Одиннадцать первых…

Кто может сделать бомбу?

Этот вопрос задавали себе многие руководители Атомного проекта. И однажды Берия попросил Курчатова и Харитона представить ему свои соображения. Понятно, что именно эти двое знали, кого привлечь к работе в КБ-11.

Письмо, направленное ими, весьма лаконично. В нем перечислено 11 человек, которых предстояло направить в КБ-11. Каждому из кандидатов давалась краткая характеристика. К примеру:

«6. Цукерман Вениамин Аронович.

Кандидат физ. – мат. наук, лауреат Сталинской премии, зав. лабораторией Института машиноведения АН.

Специалист по вопросам рентгенографии, автор блестящих работ по мгновенному рентгенографированию процессов взрыва. Тонкий и многосторонний экспериментатор.

Область работы по проблеме: исследование процессов сжатия активных веществ».

Или еще одна характеристика кандидата:

«11. Васильев Михаил Яковлевич.

Кандидат техн. наук, ст. научный сотрудник НИИ-6.

Видный специалист по снаряжению артснарядов спец. конструкций, автор ряда работ по бронебойному действию взрывчатых веществ.

Область работы: разработка принципов и технологии снаряжения».

Конечно, сам список кандидатов весьма любопытен: он показывает, что КБ-11 требовались специалисты разных направлений науки и техники. К сожалению, не все кандидаты оправдали доверие Курчатова и Харитона, некоторые не смогли справиться с невероятно сложными проблемами, которые им предстояло решать. Но несколько человек остались в Атомном проекте на всю жизнь.

В этом письме любопытно то, что Курчатов и Харитон впервые высказали свои соображения об основном научном персонале КБ-11. Как о тех требованиях, которые предъявляются к специалистам, так и об условиях их работы.

«Основным условием успеха работы, – пишут Курчатов и Харитон, – является создание сильного коллектива физиков».

Эти слова Берия подчеркивает.

Далее Курчатов и Харитон пишут о том, что в условиях изоляции должно быть достаточно большое число физиков, которых могли бы дискутировать, анализировать каждый эксперимент с разных точек зрения, если, конечно, в этом возникнет нужда. Впрочем, Игорь Васильевич и Юлий Борисович не сомневались, что такие дискуссии и анализы обязательно потребуются, а потому они сообщают Берии:

«Сложность и важность стоящих перед КБ задач настолько велика, что переход ряда физиков на работу в КБ был бы целесообразен, даже если это ослабит работу в некоторых других направлениях.

Поскольку лица, о которых в первую очередь идет речь, в большинстве случаев уже загружены важной и ответственной работой, привлечение их к работе в КБ может быть практически осуществлено лишь в случае, если им будет разъяснена важность предлагаемой им работы и условия ее выполнения».

По сути дела, Курчатов и Харитон доказывали, что гриф «совершенно секретно» должен быть снят для большой группы специалистов, привлекаемых к созданию бомбы.

Как ни странно, но Берия согласился сразу: в тот же день, то есть 13 апреля, на заседании Специального комитета при Совете министров СССР предложение Курчатова и Харитона было поддержано.

А через несколько дней на имя министра внутренних дел СССР С. Н. Круглова поступило еще одно письмо, теперь уже от Б. Л. Ванникова. Оно было по-военному лаконично:

«Для обеспечения строительства особо важных объектов – завода № 880 и КБ-11 Первого главного управления, – которые будут поручены выполнением министерству внутренних дел Союза ССР, убедительно прошу вашего указания дать следующие распоряжения:

1. Перевести до 15 мая с. г. Саровскую колонию несовершеннолетних преступников из г. Саров в другое место.

2. Дать указание о заводе в Саров для обеспечения строительства № 880 5000 чел. заключенных, в том числе 2000 в мае месяце и 3000 – в июне…»

Приказ министра был выполнен. В Сарове началось строительство КБ-11 и завода «Авангард», где будут собраны первые советские атомные бомбы.

А заключенных после того, как они отработают положенные сроки, отправят в Магадан. На всякий случай, чтобы они не разболтали о том, где находятся атомные объекты. Впрочем, никто из них и не подозревал, что именно они строят…

Кусок уранинита

Никогда – ни раньше, ни позже – случайная геологическая находка не приводила к столь трагическим последствиям: сотни специалистов оказались в лагерях, а десятки – расстреляны. Это было так называемое «дело геологов», о подробностях которого даже сегодня знают немногие.

Список пострадавших насчитывает 120 страниц «Книги памяти», которая до сих пор выйти не может, так как данные постоянно обновляются и с каждым этапом рассекречивания документов, относящихся к 1949 году, число невинно пострадавших увеличивается. По мнению историков, этому процессу конца и края не видно…

А все началось с куска уранинита, который специально для Берии был доставлен в Москву из Восточной Сибири.

Поиск месторождений урана – главная задача геологов в 1948 году. К сожалению, им не везло – новых залежей найти не удавалось, а всем руководителям Атомного проекта СССР было ясно, что разведанными запасами не обойтись. Если бы добыча не велась в Германии и Чехословакии, то вообще говорить о создании ядерного оружия было бы бесполезно. Именно поэтому о каждом успехе геологов, даже ничтожном, немедленно докладывали в Москву.

И вдруг в Восточной Сибири найдет кусок уранинита! Это была фантастическая удача! О ней в специальном письме от 6 января 1949 года Берия сообщает Сталину. Уже сам по себе этот факт иллюстрирует то, насколько значимым было это событие.

В своем письме руководитель Атомного проекта, в частности, отмечает:

«Для разведки урана по заданию Специального комитета в 1948 г. министерством геологии было организовано свыше 200 специальных геологоразведочных партий и экспедиций с 12 отрядами самолетов, оснащенных сконструированными в 1948 г. новыми чувствительными радиометрическими приборами, позволяющими производить поиски радиоактивных руд с высоты 100–300 метров».

Естественно, приборы были весьма несовершенны, данные, полученные с их помощью, большей частью были ошибочными, но проводить испытания и доработки было некогда, а потому аппаратура из заводского цеха сразу же поступала в распоряжение геологов. Это не только приводило к ошибкам, но зачастую заканчивалось трагически. Самолеты вынуждены были летать низко, главным образом в гористой местности, а потому катастрофы случались регулярно.

Однако в своем письме Берия сообщал о другом:

«В конце августа 1948 г. в одной из таких экспедиций (Снежинской), посланных для обследования Восточной Сибири, была обнаружена с помощью приборов, установленных на самолетах, сильная аэрорадиометрическая аномалия в районе горного хребта Кодар (в сев. – вост. части Читинской области).

При наземной проверке аномалии геологи и радиометристы Снежинской экспедиции и выезжавшие на место специалисты министерства геологии нашли в 50 км от с. Чара (районный центр Каларского р-на Читинской области) новое месторождение урана.

На месторождении отобрано 240 килограммов образцов урановой руды для анализов.

Предварительно сообщаю следующие данные о вновь открытом месторождении урана:

1. Месторождение расположено в труднодоступной горной местности на высоте более 3000 метров над уровнем моря, в 1350 км севернее г. Чита (по зимнему пути), в 550 км от ближайшей ж.-д. станции Могоча и в 50 км от ближайшего аэродрома (с. Чара).

2. Уран обнаружен в минерале уранините, залегающем в горном массиве в виде жил мощностью 4–10 см и прожилков, а также у подножья коренного месторождения.

Предварительные анализы, произведенные на месте, показывают содержание урана в уранините 30–50 % и в руде из осыпи – 0,7 % (качество, сходное с рудами чехословацких и саксонских урановых рудников).

По заданию Специального комитета детальный анализ найденных руд производится Институтом минерального сырья министерства геологии и НИИ-9 Первого главного управления».

Именно эта строка станет трагичной для специалистов Института. Большинство геологов, изучающих этот кусок уранинита, будут через четыре месяца арестованы, а потом и расстреляны…

Далее в письме Берия заверяет Сталина, что в наступившем 1949 году геологоразведочные работы на новом месторождении будут вестись очень активно, чтобы в скором времени начать эксплуатацию месторождения.

Заканчивалось письмо привычно:

«В целях засекречивания работы на новом месторождении урана будут производиться под видом разведки и добычи руд титана и свинца».

Именно эта строка спасет самого Берию… Дело в том, что никакого урана в том районе найдено не было! Желаемое было выдано за реальность. Тщательная геологическая разведка показала, что месторождения не существует – есть лишь небольшое количество уранинита.

Но как обо всем этом доложить Берии? А тем более самому Сталину?!

Еще некоторое время продолжали поступать «оптимистические» данные из Восточной Сибири, мол, геологоразведка ведется «широким фронтом».

Впрочем, именно так и было: сотни молодых геологов работали в этом районе, они буквально метр за метром исследовали местность.

«Мы шли в десяти метрах друг от друга, опасаясь что-то пропустить…» – вспоминал академик Н. П. Лаверов, который в молодые годы проходил практику в Восточной Сибири.

Он вспомнил о своей юности, когда обсуждалась «на высшем уровне» трасса нефтепровода «Восточная Сибирь – Тихий океан». Один из губернаторов заметил, что район очень сложный – он это наблюдал из окна поезда, когда ехал на встречу с президентом в Красноярск.

«А я эти районы прошагал с рюкзаком!» – парировал Лаверов. Во многом благодаря этому его предложения по прокладке трассы нефтепровода и были приняты…

Насчет той давней истории с открытием уранового месторождения неподалеку от Чары академик Лаверов сказал коротко:

– Это мифическое месторождение существовало до 53-го года. Оттуда постоянно шла информация о геологических работах, которые проводились в этом районе. Геологи прекрасно знали, что урана там нет. Однако докладывать об этом они не могли – расправа была бы жестокой и моментальной… Впрочем, избежать ее не удалось…

Академик Н. П. Лаверов имел в виду «дело геологов», которые возникло уже в апреле 1949 года.

Иногда мне кажется, что Берия затеял его специально, чтобы избежать кары от Сталина за обман с открытием месторождения урана. Подобного Сталин не прощал… И тогда Берия решил защитить себя, уничтожив тысячи геологов.

Все началось со статьи корреспондента «Правды» Шестаковой из Красноярска. Она писала о том, что «вредители-геологи» скрывают от народа открытие в Красноярском крае новых месторождений редких и ценных металлов.

Сразу же, будто эта статья в «Правде» ожидалась Берией, принимается постановление Совета министров СССР № 1409–50сс «Вопросы министерства геологии». Сталин подписывает этот документ с удовольствием, потому что только что прошла сессия ВАСХНИЛ, на котором разгромлена генетика и генетики, готовится «дело врачей-вредителей». Так что «приструнение геологов» как раз кстати. Жаль, что на документ надо нанести гриф «совершенно секретно», более эффектно было бы его широкое обсуждение, но пока нельзя признаваться, что с добычей урана плохо – американцы это сразу же поймут, тут «титаном» и «свинцом» не прикроешься…

В постановлении сказано:

«Министерство геологии проглядело, что группа старых геологов из числа служивших в прошлом у капиталистов… злонамеренно скрывала от советского государства ценные месторождения цветных и редких металлов в Красноярском крае, умышленно направляла геологические разведки по ложному пути, в результате чего важнейшие месторождения меди, молибдена, свинца, урана, вольфрама и других цветных и редких металлов не сдавались в эксплуатацию…

Работа геологических учреждений министерства геологии – Красноярского, Западно-Сибирского и Восточно-Сибирского управлений – направлялась старыми геологами, активными деятелями колчаковского режима… всячески скрывавшими природные богатства и выполнявшими установки бывших владельцев горнорудных предприятий Сибири…»

Более четверти века прошло после Гражданской войны, но упоминание о Колчаке, по мнению Берии и Сталина, еще звучит весомо. На кого еще списывать собственные неудачи?!

Оргвыводы, как обычно, жестоки. Руководители министерства геологии и ряда крупнейших институтов арестованы. Большинство из них расстреляны. Остались в живых лишь некоторые – те, что были близки к И. В. Курчатову. В частности, будущий академик Д. И. Щербаков.

Машина репрессий вновь прокатилась по стране. В особенности по Сибири. Не случайно ведь в постановлении был выделен специальный пункт:

«11. Обязать министерство государственной безопасности СССР (т. Абакумова):

а) осуществить необходимые чекистские меры в Красноярском крае, Новосибирской, Омской, Томской и Иркутской областях по пресечению подрывной деятельности вражеских элементов, учитывая, что эти районы в прошлом были очагами колчаковщины…»

Впрочем, Сталин и Берия прекрасно осведомлены, насколько рьяно будут выполняться их указания, а потому в постановлении появились такие слова:

«…аресты без санкции ЦК ВКП(б) и Совета министров не производить».

Урана в этих районах так и не оказалось, хотя еще несколько лет от местного начальства шли «победные» рапорты об успехах геологов. Кстати, они до сих пор не могут придти к единому мнению, как здесь оказался столь большой кусок уранинита.

Но нет худа без добра. Геологическая разведка, проведенная в те годы, была сделана очень квалифицированно и объемно, что позволило уже в наше время открыть ряд крупных месторождений. Их освоение начнется уже в ХХI веке. Уран тоже был найден, но не на севере Читинской области, а на юге – в Краснокаменске. Это самый крупный урановый рудник в России.