10

Уже далеко за полдень Линда наконец-то нашла библиотекаря Милла. Лисса ехала на велосипеде по шоссе номер 117, возвращалась в город. Сказала, что разговаривала с часовыми, стоявшими по периметру Купола, стараясь выяснить подробности о Дне встреч.

– Они не должны общаться с горожанами, но некоторые общаются. Особенно если оставляешь расстегнутыми три верхние пуговицы блузки. Это очень помогает завязать разговор. С солдатами, во всяком случае. А вот морпехи… Думаю, если б я разделась догола и начала танцевать макарену, они бы все равно не сказали ни слова. У этих ребят, похоже, прививка от полового влечения. – Она рассмеялась. – Правда, и меня не спутаешь с Кейт Уинслет.

– Узнала что-нибудь интересное?

– Нет. – Лисса не слезла с велосипеда, смотрела на Линду через окошко пассажирской дверцы. – Они ничего не знают. Но очень переживают за нас; меня это тронуло. И они слышали столько же слухов, что и мы. Один спросил: действительно ли уже больше ста человек покончили с собой?

– Ты можешь на минутку сесть ко мне в машину?

Улыбка Лиссы стала шире:

– Я арестована?

– Мне надо кое о чем с тобой поговорить.

Лисса поставила велосипед на откидную опору и села на переднее сиденье, отодвинув блокнот для выписки квитанций и отключенный радар. Линда рассказала ей о тайном визите в похоронное бюро, потом о намеченной встрече в доме Пайпер. Лисса отреагировала сразу же и с жаром:

– Я приду, только попробуйте меня не пустить.

Затрещала рация, послышался голос Стейси:

– Четвертый, Четвертый. Срочно, срочно, срочно.

Линда схватила микрофон. Подумала не о Расти, а о девочках.

– Четвертый слушает, Стейси. Говори.

От слов Стейси Моггин тревога Линды обратилась в ужас.

– У меня для тебя плохие новости, Лин. Я бы сказала, возьми себя в руки, но не думаю, что сейчас тебе это удастся. Расти арестовали.

– Что? – чуть ли не выкрикнула Линда, но забыла нажать на кнопку «Передавать» на боковой поверхности микрофона, так что услышала ее только Лисса.

– Его посадили в Курятник, к Барби. Он вроде бы ничего, но мне показалось, что у него сломана рука. Расти прижимал ее к груди, и она распухла. – Стейси понизила голос: – Они говорят, это случилось при сопротивлении аресту. Прием.

На этот раз Линда вспомнила про кнопку.

– Я сейчас приеду. Скажи Расти, я сейчас приеду. Прием.

– Не могу. Никому не разрешено спускаться вниз, за исключением патрульных из особого списка… и меня в нем нет. Целый букет обвинений, включая попытку убийства и пособничество убийству. В город не гони. Тебя все равно к нему не пустят, поэтому, если во что-то врежешься или слетишь с дороги, пользы не будет.

– Я с ним все равно повидаюсь, – упорствовала Линда.

Но не повидалась. Чиф Питер Рэндолф, выглядевший отдохнувшим, проспав чуть ли не весь день, встретил ее на верхней ступени лестницы, которая вела в полицейский участок, и велел сдать полицейский жетон и пистолет: как жена Расти, она тоже находилась под подозрением в подрывной деятельности против законного правительства города и разжигании мятежа.

Прекрасно, хотела она сказать ему. Арестуйте меня и отправьте вниз к моему мужу. Но потом подумала о девочках, которые сейчас находились у Марты и ждали, когда она за ними приедет, чтобы рассказать ей обо всем, что случилось за день в школе. Линда также подумала о встрече в доме Пайпер сегодняшним вечером. Она бы не могла там присутствовать, если б ее посадили в подвал, а теперь встреча эта приобретала еще более важное значение.

Потому что если завтра вечером они собирались освободить одного заключенного, то почему не могли освободить двух?

– Скажите ему, что я его люблю. – Линда расстегнула пряжку, сняла с ремня кобуру. Пистолетом она особо и не пользовалась. Переводить малышей через дорогу, потребовать от учеников средней школы затушить сигареты или прекратить сквернословить – в этом по большей части и заключалась ее работа.

– Я передам ему ваши слова, миссис Эверетт.

– Кто-нибудь посмотрел его руку? Я слышала, что она, возможно, сломана.

Рэндолф нахмурился:

– Кто вам это сказал?

– Я не знаю, кто связался со мной по рации. Он не назвался. Один из наших парней, думаю: связь на Сто семнадцатом шоссе не очень хорошая.

Рэндолф обдумал ее слова, решил не развивать тему:

– Рука Расти в полном порядке. И наши парни больше не ваши парни. Идите домой. Я уверен, у нас еще будут к вам вопросы.

Она почувствовала, как на глазах выступают слезы, но сдержала их.

– И что мне сказать моим девочкам? Что их папочка в тюрьме? Вы знаете, что Расти – хороший человек, вы это знаете. Господи, в прошлом году именно он диагностировал у вас камень в желчном пузыре!

– Здесь я ничем не могу вам помочь, миссис Эверетт. – Дни, когда он называл ее Линда, ушли в прошлое. – Но я предлагаю не говорить им, что их папочка участвовал вместе с Дейлом Барбарой в убийстве Бренды Перкинс и Лестера Коггинса. Насчет двух других мы пока не уверены, это наверняка преступления на сексуальной почве, и Расти мог о них не знать.

– Это же безумие!

Рэндолф словно и не слышал.

– Он также пытался убить члена городского управления Ренни, отказывая ему в жизненно необходимом лекарстве. К счастью, Большому Джиму хватило ума спрятать поблизости двух патрульных. – Начальник полиции покачал головой. – Угрожал не дать жизненно необходимое лекарство человеку, который не жалеет себя ради нашего города. И это ваш хороший парень; это ваш гребаный хороший парень.

Здесь ее едва терпели, о чем Линда знала. И она ушла, прежде чем терпение могло лопнуть. До встречи в доме Пайпер оставалось четыре часа, бесконечно долгий срок. Линда не знала, куда пойти, чем себя занять.

Потом нашла выход.