Июньские волнения

Однажды я спросил Юлия Борисовича Харитона:

– Когда вам стало ясно, что бомба сработает?

Он ответил:

– Я перестал сомневаться в июне 1949-го…

– За два месяца до испытаний? – удивился я. – Мне казалось, что сомнения ушли, когда вы увидели вспышку?

– Можно считать и так, – улыбнулся академик, – но вспышку я воспринял как должное, очевидное, а последние сомнения исчезли в июне – тогда прошли главные испытания узлов атомной бомбы. Это была своеобразная генеральная репетиция испытаний…

Рассекреченные документы Атомного проекта СССР подтверждают верность слов великого конструктора.

В июне шли комплексные испытания РДС-1. И о каждом из них докладывали Берии, а он, в свою очередь, обо всем происходящем информировал Сталина.

О капсюлях-детонаторах к РДС-1:

«Капсюли-детонаторы, разработанные КБ-11 (чертеж 1–042 сб. 2), прошли на 7 июня 1949 г. следующие испытания:

а) испытано в КБ-11 при групповых подрывах 2752 шутки;

б) испытано на полигоне № 71 ВВС ВС в трех объектах РДС-1, подвергавшихся сбрасыванию с самолета „Ту-4“ при летных испытаниях, – 96 штук…

Решение:

Считать конструкцию капсюлей-детонаторов для объекта РДС-1 отработанной.

Считать возможным допустить капсюли-детонаторы чертежа 1–042 сб. 2, изготовленные в КБ-11, к производству опыта на полигоне № 2».

Об электрической схеме инициирования:

«Электрическая схема синхронного инициирования объекта РДС-1, разработанная в КБ-11, прошла на 7.VI.49 г. следующие исследования и испытания:

а) инициирование 56 сборок из элементов составного заряда объекта РДС-1, произведенное в КБ-11 при отработке составного заряда объекта;

б) осциллографическое исследование формы и параметров выходных импульсов высокого напряжения;

в) летные полигонные испытания на одновременность инициирования объектов РДС-1 сбрасыванием с самолета „Ту-4“ с высоты 10 тыс. м пяти объектов РДС-1.

Все испытания показали безотказную работу системы…

Считать электрическую схему синхронного инициирования объекта РДС-1 отработанной и допустить ее к производству на полигоне № 2»…

9 июня 1949 года Б. Ванников, И. Курчатов, Ю. Харитон, А. Александров, П. Зернов, К. Щелкин, Н. Духов и В. Алферов подписывают «Протокол по рассмотрению основных отправных данных для составления технической характеристики объекта РДС-1». Это итоговый документ, где отражены все параметры первой советской атомной бомбы. В частности, в графе «Назначение» написано коротко: «Особое». Сбрасывать бомбу можно с самолета «Ту-4» с высоты от 5 до 10 тысяч метров. Максимальный размах оперения бомбы – два метра, длина – 3 метра 34 сантиметра, диаметр – полтора метра, вес – 4600 килограммов.

24 часа требовалось, чтобы подготовить РДС-1 к взрыву. Из них четыре часа для подвески к самолету и сбрасывания..

15 июня 1949 года Ванников и Курчатов подготовили специальную записку для Берии, в которой информировали о том, что создание атомной бомбы завершено.

На следующий день – 16 июня – Берия подписал протокол № 80 заседания Специального комитета при Совете министров СССР. В нем было всего два пункта:

«I. О подготовке к исследованиям на полигоне № 2.

II. О разработке мероприятий по обеспечению надлежащей секретности проведения испытаний РДС-1».

Была создана комиссия, которой было поручено еще раз внимательно просмотреть состав военных и гражданских специалистов, которые были допущены к испытаниям, «с точки зрения проверенности и квалификации».

18 августа был подготовлен проект постановления Совета министров СССР «О проведении испытаний атомной бомбы». Первый экземпляр документа направлен Сталину. Но тот подписывать его не стал, сказал Берии, что «вопрос обсуждался в ЦК и решение выноситься не будет». Берия понял, что теперь его судьба зависит от результатов испытаний.

30 августа вместе с Курчатовым, тем самым еще раз подчеркивая, кто именно руководит Атомным проектом СССР, он напишет:

«Докладываем вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских ученых, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей промышленности, в итоге четырехлетней напряженной работы, ваше задание создать советскую атомную бомбу выполнено.

Создание атомной бомбы в нашей стране достигнуто благодаря вашему повседневному вниманию, заботе и помощи в решение этой задачи».

Как ни странно, особого преувеличения в этих словах не было. Документы Атомного проекта СССР бесстрастно свидетельствуют: каждую неделю председатель Совета министров СССР И. В. Сталин рассматривал множество материалов, связанных с созданием атомной бомбы. Сотни постановлений и распоряжений были им подписаны за это время. То, что вскоре «дядю Джо» на Западе назовут «отцом атомной бомбы», конечно же, будет определенным преувеличением, но суть дела от этого не изменится… Просто изменится эпоха – она станет атомной.

Записка Щелкина

Среди всех уникальных документов Атомного проекта СССР этой записке я отвел бы особое место. Она датирована 16 сентября 1949 года. Гриф привычный: «Сов. секретно (Особая папка). Экз. единственный». Все написано от руки. Почерк четкий, слова разборчивы. Не знаю, кто именно знакомился с этим документом. Создается впечатление, что читали его только Курчатов и Харитон. До Берии записка не дошла, а тем более – до Сталина. Для них все, что происходило в конце августа 1949 года на полигоне № 2, уже стало историей. Впрочем, так и было…

Кирилл Иванович Щелкин, будучи человеком обстоятельным, педантичным и скрупулезным (иным и нельзя быть, когда всю жизнь имеешь дело со взрывами – обычными и ядерными), писал подробно и доходчиво, понимая, что знакомиться с запиской будут люди, мало знакомые с атомной техникой. Он будто предвидел, что его записка станет бесценным документом эпохи.

Это и случилось полвека спустя!

Записка тщательно хранилась среди множества документов Атомного проекта СССР, она была недоступна историкам, а потому так много легенд и мифов появилось вокруг даты 29 августа 1949 года. Все они развеиваются, как утренний туман с восходом солнца. Записка Щелкина – то самое историческое солнце, которое высвечивает истину, потому что Кирилл Иванович подробно описал все, что происходило перед первым испытанием атомной бомбы в СССР.

Почему именно Щелкин?

Он был заместителем главного конструктора Ю. Б. Харитона как раз по экспериментальной работе, и это определяло его роль и ответственность за все первые испытания атомного оружия. Три Звезды Героя, Ленинская и три Сталинских премии убедительно свидетельствуют об успешности его работы.

Записка Щелкина – это документ, написанный главным участником события, которое определило судьбу нашей цивилизации на многие десятилетия и, может быть, даже века.

Он озаглавил документ так: «Краткое описание работ КБ-11, выполненных при подготовке и проведении опыта на полигоне № 2». В общей сложности получилось 19 листов. Каждый из них заверен печатью и отметками о секретности. Четыре параграфа: «Введение», «Технология проведения взрыва», «Подготовительная работа на полигоне № 2 в период от 24 июля до 26 августа 1949 г.» и «Опыт 27–29 августа 1949 г.». Даже сегодня трудно определить, насколько может пригодиться этот документ, к примеру, какому-нибудь террористу, который захочет сделать собственную атомную бомбу, а потому конкретные данные приводить не следует. Впрочем, историка интересует не технология и технические детали, а хроника событий. Потому и выберем из записки Щелкина главные…

Он сразу же предупреждает:

«В последующем, когда речь идет о подготовке опыта, мы имеем в виду, разумеется, не изготовление изделия, а подготовку подрыва на полигоне № 2».

Кирилл Иванович описывает, как именно началась подготовка к испытаниям. В частности, он рассказывает, что это случилось задолго до отъезда на полигон. Оказывается, было несколько «генеральных репетиций»:

«В связи со сложностью работы и крайней ее ответственностью подготовка опыта проводилась в два цикла, в значительной мере повторяющие друг друга. Первый цикл был выполнен в КБ-11 в мае – июле 1949 г., второй – на полигоне № 2 в период с 24 июля по 26 августа 1949 г. 27–29 августа проводились заключительные работы с боевым изделием, взорванным в 7:00 29 августа 1949 г. В КБ-11 в мае, июне и начале июля 1949 г. были отобраны все необходимые кадры, разработана технология проведения опыта, назначены руководители всех этапов работы и проведено четыре тренировочных подрыва, в процессе выполнения которых была окончательно уточнена технология опыта, за исключением работы в течение последних четырех часов до взрыва, которые нельзя было воспроизвести в КБ-11. Под технологией опыта мы подразумеваем последовательность всех операций, зафиксированную в детальных технологических инструкциях или технологических картах».

Все, кто хоть однажды имел отношение к атомщикам, обязательно отмечают четкость и слаженность их работы. Причем даже в самых сложных условиях! Мне приходилось наблюдать за «бомбоделами» в сибирской тайге, пустынях Средней Азии, на Крайнем Севере и на Урале – везде они действовали безупречно: спокойно, уверенно, с глубоким знанием своего дела. Оказывается, каждый раз, прежде чем выехать в «точку взрыва», они долго и упорно тренируются «дома» – в родном КБ-11. Точно так же, как это было летом 49-го, о чем впервые рассказал Щелкин.

Хороший опыт всегда собирается по крупицам – лучшее остается, недостатки отбрасываются:

«В процессе тренировочных подрывов было также окончательно установлено распределение обязанностей между исполнителями, которое сохранилось и при боевом опыте».

Хроника событий «по Щелкину» представлена так:

«В июне и июле 1949 г. на полигон № 2 поездами были направлены две группы работников КБ-11 со вспомогательным оборудованием и хозяйственным инвентарем…

24 июля на полигон прибыла группа работников КБ-11 во главе с т. Зерновым П. М…

26 июля на полигоне собрался весь состав комиссии т. Первухина М. Г. с экспертами…

После 15 августа на полигон стали поступать детали изделия.

До 25 августа прибыло пять боевых и два тренировочных комплекса зарядов из взрывчатых веществ. Из них один боевой и один тренировочный комплексы доставлялись в собранном виде. Заряды, за исключением двух комплексов, перевозились по железной дороге, а затем от ближайшей ж.-д. станции до места хранения – на автомашинах. Два комплекта прибыли самолетами, совершившими посадку прямо на опытном поле полигона…

21 августа специальным поездом было доставлено на полигон боевое изделие из Z и нейтронные запалы. Тем же поездом прибыла и последняя группа физиков в составе Флерова Г. Н., Зельдовича Я. Б. и других во главе с т. Харитоном Ю. Б…»

Z – это плутоний, чаще его называли «аметилом», однако Кирилл Иванович в свой записке использует первоначальное условное название плутония. Даже в этом единственном экземпляре, секретнее которого в сентябре 1949 года не было, ученый обязан пользоваться «птичьим языком».

Щелкин продолжает:

«24 августа на полигон прибыли руководитель опыта т. Курчатов И. В. и член Специального комитета т. Завенягин А. П.

Таким образом, к 25 августа на полигоне собрались все участники испытания и были сосредоточены все детали изделия с запасными частями и вся аппаратура, необходимая для испытаний».

Далее Кирилл Иванович подробно описывает всю «предстартовую подготовку» к взрыву. Никаких непредвиденных ситуаций не возникало – все операции были отшлифованы еще во время тренировок в КБ-11. Особенно тщательно была испытана автоматика – все данные взрыва надлежало зафиксировать, а потому системы управления подрывом изделия и приборами поля должны были работать как единый механизм. Ответственным за это опять-таки назначили Щелкина. И он вновь в полной мере проявил свою дотошность. Три дня шли непрерывные испытания. Наконец он дал добро.

27 августа сотрудникам КБ-11 был предоставлен день отдыха. Всем, кроме руководителей. Харитон, Зернов, Щелкин и Духов поздно ночью представили всю документацию по предстоящему испытанию Курчатову и Завенягину.

Курчатов подтвердил день и час взрыва – понедельник, 29 августа, 8 часов утра.

Щелкин пишет:

«В 8:00 27 августа начались работы по окончательному монтажу узлов боевого изделия в монтажной мастерской вблизи центральной башни.

Все исполнители получили строжайшее указание ни в какой степени не отклоняться от технических инструкций и графика работ.

Работа началась и проходила в спокойной обстановке. Многим исполнителям, как выяснилось позже, казалось, что идет не боевой опыт, а готовится повторение генерального контрольного опыта».

Напряжение нарастало:

«В 4 часа дня на центр был поставлен боевой заряд из Z и нейтронные запалы. Одновременно с этим прибыл усиленный наряд охраны».

Щелкин не подозревает, что за каждым его движением, за каждой операцией следят очень внимательные глаза. Харитон, отличающейся высочайшей требовательностью, не допускал ни малейшего отклонения от инструкций. Впрочем, ко всем, кто работал в этот день с изделием, у него было полное доверие.

Однако на заключительном этапе высшие руководители КБ-11 не могли не приехать на башню. Главные операции должны были провести именно они:

«В ночь на 29 августа тт. Харитон Ю. Б. и Духов Н. Л. с помощниками в присутствии тт. Курчатова И. В., Завенягина А. П., Александрова А. С., Зернова П. М. и других собрали боевой заряд из Z и нейтронный запал в поршне из А-9 и вставили главный узел в изделие…»

А-9 – условное наименование урана-238.

«…Эта ответственная операция прошла без осложнений. От 0 до 3 часов 29 августа Мальский А. Я. и Алферов В. И. с помощниками окончили монтаж изделия. Осталась заключительная стадия – подрыв».

Впрочем, Щелкин несколько поторопился с таким заключением. Еще предстояло поднять бомбу на башню, а это оказалось не столь простым делом, как могло показаться вначале. Из записки:

«К 4:00 на центр поля, к башне, после опечатывания системы автоматики и разъемов на подрывной линии прибыли подрывники тт. Щелкин К. И. и Матвеев С. Н. с партией взрывателей (капсюлей-детонаторов, вмонтированных в специальные корпуса) в маленьком чемодане.

Попросив разрешение у товарищей Берия Л. П. и Курчатова И. В. на подъем изделия на башню, т. Щелкин К. И. отдал распоряжение вывозить изделие из сборочной мастерской. Затем он расписался в получении изделия для дальнейших операций…

Сильные порывы ветра вызывали опасение за работу пассажирского лифта, надежно работавшего лишь при ветре до 6 м/с и иногда застревавшего в пути при более сильном ветре. Однако подъем людей прошел без осложнений.

Получив разрешение, т. Ломинский Г. П. при помощи техника Измайлова А. А. поднял грузовую кабину с изделием на верх башни. Вместе с изделием на лифте поднялся т. Зернов П. М.

На высоте клеть была закреплена той же группой, которая крепила изделие внизу…

Осмотр изделия, снаряжение его взрывателями, подключение к подрывной схеме и повторный осмотр заняли около часа и были окончены до 6:00. Во время этих операций т. Зернов П. М. сообщал по прямому проводу т. Курчатову И. В. о всех подробностях хода работ.

Последний осмотр изделия и всей аппаратуры проводил вместе с Щелкиным К. И. т. Завенягин А. П. Никаких дефектов обнаружено не было.

Спускаться вниз решили по лестнице во избежание неприятностей с пассажирским лифтом. Замыкающими были тт. Завенягин А. П. и Щелкин К. И., опломбировавший вход в башню.

Только после спуска участники операции обнаружили резкое ухудшение погоды. Низко над полем проносились рваные облака, затянувшие все небо. Накрапывал дождь. Резкие порывы ветра на глазах у находившихся на поле сорвали два привязных аэростата, поднятых для воздушных наблюдений…»

В 6:18 Щелкин прибыл на командный пункт. Он доложил Берии и Курчатову о полной готовности к взрыву.

Однако погода ухудшалась.

Курчатов, Берия и Первухин вышли из командного пункта. Убедились, что никаких просветов в облаках нет.

Курчатов принимает решение о переносе времени «Ч» на час раньше.

Отсчет времени начался за 25 минут до взрыва.

За 12 минут до подрыва был включен автомат поля.

За 20 секунд пришел в движение последний и главный механизм автомата, включающий питание изделия…

Щелкин потом скажет коллегам, что эти секунды были самыми трудными в его жизни… Свое больное, взрывающееся от напряжения сердце он попытался заглушить глотком валокордина. Помогло или нет, он не помнит, потому что в 7:00 ослепительная вспышка озарила степь. А через 30 секунд ударная волна подошла к командному пункту…