«Спрятать можно среди Уральских гор…»

Мне нравится произносить слово «Снежинск». Сразу рождается нечто светлое, возвышенное, чистое.

Так и есть, когда приезжаешь в этот город.

Снег здесь по-особому бел, березки будто барышни в подвенечных платьях, а сосны источают пьянящий воздух, от которого кружится голова. Скоро понимаешь, что лучшего места на земле сыскать трудно.

Я присаживаюсь на запорошенную снежком скамейку, что стоит у озера, и смотрю на Вишневые горы. Покой, красота и безмолвие.

Кружат снежинки. Тают на ладони медленно, потому что морозно, и рука уже остыла.

Эти снежинки, название города, гор и озер рождают странные ассоциации, будто ты вместе с ними возвращаешься в прошлое, а потом думаешь о будущем и понимаешь, что связь их неразрывна. Великое везение, когда есть возможность увидеть и почувствовать это!

Не каждому дано счастье бывать здесь. Мне оно выпало, а потому и появилась возможность рассказать о том, что происходило здесь в прошлом и что ждет Федеральный ядерный центр России в будущем.

Снежинки тают на ладони, и каждая из них открывает свою тайну…

29 октября 1949 года, через два месяца после испытаний атомной бомбы, председатель Совета министров СССР И. В. Сталин подписал постановление. В нем Виктор Иванович Жучихин вместе со своими соратниками и друзьями, весьма немногими, был представлен к ордену Ленина, удостоен звания лауреата Сталинской премии и получил право вместе с женой и детьми бесплатно пользоваться железнодорожным, водным и воздушным транспортом в пределах СССР.

Мне повезло и в этот приезд в Снежинск. Жучихин вновь пригласил в гости. Ему уже трудно передвигаться – отказывают ноги, глаза плохо видят – «только контуры человека», огорченно пояснил он, – но Виктор Иванович по-прежнему духом бодр, а памятью безупречен: помнит до малейших деталей все, что связано с историей Атомного проекта, активным участником которого он был с первых дней. Виктор Иванович из тех, кто не изучал историю создания ядерного оружия, а делал ее. Мы много раз встречались с ним, подолгу беседовали. Я расспрашивал его о разных сторонах развития Атомного проекта и всегда получал исчерпывающую информацию. И на этот раз Жучихин остался верен себе: он поведал о том, как появился второй Ядерный центр на Урале.

Но вначале я поинтересовался о том, удалось ли ему хотя бы раз воспользоваться той самой льготой на бесплатный проезд.

– Было однажды, – охотно ответил Виктор Иванович. – Не мог достать билет в Крым. Это было в Москве. Никак мы с женой уехать в санаторий не могли. И тогда я пошел к администратору, показал свое удостоверение. Она с удивлением рассматривала документ – впервые видела. Очень удивилась, что перед ней совсем молодой человек, у которого столь важное удостоверение. Она попросила немного подождать, куда-то сбегала, думаю, начальству сообщила обо мне. Вернулась, выписала билеты и, вручая их, почему-то долго благодарила. Мне было очень неловко… Кстати, у меня была к тому времени уже «тройная льгота» – за каждую Сталинскую премию… Однако в середине 50-х, после смерти Сталина, все льготы были ликвидированы… Ну совсем как сейчас… Впрочем, своими наградами и званиями мы не бахвалились – нам надлежало быть неприметными, не выделяться из толпы: никто не должен был знать, куда и откуда мы едем…

И действительно, тайна хранилась почти полвека: даже вездесущая американская разведка не предполагала, что среди Уральских гор действует мощный ядерный центр, в котором создается самое современное термоядерное оружие. За океаном знали о существовании КБ-11 (Арзамаса-16), хотя и туда за всю историю Атомного проекта не удалось проникнуть ни одному шпиону. Каждая попытка заканчивалась плачевно, а потому о развитии советского ядерного комплекса американцам приходилось судить по косвенным данным. О существовании Челябинска-70 в США узнали во времена Горбачева, когда перед гостями из-за океана были распахнуты все двери, в том числе и те, что вели к нашим ядерным погребам.

Идея о создании второго оружейного центра родилась сразу после испытаний первой водородной бомбы 12 августа 1953 года. Из Москвы в КБ-11 приехала весьма авторитетная комиссия. Речь шла о подведении итогов испытаний и о перспективах на будущее. В совещании принимали участие все ведущие специалисты – Курчатов, Харитон, Щелкин, Александров, Сахаров, Зельдович, Забабахин, Франк-Каменецкий и другие, а также руководство отрасли. Доклад по результатам наблюдений последствий взрыва делал Жучихин. Он и стал свидетелем того, как шел разговор о создании нового объекта, подобного КБ-11.

И. В. Курчатов предложил назначить научным руководителем и главным конструктором нового института Кирилла Ивановича Щелкина. На должность директора был рекомендован Дмитрий Ефимович Васильев, который работал сначала на Уралмаше, на танковом заводе в Омске и, наконец, создавал практически на пустом месте новое атомное предприятие в Свердловске-44.

Возражений не было: Щелкин и Васильев – люди известные, знающие. Обе кандидатуры были поддержаны всеми.

Из воспоминаний В. И. Жучихина:

«Затем разговор пошел о размещении нового объекта. Поскольку в задачу его деятельности будет входить разработка более крупных по мощности и габаритам зарядов, то создавать его надо где-то в глухом, удаленном от больших населенных пунктов месте, и непременно за Уралом. Просматривались регионы в Новосибирской, Томской областях, в Красноярском крае. Но все эти варианты отклонялись то из-за того, что там уже строились объекты нашего министерства, то из-за того, что потребуются слишком большие затраты материальные, а главное – временные, на обустройство коммуникаций. В конце концов все согласились с предложением А. П. Завенягина строить объект на Урале между крупными промышленными городами Свердловском и Челябинском. Эти два города соединены между собой железной и шоссейной дорогами. Правда, автомобильная дорога плохого качества, но ее уже начали реконструировать. В эти транспортные магистрали можно „врезаться“ без больших затрат. Кроме того, близость химического комбината „Маяк“ позволит оперативно решать вопросы изготовления экспериментальных материалов. И, наконец, наличие хотя и небольшой, но действующей лабораторной базы с необходимым жилым фондом и инфраструктурой в укромном уголке уральской глубинки – поселке Сунгуль – дает стартовые возможности не только для развертывания строительства, но и для начала работ некоторых подразделений нового института по основной тематике. Имеющаяся там радиологическая лаборатория (Лаборатория „Б“) с небольшим количеством сотрудников может быть переведена в другое место».

24 марта 1955 года выходит постановление Совета министров СССР (№ 586–362) о создании нового института, а 5 апреля министр среднего машиностроения А. П. Завенягин издает приказ № 252. Так появляется на свет НИИ-1011, который сегодня известен во всем мире как Российский Федеральный ядерный центр – ВНИИ технической физики (РФЯЦ-ВНИИТФ).

Только факты:

«Первый принятый на вооружение в Советском Союзе термоядерный заряд был разработан и испытан сотрудниками нового института в 1957 году. Успешно проведен в этом же году на Новой Земле первый физический опыт, открывший еще одну важную страницу в деятельности института – выполнение уникальных фундаментальных исследований в области экстремальных состояний вещества и высокоинтенсивных динамических процессов.

Большинство рекордных по различным показателям ядерных зарядов (ЯЗ) было создано в РФЯЦ-ВНИИТФ:

– самый маленький ЯЗ для артиллерийского снаряда калибра 152 мм;

– самый легкий боевой блок для стратегических ядерных сил;

– самый прочный и термостойкий ЯЗ, выдерживающий давление до 750 атм и нагрев до 120 градусов, предназначенный для мирных целей;

– самый ударостойкий ЯЗ, выдерживающий перегрузки более 12 000 g;

– самый экономичный по расходу делящихся материалов;

– самый чистый ЯЗ, предназначенный для мирных применений, в котором 99,85 % энергии получается за счет синтеза ядер легких элементов;

– самый маломощный заряд-облучатель».