Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Кирилл Иванович Щелкин лучше других знал, что необходимо для испытания РДС-1, а потому в марте 1949 года он выехал на Семипалатинский полигон. По возвращении он доложил в Совет министров СССР, что «Учебный полигон № 2 к работам, связанным с испытанием изделия КБ-11, совершенно не подготовлен».
Авторитет Щелкина был непререкаем. Он был заместителем главного конструктора, и именно он вел все испытания изделия. Оспаривать его точку зрения было бессмысленно, так как никто ничего не знал об устройстве бомбы, а потому требовалось только одно: выполнять то, что сказал Щелкин.
Для этого нужно строительство:
«а) двух складов для взрывчатых веществ…
б) склад для металлических изделий на 4–5 комплектов…
в) здание для хранения, проверки и регулировки специальной аппаратуры…
г) здание для проверки узловой сборки и хранения центрального взрывателя и заряда…
д) помещение для заправки и оснащения изделия…
е) погребок для хранения специальных изделий…
ж) помещение для жилья на 50–60 человек;
з) постройка асфальтовых дорог между складами взрывчатых веществ и зданиями сборки изделия.
Кроме того, рабочая площадка должна быть оборудована световой и звуковой сигнализацией».
До испытаний оставалось менее полугода, объем работы был огромный, но на заседании Специального комитета, где обсуждались требования К. И. Щелкина, споров не было: надо так надо. Все-таки один вопрос был задан: мол, обязательно ли строить специальное жилье для КБ-11?
– Наши специалисты всегда должны жить отдельно от остальных, – пояснил Щелкин. – Дело не в том, что они какие-то особенные люди (хотя это и так!), но главное в ином: им не нужно контактировать с другими, с теми, кто не допущен к нашим секретам…
С тех пор «бомбисты» (так называли специалистов КБ-11) жили отдельно от остальных участников экспериментов. Будь то испытания ядерного оружия или мирные взрывы.
Берия лично контролировал каждый миллиграмм «аметила» – так условно называли в Атомном проекте плутоний. Ему каждодневно докладывали о работе комбината на Южном Урале, и, пожалуй, только он точно знал, какова производительность реактора.
Накопление плутония шло очень медленно, а оттого Лаврентий Павлович нервничал. Все установленные Сталиным сроки производства первой атомной бомбы в очередной раз срывались. Вот почему свой приказ о плутонии Берия контролировал лично. Впрочем, как и многое другое…
24 марта 1949 года Л. П. Берия получил письмо из Спецкомитета. В нем, в частности, говорилось:
«В готовых изделиях предполагается применять „аметил“ в сплаве с галлием. Для выяснения того, какой состав сплава является наиболее выгодным, надо провести в КБ-11 детальные исследования физико-химических свойств сплавов различного состава. Для уточнения условий хранения также необходимо знание физико-химических свойств указанных сплавов.
Предполагается исследовать 20 образцов весом около 200 миллиграммов каждый.
Прошу вашего разрешения отправить 4 грамма „аметила“ т. Харитону для проведения научно-исследовательских работ.
Тов. Харитон подтвердил, что весь „аметил“ сохранится. Если и будут потери при изготовлении шлифов, то незначительные, возможно, что и этих потерь удастся избежать.
Тт. Ванников и Курчатов подтверждают необходимость отправки 4 граммов „аметила“ к Харитону».
Последнюю фразу Берия подчеркнул дважды, а потом написал свою резолюцию:
«Согласен. 1. Передать под ответственность тов. Зернова. 2. Тов. Сазыкину проследить за обеспечением надлежащего порядка доставки, хранения препаратов и секретности работ. Л. Берия. 25 марта 1949 г.».
Н. С. Сазыкин работал в Совете министров СССР. О ситуации в Атомном проекте он иногда докладывал самому Сталину, минуя Берию. Лаврентий Павлович это прекрасно знал. Сначала в своей резолюции он упомянул еще двух сотрудников МВД, но, немного подумав, зачеркнул их фамилии: вдруг «сам» подумает о том, что весь аппарат Совета министров под его контролем?!
С самого начала подразумевалось, что первый экземпляр А-бомбы будет точной копией той, что была создана американцами. И испытания предполагалось провести «воздушные», то есть бросить бомбу с самолета.
Из документов Атомного проекта СССР:
«Осенью 1946 года решением Совета министров СССР в помощь КБ-11 для разработки радиодатчика, т. е. прибора, предназначенного для подрыва изделия РДС-1 в воздухе на заданной высоте, было привлечено ЦКБ-326 (гл. конструктор Скибарко А. И.)…»
Это было единственное в стране КБ, где могли создать новый и абсолютно надежный радиодатчик – прибор «Вибратор».
Параллельно в ОКБ-700 Кировского завода, что находилось в Челябинске, разрабатывалась конструкция бародатчика. Два прибора должны были действовать одновременно, и только в этом случае атомная бомба взрывалась.
Три года шла работа. За это время в КБ-11 был сконструирован сферический заряд, корпус изделия, блок зажигания, системы автоматики и инициирования. Пришло время комплексных испытаний.
Из документов:
«Радиодатчик ЦКБ-326, так же как и бародатчик ОКБ-700, предназначался для подрыва изделия в воздухе на заданной высоте, но КБ-11 считало до сих пор, что радиодатчик должен был являться основным прибором для подрыва изделия, а бародатчик – дублером.
Однако ЦКБ-326 (т. Скибарко) не справилось с возложенной на них задачей и до сих пор не дало сколько-нибудь удовлетворительного решения. Все радиодатчики, вмонтированные в изделие РДС-1, на летных испытаниях не работали – дали полный отказ, – и КБ-11 на последних испытаниях „на одновременность зажигания“ вынуждено было исключить из системы РДС-1 радиодатчики ЦКБ-326».
Ситуация, безусловно, критическая. Руководство Спецкомитета обращается к Берии с требованием наказать главного конструктора А. И. Скибарко, понизить его в должности, а на его место назначить нового инженера.
Казалось бы, от быстрого на принятие решений Лаврентия Павловича (так нам его представляют историки!) следовало ожидать строгого наказания конструктора. Может быть, даже ареста его и отправки в лагерь. Но Берия очень бережно относился к специалистам, занятым в Атомном проекте. Если они представляли ценность, то порицание, конечно же, выносилось, но люди продолжали работать. Так случилось и на этот раз.
В ответ на письмо он распорядился:
«Почему этот вопрос возник только сейчас? По-видимому, ни 1-й Главк, ни министерство серьезно не интересовались разработкой этой конструкции.
Вызовите тт. Скибарко, Зернова и ведущего по этому узлу конструктора от т. Харитона и тщательно, по существу, разберитесь в положении с изготовлением конструкции, о которой идет речь в письме.
Разработайте и примите конкретные меры по обеспечению выполнения этого особо важного задания и жесткие сроки для исполнения…
О результатах доложите».
Теперь уже М. Г. Первухин и министр промышленности средств связи СССР Г. В. Алексеенко несли персональную ответственность за создание «Вибратора». Главный конструктор Скибарко превратился в рядового исполнителя. Было ясно, кто именно в случае неудачи будет отвечать перед Берией. А следовательно, и перед Сталиным, чья подпись стояла под постановлением Совета министров о создании радиодатчика.
30 июня М. Первухин и Г. Алексеенко докладывают Берии:
«7 июня с. г. на полигон № 71 были доставлены два изготовленных прибора „Вибратор“ для проведения их испытаний на объекте „501“.
Первый сброс был проведен 16 июня с. г. расположением прибора в головной части объекта.
Второй сброс был проведен 18 июня с. г. расположением прибора в хвостовой части объекта.
Результаты этих двух сбросов удовлетворительные – оба прибора сработали.
Для проведения заводских испытаний к 5 июля с. г. будут закончены изготовлением еще три прибора…»
Последнюю фразу Берия подчеркнул.
За пять дней до испытаний РДС-1 он получил последний доклад от Первухина и Алексеенко:
«Постановлением Совета министров СССР от 2 мая 1949 г. № 1772–64сс/оп министерство промышленности средств связи обязывалось закончить отработку радиодатчика „Вибратор“, включая летные испытания, к 1 августа 1949 г.
За время с мая по июль с. г. на 71-м полигоне ВВС ВС были проведены летные испытания семи радиодатчиков в изделиях „601“…
При проведении летных испытаний этих пяти радиодатчиков все они показали удовлетворительное срабатывание.
На основании полученных результатов считаем, что постановление Совета министров СССР об окончании отработки образцов радиодатчика ЦКБ-326 министерства промышленности средств связи выполнено в срок».
Берия поставил визу на документе и отправил его в архив. Он был удовлетворен.
При испытании первой А-бомбы «Вибратор» не использовался. Однако сотрудники ЦКБ-326, в том числе и главный конструктор А. И. Скибарко, были отмечены правительственными наградами за успешные испытания РДС-1 наравне с другими участниками Атомного проекта.
В воздушных испытаниях, которые начались в 1951 году, «Вибратор» работал надежно. Отказов больше не было.
Войти с помощью соц. сетей: