литер «Б» – 20 шт.
лимитных книжек на промтовары:
по 1500 руб. – 2 шт.
по 750 руб. – 20 шт.
и на продтовары:
по 300 руб. – 20 шт…»
Наркомвооружения карточек и лимитных книжек выделялось чуть побольше, а Наркомавиапрому – вдвое меньше.
В 1946 году «отоваривать» карточки и «выбирать» лимитные книжки становилось все труднее: на Украине свирепствовал голод, а промтоваров уже не было – трофейные заканчивались… Однако для тех, кто выполнял постановление, подписанное самим Сталиным, продукты и промтовары доставлялись в изобилии, хотя делать это было нелегко: ведь Горно-обогатительный завод строился в глухомани, в 16 километрах от города Кыштым, на берегу озера Кызыл-Таш.
Чуть позже эта главная стройка Атомного проекта еще несколько раз сменит свое название. Сначала на «объект № 859», потом на «завод „А“». Это будет уран-графитовый реактор «А» (агрегат № 1) для производства плутония. Позже ему присвоят новый номер – «Комбинат № 817», который ныне известен как комбинат «Маяк».
Детали № 0–1, 0–2, 0–3 и 0–4 – это детали реактора.
№ 0–4 – не что иное, как блочки урана, которые нужно было защитить от коррозии. Это была одна из самых сложных технических проблем того времени. Но она была вскоре решена сразу несколькими группами ученых – разве могло быть иначе, если обещана столь большая премия?!
Площадка «Т» – именно так обозначено место строительство будущего «Маяка» в постановлении СНК СССР от 1 декабря 1945 года. Этот день и следует, на мой взгляд, считать «днем рождения» комбината, который не только восславит нашу страну, но и доставит немало головной боли нам и потомкам. Я имею в виду экологические проблемы, которые год от года становятся все более острыми и все более неотложными.
Выбор площадки «Т» связан в первую очередь с водой. Для охлаждения реактора ее требовалось очень много. Лучшее место, чем озерный край Южного Урала, в стране найти было трудно, да и с соблюдением секретности особых сложностей не было – глухомань!
9 апреля 1946 года председатель Совета министров Союза ССР И. Сталин подписывает постановление СМ СССР № 802–324сс/оп «О подготовке и сроках строительства и пуска завода № 817». Документ прелюбопытнейший, так как дает полное представление не только о состоянии дел в Атомном проекте, но и о том, как решались сложнейшие проблемы науки и техники в то время.
Ученым и руководителям Атомного проекта казалось, что они смогут сравнительно быстро возвести в уральских лесах первый промышленный реактор и получить плутоний, необходимый для атомной бомбы. В их распоряжении были довольно подробные данные о таком реакторе, не хватало лишь «маленьких деталей». Разведке было поручено любой ценой получить недостающую информацию, а химикам и технологам – провести необходимые лабораторные исследования. Впрочем, было решено идти сразу на строительство промышленного аппарата, минуя экспериментальную стадию, то есть полностью довериться физикам, химикам и металлургам. И поэтому в постановлении № 802–324сс/оп задача была сразу сформулирована четко и определенно:
«1. Принять разработанные и представленные акад. Курчатовым И. В. следующие предложения о мощности, составе и характеристике завода № 817, рассмотренные и утвержденные техническим и инженерно-техническим составами Специального комитета:
Мощность завода по выработке плутония – 100 г/сут.
Расход урана – 1000 кг/сут.
Количество урана в уран-графитовом котле – 100–150 т…»
Всего сто граммов плутония в сутки… Что же это за столь неведомый и загадочный материал, ради получения ста граммов которого вся промышленность страны работала денно и нощно, выполняя самые экзотические заказы?!
Но даже сам Курчатов еще почти ничего не знал о плутонии… И руководству страны оставалось лишь одно: доверять Курчатову и верить тем данным разведки, которые пришли из-за океана.
Впрочем, было еще одно свидетельство об особых свойствах плутония – это гигантский атомный гриб, который поднялся над Нагасаки.
А гриб над Хиросимой подтверждал, что и второй путь создания атомного оружия – получение урана-235 – тоже существует…
Однако Курчатов настаивал, что именно плутонию следует отдать предпочтение, и потому в постановлении от 9 апреля 1946 года появляются такие строки:
«2. Установить срок ввода в действие агрегата № 1 завода № 817 – 1 июля 1947 г. и цехов по химической переработке – к 1 сентября 1947 г.
…Возложить научное руководство проектированием на акад. Курчатова И. В.
…обеспечить начало выдачи рабочих чертежей по отдельным объектам основных сооружений завода № 817 с мая 1946 г.;
…выдать к 1 июля 1946 г. задания заводам-поставщикам на изготовление агрегата № 1 по утвержденному техническому проекту;
…выдать к 1 августа 1946 г. министерству машиностроения и приборостроения технические условия и задание на изготовление оборудования химических цехов…»
Таких темпов и такого масштаба строительства принципиально нового производства в истории промышленности и науки еще не было. Правда, некоторые историки пытаются убеждать, мол, мы «дублировали» американцев, а потому ничего принципиального не создавали… Но как раз опыт создания первого промышленного реактора убеждает в обратном! Ведь именно в этой точке роста будущей атомной промышленности СССР мы не стали дублировать американцев, а пошли своим путем, который и помог решить атомную проблему не только в кратчайшие сроки, но и при минимальных (по сравнению с американцами) затратах.
– Я не располагал никакими данными об их реакторах, – рассказывал мне академик Н. А. Доллежаль. – Как ни странно, но я благодарен судьбе за это. Мне ничто не мешало размышлять, предлагать не только простые, но и рациональные конструкции. А потому я предложил «вертикальный реактор». Не «горизонтальный», как в Америке, а именно «вертикальный». В этом была простая логика: надо использовать силу земного тяготения, когда загружаешь уран в реактор, и мне казалось, что сверху это делать удобнее и надежнее…
Идея главного конструктора реактора Н. А. Доллежаля, конечно же, ускорила работы по созданию «агрегата № 1», однако сроки, определенные постановлением СМ СССР № 802–324сс/оп, оказались нереальными. Их пришлось несколько раз переносить. Сталин терпеливо ждал: он был прекрасно осведомлен, насколько сложную проблему приходилось решать ученым и инженерам.
7 января 1946 года у Сталина прошло совещание с приглашением большой группы ученых. На нем был сделан «Доклад о состоянии работ по получению и использованию атомной энергии». Совещание организовывали Л. Берия, Г. Маленков и Н. Вознесенский.
Сталин не очень внимательно слушал докладчиков. Но вопросы ученым, которые сидели за столом, задавал. Причем у Кикоина спросил о разделении изотопов методом диффузии, у Корнфельда – о тяжелой воде, у Харитона – о конструкции бомбы, у Курчатова – о котле «уран – графит»… Естественно, у участников совещания возникло ощущение, что «великий вождь и учитель» знает об атомной проблеме гораздо больше, чем они. Вокруг этой встречи возникла своеобразная легенда: мол, за каждым участником Атомного проекта Сталин следит внимательно и готов в любое время прийти ему на помощь.
Такая встреча со столь широким приглашением ученых была единственной, а потому легенда о ней живет до сих пор…
На самом деле все гораздо прозаичнее. За несколько дней до совещания Сталину была направлена подробная информация о состоянии дел по Атомному проекту и рассказ о конкретной работе каждого ученого, привлеченного к нему.
Обычно на документах, направляемых Сталину, стояли привычные для того времени слова: «Сов. секретно. Особой важности». Однако на сей раз на листке бумаги значилось: «Строго секретно. (Особой важности.) Написано в одном экземпляре». Тем самым Берия подсказывал Сталину, что он является единственным человеком, который располагает всей информацией об Атомном проекте.
И.В. Курчатов на прогулке. Это фотография сделана на территории Института атомной энергии рядом с коттеджем, где жил ученый.
Два друга – И.В. Курчатов и Е.П. Славский.
А.Д. Сахаров и И.В. Курчатов.
И.Е. Тамм и И.В. Курчатов.
После успешного испытания И.В. Курчатов и Ю.Б. Харитон решили несколько дней провести в горах Средней Азии.
С.П. Королев, И.В. Курчатов И М.В. Келдыш. Эта встреча трех великих ученых обеспечила безопасность нашей страны – под их руководством был создан наш ракетно-ядерный щит.
И.В. Курчатов и академик В.А. Фок.
Академики П.Л. Капица, И.В. Курчатов и А.Ф. Иоффе.
Жолио Кюри (справа) в гостях у И.В. Курчатова в Институте атомной энергии.
Академики Я.Б. Зельдович, Ю.Б. Харитон и Н.Н. Семенов в перерыве заседаний Общего собрания Академии наук СССР.
В спецвагоне Ю.Б. Харитон и И.В. Курчатов едут на Семипалатинский полигон…
Главный конструктор Ю.Б. Харитон и научный руководитель И.В. Курчатов – их союз во многом обеспечил успех Атомного проекта.
Академик И.В. Курчатов на Семипалатинском полигоне во время испытаний.
Академики Ю.Б. Харитон и Е.П. Негин.
Академик А.Ф. Иоффе со своими учениками. Справа – И.В. Курчатов.
Это фото академик А.Д. Сахаров подарил автору книги.
Академик А.П. Александров.
Академик Бруно Понтекорво в Дубне.
Академик Н.А. Доллежаль.
Академик И.В. Петрянов-Соколов
Академик А.А. Самарский.
Академик Ю.Б. Харитон
О получении плутония и урана-235 для атомной бомбы в докладе было сказано вполне определенно:
«По представлению Специального комитета в декабре 1945 года СНК СССР принято решение приступить к проектированию и строительству:
Котла „уран – графит“ (завод № 817) мощностью 100 граммов плутония-239 в сутки. Срок пуска – середина 1947 года. Место сооружения – Челябинская область, в малонаселенном районе на берегу озера Кызыл-Таш.
Диффузионного завода (№ 813) мощностью 100 граммов урана-235 в сутки. Срок окончания строительных работ – IV квартал 1946 г. Срок пуска будет определен во II квартале 1946 г. после изготовления и испытания опытных диффузионных установок и выяснения возможных сроков изготовления сложного оборудования для завода…
Большой трудностью осуществления котла „уран – графит“ является производство ультрачистых материалов (1000 тонн графита и 100 тонн металлических стержней урана), техническая сложность извлечения плутония при работе котла и очищения плутония-239 от вредной примеси – плутония-240.
Наибольшей сложностью сооружения завода по диффузионному методу является конструирование и изготовление для него большого числа не изготовлявшегося у нас до сих пор специального оборудования (до 2300 специальных компрессоров и около 8000 квадратных метров специальной мелкопористой сетки с диаметром отверстия менее 2 микронов)…»
И. В. Сталин очень внимательно читал доклад. Очень много его пометок, выделений тех или иных трудностей. Становится понятным, почему его вопросы к ученым были точны и глубоки: Сталин не имел права выглядеть дилетантом, несведущим человеком. Его работа над документами Атомного проекта свидетельствует: он был довольно детально знаком не только с ходом работ по нему, но и с главными трудностями, что вставали перед учеными и конструкторами. Отсюда и его вера в успех дела, и, судя по документам, он не сомневался в конечном результате.
