Глава 6
Среда, ночь
Меня подхватывает вихрь событий и тащит сквозь размытые фразы и обрывки лиц. Позже: зелень газона, недостроенная ротонда и атмосфера академических знаний. Раньше: няни обступили маленького мальчика, облаченного в по-взрослому скроенный черный сюртук; силюсь разглядеть лицо, но тщетно – детская мордашка смазана. Позже: молодой человек сидит на пустынной полоске песка; обхватив руками голову, он судорожно повторяет: «Да или нет? Да или нет?».
Сильно раньше. Зеваки на торговой площади стоят на цыпочках и пытаются разглядеть, что же происходит за забором: а там одетые поприличней люди смотрят на сцену, по которой расхаживают актеры в странных костюмах. Гул сходит на нет, начинает играть импровизированный оркестр, и актеры дают представление. Говорят по-английски, определенно американцы, но со странным выговором: что же это? Ах да, они имитируют британский акцент… Похоже, ставят «Ромео и Джульетту». Вот же они, главные герои. Хм, какие интересные черты у Джульетты – что-то мне подсказывает, что эта талантливая дама как-то связана с малышом в кругу нянек. И вот еще: она в положении. Интересно, беременность не мешает ей играть?.. Та же интуиция шепчет мне: виноваты или стесненные средства, или же азарт, но она и после родов сразу на подмостки вернется. Полагаю, и дитя будет отмечено печатью таланта…
Сильно позже. Просторная комната, заставленная печатным оборудованием. Главный источник света – два решетчатых окна напротив большого пресса. Рядом с ним стоят двое мужчин. Один сильно моложе, и у него горят глаза. Чтобы лучше расслышать, о чем именно они увлеченно беседуют, я делаю шаг вперед и весь обращаюсь в слух, в привычной манере поворачивая голову к разговору. Кажется, речь о какой-то публикации. Как вдруг тот, кто помоложе, говорит:
– Pray tell, what on earth are you doing here?
Не знаю, что ответить, но смотрю ему прямо в глаза. Он упирает руки в боки и смотрит на меня с недоумением. Вдруг его глаза вспыхивают пульсирующим белым светом. Он резко срывается с места и несется на меня…
Маховик событий поворачивается в последний раз.
Позже. Красивый зал на две сотни персон. Перед аудиторией стоит человек. У него воинская выправка – «erect and well», проносится у меня в голове. Не в пример героям «Людей в черном», он и правда одет в темное. Брюки и сюртук, равно как и пальто со шляпой, висящие поодаль, видали и лучшие дни, однако есть в человеке что-то такое, что не позволяет критиковать его одежду – пускай на любом другом мужчине она и выглядела бы жалкой.
– Dear Sirs and Madams! You know, as I was writing the «Raven» poe-… a-hem…
Вдруг он заходится кашлем, да еще каким: резким, рваным, с судорогами. Кашель становится все громче и громче, начинает давить мне на барабанные перепонки, и вот уже каждая моя мышца зажата от напряжения. Сам выступающий упал на колени, дергается. Внезапно волосы, подобно снопу вороньих перьев откидываются назад – он смотрит на меня, а изо рта, из его бездонного рта начинает течь отвратительная черная жижа.
Я в ужасе пячусь, нечаянно задеваю вазу – откуда она за мной?! – и слышу, как она разбивается. Поворачиваюсь к аудитории, мне стыдно, я хочу попросить прощения, но запинаюсь на полуслове.
Передо мной сидят все те же зрители, только теперь все как один с идеальной осанкой. Изменилось и еще кое-что: из разверзнутых ртов текут ручьи грязной жижи.
