ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
18.09.2068
Опять невесомость. Космос. И неизвестность.
Верное ли решение мы приняли? В наших ли силах что-то изменить?
“Ковчег” доставит нас на Землю. Туда, где спрятался враг.
Майк утверждает, что в Неваде расположен некийЦентр, и если мы его захватим, то сумеем остановить вторжение экстерров.
А если Майк ошибается?
Что, если уничтожив Центр в Неваде, мы ничего не добьемся?
Мне кажется, что наша главная задача — показать миру лицо врага.
Как это сделать?
Как убедить людей, что среди них прячутся нелюди?
Как доказать, что пришельцы давно на Земле, а в космосе — лишь их орудия?..
Я почти уверен, что только там, куда мы направляемся, можно будет найти ответы на все вопросы. Только там можно будет заставить врага открыться.
Мы летим на Землю. В Неваду.
Другого пути у нас нет.
1
Доктор пришел.
Все купались в воздухе, отталкивались от стен, от потолка, друг от друга, кувыркались, парили, летали.
А доктор пришел.
Его магнитные башмаки не давали ему оторваться от пола.
— Здравствуйте, — сказал он, шагнув в отсек, и вымученно улыбнулся.
— Привет, док! — крикнул Гнутый, пытаясь опуститься на один уровень с ним.
— Попрошу вас занять свои места, — за вежливостью доктора скрывался страх. — Я должен приготовить вас к полету.
— Опять нирвана? — спросил Рыжий. — Не хочу!
— Это необходимо. Полет продлится почти полтора месяца.
— Перетерпим.
— Но так нельзя… — Доктор боялся возражать. — У нас просто не хватит воды и провизии, если все будут бодрствовать…
— Как-нибудь обойдемся. Полтора месяца — небольшой срок.
— Эй, док, слышите меня? — разнесся по отсеку голос сержанта Хэллера, искаженный динамиком внутренней громкоговорящей связи.
— Да, слышу вас хорошо. — Доктор вытянул шею.
— Рыжего и Гнутого, пожалуй, действительно стоит оставить в сознании. Мне нужны люди.
— Как скажете.
— А как же я? — Шайтан подплыл к глазку камеры, заглянул в него, словно надеялся увидеть там лицо сержанта.
— Ты пока отдохни пару недель, а там посмотрим.
— Я тоже хотел бы жить во время полета, сэр, — сказал Павел, — а не лежать бесчувственным трупом.
— Бездельники на борту не нужны, — сказал сержант. — От безделья сходят с ума.
— Но я бы нашел себе занятие. — Павел еще пытался спорить.
— Ты слишком много думаешь, Писатель. — Сержант принял решение и не собирался его менять. — И поэтому ты можешь свихнуться. Мне не нужны безумцы на корабле.
— Но, сэр!..
— Отставить пререкаться! Выполнять приказания доктора!
— Да, сэр…
Павел первым занял свое кресло, сам застегнул несколько ремней.
“Возможно, — подумал он, — это и к лучшему. Полтора месяца пройдут, как одна ночь. Сейчас закрою глаза, а когда открою, буду уже на Земле”.
Игла ужалила его в сгиб локтя.
— Если хоть один из моих бойцов не проснется, я лично придушу вас, док, — сержант Хэллер был почти ласков.
— Вы должны понимать, — голос доктора дрожал, — что не все зависит от меня.
— Не торгуйтесь, док, — сказал Рыжий. — Сержант этого не любит.
Павел почувствовал, что на его тело вешают какие-то штуковины. Ощущение было неприятное — будто холодные липкие пиявки присасывались к коже. Он хотел было открыть глаза, но веки словно склеились. Попробовал шевельнуться — не сумел Попытался крикнуть — не смог.
Голоса отдалялись:
— Как там раненые, док?
— Хорошо.
— На этот раз вы без помощника.
— Медицинский персонал находится в ячейках. Ваш сержант захватил корабль, когда все были готовы к перелету…
Слушать голоса стало неинтересно. Перед глазами кружилась пестрая, многоцветная метель — какие-то хлопья, искры, пушинки, монетки, звезды — целые галактики. Звучала бравурная музыка. Павлу казалось, что он летит, подхваченный ветром, в самое сердце звездной бури. Порой он натыкался на что-то или что-то натыкалось на него, тогда движение замедлялось, музыка делалась тише, голоса вдруг приближались и буря чуть успокаивалась. Но потом все начиналось сначала: мельтешение ярких пятен, мелодичный грохот. Все быстрее и быстрее несся Павел сквозь бурю.
“Это время”, — понял он.
А через мгновение метель разметала его сознание.
2
“Ковчег” направлялся к Земле.
Двенадцать человек на его борту занимались делом. Пилоты, выведя корабль на курс, отслеживали показания сотен приборов, уточняли параметры траектории, контролировали действия автоматики. Инженеры следили за состоянием многочисленных систем “Ковчега”. Единственный связист точно в заданное время сообщал на Землю, что все в порядке, задержка была связана с неполадками реактора, поэтому пришлось сесть на Марс, но ремонт прошел успешно… Каждое слово вместе с ним проговаривал сержант Хэллер. Ствол пистолета упирался связисту в затылок.
У доктора тоже хватало дел. Он очень внимательно следил за состоянием коматозников, зная, что от их жизней зависит и его жизнь.
Майк-Робинзон все свое время проводил возле плененных киберов. Он пытался их немного переделать, перепрограммировать. Перевоспитать — так говорил он сам. Насколько успешны были его попытки, сержант Хэллер не знал. Его это мало беспокоило, поскольку в данном случае он ни на что не мог повлиять.
Больше всех от безделья страдали Гнутый и Рыжий. Вместе с сержантом они несли вахту. Но вся их работа заключалась в том, чтобы постоянно торчать на виду у трудящихся людей, угрожающе на них посматривая и время от времени лязгая затвором карабина.
Это было глупо и скучно.
Они чувствовали неловкость и смущение. Из заключенных они вдруг превратились в надсмотрщиков.
Время от времени они просили сержанта, чтобы тот разбудил кого-нибудь из штрафников, для компании.
Но сержант не мог полагаться на незнакомых солдат. Так что у него в резерве оставались лишь двое — Шайтан и Павел. И поэтому сержант неизменно отвечал:
— Еще не время.
Рыжий и Гнутый разлиновали черной ручкой стену комфортабельного офицерского кубрика, нарисовали цифры в получившихся клетках и каждым вечером, когда приходило время новой смены, ставили очередной крест на прошедшем дне.
И двенадцать человек вместе с ними считали сперва прошедшие, а потом оставшиеся дни.
Для остальных людей на борту “Ковчега” время остановилось.
Капитан Истбрук, съемочная группа, бойцы команды боевого прикрытия, медики, техники, компьютерщики — они все находились в состоянии, похожем на сон и на смерть одновременно. Оплетенные проводами и трубками, пронзенные троакарами, напичканные химией, подключенные к электронным и механическим агрегатам, распростертые на ложах кресел, запертые в ячейках голые люди были подобны зародышам экстерров, заточенным в скорлупе яиц.
3
В кабине было жарко и душно. На выгнутых пультах-этажерках мерцали алые огоньки, словно рассыпанные угли. Пахло горячим металлом и пластмассой.
— Завтра начинаем торможение, — сказал первый пилот, вытирая со лба неприятно липкую испарину.
Вчера ему исполнилось тридцать семь лет. Праздник получился скромный, подарков не было совсем. Только с Земли пришло поздравление от родных. И сержант Хэллер разрешил достать из холодильника последний ящик пива.
Провизию приходилось экономить. Из-за того что корабль приземлился на Марс и потерял время, путешествие затянулось.
— Идем по графику? — поинтересовался Гнутый.
Они уже давно все перезнакомились. Пилоты оказались неплохими ребятами, пусть и с амбициями. Инженеры — те были попроще, они любили пошлые шутки и дешевые розыгрыши. Казалось, они не замечают оружия в руках захвативших корабль бойцов. Один лишь доктор держался особняком от всех. Было видно, что сложившаяся обстановка его угнетает.
— Да. Минута в минуту.
Первый пилот восседал в кресле, похожем на седло с высокой удобной спинкой и подлокотниками. Действуя ногами, он мог перемещать кресло по всей рабочей зоне кабины. Он мог подняться к самому потолку, туда, где отображалась мнемосхема реактора, мог практически мгновенно перенестись в правый угол, где мониторы показывали состояние двигателей, мог занять место рядом со вторым пилотом, взять на себя управление “Ковчегом”. Послушное кресло двигалось во всех плоскостях: оно вращалось, меняло наклон, поворачивалось, возносилось и падало.
Когда первый пилот работал, это было похоже на родео.
— Значит, через восемь дней будем на Земле, — сказал Гнутый.
Это уже стало привычкой — считать вслух оставшиеся дни.
— Вы уже знаете, как действовать дальше? — поинтересовался второй пилот. Его кресло не двигалось. Он находился в самом центре кабины, в фокусе полукружия мониторов, перед штурвалом и двумя приборными панелями.
— Конечно, — сказал Гнутый. — Мы всегда действуем по одному плану: сначала находим врага, потом его уничтожаем.
Он шутил. Но пилоты, кажется, этого не поняли.
— Если вы действительно найдете там пришельцев, — сказал первый пилот, — то постарайтесь их хотя бы сфотографировать.
— А это идея, — сказал Гнутый. — Надо бы сходить, проверить, как себя чувствует дама, что брала у нас интервью. А то вдруг ей там холодно, ведь голая и совсем одна…
Полулежащий в запрокинутом кресле, вроде бы спящий, дежурный инженер приподнялся:
— Если пойдешь, возьми и меня с собой.
— И тебе не стыдно просить меня об этом? — оскалился Гнутый.
— Да я ведь так… просто… вспомнить хочу, как женщины выглядят. А то уж забывать стал.
Они посмеялись, еще пару раз поддели друг друга. Потом Гнутый услышал стук магнитных башмаков, разом посерьезнел, подобрался:
— Тихо, сержант идет!
И снова скука сгустилась в тяжелом воздухе пилотской кабины. И вялое время плело паутину ожидания.
4
Павлу снилось, как экстерр превращается в человека.
Огромная инопланетная тварь встала перед ним на задние лапы, выпрямилась, покачиваясь, пока еще с трудом удерживая равновесие. Уродливые конечности вытянулись, выпрямились. Кривые когти обросли мясом и кожей, стали похожи на пальцы. Словно перхоть, осыпалась чешуя. Жуткая морда укоротилась, ужасная пасть превратилась в беззубый рот. Отвалился крысиный хвост, уполз, как слепая змея.
Павел держал в руках штурмовую винтовку и знал, что экстерра во что бы то ни стало необходимо уничтожить.
Он прижал приклад к плечу. Прицелился экстерру в морду.
В лицо?..
Перед ним стоял грубый слепок человека.
Манекен. Болванка.
Фальшивка…
Павел мягко нажал на спусковой крючок, выбирая холостой ход.
Бесформенное лицо твари, похожее на репу, приобретало человеческие черты.
Павел ждал. Он хотел увидеть лицо своего врага.
Только после этого можно стрелять…
Рот съехал набок. Словно пузыри из теста выплыли закаченные бельма. Проклюнулся нос. Обвисли мешками щеки. Острые складки прочертили лоб.
Что-то знакомое…
Кто-то знакомый…
Павел крепче обхватил приклад. Руки стали неметь, терять силу.
А лицо экстерра стало лицом человека.
Некко?
Павел узнал, хотя метаморфоза еще не завершилась.
Некко!
Он уже был готов спустить курок, но тут практически сформировавшееся лицо вдруг расплылось. И все началось по новой: рот, глаза, нос, скулы…
Курт!
Руки дрожали. Ствол колебался. Прицел ходил ходуном.
Лицо Курта сползло словно резиновая маска.
Обрисовались чьи-то знакомые черты.
“Это же я!” — понял Павел и похолодел.
Экстерр принял его форму!
Или он сам был экстерром? Как Курт, как Некко.
Они мгновение смотрели друг на друга. Два близнеца, Внешне неотличимые. Один захватчик, агрессор, другой защитник.
Защищать себя от себя самого?
Как?
Убив себя?..
Новое лицо — сержант Хэллер — надулось и лопнуло, будто воздушный шарик. Под ним еще одно — капитан Истбрук. И еще — Гнутый, Рыжий, Шайтан, Майк, лейтенант Уотерхилл…
Живые и мертвые…
Павел едва успевал опознавать мелькающие лица.
Словно переполошенные птицы в тесной клетке бились в голове мысли.
“Неужели все мы экстерры? Или у каждого из нас есть двойник? Может, в этом план вторжения? Заменить всех людей куклами! Слепками!..”
Мама и сестренка. Тина. Отец…
“Невероятно! Невозможно!”
Павел дрожал.
Он не мог сейчас выстрелить. Не мог уничтожить всех людей разом.
Многоликий экстерр вырастал. Тень его накрыла Павла.
Что может сделать винтовка против этой громады?
Павел опустил оружие. Отступил на шаг.
Тварь нависла над ним.
Десятки голов. Тысячи человеческих лиц. Миллионы…
— Хватит! — закричал Павел, пытаясь закрыться руками, надеясь спрятать свое лицо. — Хватит!
Холод…
Он выронил бесполезную винтовку. Она ударила его по ноге.
Касания…
Он развернулся, побежал без оглядки. Во мрак, в неизвестность.
Его тело тряслось…
Его трясли…
“Это сон”, — вдруг понял Павел и остановился. Обернулся, открыл лицо, опустил руки, пожелал, чтобы в них снова оказалась винтовка. И оружие действительно появилось.
“Это мой сон, и я тут хозяин!”
— Хватит! — крикнул Павел, вскинул винтовку к плечу, взял на мушку многоглавую фигуру в сером балахоне с белыми кругами на рукавах и груди, прицелился в чье-то незнакомое усатое лицо.
И проснулся.
— Вставай, Писатель! — Гнутый освобождал его от ремней. — Земля близко!
Павел заглянул другу в лицо, решая, кончился ли сон. И сказал, чувствуя, как боль раздирает горло:
— Мы должны его уничтожить!
Гнутый серьезно посмотрел на него, понял, что товарищ еще не вполне пришел в себя, и хохотнул:
— Если ты про завтрак, то я с тобой полностью солидарен.
5
Земля была на мониторах.
Огромная, прекрасная, светящаяся — она притягивала к себе “Ковчег” и мысли людей. За облачностью, словно на глобусе, уже можно было рассмотреть океаны и материки, моря, реки, озера, горы, возвышенности, равнины, леса… И каждый пытался найти свою страну, свой город, угадать хотя бы приблизительно, где находятся родные и знакомые места.
Но взгляд невольно уходил в сторону. Туда, где желтели голые пустыни Невады, перечеркнутые паутинками дорог…
Стегая космос хлыстами плазмы, завернувшись в кокон электростатической защиты, не отвечая на вызовы с Земли, черный “Ковчег” несся на цель, словно сокол, сложивший крылья.
