Обратная сторона дороги
Тренировочный зал звездных пилотов был погружен в полутьму. Из нее, как из черных волн моря, выступали огромные стальные коконы тренировочных капсул. Шесть штук, рядами по три, они занимали основное пространство зала. Высокие, выше человеческого роста, длинные, так чтобы в них мог свободно уместиться любой пилот, они походили на яйца стальных динозавров, забытые в затерянной пещере. В каждом находилась автономная система управления прыжковым кораблем, позволявшая пилотам оттачивать свое мастерство почти в реальных условиях. Погружение было полным, капсулы были вполне рабочими и от настоящих, стоявших в рубке управления, отличались лишь одним – не были подключены к системам управления кораблем. Сейчас все тренировочные капсулы были выключены. Сеанс тренировки закончен. Все прыжковые пилоты на дежурстве, «Академик Ефремов» готовится к прыжку.
Павлов расположился на низеньком белом диванчике у дальней стены, под настенным экраном, на котором инструкторы разбирали ошибки пилотов. Устроился со всеми удобствами – закинул ноги на тугой валик, под голову положил подушечку. В руках он держал мягкий, почти прозрачный лист пластика – экран большого планшета, подключенного к внутренней информационной сети звездолета. Николай читал. А для этого пустой зал, куда никто не заглядывает, – идеальное место. Вход сюда ограничен, случайных посетителей система не пропустит. Обычно здесь кипит работа – звездные пилоты непрерывно совершенствуют свои навыки, проигрывая на симуляторах самые разные варианты стартов и переходов. Когда звездолет ведут обычные пилоты, вахта звездных днюет и ночует в этом зале вместе с отдельным отрядом инструкторов и разработчиков. Сейчас, когда до прыжка остаются считанные дни, им, конечно, не до тренировок. И Павлову очень повезло, что у него, как у соискателя на звание звездного пилота, есть доступ к тренажерам.
Поворочавшись, Николай устроился поудобнее. Спать не хотелось – выспался за последнюю неделю на год вперед. Когда «Ефремов» еще только готовился к прыжку, работы было хоть отбавляй. Но как только собрали все оборудование, как только все малые корабли встали в доки на консервацию, как только прозвучал зуммер старта – работа вдруг кончилась. Нет, конечно, дел оставалось еще много – в основном, связанных с отчетностью и составлением планов. Но Павлов, привыкший за последние месяцы проводить за штурвалом катера по двенадцать, а то и по пятнадцать часов, внезапно растерялся. Он просто не знал, куда девать такую прорву свободного времени.
«Ефремов» шел сквозь пространство, медленно набирая скорость для прыжка. Павлов знал, огромному кораблю хватит пары суток для разгона, чтобы задействовать прыжковые двигатели. Но руководство осторожничало. Было решено, что разгон должен занять не меньше недели. Поговаривали, что руководство технической службы недовольно системами контроля прыжковых двигателей. Да и самими двигателями. Павлов знал, что в их конструкции найдены серьезные недочеты. Что ж, именно для этого «Ефремов» и отправился в полет – проверить в настоящем рейсе и теорию, и практику. И сейчас, перед прыжком, именно у технической службы и служб эксплуатации начинается настоящая работа.
Павлов перевернулся на левый бок, глянул на мерцающие цифры в уголке планшета. Через три часа отбой. Удивительно, но в данный момент он – пассажир. Не занят в работах по кораблю, не несет вахту. У него обычный рабочий день по стандартным корабельным часам, и он близится к завершению. Доки проверены, отчеты о состоянии техники и складов прочитаны, пилоты проинструктированы. Все, что можно было привязать, – привязано, все, что можно было отключить, – отключено. Пилоты Аварийно-спасательной службы и их техника готовы к дальнему прыжку.
Николай обратил свой взгляд на гибкий листок. В сотый раз он штудировал положения о безопасности полетов малых судов – документ, составленный специалистами Земли специально для «Ефремова». И в сотый раз находил кучу мелких недочетов. Ему страстно хотелось исправить некоторые глупости. И он исправлял – открыв для этого отдельный файл, куда и записывал свои соображения. Когда «Ефремов» закончит все тесты и отправит сигнал на Землю, нужно будет постараться втиснуть свое творчество в пакет общих отчетов. Пусть там, на Земле, учтут практику при составлении своих теорий.
Лениво пошевелив пальцем, Николай пролистал оглавление раздела. «Ремонт и обслуживание прыжковых двигателей класса Р-1». Было, читал. Кажется, что в прошлом веке. Ладно, сейчас не до этого. «Принципиальная схема построения рубки пилотирования на кораблях с прыжковыми двигателями». И это пока придется оставить. «Аварийные системы и коды рубки управления, порядок действий в аварийной ситуации». Читал сто раз. Наизусть знаем. Что там еще… Так, должностные инструкции техников, ремонтников. Обслуживание служебных помещений энергетической сети, общий курс. «Эвакуационные механизмы прыжковых кораблей». А вот это, пожалуй, пойдет.
Оживившись, Павлов ткнул пальцем в открывшуюся страницу. Тут тебе и про прыжковые корабли, и про безопасность. Конечно, к его работе это отношения не имеет. С другой стороны, при общей эвакуации корабля малые суда точно используются. А значит – надо знать. Хотя бы поверхностно.
Светящаяся лента на потолке зала погасла. В ту же секунду вспыхнула снова, но уже в половину мощности. Темнота уверенно выдвинулась из углов зала, нахлынула на ряды тренажеров, потянулась к Павлову.
Николай с недоумением взглянул на ленту. Что за притча? Перегореть, что ли, собралась? Вообще-то, понижение мощности освещения – тревожный сигнал. Так бывает перед серьезными работами на корабле, когда нужно уменьшить потребление энергии. Или во время аварии, когда основные источники питания отключаются и на смену им приходят резервные.
Павлов приподнялся, сел на диване, оглянулся по сторонам, прислушался. Тихо. Когда авария – тихо не бывает. Задумчиво пошевелив пальцами, Николай ткнул в экран, вызывая ресурсы внутренней сети. Отказ! Связи нет. Только локальная работа, все передачи по внутренней информационной сети заблокированы.
Павлов вскинул руку, коснулся уха с капелькой коммуникатора.
– Палуба малых судов, – позвал он. – Дежурный…
Тишина. Глубокая, мрачная. Гробовая. Павлов, раздувая ноздри, быстро перебрал несколько волн связи. Везде тихо. И на служебных, и на аварийных. Даже на общих каналах. Такая тишина, словно каналы связи всех коммуникаторов отключены.
Не на шутку встревожившись, Павлов поднялся на ноги и двинулся к двери. Что происходит? Почему нет аварийных сигналов? Они даже от людей не зависят, это автоматика! Шансы на то, что отключились одновременно все системы – нулевые. Такого просто не может быть. Ими даже разные вычислительные центры управляют!
На ходу Николай свернул трубочкой планшет, сунул в нагрудный карман серебристого летного комбеза. Привычно нащупал застежку, пробежался пальцами по раздутому воротнику – аварийный гибкий шлем в порядке. В доли секунды комбез может превратиться в легкий скафандр. Герметичный и даже защищенный. Но здесь, в самом центре «Ефремова», в двух шагах от рубки управления и капитанского мостика? Самая безопасная часть корабля, самая защищенная от любых случайностей. Сердито хмурясь, Павлов шагнул к двери, мазнул ладонью по замку.
Дверь не открылась.
* * *
Павлов вскинул руку, провел еще раз ладонью по контактной панели. Ничего. Ни шуршания моторов, ни зуммера отказа в доступе. Еще раз. Медленно, очень осторожно, Николай приложил ладонь к холодной серой панели. Ничего.
Обернувшись, Павлов бросил взгляд на ряды тренажеров, утонувших в полутьме. Вскинул голову, пытаясь уловить самые тихие шорохи. Нет, показалось. Помещение заблокировано, связь отключена. Похоже на глубокую консервацию. Спасибо, что атмосферу не откачали.
Мотнув головой, Николай медленно двинулся обратно к дивану. Авария? Почему не трещат зуммеры, не воют сирены? Почему не рассылаются по внутренней сети предупреждения на коммуникаторы? И почему легла сеть связи? Это вообще непостижимо – при таком количестве дублирующих систем! Не могли же они все одновременно выйти из строя?
Опустившись на диван, Николай достал планшет, подключил к своему коммуникатору комбеза, вывел на экран меню управления. Все работает – локально. Аппарат в порядке. Доступны все локальные данные – и планшета, и коммуникатора. Обмен данными между аппаратами идет, проблем подключения нет, все в штатном режиме.
Задрав голову, Николай поднял руку с планшетом. Нашел канал управления большим экраном. Подключился. Огромный экран вспыхнул, отзываясь на команду, в зал хлынул свет. Огромный прямоугольник, похожий на панорамное окно, светился белым пустым листом. Николай быстро пробежался по настройкам. Да, локально все работает. Есть доступ к базам с уроками и тренингами, есть подключение к вычислителям тренажеров. Но любые контакты с внешним миром – напрочь отрезаны.
Выключив экран, Николай в задумчивости уставился на экран планшета. Сигналов тревоги нет. Но и связи нет. Получается, кто-то заблокировал зал тренажеров, перевел его в режим консервации. Может, готовятся к прыжку? Но системы не могли проигнорировать тот факт, что в помещении находится человек. Да и все внутренние системы работают. При консервации помещения первыми отключают тренажеры и местные вычислители. Нет, не похоже. Все выглядит так, как будто кто-то перерезал проводок, связывающий комнату с остальным кораблем. Но вот беда – нет такого проводка. Вернее, есть, но он не один, их сотня – включая беспроводные каналы и сеть коммуникаторов. Так просто помещение не отключишь. Загадочно.
Нахмурившись, Павлов почесал локоть. Потом плечо. Потом зачесалось где-то между лопаток. Захотелось вскочить, бегать кругами, паниковать, требовать ответов. Николай медленно выдохнул и лег на диван. Вытянул ноги, сложил руки на груди. Вот так. Если хочется паниковать и бегать – ляг, полежи, не пори горячку.
Итак, что происходит? Он заперт в помещении, остался без связи. Возможно, это временный сбой или ошибка оператора. Сейчас по всему кораблю идут тесты, рано или поздно кто-то обратит внимание на то, что пропал член экипажа. Ладно. Кислород есть. Вентиляция – работает. Несколько дней можно продержаться. Хотя речь идет, скорее всего, о паре часов. Все нормально, Павлов. Можешь подремать пока. Помощь тебе не нужна.
Вздрогнув, Николай приподнялся на диване. Кольнула неприятная мысль – а другим? Что, если этот странный отказ систем затронул не только тренажерный зал, а еще и командный центр? Или весь корабль?
Зачесалось под лопаткой. Павлов даже не шевельнулся – он прекрасно знал этот тип зуда. Ему хотелось действовать. Организму срочно требовалось оторвать от дивана зад и броситься на выручку. Всех спасу, один останусь. Спокойнее, пилот.
Николай нарочито медленно поднялся с дивана. Потянулся. Покачал головой, разминая шею. Так. Что мы имеем с гуся? Яйца. А если подумать? Задумавшись, Николай и сам не заметил, как начал медленно шагать по мягким пластиковым плиткам пола. Десять шагов вперед, десять шагов назад. Замысловатая восьмерка между овалами тренажеров, возврат на исходную. Надо выбраться. Но как? Варианты, конечно, есть. Не спеши, пилот, не спеши. Сейчас есть время продумать действия, пользуйся этим. Потом его может и не быть. Нам нужен план. Есть ли у вас план? О, да. Есть план. Даже два. Даже три. А если почитать инструкцию, то…
На ходу пилот достал планшет, открыл список справочников, оставшихся в памяти устройства, и углубился в чтение. Пять минут. Он позволит себе потратить пять минут на планирование. Это много. Это чудовищно много для пилота, работа которого – принимать решения и строить планы за доли секунды.
* * *
Свернув планшет в трубочку, Павлов сунул его в карман и решительно направился к двери. Первое решение – самое очевидное. Не стоит изобретать велосипед.
У двери пилот остановился, окинул долгим задумчивым взглядом панель замка на двери. Стандартная модель. Централизованное управление, автоматика, камера и микрофон. Даже в справочник схем не понадобилось заглядывать – эти замки Павлов знал как свои пять пальцев.
Первое – визуализация. Шлема нет, придется импровизировать. Николай достал планшет, задумчиво помял его пальцами. В руках держать неудобно. Но… Решительным жестом Павлов обернул планшет вокруг запястья, закрепил, подключил к личному коммуникатору, вывел на экран общее меню. Потом осторожно, кончиками пальцев, вытащил из толстого манжета комбеза проводок прямого подключения. Стараясь не дышать, воткнул его в разъем технического обслуживания на панели замка. Так. Прямое подключение. Теперь свяжем системы комбеза с личным коммуникатором. Нет, медицинские данные не нужны. К черту пульс, температуру. А, вот.
На запястье Николая гибкий обруч планшета вспыхнул желтым светом. Есть подключение. Так. Обслуживание замка. Тут все просто. Аварийный режим. Ремонтный режим. Список команд.
Павлов быстро шевелил пальцами правой руки в воздухе, коммуникатор, как обычно, преобразовывал движения в сигналы, посылал их на планшет. Все стандартно и хорошо, что работает.
Быстро перебирая пункты меню, пилот попробовал достучаться до управления системами замка. Тот благосклонно принял запрос на подключение, позволил войти в режим технического обслуживания. И все. Никакие команды из внешних источников замок не принимал. Системы регулировки заблокированы. Не проходят даже аварийные коды ручного управления.
Сердито засопев, Павлов попробовал обойти блокировку, вызвал командную строку, попробовал ввести коды вручную, набирая их на виртуальной клавиатуре. Ничего. Попробуем приоритетные запросы. Прогнать тест на ошибки из раздела технического обслуживания. Код руководителя аварийной службы. Сброс параметров? Да что такое…
Через пять минут сердитый и взъерошенный Павлов опустил уставшую руку и с ненавистью уставился на замок. Проклятая железяка не желала подчиняться его приказам. Она работала – о, отлично работала. Даже позволяла поковыряться в себе. Но не отзывалась на введенные команды. Не реагировала на аварийные коды! Чертова штуковина была в полном порядке. Только была заблокирована насмерть и защищена от внешнего вторжения. Централизованно. Чтобы взломать ее защиту, нужно было взломать центральные протоколы управления замками всего корабля и уже оттуда отдать приказ. А подключиться к системам корабля Павлов не мог. Может, кто-то из ребят отдела кибернетики и смог бы взломать отсюда всю систему корабля. Они, в конце концов, ее и создавали, знают все ходы и выходы. Но, черт возьми, он пилот, а не кибернетик.
Выдернув шнур из гнезда замка, Николай тяжело вздохнул. Где-то в глубине, под лопаткой, ворочался колючий ком. Единственное, чего он добился, – убедился в том, что замок заблокирован сознательно. Это не ошибка, не поломка. Замок закрыт. Вопиющее нарушение правил безопасности. За такое драть надо. Плетьми. В амбаре. Или на конюшне? Где там плетьми дерут?
Мотнув головой, Николай отогнал глупые мысли и направился к рядам тренажеров. Ладно. Если не получилось по-простому, придется идти сложным путем. В конце концов, есть еще запасной план. И не один.
Остановившись между двумя центральными тренажерами, Павлов окинул взглядом темный зал. Потом опустил взгляд, уставился на пол, покрытый квадратами плотных прорезиненных плит.
Сосредоточено сопя, пилот отмерил пять шагов, остановился между крайним тренажером и стеной, в самой гуще темноты. Увеличил яркость планшета на запястье, и, подсвечивая им, как фонариком, опустился на колени. Одна из плит была чуть больше остальных и выглядела чуть потертой. Да, точно, это она. Теперь осторожно ощупать края. Где-то тут, если верить схеме, должны быть углубления для пальцев. А, вот. Лучше, конечно, специальным ключом, но если верить схеме…
Павлов осторожно сунул кончики пальцев в зазор между плитами, нащупал задвижку. Крошечная железная головка, маленький шарик. Нужно попробовать его сдвинуть – пальцами. Жаль, под рукой даже отвертки нет. Вот отвертка бы пригодилась, ой пригодилась бы. Но кто же знал!
Железный шарик был скользким, кончики пальцев соскальзывали с его поверхности. Николай повернул руку, потянулся, и пальцы застряли в щели. Черт. Черт. Хорошо еще, пальцы тонкие, гибкие, сильные. Настоящий рабочий инструмент пилота. Если бы тут был Архипов, его сардельки вообще бы не пролезли в щель.
Каким-то чудом Николаю удалось зажать шарик задвижки между указательным и средним пальцем. Напрягая все силы, он потянул задвижку вбок и был вознагражден звонким щелчком. Плитка вздрогнула и чуть приподнялась над полом. Павлов сунул в щель вторую руку, согнул пальцы, азартно зашарил ими по краю плитки, приподнял. Плита вздрогнула, пошла вверх. И откинулась на петлях, как крышка люка.
Николай довольно ухмыльнулся и сел на пол, дуя на защемленные пальцы. Его взору открылась отрадная картина – набор электронных блоков и масса проводов. Центр технического обслуживания тренажеров и электронного оборудования тренировочного центра. Прекрасно! Хоть тут повезло. Это вам не автоматика, железная защелка – это сила.
Посасывая кончик указательного пальца, Николай уставился на переплетение проводов, плотно обвивавших системные блоки. Да, он изучил схему и, в принципе, представлял, что к чему. Но на вид все это напоминало клубок хорошо сваренных макарон. Отрадно то, что ему нужен вполне конкретный блок, просто тот усилитель, через который проходит остальное управление. Тренажеры ему без надобности.
Поднявшись на ноги, Павлов подошел к стене. Огромные пласталевые плиты, серые, со стальным отливом, терялись в темноте. Голая стена, на ней ничего. Она даже красива по-своему – расчерчена в клеточку следами от стыков, ровно, гармонично. Ага. Второй снизу.
Павлов приложил руку к плите, ничем не отличавшейся от остальных. Ну разве что на вид чуть мутнее остальных. Так. Попробуем подключение.
Коммуникатор без проблем нашел точку беспроводного подключения за стеной. Да, она есть. Но подключиться к ней нельзя. Заблокирована. Система прекрасно выполняет свои функции, находится в рабочем режиме, но игнорирует все подключения, точно как замок на двери. Что ж. Не хотите по-хорошему…
Хмурясь, пилот вернулся к поднятой панели в полу, опустился на колени, уставился в переплетенье проводов. Замер на секунду. Потом сел. Обхватил колени руками.
– Что я делаю? – спросил Николай у самого себя, и голос пилота громом разнесся по пустому и темному залу. – Павлов, ты что творишь?
Ответ был не слишком вдохновляющим. Николай собирался разломать зал тренажеров – в прямом смысле. Более того, он собирался пойти против всей системы, сломать ее, подчинить себе. Для чего? Чтобы выбраться из запертого помещения. А для чего? При случае похвастаться приключениями в столовой? Какой он умный и ловкий? Что за бред.
Павлов медленно осмотрелся, окинул долгим взглядом пустой зал. Помещение заблокировано. Нарочно. Это не шутка, не ошибка. Отключены все системы. Не случайно. Это значит, где-то на корабле происходит нечто, что потребовало таких действий. Возможно, авария. Возможно, служебная необходимость. Что делает нормальный член экипажа в таком случае? Ложится на диван и читает книжку, дожидаясь, пока с проблемой разберутся те, кому положено заниматься такими вещами. Все. От него тут ничего не зависит, он сейчас пассажир. Конечно, он остается главой пилотной группы Аварийно-спасательной службы, это да. Но зачем же стулья ломать?
Медленно вздохнув, Павлов прислушался к себе, стараясь заглянуть в самую глубину своих мрачных мыслей. Что не дает ему покоя? Зачем все это? Не перегибает ли он опять палку?
– Нет, – твердо сказал Павлов, и эхо отразилось от стен. – Не перегибаю.
Ситуация нестандартная, нештатная. Такого еще не бывало на корабле, и Николай никогда не слышал о таких проблемах на других кораблях. А все нештатное и непонятное в глубинах открытого космоса – опасно. Ситуация явно аварийная. Необходимо действовать в меру своих сил и умений. В рамках должностных инструкций. А по инструкции ему положено в аварийных ситуациях людей спасать, а не дыру в диване пролеживать. Нужно действовать. Необходимо установить причину нештатного поведения техники корабля. Оценить потенциальную угрозу для экипажа. Принять меры для устранения угрозы и возвращения работы механизмов в штатный режим. Катер или огромный прыжковый корабль – тут разницы нет. И мелочей в космосе тоже – нет.
Сжав зубы, Павлов пошевелил пальцами, и огромный экран на стене вспыхнул белым светом, когда к нему подключился коммуникатор. Николай вывел на экран список справочников, выбрал раздел схем, на экране появилось изображение принципиального устройства блоков технического обслуживания и помещений центра управления. Где-то здесь, рядом с рубкой, есть и зал тренажеров. Вот он. Масштаб. Схема. Блоки. А, вот и он.
Смерив тяжелым взглядом экран, Павлов склонился над переплетением проводов. Раздвинуть пару. Раскрыть панель контактов для подключения обслуживающего оборудования. Защелки. Потянуть на себя. Отодвинуть блок с гнездами. За ним – серая коробка. Вот, что нужно. Теперь прямое подключение.
Кося одним глазом на огромный экран, Павлов снова достал шнур подключения из манжета комбеза, осторожно засунул руку в недра развороченного блока, воткнул штекер в гнездо блока управления. Так, меню на экран. Система запускает тесты, это понятно. Нет, это интересно, но сейчас не нужно. Нам нужно доступ к щиту управления обслуживанием.
Сердито сопя и бросая тяжелые взгляды в сторону экрана со схемами, Николай быстро подключился к системе зала. Прошелся по меню. Так, прекрасно. Доступна только эта схема. Все, что за пределами зала, – недоступно, что и следовало ожидать. Но нам это и не нужно. Наша цель тут, в самом зале. Так. Команды. Коды техников. Прекрасно, даже аварийный не потребовался…
Услышав щелчок, Павлов вскинул голову. Отлично! Панель на стене, та самая, к которой он прикладывал ладонь, чуть отошла в сторону. Вот так. Обычно техники это делают через беспроводной передатчик, скрытый за стенной панелью. Но раз связи нет, то пришлось это сделать через резервный блок управления.
Поднявшись на ноги, Николай вытащил шнур подключения из зарослей проводов и быстро, чуть ли не бегом, двинулся к стене. Что-то подсказывало ему, что нужно торопиться. Чутье пилота? То самое, что позволяет принимать верное решение за доли секунды? Может быть.
Отодвинув панель в сторону, Павлов уставился на ровные квадраты блоков управления. Каждый со своим гнездом для подключения инструментов техников. Каждый со своими индикаторами. Третий в нижнем ряду. Так?
Обернувшись, Николай бросил взгляд через плечо на большой экран. Ругнулся, поменял схему, нашарив нужную в общем списке. Да, точно, третий. Подключение. Есть контакт.
Сосредоточенно глядя в экран, Павлов быстро вошел в служебный раздел блока. Да, работает. Совершенно неочевидное решение. Изящное, ловкое. Такое могло прийти в голову только тому, кто сутками изучает схемы корабля, зубрит матчасть и читал об этом блоке в справочнике буквально полчаса назад. Да. Нагло. Изобретательно. По-нашему, по аварийно-спасательному.
Выбрав управление системой утилизации, Николай быстро прогнал тесты очистки помещений. Работает. Не заблокирована. Да, мало кто помнит о канализации и уборке. Об этом вообще мало кто помнит. Только те, у кого в результате долгих одиночных вылетов медленно развивается паранойя.
Павлов отдал приказ, и третий блок вспыхнул зелеными индикаторами. Система активирована. Оторвавшись от экрана, Николай зашарил взглядом по пустой стене. На его глазах маленькая плитка у самого пола отошла в сторону. Из черного проема выполз небольшой робот – тарелка на колесиках. За ним показался второй, третий… Машины, сердито урча, разошлись в разные стороны, выполняя заложенную программу. Последним из дыры появился большой кибер – совершенно гладкий куб. Он выполз в центр комнаты и замер, принимая данные от уборщиков. Но Павлов не обратил на него внимания.
Торопливо выдернув шнур из блока управления, Николай бросился к открытому черному проему. Упал на колени, тяжело дыша, заглянул в дыру. Посветил в нее своим импровизированным фонариком. Так. Теперь самое важное. Да, теоретические расчеты показывают, что все должно получиться. Но теория – это одно, а практика…
Опустившись на живот, Павлов сунул голову в дыру. Голова проходит. С плечами сложнее. Пилот называется, разбух на казенных харчах! Выдохнуть. Ужаться.
Вытащив голову из дыры, Павлов сердито отпихнул ногой кибера-уборщика. Главное, не пороть горячку. Можно, конечно, снять комбез. Но что это даст? Ну сантиметр в плечах, не больше. Это самое проблемное место. Это же не скафандр. А вот, кстати, о скафандрах.
Павлов резко рванул застежку. Толстый воротник комбеза лопнул, выбросив гибкий прозрачный шлем – дальнего родственника плашнета, обмотанного вокруг запястья. Пока шлем не раздут, то напоминает прозрачный пластиковый пакет. А и не надо его раздувать. Надо тихонько его под подбородок, зажать…
Медленно выдохнув, Павлов опустился на живот, вытянул руки. И пополз в дыру. Темно. Узко. Как будто зажало в аварийном отсеке, прямо в открытом космосе… Глупости. Прочь такие мысли. Тут недалеко. Всего метр под переборкой. Дальше будет лучше. И легче. Ничего за плечами теперь не мешает.
Чувствуя, как хрустят суставы, Павлов выдохнул. Перестал дышать. Втиснулся в черный провал служебного хода. И пополз вперед.
* * *
Смотреть Павлов мог только вперед, да и то – одним глазом. Извиваясь, как уж, он протискивался сквозь тесный проход для киберов-уборщиков, сантиметр за сантиметром. Стены давили на плечи, а для того чтобы вздохнуть, пилоту приходилось останавливаться и замирать. Делать робкий, легкий вдох. Потом полностью выдавливать воздух из легких и двигаться дальше. Сейчас – самое сложное. Самое трудное. Над головой – полметра целикового куска переборки. Сейчас он поднят, но скоро опустится, становясь частью защитной стены, оберегавшей внутренние помещения зала от любых повреждений.
Николай вдруг замер, сообразив, что не знает, когда именно опустится переборка. Когда киберы закончат работу и вернутся к станциям зарядки? Когда начнут операцию очистки? Нужна ли для этого особая команда оператора, или все произойдет автоматически?
В затылке вдруг стало горячо. Плечи сдавило, на спину навалилась тяжесть. Опускается! Опускается!
Павлов закрыл глаза, стиснул зубы, пережидая приступ паники. Спокойно, пилот. Это просто страх. Маленькое черное пятно внутри тебя. Шумный сторожевой зверь, предостерегающий тебя от опасных поступков. Но его нужно держать на цепи. Иначе он вырвется и сожрет тебя. Целиком. Без остатка. Вместо человека останется ревущий и брызгающий слюной комок мяса. Тихо. Еще тише.
Открыв глаза, Николай выдохнул, поерзал и двинулся вперед. Датчик. Ну конечно, у механизма закрытия есть датчик. Если что-то находится в проходе, плита не опустится. Иначе киберов плющило бы каждый день. Но работает ли этот датчик сейчас, когда все системы отключены?
Павлов усмехнулся. Он бы засмеялся, но не мог вздохнуть полной грудью. Изобретательный зверек – страх. Всегда найдет лазейку. Нужно просто идти вперед. Еще сантиметр. Еще два.
Руки внезапно провалились в пустоту, стены разошлись в стороны. Свет от планшета на руке заметался по стенам, выхватывая из темноты разлапистые конструкции из планок. Павлов задергался, рывками пробиваясь вперед. Голова! Можно повернуть голову! Вот и плечи. Можно вздохнуть свободно, всей грудью…
Николай быстро, по-пластунски, выполз из служебного прохода киберов, сел на пол. Подтянул под себя ноги и стал медленно дышать, втягивая сухой кондиционированный воздух, наполненный запахами смазки и химических очистителей. Дошел. Прорвался.
Тяжело дыша, он поднял левую руку над головой и увеличил яркость планшета. Яркий белый свет залил крохотную комнатку, предназначенную для киберов. Прямо перед ним высилась блестящая литая плита – часть внутренней стены. Внизу, у самого пола, чернел квадрат. Из него Павлов только что выполз. Квадрат? Квадратик! Как только он в него поместился? Чистое безумие. Невооруженным глазом видно – человек в эту дыру не протиснется. Ну, во всяком случае, разумный, среднего размера. Только безумному тощему карлику могла прийти в голову идея…
Тусклая плита дрогнула, бесшумно сдвинулась вниз, и черный квадрат служебного прохода исчез – словно его никогда и не было.
Николай медленно закрыл глаза. Зажмурился, что было сил. И содрогнулся – всем телом, с головы до пят.
Пару долгих, словно столетия, секунд он сидел с закрытыми глазами. Потом медленно выдохнул, открыл глаза и начал осматриваться.
Комнатой это помещение нельзя было назвать. Это был длинный коридор, уходящий в темноту. Да, тут, у переборки, места было больше. Вдоль стен стояли зарядные станции киберов, похожие на разлапистые елки из черных железных полос. Четыре станции, у самой стены, пустовали. Еще две, крайние, заботливо обнимали железными лапами двух резервных киберов, похожих на блестящие кубы. Да. Это и есть – пункт зарядки и ремонтного обслуживания. Здесь бывают техники. Редко, но бывают. Здесь может пройти человек.
Кряхтя, Павлов поднялся на коленки. Потом выпрямился во весь рост, царапнул макушкой потолок и тут же пригнулся. Выругался. Темно. Где-то здесь включается свет. Автоматика не сработала, а искать ручной выключатель в этой тесноте долго. Ну его. Свет у него есть.
Вытянув перед собой руку с планшетом, Николай двинулся вперед по узкому коридору, чуть не цепляя плечами за стены с вмонтированными шкафами. Тесновато. Но он не в обиде, нет, совсем не в обиде.
Пробравшись мимо резервных киберов и миновав парочку шкафов, Павлов уперся в овальную герметичную дверь стандартного образца. На ней не было электронного замка – в этих помещениях он не требовался. Старый добрый рычаг сбоку от двери, стандартная механика.
Николай ухватился за рычаг, опустил его. Взялся за круг по центру, напоминающий рулевой колесо. Пара оборотов, открыть, потянуть… Дверь легко распахнулась в темноту, и в лицо пилоту ударила волна холодного воздуха, пахнущего дезинфицирующим раствором. Да, все как по инструкции!
Николай решительно переступил через порог и вышел в длинный коридор. Поднял повыше свой самодельный фонарик. Все верно. Вот и служебный проход ремонтников. Уходит в темноту направо и налево. Вдоль стен тянутся короба из пластика и стали, мигают индикаторами блоки управления – через каждые двести метров. Что там у нас по инструкции…
Спохватившись, Павлов обернулся и запер за собой дверь. На пять оборотов. Мало ли что. А уже потом коснулся коммуникатора. Нет. Связи по-прежнему нет. Даже здесь, в проходах ремонтников. Значит, проблема вовсе не в тренажерном зале. Как он и предполагал. Значит, нужно выбираться.
Опустив руку, пилот уменьшил яркость планшета, вызвал на экран схему ремонтных помещений, прислонился спиной к стене и углубился в изучение путаных линий.
Это только на первый взгляд космический корабль казался незыблемым монолитом, чуть ли не отлитым целиком при постройке. На самом деле он состоял из бесчисленного количества блоков, собранных в единое целое на лунных верфях. Многие блоки были автономными. Некоторые нет. У каждого была своя собственная защита. Но главное – между ними оставалось довольно много пустого места, используемого сначала строителями и сборщиками, а потом уже техническими отделами экипажа. Да. Корабль больше походил на сыр с кучей дыр. И от этого пока было никуда не деться – автоматика дело хорошее, очень многие операции автоматизированы и проводятся киберами. Но контролировать все по-прежнему должен человек. По километровым туннелям по-прежнему ходят, ползают, а местами даже ездят люди. Технари, ремонтники, обслуживающий персонал. Те неприметные люди, на чьих плечах держится вся эта махина. Об их геройстве никогда не прочитаешь в бортовых рассылках. Их достижения не будут обсуждать в общих столовых. И их не встречают как героев, вернувшихся из дальнего опасного рейса. Но… Павлов помотал головой. Это шок. Хватит стоять на месте. Надо действовать.
Отлепившись от стены, Николай повернул налево и пошел по темному коридору вдоль тянущихся по стенам коробов. Отсюда можно добраться до общих коридоров между рубкой и залом. А если понадобится, то и забраться выше, именно к обслуживающим помещениям над рубкой управления. А там уже дело техники.
* * *
Тяжело дыша, Павлов прислонился к овальной двери технического коридора, откинул голову, коснувшись вспотевшим затылком холодной пластали. Тяжело вздохнул. Здесь становилось жарковато. Почему – кто его знает. Кислорода хватает, но становится все теплей.
Со стоном Николай отлепился от двери, обернулся и с ненавистью глянул на блок замка на стене. Судя по плану, дверь открывалась в служебное помещение техников на этом этаже. Самая обычная внешняя дверь. И так же как остальные, она намертво заблокирована. И никакой механики. Нет, теоретически можно разобрать косяк, развинтить механизмы двери, снять ее – как при демонтаже. Да, это можно сделать, если у тебя под рукой есть десяток самых разных инструментов плюс автоматический кибернизированный погрузчик. А их нет. Плохо, пилот, плохо.
Павлов сделал шаг назад, окинул взглядом серую дверь, скрывавшуюся в полутьме. Ладно. Он потратил двадцать минут на путешествие по туннелям и попытку открыть замок. Плюс еще время, проведенное в тренажерном зале. Сорок минут. Ничего не изменилось – двери не открылись, тревога не объявлена. Можно сколько угодно сверлить проклятущий замок сердитым взглядом, но это ничего не изменит. Нужно действовать. Николай пошевелил плечами, разминая затекшие мышцы. Поднял руки. Наклонил голову. Вправо. Влево. Ну, пора.
Развернувшись, пилот быстрым шагом пошел обратно по коридору, пригибаясь, чтобы не цеплять макушкой короб, тянувшийся под потолком. Тут всего-то метров двести, не больше. Выбраться наружу не удалось. Но есть шанс отойти подальше, выбраться за пределы этажа и попытаться еще раз. Если, конечно, не закрыты герметизирующие плиты, отделяющие отсеки друг от друга. Пока он бродит внутри стен одного сегмента, к которому относятся рубка управления и прилегающие помещения. Можно попробовать выйти за границы сегмента, может, проблемы только в этом районе.
Когда над головой в потолке открылась черная дыра, Павлов остановился. Поднял руку, посветил в темноту планшетом. Ага. Все по плану. Вот колодец, ведущий наверх, к техническим проходам, идущим к рубке управления. Тут недалеко. Пара сотен метров наверх. Мелочи – по космическим меркам.
Вскинув вторую руку, Николай пошарил по краю колодца. Ага. Уцепившись за неприметный брусок, он потянул его вниз и отшатнулся, когда сверху прямо на него упала тонкая лестница. Пяток ступеней, но зато как удобно.
Прижав подбородком к груди гибкий шлем комбеза, Павлов уцепился за ступеньки и полез наверх. Колодец был узким, но достаточно просторным, чтобы по нему мог пробраться человек в служебном комбезе техника. Сверху опускалась волна прохладного воздуха, и Николай даже зажмурился от удовольствия. Ветерок приятно остудил разгоряченное лицо.
Прохладно. Ступеньки удобные. Знай поднимайся себе, поглядывая по сторонам. Есть цель, ты движешься к ней. Все в порядке, пилот. Все под контролем. Но почему так паршиво на душе? Почему так хочется хлопнуть по аварийной кнопке и закричать «тревога»? Желательно прямо сейчас.
Справа внезапно открылся темный провал туннеля. Из него пахнуло холодным кондиционированным воздухом и смазкой. Павлов остановился. Цепляясь за ступеньки, взглянул на планшет, сверился со схемой служебных помещений. Так. Межэтажный коридор. Нет, не то.
Вздохнув, Николай снова ухватился за ступеньки и полез вверх, в темноту. Сияющий огонек над головой напоминал одинокую звезду. Да. Оказаться бы сейчас в своем «утюге». Там все просто и понятно. Там – пространство. Есть где развернуться. А тут, кажется, стены сжимаются, и проклятая черная кишка готова схлопнуться, раздавив тебя в лепешку.
Остановившись, пилот медленно втянул носом холодный воздух, пахнущий химическими реагентами.
Закрыл глаза, досчитал про себя до десяти. Все. Это просто нервы. Не бывает пилотов с клаустрофобией, они отсеиваются на этапе тестирования кадетов. Это просто нервы.
Сжав зубы, Павлов открыл глаза, запрокинул голову и быстро полез наверх, энергично перебирая руками и ногами. Хватит сопли на кулак мотать. Действуй, пилот.
Остаток пути он проделал за пару минут, злясь на себя, на темный колодец и на бездельников аварийной службы корабля. Уж за полчаса-то можно было разобраться, что и где происходит.
Светлое пятно над головой оказалось крохотным диодом, освещавшим выход из колодца. Высунув из него голову, Павлов прежде всего осмотрелся. Так. Снова коридор, уходит направо. Если верить схеме, он огибает рубку управления. Значит, где-то за стеной зал пилотов, рубка, капитанский мостик. Центр управления кораблем. Здесь нет выхода наружу. Зато можно попробовать попасть в саму рубку. Тут номер с уборщиками-киберами не пройдет, в рубке убираются только вручную, по особому графику, чтобы не создавать помех дежурной смене. Зато тут есть другие варианты.
Подтянувшись, Павлов сел на край колодца, медленно поднялся на ноги. Окинул взглядом небольшую площадку. Так, пятачок, углубление в стене метр на два. На стенах дверцы, за которыми скрываются приборы. Прямо по центру – крошечный терминал подключения с собственным экраном. Если верить схеме, это и есть пункт технического контроля. Техники по расписанию навещают его, контролируя через этот терминал работу ближайших систем. Если какая-то цепь откажет, отсюда можно подключить дублирующую.
Николай медленно повернулся, взглянул в темноту уходящего вдаль коридора. Нужно попробовать обойти рубку по дуге. На той стороне должен быть выход в общий коридор. Можно попробовать открыть ту дверь. Все-таки это другой этаж.
Замерев на месте, Павлов затаил дыхание. Мысль. Была какая-то мысль секунду назад. Что-то дельное. Но мелькнула так быстро, что он не успел… Ага.
Развернувшись, пилот бросился назад, к крохотному свободному пятачку у технического колодца. Так, вот блок управления для сбора статистики. Терминал. Работает?
Терминал вспыхнул мягким зеленым светом. Система сразу выбросила на экран таблицы с мигающими рядами цифр – показания систем. Павлов принялся лихорадочно тыкать пальцем, пытаясь найти раздел настроек. Так, температурные датчики, анализ атмосферы, электропитание приборов, целостность структуры, ага. Замки.
Разом вспотев, Николай осторожно открыл раздел управления питанием замков. Система отрапортовала – все замки дверей на этаже получают надлежащее питание, прошли плановое техническое обслуживание в прошлом месяце, их тут… Да их тут пять десятков! Отсортировать. Разделы… Как все запущенно.
Крохотный экран терминала раздражал. Еще бы, это просто вспомогательная система. Технари ходят со своими рабочими планшетами размером с хороший проектор. Ладно, пилоты не хуже.
Павлов быстро воткнул в служебный разъем коннектор своего шнура прямого подключения. Коммуникатор опознал подключение как служебное. Николай подключился к планшету и вывел на него изображение с экрана терминала. Дело сразу пошло на лад – работать со своим планшетом было гораздо удобнее, чем с настенным терминалом.
Прежде всего Павлов быстро просмотрел схему размещения замков. Отмел сразу все мелочи вроде настенных шкафов. Убрал те, что располагались слишком далеко, на другой стороне сегмента. Оставил лишь замки дверей, ведущих в общие помещения. Вот теперь можно покопаться.
Стиснув зубы, Николай уставился в экран. Да, все замки работают превосходно. И все они заблокированы, насмерть. Словно вступил в действие протокол спасения корабля. Система уверена, что в коридорах вакуум, и не разрешает открывать двери. Даже аварийными кодами. Теоретически, если кто-то догадается надеть аварийный автономный скафандр и ковырнуть замок… Автоматика может включить режим «человек в опасности» и разрешить открыть люки. А может и нет. Есть особые условия – один человек ради спасения своей жизни не может подвергать опасности жизнеспособность всего корабля. В обычных условиях заблокированный замок откроется перед спасателем. Но это в обычных, а у нас тут чертовщина какая-то творится.
Павлов выпрямился, не отводя взгляда от мягко светящегося экрана. Управлять замками система не дает. Централизованный приказ по кораблю отменяет любые попытки изменить статус замков. Настройки – да. Но не основной статус. Что же такое тут происходит, а? Нужна информация. Любая информация.
Подняв тонкий палец, Николай осторожно прикоснулся к кончику носа. Идея. Не такая уж безумная, как кажется. Вот только удастся ли?
Сев на пол, Николай свесил ноги в темный колодец. Положил планшет на колени и, сосредоточенно вглядываясь в экран, принялся быстро перебирать пальцами разделы меню.
Замки на дверях жилых помещений – не просто замки. Это вам не автоматические защелки на стенных ящиках. У таких замков есть видеокамеры – для визуальной идентификации. И микрофоны – для аудиоопознания. Строго говоря, любой замок жилого помещения – крохотный терминал связи, с помощью которого можно позвать на помощь в случае аварийной ситуации. Это очень разумно, особенно когда отключается беспроводная связь. Тут все надежно – просто провода в стенах, дублирующие системы. Настоящий древний проводной телефон. Простой и надежный. И с центра-лизированным управлением. Которое никто не позаботился закрыть от удаленного доступа.
Прикусив губу, Павлов вошел в настройки технического обслуживания замков. Нашел раздел опознания. В систему безопасности, где хранились образцы голосов членов команды и их визуальные образы, система его не пустила, запросила подтверждение, но пилоту это было сейчас не нужно. Его интересовали не данные, а прямое подключение. Пришлось, правда, пару раз заглянуть в инструкции по обслуживанию, свериться со схемами и справочниками. Но в итоге пилоту удалось разобраться в сотнях настроек. Используя аварийные коды, можно подключиться к любому замку. Открыть его нельзя, статус сменить нельзя, но просто посмотреть…
Павлов быстро вывел канал видеоприема на свой планшет. А аудиоканал направил в личный коммуникатор, вставленный в ухо. Палец замер над разделом активации настроек. Так. Какой замок выбрать для начала? Что сейчас важнее всего, о чем нужно узнать в первую очередь? Никаких сомнений. Рубка управления. Главное – чтобы там все было хорошо.
Система пискнула, подтверждая активацию, изображение на планшете дрогнуло. Вспыхнул серый экран, по нему пробежали молнии помех. А потом появилась картинка – очень искаженная, размытая, но – появилась. В конце концов, это не камера слежения, это замок.
Павлов наклонился ниже, пытаясь рассмотреть хоть что-то в мешанине на экране, вскинул руку, вжал пальцем в ухо капельку коммуникатора. Замер, отказываясь верить собственным глазам.
– Да чтоб меня, – прошептал Николай, наклоняясь над экраном.
* * *
Камера замка была достаточно мощной, чтобы проводить опознание сотрудников, стоящих у дверей. Но не более того. Николаю хорошо была видна площадка у дверей, центр рубки, коконы прыжковых пилотов. Все, что было дальше, – пульт технического контроля, рабочие места дежурной смены – уже расплывалось, терялось в полутьме. Но сейчас Павлова интересовала именно площадка перед огромными раздвижными дверями рубки. Все, что там происходило, он прекрасно видел. Вот только не мог поверить, что это происходит на самом деле.
Напротив дверей стояли двое. Один, в серебристом комбезе пилота, стоял на коленях. Его руки были плотно примотаны к телу широкими полосами герметизирующей ленты. Голова опущена на грудь, лица не видно. Но лохматые кудри цвета соломы стоят дыбом. Именно по ним Павлов и опознал Януша – одного из прыжковых пилотов. Они не были знакомы лично, парень был из Восточного филиала, но Николай, конечно, знал всех звездных пилотов «Ефремова».
Рядом с Янушем стоял человек в темно-синем комбезе командного состава. Он держался прямо, стоял ровно, расправив широкие плечи, вскинув голову. Короткие черные волосы, заметные залысины над висками, острые черты лица, словно вырезаны в мраморе. Острый нос, маленькие глаза… Павлов порылся в памяти. Командный состав! Ну как же так. Начальство же нужно знать в лицо.
Человек стоял ровно, неподвижно. Длинную крепкую руку он держал на плече Януша, не позволяя пилоту встать. Повернув голову, незнакомец посмотрел прямо в глаза Павлову, и тот чуть не отшатнулся. Секундой позже он сообразил, что тот смотрит в камеру замка, обращаясь к невидимым собеседникам.
– Не пытайтесь проникнуть в рубку, – твердо сказал человек в синем комбезе. – И никто не пострадает.
Голос у него был твердый, уверенный, с раскатистыми, словно барабанная дробь, согласными. Услышав его, Николай замер. Теперь он знал, кто это. Чагин. Официально – пятый помощник капитана. Зона ответственности назначается указанием капитана корабля. В данном случае – противопожарная безопасность, безопасность систем жизнеобеспечения экипажа. Николай часто слышал его разговоры с Архиповым, но лично никогда не встречал. Помощник капитана? Что тут происходит?
– Захар, сохраняйте спокойствие, – раздался уверенный голос, и Павлов сообразил, что слышит звук внешних динамиков замка рубки. – Скоро подойдет капитан.
– Никаких переговоров, – резко бросил Чагин. – И не пытайтесь открыть двери.
– Капитан хочет услышать все это лично, от вас, – тихо произнес собеседник, и Николай по легкому акценту узнал второго помощника капитана, Алиева.
– Никаких переговоров, – повторил Захар. – Все.
Он подошел к замку, взмахнул рукой, и экран планшета погас.
Павлов ошеломленно уставился на погасший экран. Замок отключен, но… Николай машинально ткнул пальцем в экран, повторил подключение, и изображение снова появилось. Он удаленно активировал подключение к замку, включил его, и никто, кажется, не заметил.
На его глазах Чагин отпустил плечо Януша, махнул кому-то рукой. Тут же в поле зрения камеры появился еще один человек. В белом комбезе Ученой части. Высокий, крепкий, с седыми висками. Его Николай не знал, но увидев, сразу почувствовал неприятное жжение под лопаткой. Через плечо у ученого был перекинут широкий ремень. А на нем болталась толстая труба в метр длиной. Ультразвуковой ручной бур. Такими пользуются исследователи, когда берут пробы на астероидах. И это не древний аппарат, где в качестве ударника используется металлизированный штырь, а современный, бесконтактный. Зона действия – до пяти метров. На таком расстоянии проклятая штуковина заставляет частицы материи плясать, растирая камни в пыль. Это оружие. Пусть и не дальнобойное, но очень мощное.
Чагин ухватил Януша за воротник, рывком поднял на ноги, толкнул в глубину рубки. Пилот, так и не подняв головы, обреченно поплелся к контрольному пульту, в темноту. Павлов резко наклонился к экрану, пытаясь разобрать, что происходит в рубке. За пультом, кажется, сидели двое. Видно только зыбкие силуэты. Один из коконов пилотов активирован, внутри кто-то есть. За пультом контроля, вдалеке, у панелей управления, еще кто-то стоит. Плохо видно. Ой, плохо.
Николай резко вскинул голову, закатил глаза, пытаясь припомнить состав вахтенной группы в рубке. Так. Разгон. Ходовая вахта. Значит, вахтенный помощник капитана. Два пилота. Штурман. Служба наблюдения и контроля – до трех человек. Значит, минимум семеро. Если не было назначений. И уж точно в рубке не должно быть посторонних лиц.
Опустив голову, Николай снова приник к планшету, всматриваясь в экран. Но теперь перед дверью стоял седой ученый с ультразвуковым буром, заслоняя обзор. Высокий, степенный, пожилой. Серьезный. Суровое выражение лица человека, уверенного в том, что он прав. Что за чертовщина? Они что, каких-то отравляющих газов надышались?
Николай быстро отключился от замка, попробовал найти камеры на помещениях резервной рубки. Ага. Есть парочка. Вот только все замки, кроме того, что на дверях, – наглухо заблокированы. Еще и связь отключена.
Пилот быстро зашевелил пальцами, прогоняя по экрану таблицы данных. Так и есть. Функция связи отключена у всех замков – кроме того, что внутри рубки, и того, что снаружи. Видимо, Чагин специально оставил только один канал связи. И сумасшедшему пилоту, забравшемуся в недра корабля, подобно очумевшей крысе, просто повезло наткнуться именно на этот вариант подключения.
Быстро переключив планшет, Николай вернулся к замкам рубки. И на этот раз выбрал для подключения внешний, тот, что оставался снаружи дверей.
Изображение появилось сразу. Павлов увидел большой кусок широкого коридора, ведущего к раздвижным дверям рубки управления. Около дверей было пусто, но чуть в стороне, у закрытой двери технического помещения стояла группа людей. Пилот увеличил масштаб изображения на своем планшете и пристально вгляделся в людей. Вот, в строгом синем комбезе с золотыми ромбами второй помощник, Степан Алиев. Невысокий, чернявый, как всегда тихий и спокойный. Рядом еще кто-то в синем комбезе, видимо из его команды. Рядом высокий, широкоплечий человек активно размахивает ручищами. О, этого мы хорошо знаем. Товарищ Архипов, человек и пароход. Как всегда, у него есть план. Два плана. И он их активно излагает. Так, дальше два техника, в серых комбезах, за ними кто-то еще, плохо видно. Целая толпа. Еще бы, такое ЧП! Но почему людей так мало? Ах, ну ясно. Замки-то закрыты. Команда заблокирована в помещениях. Что затеял Чагин? Просто безумие какое-то! Ладно, один человек мог сойти с ума. Вообще-то не мог, но если сделать невероятное допущение… Отравление, например, грибами. Или цитрусами. Передозировка лекарств! Пусть. Но там еще вооруженный ученый. Сразу двое? Нет, их больше! Отравились все сразу, галлюцинируют? Решительно невозможно. В принципе.
Павлов покачал головой. Реальность, однако, такова: Чагин, судя по всему, захватил рубку управления и заблокировал экипаж в помещениях. Захват судна!
Это, знаете ли, откровенное безумие. Дело пахнет настоящим трибуналом.
Николай вдруг похолодел. Совершенно внезапно он ощутил себя участником текущих событий. Не сторонним наблюдателем, а – участником. Это же и его касается. Он член экипажа. Заперт на «Ефремове», как и все остальные. Это не учения. Не игра. Экспериментальный корабль в дальнем поиске, на разгоне перед межзвездным прыжком – не место для безумцев.
Сглотнув, Павлов приник к экрану. На его глазах толпа раздалась в стороны, освобождая проход. И по нему, как по узкому коридору, прошел один-единственный человек. Не в комбезе, не в легком скафандре. В ослепительно белой парадной форме звездного флота.
Прибыл капитан.
* * *
Павлов заерзал, приник к экрану. Вдавил капельку коммуникатора в ухо. Плохо слышно, далеко стоят. Вот капитан что-то говорит Алиеву, тот отвечает – спокойно и уверенно. Николай лихорадочно листнул экран, влез в настройки замка. Так, текущие, заводские, по умолчанию. Вот. Чувствительность микрофонов. Ну конечно, стоит на стандарте, как при сборке поставили. Давай-ка увеличим. Сохраним.
Затаив дыхание, Николай вернул на экран планшета окно с видом камеры, впился взглядом в расплывчатые фигуры у стены. Прислушался. Тихо. Очень тихо. Но можно разобрать.
– Связи все еще нет, – резко сказал капитан. – Я отправил вестового к старпому.
– Вестовой, – Алиев покачал головой. – Просто безумие.
– Где Сергеев? – спросил капитан и обернулся.
Сейчас Павлову стал прекрасно виден его профиль. Высокий, статный. Белый китель ему очень идет – еще бы, сшит на заказ. Высокий белый воротник, над ним – такое же белое лицо. Как всегда, чисто выбрит. Массивная челюсть боксера, крепкие скулы, большие, голубые, почти белые, глаза. Седые виски не старят его, они кажутся лишь элементом парадной формы. Белая фуражка с золотыми вензелями прикрывает голову, но Николай знает, что Данилов абсолютно седой. Нет, они не встречались, но кто же не знает Данилова? Первые регулярные караваны к Плутону. Командование исследовательскими судами. Руководство экспедиционным корпусом. Да он провел на окраинах Солнечной системы больше времени, чем на родной Земле. Хладнокровный, невозмутимый, Данилов вытаскивал свои корабли из таких передряг, которые и не снились регулярным пилотам. Именно тогда он и заработал свое прозвище – Ледяной Капитан. То ли за исключительное хладнокровие, то ли за то, что первым проводил исследование ледяных глыб за орбитой Нептуна. Да, ему уже далеко за шестьдесят, но он все еще остается одним из лучших капитанов Звездного флота.
Слышно было плохо, и Павлов пропустил ответ человека в синем кобмезе. Сжав зубы, пилот перестал дышать и замер, вслушиваясь в тихие шорохи.
– Старпом и старший механик пробиваются в резервную рубку, – быстро сказал Архипов. – Я выделил им в помощь группу пилотов, оказавшихся в коридорах в момент блокирования. Они пытаются вскрыть дверь.
– Сколько времени на этой уйдет? – спросил Данилов.
– От пяти до восьми часов, – мрачно отозвался Архипов.
– Часов? – резко переспросил капитан.
– Все серьезное оборудование заблокировано в местах хранения, – произнес Алиев. – Отверткой броневую плиту не вскроешь. Ребятам нужно время, чтобы добраться до инструментов.
– Питание? – бросил капитан, поворачиваясь к техникам в серых костюмах.
– Нет, – быстро ответил самый рослый. – В рубке четыре дублирующих контура. Все настроено так, чтобы рубка не потеряла питания. Можно, конечно, попробовать просто перерезать силовые кабели. Но они плотно упакованы в обшивку. Слишком долго до них добираться. Нужно вскрывать много помещений.
– Ясно, – Данилов резко обернулся к Алиеву. – Возможность отключения гравитации?
– Теоретически, – неохотно отозвался тот. – Можно попробовать вывести из строя гравитаты сектора. Но мы же в движении. Все, кто окажется в этом сегменте… Их размажет по стенам.
– А постепенно уменьшить мощность?
– Пункты управления заблокированы. Можно попробовать развернуть переносные дублирующие комплексы, подключиться непосредственно к гравитационным компенсаторам. Но для этого, опять же, надо вскрывать помещения. Без команды техников с инструментами это до десяти часов. Плюс настройка дублирующих систем. Большинство специалистов заблокировано в помещениях…
– Ясно, – оборвал его Данилов.
Повернувшись, капитан сурово взглянул на дверь рубки – казалось, заглянул прямо в глаза Павлову, приникшему к экрану планшета. Тот отшатнулся. Глаза Данилова походили на кристаллы льда – почти белые, колючие. Горящие холодным огнем.
– Сколько у нас времени? – медленно произнес Данилов, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Три или четыре часа, – ответил Алиев. – Зависит от того, кто будет программировать вычислители. Скорость достаточна.
– Кто у них этим занимается? – спросил капитан.
– Мы не знаем, – мрачно отозвался Архипов, потирая огромные ладони. – Невозможно провести перекличку. А системы контроля и наблюдения отключены.
– Где начальник медицинской службы? – бросил капитан.
– Предположительно, заперт в личной каюте, – отозвался Алиев. – Связи нет. Из медицинских работников доступны дежурный врач, две сестры и дежурный оператор медицинской техники. Сейчас они пытаются собрать доступное оборудование, чтобы развернуть медицинский пункт у входа в сегмент управления.
– Хорошо, – сказал капитан. – Хорошо. Мне нужен психолог. Или психиатр. Любой сотрудник медслужбы, который имеет отношение к контролю психологического состояния экипажа. Желательно тот, кто знаком с личными картами Чагина. Ученого опознали?
– Зиновий Бутенко, – из толпы за спиной капитана вынырнул остроносый юнец в белом комбезе ученой части. – Он из планетологов, работал в астероидном поясе.
– Вы с ним знакомы?
– Лично нет, но видел его на совещаниях.
– Хорошо, – капитан обернулся к Алиеву, – собери данные на Бутенко. Архипов!
Начальник Павлова, разговаривающий с техниками, тут же обернулся.
– Да?
– Доступ в твои ангары есть?
– Только в пятый, я сегодня собирался проконтролировать…
– Доступ к ремонтным механизмам?
– Уже, – откликнулся Архипов. – Все, что было, отправил старпому, к дверям резервного пункта управления. Осталось только то, что нельзя перенести.
– Возьми людей, отвинти все, что можно отвинтить, и неси сюда. Все, что нельзя отвинтить, отломай и тоже неси сюда. Собери группу. Бери что хочешь, кого хочешь, но собери команду, как у старпома.
– Будем вскрывать двери? – деловито осведомился Архипов.
– Если придется, – отрезал капитан.
– Время, – с сожалением произнес Архипов. – Лифты не работают, все на своих двоих, да еще с аппаратурой…
– Время будет, – пообещал капитан. – Алиев! Организуйте связь с командой старпома. Всех не занятых в операции расставить цепочкой в коридорах. Пусть передают сообщения друг другу. Займитесь, пожалуйста, этим немедленно. Вениамин Викторович, отправьте людей на поиск медицинского персонала. Нужны любые данные о тех, кто в рубке. Хотя бы устные характеристики. Проконтролируйте, пожалуйста.
Человек в синем комбезе покорно кивнул и скрылся в толпе, куда минутой раньше нырнул Алиев. Капитан поднял руку, и все сделали шаг назад. Данилов медленно обернулся к двери. Поправил фуражку. Идеальная фигура капитана звездолета в парадной форме. Хоть сейчас на обложку журнала. Павлов невольно покачал головой. Что капитан собирается делать? Судя по всему, положение аховое.
Данилов отпечатал ровно десяток шагов и замер у раздвижных дверей, ведущих в рубку. Поднял руку, коснулся замка.
– Говорит капитан корабля Данилов, – громко сказал он, глядя прямо в глаза Павлову. – Рубка, на связь.
Никто ему не ответил. Николай лихорадочно покрутил планшет, переключаясь на камеру внутреннего замка. Так. Ученый обернулся, отошел, с кем-то говорит. Вероятно, рассказывает о вызове. Но никто не спешит к двери. Так, аудиоканал, двусторонняя связь работает. В рубке слышат, что говорит капитан – из динамиков терминала. Вот!
Голос Данилова, низкий, уверенный, с оттенками приближающейся грозы, раскатился из динамиков замка.
– Говорит капитан корабля Данилов. Мы собираемся открыть дверь. Приказываю отойти на безопасное расстояние и сохранять спокойствие.
Из размытой полутьмы рубки вынырнул Чагин – невысокий, взъерошенный, с плотно сжатыми губами. Оттолкнув в сторону ученого с буром, он быстро подошел к двери и коснулся замка.
– Дверь не открывать, – резко бросил он. – Иначе пострадают заложники.
Капитан молчал пару секунд, потом неожиданно теплым тоном произнес.
– Захар! Ну что же. Вот теперь мы поговорим. Расскажи мне, что происходит. Или я отдам приказ ломать дверь.
Невозмутимое лицо Чагина исказила злая гримаса. Он с настоящей ненавистью взглянул на терминал замка, мотнул головой. Кажется, чертыхнулся про себя. Прикрыл глаза, вздохнул. Успокоился. Поднял руку, коснулся замка, переводя его в режим двусторонней связи.
– Поговорим, капитан, – тихо сказал он. – Что ты хочешь знать?
– Все, – отрезал Данилов. – Все. С самого начала.
* * *
Затаив дыхание, Павлов приник к экрану. Мелькнула мысль о том, что неплохо бы вывести на экран изображение с обеих камер, чтобы видеть беседующих, но тут же пропала. Нельзя было упустить ни слова из этого разговора.
– Хорошо, – твердо сказал Чагин. – Я повторю. Рубка управления находится под моим контролем. Все дублирующие системы заблокированы. В данный момент идет расчет нового курса. Когда он будет введен в навигационные системы, корабль отправится в прыжок.
– Куда? – совершенно спокойно спросил капитан.
– Домой, – ответил Чагин и голос его дрогнул. – Домой, Витя.
– Захар, – тихо произнес капитан. – Так нельзя. Это…
– Ты видел мои рапорты, – резко бросил Чагин. – Я говорил об этом на совещаниях! Я специалист по безопасности судна! Ты не находишь мои доводы убедительными? Так вот тебе доводы. Как ты понимаешь, один бы я с такой задачей не справился. Меня поддерживают многие здравомыслящие члены команды.
– Здравомыслящие? – осторожно спросил Данилов. – Захар…
– Безумие – продолжать эту самоубийственную миссию! – рявкнул Чагин, сжимая кулаки. – То, что мы еще живы, – чудо из чудес!
– Чудес не бывает, – спокойно откликнулся капитан. – Это просто работа. Хорошая, слаженная работа хороших специалистов.
– Чудеса! – воскликнул Чагин. – Корабль рассыпается на ходу! Постоянные отказы техники! Автоматики! Людей не хватает для обслуживания всех механизмов. Даже если бы мы взяли вдвое больше техников, это все равно что затыкать дырку в плотине пальцем! Витя, мы не готовы. Просто не готовы к такому путешествию. На Земле взяли обычный грузовик, увеличили в сто раз и бросили его в пространство. А это не путь до Луны, вовсе нет. Прыжковые двигатели ведут себя не так, как предполагалось. Теории не находят подтверждения практикой. Расчеты неверны. Слишком много аварийных узлов. Мы тонем в мелочах. Слишком много ручного труда. Этот корабль… Это прошлый век! Наши технологии просто не приспособлены для таких путешествий. Мы похожи на индейцев, которые пытаются на пироге переплыть Тихий океан, ничего не зная ни о штормах, ни о волнах, ни о течениях…
– Кому-то нужно быть первым, – перебил Данилов. – Ты знал это, когда отправлялся в рейс.
– О, да, – горячо воскликнул Чагин. – Это опасно, да. Но есть разница между опасным путешествием и самоубийством. Мы ведем этих людей на верную смерть. Без всякой цели. Испытания? С этим бы справилась автоматика. Исследования? Хватит зондов. Двигатели? Да хватило бы одного прыжка, чтобы понять – технологии нуждаются в переоценке. Данные для великой исследовательской миссии «Гром»? Ты отдаешь себе отчет, что если ориентироваться на наш опыт, то эта миссия никогда не стартует? Размеры кораблей не важны. Нужно менять образ мышления, надо развивать технологии. Все эти наши попытки бегать по коридорам и чинить проводку плоскогубцами… Это мышиная возня. Это просто смешно!
– Ради этого мы и вышли в рейс, – сказал Данилов. – Собрать данные. Испытать. Сравнить. Видишь – у нас уже есть результаты. Какие-то положительные, какие-то отрицательные. Наш опыт будет учтен. Да, возможно, «Гром» не стартует. Возможно, получив от нас полный отчет, Комитет изменит формат экспедиции. Или все отменят. Или ускорят. Ради этого мы и вышли в путь, Захар.
– Наш опыт, – Чагин печально усмехнулся. – Он сгинет вместе с нами в открытом пространстве. Чтобы поделиться опытом, нужно вернуться, Витя, и кому-то передать этот опыт.
– Ты прекрасно знаешь план, – тихо сказал Данилов. – Две остановки. Отчеты по волновой связи. Маяки. Прибытие на точку. Модификация корабля. Передача информации. Ожидание экспедиции «Гром», исследовательские работы.
– Модификация, – успокоившийся Чагин покачал головой. – Мы собираемся переделать корабль в ретрансляционную станцию. Сделать из него летающую спутниковую тарелку. Бросить все ресурсы на строительство экспериментального передатчика связи, основанного на принципе гравитационных волн, распространяющихся быстрее скорости света. В надежде, что наш сигнал достигнет Земли. Да. Это хороший план. Только вот есть проблема. Я уверен на сто процентов, что нам это не удастся. Состояние корабля – почти аварийное. Он, может, выдержит еще один прыжок. Но потом мы все будем заняты борьбой за живучесть. Мы будем бесконечно латать возникающие дыры, героически преодолевать мелкие проблемы, пока они не разрастутся в такой громадный ком, который раздавит нас, как тараканов. Не будет никаких исследований. Никаких переделок корабля. Мы будем затыкать дырки пальцами, пока не кончатся пальцы. Вот как все это будет.
– И твой план…
– Вернуться, – выдохнул Чагин. – Планировалось три прыжка. Два коротких, один длинный, на полную мощность двигателей. Пусть так. Два прыжка было. Пусть будет и третий – но в обратную сторону. Первый прыжок – десять световых лет. Второй – четырнадцать. Третий планировался в двадцать. Сейчас мы на расстоянии двадцати четырех лет от Земли. Прыгнем обратно на двадцать. Если уцелеем, то останется всего четыре года на сверхсветовом режиме до Земли. Мы дойдем. И связь будет раньше. Собственно, мы придем домой быстрее, чем отправленные сообщения.
– Ты сам себе противоречишь, – мягко сказал Данилов. – То ты говоришь, что «Ефремов» не выдержит прыжка и нас погубят мелкие проблемы. То говоришь, что сделаешь самый дальний прыжок, а потом еще четыре года идти на полной мощности маршевых двигателей, на скорости, близкой к скорости света. Как же так, Захар?
– Сохранять стабильное состояние проще, чем заниматься перестройкой всего корабля, – помрачнев, ответил Чагин. – Конечно, проблемы будут. Но мы сможем продержаться. Топлива для маршевых хватит, я считал. Главное – набрать ускорение и сохранять его. Еда, кислород, вода – все возобновляемо. И главное – у нас будет цель. Мы не просто будем болтаться в неизвестности, мы будем возвращаться домой. Это стимул, Виктор. Стимул для всей команды ежедневно бороться с проблемами не опуская рук. Надежда…
– Надежда – последнее прибежище несчастных, как однажды написал Дюма, – медленно произнес Данилов. – Мы не несчастны, Захар. Мы все заняты работой. Большой интересной работой на благо всего человечества. Да, исключительно опасной работой. Такой же, какая была у всех первопроходцев. У тех, кто впервые ступал по льду Антарктики, не имея ничего, кроме дырявых одеял. У тех, кто опускался в глубины океанов, не зная о плотности вод. У тех, кто первым переплывал океаны на пироге, в надежде открыть новый, удивительный мир и расширить наши знания о нем.
Чагин помотал головой и вдруг рассмеялся – тихо, печально. Вовсе не радостно.
– Знаешь, – сказал он. – Что самое безумное в этой миссии? Мы ее выполнили. Даже перевыполнили. Мы нашли клад, величайшую драгоценность. Священный Грааль, как сказал бы тот самый Дюма. Риск уже оправдался на все сто процентов. На двести! Осталось только вернуться домой и подарить эту драгоценность всем людям Земли. Но ты упорно продолжаешь вести людей на верную смерть. Если мы не вернемся – Земля лишится самого значимого открытия в ее истории.
– Ты о саркофаге? – спокойно спросил капитан.
– О да, – откликнулся Чагин. – Только представь! Ты говоришь, мы расширяем знания о мире. Мы меняем мир. Представляешь, как он изменится, когда мы принесем эти данные? Найден артефакт внеземного происхождения. В целом, одного этого уже достаточно. Мы не одни во вселенной. Это доказано благодаря Федорову. Это взорвет наш мир, понимаешь? Все изменится, все! Больше того, нужно менять все. Все! Концепции, теории, краеугольные камни наук. Даже вопросы безопасности. Но это еще не все, нет. Артефакт не просто найден. Он исследован. Данных достаточно. Штука, работающая вопреки законам термодинамики. Вечный стазис, каково, а? Вечный! Ты представляешь, как это изменит технологии Земли? Какие открываются горизонты? Долой эти железные банки с запасами горючего, на которых мы сейчас летаем, здравствуй, вечный двигатель. Ты понимаешь, какой будет следующая экспедиция, если Земля получит данные группы Федорова? Это… это просто фантастика. Новый, ослепительный, сияющий мир. Новые принципы, новые технологии, новая механика и энергетика…
– Новая Земля, – поддержал Данилов. – Да, я понимаю. А понимаешь, сколько еще такого нас ждет впереди?
– Ждет? – Чагин усмехнулся. – Ты отдаешь себе отчет, что малейшая ошибка – и это будущее Земли не состоится? Все эти чудеса исчезнут вместе с нами в глубинах космоса. У меня волосы дыбом встают, когда я осознаю, чего мы можем лишиться. Мы – люди.
– Не пропадет, – уверенно произнес капитан. – Ты знаешь, что мы отправили сообщение на Землю всего неделю назад.
– По световому стандарту, – отрезал Чагин. – Когда оно дойдет до Земли? Через четверть века! И дойдет ли? Еще никто не отправлял сообщений с такого расстояния. Это всего лишь попытка связи, и она необязательно будет удачной.
– Будет, – твердо сказал Данилов. – Шансы на успех очень велики.
– Шансы, – Чагин опустил плечи, покачал головой. – Даже если сообщение дойдет… Что в нем? Ты знаешь, я знаю, связисты знают. Это не сами данные. Они слишком велики. Это просто описание того, что нашел Федоров. Плюс несколько формул. Немножко расчетов. Это не то, Витя. Совсем не то, что нужно. Мы просто описали своими словами интересную находку. Не более того. Нет. Мы должны вернуться. И отдать все, что у нас есть.
– Отдадим, – подтвердил Данилов. – Когда прибудем на конечную точку. Когда построим гравитационный передатчик. Его мощности хватит для передачи любых данных. Ты же знаешь, прыжковые двигатели будут перемонтированы для выполнения задач связи и резервы топлива двигателей не случайно находятся в запретной зоне.
– Ты меня не слушаешь, – тихо сказал Чагин. – Я… Нет. Не так. Мы. Вот как правильно: мы – ученые, пилоты, инженеры – уверены, что нужно доставить данные на Землю. Это – наше будущее. А не передатчик гравитационных волн в дальней системе.
– Пусть так, – мягко сказал Данилов. – Ладно. Но ты понимаешь, что сильно рискуешь этим самым будущим? Кто у тебя прокладывает курс? Кто рассчитывает обратный прыжок? Ты представляешь, насколько это сложно? Обратный курс никто и никогда не считал, потому не планировалось никаких обратных курсов из этой конкретной системы. Значит, все считать с нуля. Одна запятая и – все твое сверкающее будущее человечества разлетится пылью по галактике. Вместе со всеми нами. Чем этот путь лучше нашего?
– Меньше риска, – спокойно ответил Чагин. – Да, это опасное мероприятие. Но менее опасное, чем дальнейший путь. Мы знаем, какие опасности нас ждут. Они известны. Их можно просчитать. И курс – считали. Считали, Витя, те, кто тоже хочет увидеть сияющее человечество.
– Кто там у тебя? – спросил капитан. – Павленко? Симонов? Овсепян? Якобсон? Бланк? Фальк?
– Не надо гадать, – устало произнес Чагин. – Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? Ты просто тянешь время. Пора закончить разговор. У нас еще много работы.
– Не делай этого, Захар, – тихо произнес Данилов, и впервые в его голосе зазвучали стальные ноты. – Не надо.
– В общем, так, капитан, – выдохнул Чагин. – Расходитесь. Устраивайтесь поудобнее перед стартом. Открытых помещений с ложементами хватит на всех. Мы выполняем свою миссию. Попытаетесь взломать двери – начну убивать заложников. Попытаетесь остановить звездолет – начну убивать заложников. Попытаетесь перехватить управление из резервной рубки – начну убивать заложников.
– Ты не сделаешь этого, – пророкотал Данилов. – Ты что, убьешь беззащитного человека? Это хладнокровное убийство, Захар! Это безумие!
– Несколько жизней, – задумчиво пробормотал Чагин. – В обмен на сверкающее и величественное будущее всего человечества. Разве не за этим мы здесь? Разве не это – наша главная цель? Сколько людей уже отдали свои жизни ради того, чтобы мы оказались здесь, сейчас? Я хочу убить всего несколько людей, а ты – весь экипаж. Больше того, хочешь убить будущее всего человечества. Так кто из нас больший безумец?
– Ты…
– Нет, не отвечай, послушай меня. Вот что я тебе скажу напоследок. Думаешь, все, кто поддерживает меня, здесь, в рубке? Маленькая кучка сумасшедших? Нет. Мы бы не смогли этого сделать впятером. Людей, которые думают так же, как я, – много. И они среди твоей команды, Виктор, среди тех мелких людей, к чьему мнению ты не захотел прислушаться. Среди тех, чей голос не звучит на ваших пафосных и унылых бюрократических совещаниях. Подумай об этом, капитан.
Чагин поднял руку, и планшет погас. Связь прекратилась. Павлов уставился в темный экран не в силах пошевелиться. Ужас – самый настоящий ужас, о котором Николай раньше только читал в книгах, сковал его тело. Волосы у пилота встали дыбом, а между лопаток тек настоящий ручей холодного пота. Закрыв, глаза Павлов поднял руки и обхватил голову.
Все было плохо. Гораздо хуже, чем казалось сначала.
* * *
Павлов медленно открыл глаза и невидящим взглядом уставился на стену перед собой. На тусклой полированной поверхности лежал светлый блик от диода, горевшего над головой. Холодный кондиционированный воздух сушил кожу на лице. Из черного провала колодца несло затхлостью. Вдалеке рокотали и вздыхали механизмы корабля.
Откинувшись, Николай коснулся затылком холодной стены. Обвел взглядом крохотную площадку контроля, взглянул на терминал. Вот, значит, как. Да. Это серьезно. Это вам не пробоина в борту, не пожар, не отказ техники. Пилот снова прикрыл глаза, пытаясь осмыслить все то, что он только что услышал. Чагин… Чагин сошел с ума. Но в его безумии есть своя правда.
Поерзав, Павлов подтянул под себя ноги, обнял колени. Бросил долгий взгляд в черный проем колодца. Да. Все так и есть. Все эти переходы, железные двери, трубы в колодцах, киберы-уборщики, замки на дверях. Все это – прошлый век. Всего полчаса назад, пробираясь по темному туннелю, Николай поймал себя на мысли, что идет сквозь недра старого морского судна, работающего на угле. Железо, тепло. Рычаги, кнопки. Герметичные двери. Обслуживающий персонал – целая армия. За прошедшие столетия принцип не изменился. Берешь железную банку, набиваешь ее людьми, бросаешь в неизвестность, надеясь на лучшее. Да, материалы стали прочнее, двигатели экономичнее, механизмы – надежнее. Но принципы… Принципы не изменились.
Неужели все так плохо? Николай припомнил работу в ангарах и нахмурился. «Утюги» – надежные машины. Но вокруг них постоянно вьются техники. Не выспавшиеся, с красным глазами, работающие по две смены подряд. В ремонте всегда находится пара машин. Всегда это мелочи – то проводка, то программное обеспечение, то восстановление поверхности. Его любимая «двушка» тоже не раз отказывалась стартовать, и тогда ее облепляли толпа ребят в серых комбезах. Да, быт заедает. А если взглянуть на все это в масштабах всего корабля? «Академик Ефремов» – не катер, его не поставишь в док на обслуживание во время полета. Все действительно так плохо? Вполне возможно. Но почему все молчат? Или… или не молчат?
Засопев, Павлов с ненавистью глянул на терминал. Судя по разговору, Чагин вовсе не одинок в своих убеждениях. Хуже всего, что он прав – технологии прошлого века не годятся для работы в дальнем космосе. Да, караван грузовиков на Луну, регулярный рейсы на Марс, исследования Плутона, Нептуна. Да. Но сейчас они прыгнули выше головы. Это очевидно. И в самом деле, почему? Хватило бы одного прыжка, лет на пять. И обратно. Зачем такие сложности?
В этом безумии есть рациональное зерно. Есть своя правда. И этот разговор об артефакте тоже укладывается в схему. Выходит, и тут Чагин прав. В самом деле. Если есть надежда усовершенствовать наши технологии, значит, надо брать данные в охапку и бежать домой. Со всех ног. Сделать то, что сам Павлов сделал по приказу Федорова. Любой ценой доставить драгоценную информацию исследователям. Федоров за это жизнь отдал. И Рим. И Зоя. И все остальные. Что будет, если все это действительно сгинет вместе с «Ефремовым» в глубинах дальнего космоса? Это значит, что все они умерли напрасно? Зря? Так нельзя. Это неправильно.
Выходит, Чагин прав? Значит, лучше сидеть на месте и не дергаться, пока его команда разворачивает «Ефремова» для прыжка на Землю? Что делать пилоту Павлову, который затаился в технических коридорах, как мышь за веником?
Николай поднял руку, потянулся к планшету, чтобы включить связь с замком, и бессильно уронил руку на колени. Что делать? Тихий голос из самой глубины шепнул – останься. Просто побудь здесь, пока все не кончится. Никто и слова не скажет в любом случае. Ты заперт. Ты в ловушке. Ты никак не можешь повлиять на исход дела. Чагин развернет корабль, сделает прыжок. Горючее для прыжковых двигателей кончится. И у «Ефремова» не будет выбора, ему придется идти обратно к Земле. Возможно, Чагин откроет рубку, сдастся капитану – ведь его работа будет выполнена. А возможно, попробует сохранить статус-кво до самой Земли. Но четыре года… Четыре года в коридорах не просидишь. Рано или поздно придется выйти и сделать свой выбор.
Выбор.
Павлов поднял ладони, прижал к пылающему лицу. Его трясло. Николай всегда считал себя бунтарем-одиночкой, идущим против правил, нарушающим приказы. Если того требовали обстоятельства. Но так далеко он не заходил. Беспокойный пилот Павлов – просто капризный ребенок по сравнению с теми, кто захватил рубку. Заложники? Убийства? Пойдет ли Чагин до конца?
Застонав, Николай отнял руки от лица, с ненавистью взглянул на трясущиеся пальцы. Трусишь, тело. Беспокоишься за свою шкуру.
Сжав правую руку в кулак, Павлов со всей силы стукнул в стену. Раз! Другой! Заныли костяшки, из глаз брызнули слезы. Вот тебе! Задыхаясь, Николай откинулся на спину, хватая сухой воздух широко открытым ртом.
Техника несовершенна. Технологии отстают в развитии? Глупости. Ерунда! Несовершенен человек. Несовершенна вся наша мораль, раз еще находятся такие люди, которые способны взять в заложники человека. Да, мы не готовы к дальним путешествиям. Но не потому, что ломаются железки. А потому, что ломаемся мы сами. В нас самих слишком много изъянов, темных пятен, неисследованных глубин. Технику можно исправить. Усовершенствовать. Разработать новые технологии. А что делать с человеком? Насколько мы отличаемся от тех первобытных людей, которые резали друг другу глотки за кусок блестящего камня? Как усовершенствовать человека? Как укрепить его дух? Мораль? Куда смотрели все эти психологи и психиатры, планировавшие экспедицию? Как они допустили, чтобы на борту оказались те, кто… Или это тоже тест? Проверка на прочность? Как далеко в космос может забраться железная банка с людьми? И как далеко могут зайти люди внутри этой банки? Эксперимент внутри эксперимента, проводимого для запуска новой серии экспериментов?
Зарычав, Павлов вскинул кулак, размахнулся, целя в кровавое пятнышко на блестящей стене… Замер. Опустил руку.
Ты не такой. Федоров. Рим. Зоя. Инга. Архипов. Левченко, Семенов, Карпов. Вазген, Януш, Феликс, Джонни, Эрнест, Ажар… и сотни людей на этом корабле. Не такие, как Чагин. Мы. Мы не такие, как он. Нас больше. Мы – новые люди, мы – новые технологии. И в то же время – старые, древние, наследующие самые старые принципы предков. Одна смерть ради блага других – да. Это было всегда. И будет. Чем мы все отличаемся от Чагина? О, есть великое отличие между нами. Можно отдать свою жизнь ради жизни других. Ты можешь пожертвовать своей жизнью. Но забрать чужую? Нет. Ты не можешь решать за других. Не должен.
Павлов встал на колени, выпрямился во весь рост. Одернул мятый комбез. Облизнул окровавленные костяшки кулака. Он стал спокоен и собран – как никогда еще в жизни. Все сложное оказалось очень простым.
– Я – пилот, – громко сказал Павлов. – Начальник летной группы аварийно-спасательного отряда. Моя задача – спасать людей.
Вот и спасай – пришло неслышимое эхо из черного колодца под ногами. Но у меня нет катера. Как пилот будет спасать людей без корабля? У тебя есть целый «Ефремов». Думай о нем как о большом катере. Используй его. Но как? Так, как ты делал всегда. Быстро, решительно, наперекор всем приказам и правилам, вопреки логике и мизерным шансам на успех. Ты же пилот. Придумай план за пять секунд.
Павлов поднял руку, пятерней разгладил волосы, провел по щеке, проверяя отросшую щетину. Досчитал про себя до пяти. Потом решительно вытянул руку и коснулся планшета, активируя подключение к замку на дверях рубки. Теперь ему нужен второй, тот, что выходит в коридор. Используй все, до чего можешь дотянуться, и не жалей о том, чего у тебя нет.
* * *
Замок и его терминал со стороны коридора были отключены, капитан не забыл их выключить после разговора, чтобы замок не превратился в подслушивающее устройство. Но Николаю это не мешало – он управлял системой изнутри. Активировав связь, пилот подключился к камере. Так. Похоже, ребята зря времени не теряли. Открыта дверь технического помещения, расположенного в паре шагов от раздвижных дверей рубки. Техники в серых комбезах что-то из нее выносят. Не разглядеть что, какие-то черные рулоны. Чуть в стороне группа людей, человек пять, что-то обсуждают. Никого знакомых не видно. Это плохо. Поговорить бы с капитаном. Но для этого нужно привлечь внимание. Но как? Это не телефон с сигналом вызова. Хотя…
Шмыгнув носом, Павлов забрался в настройки замка. Раз есть чувствительность микрофона, то… Ага. Вот и громкость динамиков. Разумеется, стоит по умолчанию на среднем значении. Попробуем увеличить…
– Внимание, – сказал Николай и тут же добавил, громче: – Внимание! Говорит начальник летного отряда Павлов.
Первым его призыв услышал техник у открытой двери. Вскинув вихрастую голову, он недобро нахмурился, ухватил за рукав своего соседа и показал на терминал замка. Тот кивнул и нырнул в открытую дверь.
– Вызываю капитана, – продолжал Павлов. – Начальник летного отряда вызывает капитана Данилова.
Из открытой двери выглянул Архипов. Все такой же огромный, с заметно поредевшим чубом, сменивший синий комбез команды на серый костюм техника. Вскинув лобастую голову, он взглянул на дверь, прислушался.
– Валерий Леонидович, – обрадовался Павлов. – Подойдите к терминалу!
Архипов прищурился, быстро оглянулся по сторонам, вскинул руку, остановив техника, собравшегося нырнуть обратно в комнату. И только потом двинулся к дверям рубки. Пружинистым уверенным шагом, двигаясь легко и изящно, как борец перед схваткой.
– Павлов? – пророкотал Архипов, приблизившись к терминалу. – Ты в рубке?
– Нет, – быстро ответил Николай. – Я в технических коридорах, прямо под рубкой.
Архипов быстро оглянулся, окинул взглядом коридор и техников, прислушивающихся к разговору. Потом наклонился к терминалу, заглянул прямо в камеру.
– Громкость уменьши, – прошипел он. – Быстро. До минимума. Ну.
Спохватившись, Николай провел пальцем по экрану, уменьшая громкость внешних динамиков замка.
– Так лучше? – тихо спросил он.
Наклонившись к самому замку, Архипов хрустнул пальцами.
– Сойдет, – выдохнул он, и его огромное белое лицо закрыло обзор камере. – Как ты туда попал?
Николай, торопясь и глотая слова, описал свои приключения. Как его заперли в зале тренажеров, как он выбрался и как попытался установить контроль над замками.
– Значит, контроля у тебя нет, – задумчиво протянул Архипов.
– Все закрыто, – с сожалением выдохнул Николай. – Доступен только этот замок. И то, только для связи. Этот канал не заблокирован, видимо оставили для переговоров.
– Что ты знаешь о происходящем? – быстро спросил Архипов.
– Я слышал разговор капитана с Чагиным, – медленно произнес Павлов. – Это все, что мне известно.
– Так, – резко произнес Архипов и ухватился огромной ладонью за чисто выбритый подбородок. – И что думаешь делать?
– Делать? – раздраженно переспросил Николай. – Анекдот могу рассказать.
– Павлов!
– Я могу вести наблюдение за внутренним помещением рубки, – мрачно сказал пилот. – Сейчас обзор камеры закрывает ученый с буром, но иногда он отходит, и мне видно, что происходит внутри.
– Что там сейчас происходит? – жадно спросил Архипов.
Николай бросил взгляд на вторую половину экрана, куда был выведен сигнал с камеры внутреннего замка.
– Ученый стоит у камеры. В глубине зала мне видны капсулы прыжковых пилотов. За ними стоят двое, но мне не видно, кто. Чагина не видно. Вдалеке пульт контроля, но камера плохо… Да. За пультом еще двое. Они работают.
– Можешь кого-нибудь опознать?
– Пока нет. Обзор плохой.
– Ладно, – Архипов нахмурился, оттолкнулся от стены, оглянулся на распахнутую дверь за спиной. – Вот что. Оставайся на связи. Веди наблюдение. Просматривай рубку. Если есть возможность – записывай. Понятно?
– Понятно. Валерий Леонидович!
– Что?
– Попросите кого-нибудь из техников посмотреть замок. Мне кажется, к нему можно подключиться снаружи по служебному гнезду и вывести аудиосигнал с динамиков на другое устройство. Например, на ваш коммуникатор. Или капитана. Будет нормальная связь.
– Техники, – Архипов снова обернулся, хмуря кустистые брови. – Вот что, Павлов. Говорить будешь только со мной. Или с капитаном. Или с Алиевым. Больше ни с кем не разговаривай, это приказ. Понимаешь?
– Так точно, – мрачно отозвался пилот, припоминая последние слова Чагина. – Все понял. Но вы передайте капитану…
– Что? – раздраженно отозвался Архипов.
– Что я готов выполнить любой его приказ, – медленно произнес Павлов.
– Приказ, – хмыкнул человек-гора. – Приказов у нас сейчас избыток. Перепроизводство приказов у нас. А нам идеи нужны. И быстро. Так ты говоришь, пункт технического обслуживания где-то под рубкой? Надо бы поднять документацию. Посмотреть, что за пункт такой, чем там можно управлять. Какие возможности…
Забыв про пилота, Архипов уставился в стену перед собой, видимо обдумывая очередной план.
– Валерий…
– Да, – раздраженно откликнулся тот. – Все, проехали. Веди наблюдение, не отвлекайся и сиди тихо, как мышь за веником. Капитану я все передам. Конец связи.
Резко повернувшись, Архипов вразвалочку пошел прочь от дверей, покачиваясь на ходу. Его огромная спина горбилась, плечи опустились, голова поникла. Казалось, он сражен весьма неприятным известием. Вот хитрец.
Павлов откинулся назад, уперся лопатками в стену. Вытянул затекшую ногу. Ладно. Значит, теперь он – глаза и уши команды. В работе пилота бывает и такое – тактическая разведка. Когда прешь сквозь пустой сектор, держишь глаза и уши открытыми, пытаясь собрать как можно больше информации о…
Спохватившись, Николай расправил планшет. Пощелкал пальцами. Так. В левой части будет вид с камеры внутри рубки. Сделаем его побольше. Справа – коридор. За нашими тоже присматривать нужно. Но не так тщательно. И микрофон можно отключить. Все внимание переключить на рубку.
Павлов уставился на экран, на котором красовалось белое плечо ученого, перехваченное черным ремнем переносного бура, и застыл. Он приступил к наблюдению.
Время тянулось невыносимо медленно. Когда, по ощущениям Николая, прошло полчаса, он глянул на часы. Десять минут. Всего десять. Раньше он так никогда не ошибался со временем. Ладно, спишем на стрессовую ситуацию.
Павлов печально улыбнулся. Ситуация паршивая, но до пробоины в борте ей далеко. Даже до отказа одного из двигателей не дотягивает. И в самом деле, чего он так разволновался? Все под контролем. Люди работают. Данилов – опытный капитан, он найдет выход. Остановит это безумие. Рядом с ним надежные люди – Архипов, Алиев. Где-то есть отдельно команда старпома. Они успеют. Они спасут. Они.
Николая заворочался, чувствуя, как под комбезом зачесалась лопатка. Они. Не я. Собственная беспомощность невероятно раздражает. Хочется броситься вперед, все сломать, всех спасти. Причинить добро, как говаривал декан кафедры пилотирования. И, помнится, он еще советовал крепко подумать в такой момент – а стоит ли?
Павлов был уверен – стоит. Если бы у него была возможность, он бы немедленно прекратил это противостояние. Чагина – под суд. Помощников – под арест. В рубку – новую вахту. И – продолжать задание. Все четко и ясно. Но как это сделать? Капитан наверняка что-то придумал. Остается только надеяться, что он не будет ломать двери, не пойдет на штурм, как обещал. Все зашло слишком далеко. Погибнут люди. И неважно, с какой стороны – это же наши люди, свои, родные. По обе стороны двери. У каждого своя правда. И у него, у пилота Аварийно-спасательной службы – своя.
Стиснув зубы, Николай постарался отрешиться от раздумий и уставился в экран. На нем ничего не происходило. Все статично. А время идет. Сколько прошло? Еще пять минут! Быть не может! Это просто невыносимо – сидеть и пялиться в экран.
Николай с раздражением уменьшил размер окна с изображением рубки. Открыл меню справочников и уже привычно пробежался по нему в поисках нужной рубрики. Что там Архипов говорил? Узнать, на что способен этот пункт технического контроля? Чем с него можно управлять. Почему бы не попробовать самому?
Поглядывая краем глаза в верхний угол экрана, на изображение внутренних помещений рубки, Николай начал быстро листать справочник, разыскивая схему построения сегмента управления. Да где же она! Только что была под рукой, он же читал, там, в зале… Ага.
Вжавшись лопатками в холодную стену, Павлов углубился в чтение.
* * *
Время летело незаметно. Углубившись в разглядывание схем, Николай не забывал краем глаза посматривать на экран с картинкой из рубки, но вскоре окончательно затерялся среди электронных страниц справочников. Изучая хитросплетение силовых линий, проводки, ходов и пунктов контроля, Павлов мучительно пытался найти что-то такое, что помогло бы ему решить проблему. Что именно – он не знал и сам, и от того его поиски больше напоминали кавалерийские наскоки. Три минуты на технические проходы. Пять минут на схемы питания. Две минуты – системы удаления отходов.
Время летело незаметно. Иногда Николай отвлекался, когда замечал на экране движение, и торопливо записывал все, что удавалось заметить. Когда он в следующий раз взглянул на часы, оказалось, что почти половина часа пролетела, как единый миг.
Оторвавшись от планшета, пилот покрутил головой, разминая затекшую шею. Замер. Идея. Нет, просто зыбкая тень идеи пронеслась где-то на задворках сознания. Кажется, это может сработать.
Вскинув планшет, Николай принялся быстро листать тома справочников. Где же это было… Ага. Опасаясь поверить в свою удачу, пилот быстро перелистнул несколько страниц, вернулся назад, распахнул трехмерную схему и, ведя пальцем по экрану, попытался проследить пункт. Да, память не подвела. Шансы есть.
Краем глаза Николай заметил движение в углу экрана. Камера, установленная в коридоре, зафиксировала движение.
Неохотно закрыв справочник, Павлов увеличил размер окна с изображением. Да, так лучше. Теперь видно, что в коридоре, перед дверями рубки, началась какая-то суета.
Дверь технического помещения по-прежнему была распахнута. К ней выстроилась настоящая очередь из техников в серых комбезах. Каждый нес что-то в руках – свертки, упаковки, рулоны. Инструменты? Из глубины коридора показалась новая группа – четверо в белых комбезах с красными шевронами на плечах. Медики. Близко не подошли, устроились вдалеке, у стены. Зато вперед вышла целая группа ребят в сером. Среди них затесался кто-то в комбезе команды, но отсюда Павлову не было видно, кто именно.
Что-то затевалось. Николай подобрал под себя ноги, сел поудобнее, не отрывая взгляда от экрана. И когда группа техников в центре коридора расступилась, невольно выругался.
Мимо людей полз, лязгая гусеницами, кибер. Здоровенная машина, похожая на черепаху, высотой примерно до груди человеку. Стандартный «танк», опускаемый на поверхность планет. Павлову не раз доводилось таскать подобные в трюме своего катера. Такие штуки запускали на поверхность Первой. Крепкие, почти неуничтожимые, с независимыми источниками питания. Где они только его взяли?
Глядя на чудовище, выглядевшее совершенно неуместно посреди коридора звездолета, Павлов вздохнул. Он знал – где. Архипов упоминал, что пятый ангар малых судов остался открытым. А из него рукой подать до хранилища аппаратуры, которую обычно и грузят на эти малые суда. Все рядом, все под рукой. Конечно, им пришлось взломать пару дверей, чтобы выйти к хранилищу киберов, которых обычно загоняли в трюмы катеров. Это понятно. Но как они подняли это чудовище сюда, к рубке? Лифты отключены. Своим ходом? Нет, немыслимо!
Он бы добирался сюда полдня. На руках тащили? Несколько тонн? Ох, не зря про техников говорят, что их смекалка сравнима только с их ленью.
Кибер остановился в паре метров от раздвижных дверей рубки и застыл. Большой гладкий колпак защиты, прикрывавший механизмы, явно переживал не лучшие времена. Весь в мутных разводах, въевшихся в крепчайшее покрытие. Везде мелкие выбоины – словно кто-то брызнул тушью на бумагу. Ветвистая то ли трещина, то ли царапина рассекает купол надвое. Ветеран, побитый бурями дикой планеты. Один из тех, что побывал на Первой, теперь сомнений в этом нет. Наверняка стоял на ремонте, а не был законсервирован. Потому его и взяли.
Купол кибера дрогнул. Внизу, у самых гусениц, открылся черный проем. Из него выглянул черный брус, толщиной в человеческую руку. Нацелился в двери рубки и замер. Павлов, сначала подумавший, что это механический манипулятор, сглотнул. Нет, это не рука робота. Это его бур для разрушения твердых пород. Очень похож на тот, что таскает на плече спятивший ученый в рубке. Вот только этот был мощнее раз в сто.
На глазах пилота техники в серых костюмах облепили кибера со всех сторон. Одни быстро осматривали обшивку, другие обследовали наконечник бура. Что-то подкручивали, суетились, переговаривались. Павлову было плохо видно, чем они занимаются, но он ни секунды не сомневался – кибера готовят к работе. Если они запустят бур на полную, в этом помещении… Да он половину коридора разворотит! Это безумие. Сущее безумие.
Павлов потянулся было к кнопке связи, но уронил руку. И что он им скажет? А они его послушают? Что скажут в ответ?
За спинами техников мелькнуло белое пятно, и Николай приник к экрану. Точно! Данилов. Протиснулся сквозь толпу, идет к распахнутой двери технического помещения. За ним следом протискиваются четверо крепких ребят в светло-синих комбезах рядового состава команды. Их Николай не знал, зато опознал пятого, замыкавшего ряд. Старший офицер по палубным работам, условно – боцман. Чижов. Мужик крупный, деловитый, хозяйственный. Разве он сейчас не должен быть рядом со старпомом у входа в резервную рубку управления?
Капитан остановился у открытых дверей, из проема выглянул Архипов. Николай, обрадовавшись, хотел позвать шефа, но в последний момент остановился. Увидел, наконец.
У четверых ребят, следующих за капитаном, были широкие черные пояса. На поясах крепились длинные широкие чехлы, свисавшие чуть ли не до бедра. Эта конструкция выглядела так нелепо, что пилот сначала и не обратил на нее внимания. А сейчас вспомнил, где он их видел.
Оружие. Большие инерционные пистолеты, выплевывающие металлопластовые шары, разогнанные магнитным полем. Это вам не стандартный тазер с электричеством, знакомый каждому пилоту по тренировкам выживания после приземления в тайге. Это оружие. Оно создано, чтобы убивать. И в самом деле – стандартный комбез прекрасно защищает от поражения электрическим разрядом, выстрел из тазера легко переварит. А вот такую смертоносную штуку – нет.
У Павлова снова зачесалась спина – резко и отчаянно. Неприятный холодок сполз между лопаток, направляясь к пояснице. Откуда здесь оружие? Да, когда-то давно, по инструкции, оружие обязано было храниться у капитана корабля – для предотвращения бунтов. Но бунтов на кораблях, да и открытых войн не было… сколько уже? Полсотни лет? Да, на Земле работают органы правопорядка, есть Служба безопасности. В конце концов, люди далеки от идеала. Случается всякое. Хотя в последние десятилетия службы воспитания и медицинского контроля поставили крест на бессмысленной агрессии. Да, но откуда это все в научной экспедиции?
Наблюдая за разговором капитана и Архипова, Николай затаил дыхание. Лица у обоих серьезные, мрачные. Почти неподвижные, мимика напрочь отсутствует. Все серьезно. Все очень серьезно.
Павлов перевел взгляд на кибера у дверей рубки и вдруг похолодел. Он их убьет. Капитан убьет всех, кто в рубке. Он пойдет на штурм, выломает двери кибером, сумасшедший Чагин убьет заложника, а потом капитан отдаст приказ стрелять на поражение. Ребята в рубке будут защищаться, начнется мясорубка…
Павлов оттолкнулся от стены, шумно втянул холодный воздух. Это безумие. С обеих сторон! Так нельзя! Просто нельзя. Это… это же люди! И в рубке люди. Может, заблуждающиеся, может, ошибающиеся, но – люди! И снаружи – тоже. Эти ребята в синих комбезах с оружием на поясе – они тоже люди. Нельзя их делать убийцами, нельзя их заставлять стрелять в других людей! Это… это космос! Открытое пространство. Здесь достаточно смертельных опасностей. Мы каждый день балансируем на тонком канате над пропастью, наполненной смертельными опасностями, каждую секунду рискуем сорваться вниз. Тончайшая оболочка корабля отделяет нас от черной пустоты, набитой смертоносными излучениями, метеорами, убийственной температурой и теми опасностями, о которых мы пока не знаем. Смерть ходит вокруг нас, цепляя черным крылом за плечи. Зачем еще вот это? Зачем?
Николай резко наклонился над планшетом, открыл меню управления замком. Да где же эта громкость? Только что тут была… И отдернул руку, заметив, что капитан направляется к двери. Прямо к нему. Высокий, плечистый, в идеально белом костюме. Фуражка с золотыми вензелями, шитый на заказ китель – он так разительно отличается от всех остальных, облаченных в рабочие комбезы. Единственный и неповторимый. Вершитель судеб, чьи приказы не подлежат обсуждению. Царь и бог этого маленького летающего мирка. Капитан.
Взмахом руки Данилов прогнал техников, суетившихся у «танка», подступил ближе к дверям, закрыв собой обзор камеры. Протянул руку, коснулся замка, не зная, что тот и так уже активирован.
– Павлов? – тихо позвал капитан.
– На связи, – откликнулся Николай. – Товарищ капитан, я…
– Вы вели наблюдение? – перебил его Данилов.
– Да, я следил…
– Доложите обстановку в рубке.
Николай набрал полную грудь воздуха, досчитал до трех, медленно выдохнул. Нужно успокоиться. Спокойствие. Нельзя вести себя как испуганный мальчишка. Он – пилот. Командир летной группы.
– Докладываю, – медленно произнес Павлов, кося глазом в свои записи. – За время наблюдения мной установлено, что в зоне видимости находится семь лиц. Около двери постоянно дежурит Бутенко, ученый с ультразвуковым буром. Захар Чагин находится в глубине рубки, часто пропадает из вида, активно перемещается по комнате. У коконов прыжковых пилотов, у основания, на полу, сидит связанный звездный пилот Януш Пишмановский. За коконами располагается контрольный пульт. За ним сидят двое человек, судя по положению тел – ведут работы. Рядом с ними можно различить еще два силуэта. Они стоят, иногда перемещаются вдоль пульта, предположительно контролируя работу тех, кто сидит. Других лиц мной замечено не было. На полу, около правого угла пульта контроля, замечен большой сверток. Разрешение камеры не позволяет с точностью идентифицировать объект, но, предположительно, это еще один связанный член дежурной вахты.
– Так, – сказал Данилов. – Удалось установить личности людей в рубке?
– Идентифицированы только Чагин, Бутенко и Пишмановский, – отозвался Николай. – Остальные находятся далеко, стоят спиной, да и разрешение камеры…
– Ясно, – отрезал капитан. – Подозрительная активность?
– Ничего подозрительного, – отозвался Павлов. – Чагин иногда проходится по рубке из конца в конец. Но обзор камеры слишком мал, я вижу только центр помещения, да и то с искажениями.
– Принято, – сказал Данилов. – Продолжайте наблюдение.
– Виктор Сергеевич, – позвал Николай, видя, что капитан собирается прервать связь. – Подождите!
– Что? – переспросил капитан и нахмурился, глянув через плечо. – Что-то еще?
– Виктор Сергеевич, – заторопился Павлов. – Я тут прикинул кое-что. Кажется, у меня есть возможность проникнуть в рубку управления.
– Проникнуть? – капитан придвинулся к камере. – Это точно?
– Тут можно по техническим ходам, – выдохнул Павлов. – Если повезет и контрольные пункты не отключили, то…
– Повезет, – невозмутимо произнес капитан. – Сколько времени это у вас займет?
– Десять, может, пятнадцать минут, – соврал Павлов. – Нужно спуститься…
– Павлов, – прервал его капитан. – Вы, кажется, пилот?
– Так точно, – отозвался Николай.
– Вы проходили курс специального обучения противодействия правонарушениям в Службе безопасности во время несения службы на Земле?
– Нет, – растерявшись, отозвался Павлов. – Я закончил летное училище…
Капитан не отвечал. Он в упор смотрел в камеру, прямо в глаза Николаю. Не моргая, не шевелясь. Глаза Данилова походили на осколки льда – выцветшие, почти белые, лишь с небольшим оттенком голубого. Строгий, гипнотизирующий взгляд, как у какого-то мифического ящера.
– Пилот Павлов, – отчеканил, наконец, Данилов, когда пауза затянулась, – оставайтесь на месте и продолжайте наблюдение до последующих распоряжений. Это приказ.
– Так… так точно, – хрипло отозвался Павлов.
Капитан вскинул руку, выключил связь. Окошко на экране планшета померкло, стало серым. Павлов смотрел на эти серые разводы, все еще не в силах отвести взгляд от того места, где минуту назад было изображение Данилова. Внутри сжимался холодный комок, грозя заморозить пилота изнутри.
Данилов уже все решил. Он пожертвует несколькими людьми, чтобы сохранить экспедицию. И он считает себя правым. Несколько жизней можно потерять, чтобы не дать сумасшедшему Чагину уничтожить весь корабль. Да, есть риск, что обратный прыжок будет неудачным. Захватчики в рубке прокладывают курс заново, второпях, наспех. Одна ошибка в расчетах, и «Ефремов» превратится в облако пыли или затеряется в глубинах космоса. Тут речь уже идет не о цели миссии, а о жизнях всего экипажа. Данилов не будет рисковать.
Закусив губу, Павлов протянул руку и заново активировал подключение к замку. Наблюдать. Он должен наблюдать за всем этим, не имея возможности вмешаться. Ведь это приказ.
Приказ.
* * *
Экран планшета был невелик, и Павлову пришлось потрудиться, чтобы разместить на нем три окошка. Одно – с изображением из рубки. Там все по-прежнему, ничего интересного. Второе – с открытой схемой технических проходов. И третье, самое большое, с изображением площадки перед дверями рубки.
Согнувшись над экраном, Николай всмотрелся в крохотное оконце, пытаясь рассмотреть, что происходит в коридоре. Замер, обратившись в слух.
Ему был хорошо виден «танк» – массивный кибер по-прежнему стоял напротив двери, угрожающе целясь буром в камеру. Техников рядом уже не было, зато Николай заметил толстый кабель, уходящий прочь от робота в глубину коридора. Черная оплетка, толщиной в руку, но на силовой не похож… Управление. Они перевели механизмы на ручное управление. Не доверяют беспроводному автоматическому управлению, боятся, что кто-то может перехватить контроль над кибером. Разумно.
Заметив движение в рубке, Павлов быстро увеличил окно, всмотрелся в мутное изображение. Там, на краю… Движение. Чагин подошел к пульту, наклонился. Говорит с одним из тех, кто сидит в кресле. Он машет рукой, кажется, рассержен. Нервничает. Это плохо.
Облизнув губы, Павлов переключился на камеру в коридоре. За это время картинка изменилась. У дверей стоял Данилов, рядом с ним – Алиев. Они о чем-то говорили, и Николай быстро потянул ползунок чувствительности микрофона.
– Все решено, – веско сказал Данилов. – Мы не имеем права отступать. Ответственность за весь экипаж. За всю экспедицию.
– Можно я попробую, капитан? – тихо спросил Алиев. – Постараюсь их убедить…
Данилов помолчал, смерил взглядом собеседника. Покачал головой.
– Нет, Степан, – неожиданно мягко сказал он. – Это моя работа. И моя ответственность.
– Я общался с Чагиным и раньше, – выдохнул Алиев. – Мы часто спорили, но я никогда…
– Я утвердил его участие в экспедиции, – отрезал Данилов. – Я назначил его помощником по безопасности. Это моя работа. Отойди в сторону, Степан. И выполняй все приказы капитана. Ты обязан подчиняться. Всю ответственность за решения я принимаю на себя.
– Семеро, – глухо сказал Алиев, глядя в сторону, стараясь не встречаться взглядом с капитаном. – Семеро на вахте. Предположительно еще семеро в рубке. Всего четырнадцать. Витя, так нельзя. Это люди. Все.
– Конечно, нельзя, – Данилов нахмурился. – Но у тебя за спиной еще девять сотен, запертые в помещениях корабля. Это космос, Степан. Здесь нет простых решений.
Алиев опустил голову. Маленький, круглый человечек в синем комбезе. Тихий, спокойный, похожий на преподавателя института. Павлов невольно представил, что было бы, если бы Алиев стал капитаном. Как бы он поступил на месте Данилова? А он сам – Павлов? Что бы он сделал, какое решение принял бы? Ну и выбор, будь он проклят. Как хорошо, что он только пилот. Он не должен ничего решать, не должен выбирать между двумя ямами, в которых плещется черная дрянь. То, что они разные, – только иллюзия. На самом деле выбора нет и у самого капитана. И у Алиева. И у пилота Павлова.
Не лги самому себе, сказал голос из черного колодца. У тебя есть выбор. Именно у тебя. Николай поднял голову, уставился невидящим взглядом в стену. Да, это правда. Выбор у него есть. Как забавно – именно у него, а не у капитана, не у руководства экспедицией. Все на самом деле просто. У него есть приказ. Сидеть и смотреть. Наблюдать. Без тени сомнения выполнять приказ человека, взявшего на себя ответственность за все, что должно произойти в рубке. Это очень просто – ничего не делать. Просто смотреть, со спокойной совестью выполняя приказ.
А ты выдержишь? – спросил голос. Ты останешься спокойным, когда увидишь все это на крохотном экране? Что ты будешь чувствовать, когда рухнут двери, завоют буры и люди начнут падать на пол, как сломанные куклы? Ты будешь просто смотреть, пилот?
Зарычав, Павлов стукнул кулаком в стену, и боль в разбитых костяшках заставила его вздрогнуть. Это даже приятно – простая человеческая боль в руке. Понятная. Недолгая. Совсем не такая, какая рвет его на части изнутри. Ведь есть выбор! Есть! Приказ? Что ему приказы – бунтарю Павлову, побывавшему под судом? С его репутацией, с его послужным списком… Глупо прикрываться приказом. У тебя есть выбор. Ты можешь что-то сделать? Бери и делай. Решайся, пилот.
Павлов стиснул кулаки, зажмурился до боли в глазах. Медленно выдохнул и резко поднялся на ноги, чуть не разбив макушку о низкий потолок коридора.
Прежде всего, он взглянул на экран. Алиева уже не было видно, он отошел. Данилов поправлял китель. Сейчас он вызовет Чагина, попытается его вразумить. Ничего не выйдет – сам Данилов не верит в успех, но он просто обязан попытаться еще раз. Они будут говорить… Послушать бы. Но – некогда.
С сожалением Николай сорвал с уха капельку коммуникатора, положил ее рядом с пультом контроля. Так. Связь между ними есть – тонкий проводок выполняет свои функции отлично. Теперь – связь между планшетом и коммуникатором. Есть. Все локальные функции работают. Звука не будет, но изображение есть. Сигнал с замков идет на пульт контроля, с него на личный коммуникатор, а уже с него на планшет. Все готово. Пора.
Обернув планшет вокруг предплечья, Павлов вывел на экран схему технического прохода. Бросил на нее последний взгляд, развернулся и побежал в темноту, пригибаясь на ходу.
Так, прямо сто метров. Налево ответвление. Быстрее пилот, быстрее! Еще двести метров. Теперь он прямо под рубкой. Вот еще один колодец, нам надо вверх…
Обдирая ладони, Павлов взлетел вверх по крохотной лестнице. Сто метров вверх – это совсем не то, что сто метров направо, вовсе нет. Задыхаясь, Николай выбрался из черного жерла колодца в еще один коридор. Жадно хватая воздух ртом, выпрямился. И снова побежал. Еще сто метров. Направо. Второй поворот налево. Здесь. Это должно быть здесь.
В темноте коридора Павлов не сразу заметил тупик и чуть не влетел с разгона в броневую плиту. Остановился в последний миг, уперся в нее руками и, задыхаясь, прислонился разгоряченным лбом к холодной пластали. Быстрее. Надо быстрее.
Оттолкнувшись от двери в тупике, Николай быстро обшарил руками контур двери. Так. Справа. Вот заслонка. Замок? Не работает. Чего и следовало ожидать. Но это техническое помещение, здесь должен быть дубль ручного управления. Рычаг. Повернуть. Да, действительно, старые технологии. Не хватает только топок и кочегаров. Все так глупо, несовершенно. Работает от мышечных усилий… Но сейчас это очень к месту. Очень.
Павлов ухватил за рычаг, потянул его вниз. Положение открыто – есть. Со скрипом, лязгом, но – есть. Ручное управление – это вам не шутки. Дверь на себя! Рывок. Еще рывок!
Согнувшись чуть ли не пополам, пилот нырнул в распахнувшуюся дверь. Так, еще один коридор. Десяток метров всего лишь. На самом деле не коридор, а крохотная комната для технического обслуживания. Вот и люк в дальней стене. Овальный, похожий на бронированную дверь. Механический запор, настоящий засов, никакой электроники. Круглое колесо посреди двери для герметизации. Технологии прошлого века, те самые, на которые жаловался Чагин.
Николай прикоснулся к холодному металлу, отдернул руку. Да, ее нужно будет открыть, чтобы попасть в узенький туннель обслуживания, но – не сейчас.
Пилот вскинул руку с плашетом, подсвечивая себе импровизированным фонариком, осветил стену тупика. Вот панель управления и контроля. Почти сливается с плитой. И какое счастье – на ней нет автоматического замка. Это не дверь, тут такие сложности не нужны. Просто железная дверца, прикрывающая аппаратуру в стене. Никакого замка. Просто слишком сильно прижата… Не открывается. Вот бы отвертку… Почему он не носит с собой отвертку? Сейчас бы пригодилась.
Потому что ты не техник, а пилот, дубина, откликнулся внутренний голос. Павлов хмыкнул, распахнул комбез, добрался до личной формы. На груди, над карманом, плоская железка с выбитым именем и званием. Пилоты шутили – это только у них так. Потому что все сгорит, а табличка останется. Будет что хоронить. Очень смешно, идиоты. Очень.
Ломая ногти, Николай вцепился в железную полоску, рванул на себя, раз, другой. Чем они ее пришили? Моноволокном, что ли… Озверев, Павлов двумя руками вцепился в табличку, рванул изо всех сил. Та с треском пошла вверх, оставляя за собой рваную рану на форменном кителе. Николай рванул ее еще раз и чуть не упал, когда пластинка оторвалась и осталась в его руках – вместе с клочком формы.
Шумно отдуваясь, Павлов перехватил ее поудобнее и втиснул острый край в щель на стене. Поддел, надавил. Железная створка заскрипела, нехотя пошла вбок и внезапно распахнулась, чуть не хлопнув пилота по лицу. Павлов шарахнулся в сторону и тут же приник к дыре на стене, подсвечивая планшетом на руке.
Так. Вот управляющие контуры. Вот контроль. Проводка. Блокираторы. Предохранители. А вот теперь пора заглянуть в схему.
Павлов бросил взгляд на планшет – капитан все еще разговаривал с Чагиным. Отлично. Просто отлично, время еще есть. Так. Теперь схема контроля и тестирования механизмов эвакуации. Учебник по безопасности! Кто бы мог подумать…
Сверяясь со схемой, Николай быстро нашел нужный блок автоматической проверки. Поддел пластинкой контакты подключения, обесточил блок. Все, автоматика отключена. Конечно, сейчас пошли тревожные сигналы по всей системе. И сюда немедленно должен выдвинуться отряд техников для устранения критического сбоя.
Хмыкнув, Павлов быстро приподнял крышку соседнего блока, выудил нужные проводки, переподключил их в другие гнезда. Так, контакт напрямую. Осталось найти контакты тревожной кнопки. Вот они. Теперь… теперь только остается имитировать аварию. Замкнуть провода, подать сигнал тревоги. Дать пинка глупому автомату, чтобы он подумал – все пропало, мы все умрем!
Шумно дыша, Павлов отогнул в сторону нужный проводок и поднял руку с планшетом. Капитан и Чагин все еще разговаривают. Отлично! Семь минут. Он управился всего за семь минут! Повезло, что сказать. Повезло, что двери действительно на ручном управлении. Повезло, что по пути нет автоматических замков. Повезло, что блок контроля легко доступен. И повезло, что под рукой оказался маленький острый предмет.
Если выберусь – мелькнула мысль, – утащу отвертку у техников, повешу на шею и буду с ней ходить. Даже в душ.
На экране крохотная фигурка капитана вскинула руку, и Николай перестал дышать. Кажется, началось.
Избражение померкло, и Николай быстро переключился на камеру замка в руке. Чагин уходил в глубину рубки, отчаянно размахивая руками. Разговор закончился. Так. Теперь камера коридора. Капитан уже ушел. На экране только кибер – грозный, неподвижный и в самом деле напоминающий древнюю боевую машину. Пусть только дернется. Пусть только…
Длинный черный бур, торчащий из недр кибера, вздрогнул, и изображение тут же рассыпалось черными точками. Экран пошел серыми полосами, вспыхнул… кибер начал штурм укрепленной двери рубки. Началось.
* * *
Затаив дыхание, Павлов прижал пальцем крохотный проводок. Оголенная клемма сдвинулась вбок, коснулась соседнего контакта. Полыхнула синяя искра, потянуло горелой проводкой, и в тот же миг над головой Николая глухо бухнул взрыв. Стенка мелко затряслась, над головой загрохотало, залязгало, и пилот невольно отступил на шаг, втянув голову в плечи.
Он успел глянуть на дверь в стене, – закрыта ли? А потом грохот прокатился волной сверху вниз. Судя по звуку, огромный комок металла рухнул из рубки, пролетел мимо закрытой двери и с лязгом скрылся в глубинах корабля. Вот теперь – пора.
Павлов прыгнул к двери, вцепился в колесо запора, отвернул его, чуть не выдрав из креплений, и с трудом распахнул герметичную дверь. Из темноты ему в лицо ударил теплый воздух с запахом горелой смазки. Вытянув вперед руку, пилот посветил планшетом в темноту. Все на месте. Огромные железные полозья тянутся сверху вниз, в центре тянутся направляющие тяги, покрытые толстым слоем смазки. Все правильно.
Вскинув голову, Николай бросил взгляд наверх. Там, высоко-высоко, светилось белое пятно. Рубка.
Закусив губу, Павлов прыгнул в темноту, ухватился за скользкие от смазки направляющие полозья и полез вверх – быстро, как по железной лестнице. Проход был достаточно широким, в нем легко поместилось бы два человека в скафандрах. Поэтому Николаю было удобно – его плечи не касались стен, из которых торчали огромные ролики, выступающие над связками проводов.
Хватаясь за еще теплые железные брусья, Павлов за пару секунд вознеся вверх, к пятну света. Посередине замешкался, когда руки покрылись слоем теплой от трения смазки и начали скользить. Вверх! Вверх! Не мешкать. Счет идет на секунды!
Цепляясь за железяки, Павлов рванулся вверх. Ему опять повезло – никто и не подумал заблокировать системы аварийной эвакуации. Действительно, ну как можно было предсказать, что один человек сможет выбраться из запертого помещения, втиснуться в ремонтные ходы и добраться до обслуживающих систем. А может, тот, кто составлял план блокировки систем, просто плохо знал матчасть корабля? В отличие от одного беспокойного пилота, сутками напролет штудировавшего справочники о безопасности полетов. Только поэтому ему и пришло в голову активировать систему аварийной эвакуации дежурной вахты из управляющего центра корабля. О, конечно, не все системы. Достаточно было активировать выброс только одного кресла прыжковых пилотов. Да, то огромное металлическое яйцо, установленное посреди рубки, – с пилотом внутри. В случае аварии и объявленной эвакуации, вся конструкция, целиком, проваливалась под пол и по отдельному туннелю следовала к ближайшей точке эвакуации. Оставалось только имитировать эту самую аварию. Механизмы безопасности, оберегая жизнь пилота, бросили железный кокон кресла вниз, к третьей палубе, где располагался проход к спасательным капсулам дежурной вахты. Оставалось только открыть дверь и проникнуть в открывшийся туннель. Как это обычно делали техники, обслуживающие механизмы эвакуации.
Вскинув голову, Николай глянул вверх. Белое пятно превратилось в светлую дыру. Сквозь нее уже виден потолок рубки, до края рукой подать, осталось всего пара метров. Слышны голоса, грохот… Пора. Стиснув зубы, Николай собрался, сжимаясь в комок, как пружина. И распрямился, рванувшись вверх.
Он двигался очень быстро, чуть ли не прыжками, как на тренировках по скалолазанию. И все же немного опоздал. Когда до края дыры оставалось не больше метра, на белом фоне появилось чье-то бледное лицо. Худощавое, с короткой черной челкой, с выпученным глазами. Павлов не знал, кто это. И не собирался выяснять.
Незнакомец выпучил глаза, открыл рот, чтобы закричать, и в тот же миг пилот прыгнул вверх. Правой рукой он ударил в бледное лицо и тут же левой обхватил человека за шею. Тот заорал, заглушая грохот, царивший в рубке, подался назад и наполовину вытащил цеплявшегося за него Павлова из дыры в полу. Николай нашарил ногами железную перекладину, уперся в нее и резко оттолкнулся.
Он вылетел из дыры в полу, как пробка из бутылки, опрокинул незнакомца на спину и навалился на него сверху. Тот кричал что-то неразборчивое, цеплялся за пилота, но Павлову некогда было его слушать. Что было сил он сунул пару раз кулаком в побелевшее лицо. Руки противника разжались, и освободившийся Николай рванулся в сторону. Не вставая, он прокатился по полу, ткнулся спиной в основание соседнего пилотного кресла. Над головой стоял тягучий гул, от которого болели зубы, сквозь него прорывались чьи-то голоса, отчаянно пытавшиеся перекричать шум.
Павлов приподнялся, встал на колено и окинул взглядом рубку. За пультом контроля было пусто – лишь из-за угла торчали чьи-то ноги, связанные герметизирующей лентой. У дыры в полу, оставшейся на месте кресла, валялся без сознания чернявый незнакомец. Дальше, за рядом кресел контроля, метались две фигуры – они что-то лихорадочно делали с пультами, видимо пытались в последний момент что-то запустить. На пятачке, перед раздвижными дверями рубки было пусто. Двери ощутимо тряслись, и от них шел тот самый тягучий гул, от которого вибрировали зубы. Где же все?
Павлов обернулся. Огромное железное яйцо, второе кресло прыжкового пилота, за которым он прятался, перекрывало обзор. Николай приподнялся, выглянул из-за угла и закусил губу.
Там, у противоположного края пульта, стоял на коленях связанный Януш. У него за спиной, боком к Николаю, торчал ученый с буром. Железная труба была недвусмысленно направлена в спину связанного пилота. А дальше, за ними, над пультом склонилось аж четверо. Двое еще в креслах, остервенело щелкают по клавишам управления. Двое, с другой стороны пульта, мечутся вдоль экранов показателей, что-то кричат товарищам, пытаясь перекричать гул. Кавардак и паника. Паника и кавардак. Но дверь может рухнуть в любой момент, в рубку ворвутся люди капитана, и тогда…
Павлов присел, поерзал, упираясь ногами в ребристое покрытие пола. И распрямился. Одним прыжком он одолел пару метров до края пульта, рванулся к Бутенко, направившему бур в затылок пилота, и с разгона прыгнул на него, как дикий зверь на добычу.
Ученый заметил его в последний миг, попытался вскинуть бур, направить на новую цель, но в следующую секунду Павлов врезался в него и опрокинул навзничь. Бур слетел с плеча ученого, покатился по ребристому полу, а Николай, оседлав противника, размахнулся и с оттяжкой треснул тому кулаком в скулу. Голова Бутенко дернулась, ударилась об пол. Его глаза широко распахнулись от боли, открылся рот, ученый дернулся, попытался приподняться, но Николай тут же, изо всех сил, уже левой рукой, треснул его второй раз. Бутенко дрогнул, закатил глаза, и его голова бессильно упала на ребристый пол рубки.
Павлов, тяжело дыша, сполз с неподвижного тела, встал на четвереньки и глянул вперед. В паре шагов от него, на коленях, стоял Януш, обмотанный лентами с ног до головы, как древняя мумия. Изогнувшись всем телом, он обернулся, бросил взгляд на пилота. Что-то крикнул.
– Сейчас, – прошептал Павлов, поднимаясь на ноги, – я сейчас…
Боль вспыхнула в затылке как сверхновая звезда. Отдала разрядом в шею, молнией скользнула вниз по позвоночнику и взорвалась в спине. Павлов раскрыл рот, чтобы крикнуть, – и не смог. Ноги стали ватными, непослушными. Пилот упал на колени, попытался повернуться – но тело его не слушалось. Согнувшись пополам, Николай рухнул лицом вниз, больно ударившись лбом о покрытие пола. Повалился на бок.
Голове было больно, очень больно. Левый глаз даже видеть перестал. Но это было ерундой, по сравнению с той болью, что пронзила его тело от затылка до пяток, почти парализовав его. Павлов был не в силах даже дышать. Попытался шевельнуться, но боль усилилась, и он лишь вжался левой щекой в пол.
Над головой что-то мелькнуло. Николай скосил правый глаз и сквозь розовую дымку увидел чьи-то ноги. Кто-то перешагнул через него – невысокий, но плечистый. Подошел к Янушу, схватил его за шиворот и потащил за собой, как мешок картошки, – к дверям. Обернулся и что-то зло крикнул.
Чагин. Павлов застонал, пытаясь шевельнуть хотя бы пальцем. Чагин, вот кто это был. Треснул, зараза, его по затылку. Теперь кричит, поторапливает дружков.
Павлова скрутило от ненависти. Ярость была так сильна, что боль отступила на второй план, отодвинулась от пилота, завернулась в вату. Она была где-то здесь, рядом, но уже не парализовала. С шумом втянув воздух носом, Николай с ненавистью уставился на Чагина. Левый глаз почти ничего не видел, правый застилала алая дымка, но пилоту было отлично видно, как Чагин обернулся, подтащил связанного Януша к площадке перед трясущимися дверями рубки, рывком поставил на колени. В свободной руке Чагина оказалась короткая толстая трубка. В ней Николай опознал рабочую часть электрического пробойника. Да, такой штукой легко можно убить. Прожечь разрядом дыру можно и в металле, и в человеке. А можно просто треснуть по затылку, как простой дубиной.
Павлов выдохнул. Вдохнул. Приподнял голову над полом, заскреб пальцами по железному покрытию. Чагин выпрямился, развернулся лицом к дверям. Приложил свое оружие к голове Януша, замер. Ждет, псих, когда упадут двери. Он не знает, что там, за ними, вооруженные люди. Они ворвутся, изрешетят его из настоящего оружия. Может, и Янушу достанется. А может, Чагин успеет включить этот проклятый пробойник. Паника, неразбериха, стрельба…
Николай уперся руками в пол, со стоном оттолкнулся от него. Боль тут же вспыхнула в затылке и в спине, отскочила рикошетом в ногу. Левую. Она словно отнялась. Павлов чувствовал, что она двигается, но в остальном – как протез.
Сверля взглядом спину Чагина, пилот оттолкнулся от пола, встал на четвереньки. Левый глаз почти ничего не видел, Павлов чувствовал, как сквозь бровь, прямо на глаз, течет что-то теплое и липкое. Нога не слушалась. Дышать было больно. Шею пекло, как огнем. И все же… Все же он нашел в себе силы оглянуться.
За спиной никого не было. Ученый по-прежнему валялся на полу. Далеко позади, у пульта, суетились четверо человек. А до Чагина всего пару метров. Всего.
Павлов медленно двинулся вперед, почти ползком. Собираясь с силами, он медленно втянул воздух, стараясь отрешиться от боли, терзающей его тело. Метр. Полтора. Вот, до Чагина рукой подать. Только бы не обернулся, только бы не обернулся… Нет. Смотрит на трясущиеся двери рубки, понимает, что осталось немного.
Боль пронзила левую ногу, и Николай замер на полу, перестав дышать. Два удара сердца. И хватит. Хватит. Медленно, осторожно, подтягиваем ноги под себя. Плохо слушаются. Ладно, зато с руками все в порядке. Засада. Мы невидимы и неслышимы, как хищник перед прыжком. Так.
Павлов напряг остатки сил. Он знал – сможет подняться. На это его еще хватит. Что будет потом – неясно, но он должен попытаться. Должен. Иначе все зря, вообще все, вся экспедиция, все усилия, вся жизнь… Он не может допустить, чтобы люди умирали.
Дверь рубки внезапно вздулась пузырем. Он вспух в самом центре и лопнул, взметнув клубы серой стальной пыли. В проеме мелькнул купол «танка», сквозь пыль метнулись серые тени. Чагин вскинул руку, ткнул трубкой в затылок Януша. И Павлов прыгнул.
Он оттолкнулся от пола и руками, и ногами, как лягушка. Рывком вскочил на ноги, сделал короткий шаг и вцепился обеими руками в запястье Чагина. Дернул его в сторону что было сил, отводя оружие от головы Януша.
Чагин, кажется, закричал. И кто-то еще закричал. Но Павлов не слышал этого. Его глаза застила алая пелена, а все силы он тратил на то, чтобы удержать руку с короткой трубкой. Он не видел ничего, не слышал ничего, перед глазами была только эта рука и его собственные белые пальцы, впившиеся в плоть Чагина подобно клешням кибера. Николай сжимал руку все сильнее и сильнее. Кажется, его били. По голове, по лицу, по ребрам… Боль вспыхивала и угасала – но ей было далеко до той настоящей боли, пульсировавшей в затылке пилота. Держать. Держать из последних сил, не давать врагу разжать пальцы.
В какой-то миг Павлов вдруг понял, что его отдирают от Чагина. Много рук, много людей… Кто-то кричит, чтобы оттащили… Николай с облечением разжал пальцы. Сил больше не было держать. Думал – упадет. Нет, кто-то подхватил.
Николай поднял голову, огляделся. Словно сквозь туман увидел – Чагин на полу, вокруг него ребята в синих комбезах. А его, Павлова, держат за руки – еще двое. Поддерживают, чтобы не упал. Третий заглядывает в лицо. Знакомый…
– Павлов! – встревоженный Архипов заглянул в глаза пилоту. – Коля, ты как?
Николай моргнул, пытаясь согнать с глаз розовую пленку. Мотнул головой.
– Все, – прохрипел он. – Все живы?
– Все, – подтвердил Архипов и покачал огромной головой. – Все живы. Ты молодец, Павлов. Молодец. Но такой дураааак…
Павлов криво ухмыльнулся окровавленным ртом, закрыл глаза и расслабился, повалившись навзничь на чужие крепкие руки. Откинул голову. И провалился в черное ничто.
* * *
В медицинской капсуле было удобно. Прозрачные стены чуть затенены, колпак откинут – кажется, что лежишь в лодке с высокими бортами и смотришь в небо. Только небо белое, гладкое, пластиковое. Зато тело приятно обнимает подстилка из вспененной ткани, лежишь, словно на морских волнах. На левой руке браслет, из которого тянутся в стену капсулы тончайшие прозрачные нити, по которым поступает лекарство. На правой – клеммы диагноста. На голове, словно прозрачная шапочка, – сеть нейроконтроля. Тепло, уютно, безболезненно. Лежи себе, отдыхай.
Павлов тяжело вздохнул, приподнялся на локтях, оторвал голову от мягкой вспененной подушки и взглянул в лицо Архипову.
Тот стоял рядом, у самой капсулы. Печальная гора в синем комбезе команды. Плечи опущены, голова поникла, под глазами залегли темные круги.
– Лежи, – прогудел Архипов, растирая огромной ладонью предплечье. – И лучше не шевелись.
– Належался уже, – буркнул Павлов. – Двое суток, как медведь в берлоге. Может, хватит уже, а?
– А ты поспорь с медиками, поспорь, – рявкнул Архипов. – Выпишут тебя с белой биркой. Не то что к катеру не подойдешь, даже к гражданскому флаеру не подпустят.
Павлов, злобно глянув на начальника, откинулся обратно на подушки. Да. С медиками спорить не нужно. Повреждения незначительны, планируется полное восстановление. Если не будет осложнений. Если. Для пилота с повышенной реакцией малейшее осложнение в нервной системе – профессиональная смерть.
– Планшет бы, – жалобно протянул Николай. – Хотя бы справочники почитать…
– Лежи уже, герой, – Архипов махнул здоровенной рукой. – Запасайся здоровьем. Пригодится.
– Пригодится? – оживился Павлов. – Значит, не списали?
– Нарушение приказа капитана корабля, – Архипов покачал лобастой головой. – Это, конечно, твое личное дело не украсит. Начудил ты сильно, Николай.
– Так было совещание? – жадно спросил пилот. – Ну?
– Было, – Архипов тяжело вздохнул. – Про тебя мало говорили, сам понимаешь, основная тема была другой. Но вспоминали, да. Кое-кто хотел тебя в техники перевести. А кто-то требовал медаль тебе выписать.
– В результате оставили все как есть, – догадался Павлов. – Ни то, ни другое.
– Вроде того, – буркнул Архипов. – Короче. Людей и так мало. Настроения на корабле… Неспокойно, в общем, на корабле. Ты остаешься на своем месте, ничего не меняется. В дело тебе запишут очередное нарушение. С пояснением, что твои действия спасли человеческие жизни. Это уже какое?
– Пятое, – буркнул Павлов. – Или шестое, не помню.
– Короче, нос не задирай, герой, – рассердился Архипов. – Это надо же додуматься! Чудо, что жив остался!
– Людей спас, – сухо отозвался Павлов. – Я же видел. Вы бы там… Устроили перестрелку. Как в кино, ну в самом деле!
Архипов закряхтел, провел широченной ладонью по лицу, отвел взгляд.
– Было дело, – признался он. – Знаешь, словно затмение какое-то нашло. На всех разом. И я тоже…
Архипов махнул рукой, и Павлову внезапно показалось, что его начальник за эти дни постарел лет на десять – разом.
– Техника не тянет, – пробормотал Павлов. – Ерунда. Люди не тянут – это главное.
– Ты это, – оживился Архипов. – Давай-ка язычок на привязь. Болтай поменьше, работай побольше. То, что тебе все с рук сошло, это не от большой любви. Просто посерьезнее проблемы есть, не до тебя руководству.
– Что там Чагин? – резко спросил Павлов. – Решилось?
Архипов нахмурился. Помялся, не решаясь дать ответ. Потом ухватился за полупрозрачный борт капсулы, наклонился ниже.
– Чагин под арестом, в изоляторе, – сказал он. – Бутенко в клинике, острое психическое расстройство, держат на лекарствах. Остальные в каютах, пока под домашним арестом. Это тебе не нарушение приказа. Ты представляешь, как будет выглядеть отчет для Центра планирования экспедиций? Это отличный повод вообще запретить дальние экспедиции. Начальника психотерапии сняли. Еще бы, проморгать такие настроения в экипаже. Да только не в нем дело, тут все заслужили тумака хорошего. Все. Без исключения. И что дальше делать с этими революционерами… Отдельный вопрос.
– Януш? – тихо спросил Николай.
– С ним все в порядке, – Архипов махнул рукой. – Двужильный твой Януш. Рубку жалко. Наломали дров, теперь восстанавливать пару месяцев. Все управление перенесли в резервную рубку, на корму. А ты тоже хорош. Нет бы рассказать, что задумал…
– Не дали рассказать, – обиженно буркнул Павлов. – А я пытался, между прочим.
– Все, – отрезал Архипов. – Все, проехали.
Выпрямившись, он строго глянул на подчиненного, лежащего в белоснежной капсуле медицинского контроля.
– Поправляйся, Коля, – сказал он. – Старт отложили, до прыжка – неделя. За это время ты должен восстановиться. До идеала. Так, чтобы медики сами тебя выперли отсюда как симулянта. Иначе за штурвал не пущу. Осознал?
– Так точно, – вяло откликнулся Павлов. – Я-то хоть сейчас.
– Нет, – серьезно сказал Архипов. – Не надо сейчас. Собери в кулак всю свою энергию кипучую и направь на одну цель – восстановление. Отнесись к этому, как к спасательной операции. Мне нужен руководитель группы спасателей. Очень нужен. Мне. Команде. Кораблю. Через неделю мы будем черт знает где. И черт знает, что там случится. Мне нужен пилот Павлов. Спаси его. Верни в работу. Понимаешь?
– Ну, понимаю, – смущенно отозвался Николай. – Зачем же так, Валерий Леонидович. Мне как-то неловко.
– Все, – отрезал Архипов, расправляя широкие плечи. – Выздоравливай, пилот. И возвращайся в строй.
Отсалютовав широкой ладонью, он развернулся и удалился бодрым размашистым шагом, словно не было ничего такого в последние дни. Веселый, язвительный, бурлящий энергией руководитель. Одним своим видом вселяющий в подчиненных уверенность в том, что все идет хорошо.
Павлов откинулся на подушку, прикрыл глаза. Неделя? Ладно. Неделю он выдержит. Лечение, восстанавливающие процедуры, тестирование. Все как на Земле, после сдачи экзаменов.
– Могу – значит, сделаю, – тихо шепнул Павлов, представляя черный занавес, усыпанный жемчужными искрами далеких звезд. – Я вернусь. Вернусь.
