Глава 20

Дэниел

Мир распадался на части. Задачей Дэниела было исправить его.

Жуткие вещи таились в извилистых артериях Крейдже, где к магии относились как к ставке в карточной игре; где ее продавали отчаявшимся и одиноким, желавшим сбежать из той реальности, в которой они родились – в ту реальность, какую могли творить сами. Магия не была священной и почитаемой. Ей поклонялись на другой манер – как ресурсу, способному дать людям временное облегчение жизненных тягот.

Способ утолить жажду перемен в себе самих.

В этом месте мир распадался на части. Дэниел Эмильсон являлся его центром.

Готовым действовать.

Таким же ненасытным, как они.

Его черные глаза взирали на кровь, засыхающую под ногтями. На фоне посеревшей кожи она казалась бурой, как ржавчина.

«Грязная кровь. Предательская кровь».

Миростражники грудой лежали возле камеры мужчины, все еще держась за пистолеты или усмиряющие талисманы. Глаза и рты жертв были открыты, как будто их смерть уложилась в промежуток времени, достаточный лишь для того, чтобы вдохнуть или моргнуть.

На самом деле это было дольше, но лишь на мгновение.

Они не могли узреть правду этого мира, а Дэниел не позволил бы им жить во лжи.

Миростражники распространяли ее словно заразу.

Дэниел знал, каким мир должен стать теперь.

Он знал, что нужно сделать и где найти средство для осуществления замысла.

Мужчина коснулся отметины у себя на шее.

Голоса зашипели.

– Да, – ответил он им. – Знаю.

Дэниел поднял с пола нож и вышел в ночь.

Глава 21

Уэсли

Им не позволили пройти внутрь храма, но Уэсли это устраивало. Он никогда особо не любил святые места. Они недолюбливали смотрящего в ответ.

Однако их провели в тайную комнату под храмом. Там сидели, скрестив ноги, около сотни человек. Уэсли спустя несколько мгновений понял: они расположились по контуру ренийского священного символа.

Никто не произнес ни слова. Даже тот Мастер с четырехклинковым мечом – Арджун.

С того момента, как они вошли в комнату, юноша не сводил взгляд с Уэсли. Его золотистые глаза следили за каждым движением крейджийца. К тому же, похоже, в присутствии Уэсли Арджун так и намеревался держать меч в руках. Это было умно – пусть и изрядно раздражало.

– Саксони Акинтола, – произнесла женщина в центре Рода. Она не была ни особо высокой, ни особо массивной. Однако ее присутствие было практически осязаемым.

Глаза у нее были темные и блестящие. Черные волосы, зачесанные на одну сторону, заплетены в толстую косу. Руки так густо покрыты регалиями, что под ними трудно разглядеть ее собственную кожу.

Когда она заговорила, все Мастера в комнате устремили на нее взгляд.

– Меня зовут Асиз, я защитница города пяти рек и Госпожа гранкийских Мастеров, – голос ее звучал тихо, но властно. – Я вижу, вы уже познакомились с моим заместителем – Арджуном.

Уэсли сдержал изумление.

Неудивительно, что Арджун стоял так близко к Асиз, точно телохранитель. Этот спесивый юнец был вторым после нее.

– Если бы не его верность тебе, Карам, вас и близко не подпустили бы к моему храму, – продолжила Госпожа. – Можете считать, что вам повезло.

Вид у Карам сделался такой, словно ее в чем-то упрекнули – Уэсли не привык видеть на лице воительницы подобное выражение. Асиз повернулась к Саксони:

– Поскольку ты следующая претендентка на титул Госпожи ришийских Мастеров…

– Нам не понадобится новая Госпожа, – прервала ее Саксони. – Это место уже занято. Мы найдем мою сестру, чтобы она могла вступить в должность, принадлежащую ей по праву.

Уэсли вздохнул. Если Саксони и дальше будет такой самоуверенной, они не наберут вообще никаких союзников.

– Я знаю о твоей сестре, – отозвалась Асиз. – Я слыхала, что она была доброй и мудрой.

– Не была, а есть, – поправила Саксони. Хотя ее, похоже, скорее печалила, чем злила необходимость подчеркивать разницу. – Должно быть, ты тоже добра, если согласилась на эту встречу с нами.

– Мне пришлось проявить немало душевных качеств, чтобы позволить тебе просить моей помощи, в то время как рядом с тобой стоит смотрящий.

– Так вы слышали обо мне, – промолвил Уэсли.

– Нет.

Его улыбка стала натянутой.

Очевидно, репутация Уэсли ничего не стоила за пределами его родной страны.

– Я уже знаю о ваших затруднениях, – продолжила Асиз. – Арджун передал мне вашу просьбу. Однако она касается только ваших стран, а не моей.

Насколько Уэсли понимал, это было неуважительно. Хотя Карам и жила в Усхании, это не значило, что Рениаль больше не являлся ей домом.

– Эта битва касается не только какой-то из стран, – возразил он. – Она затрагивает ваш народ.

– Наш народ – здесь. – Асиз бросила многозначительный взгляд на Карам. – Я не стала бы забывать об этом.

– Эшвуд не удовлетворится захватом одной страны, если сможет получить три, – сказал Уэсли. – Поверьте мне.

– Веру еще нужно заслужить.

– Или завоевать.

На Асиз это замечание, похоже, не произвело впечатления.

– Вы нужны нам, – сказала Саксони.

При этих словах даже Уэсли ощутил нарастающее напряжение Мастеров. Они смотрели на нее так, словно девушке нельзя было доверять; как будто они с подозрением относились к ее чуждой усханийской магии – с таким же подозрением, как и к его украденным и позаимствованным амулетам.

– Прошу тебя, как Мастер Мастера – не оставляйте нас сражаться с этим в одиночку, – произнесла Саксони. – Моя сестра может умереть в темнице у Главы. Эшвуд продолжит брать в плен Мастеров. Все жертвы, которые наш Род принес в Войне Эпох, окажутся напрасными.

Ее голос дрогнул. Девушка судорожно сглотнула – то ли слезы, то ли ярость. Уэсли не мог сказать точно. Однако у юноши возникло ощущение, что сейчас он не может смотреть ей в глаза. Если бы он только сказал Главе – нет, пусть смотрящий живет и…

«Тогда ты не смог бы стать таким могущественным, что все миры будут лежать у твоих ног».

– Они правы, – вмешался Арджун. – Данте Эшвуд не остановится. Это значит, что он придет и за нами тоже. Мы должны отомстить за тех из нас, кто пал в той войне, и почтить их память – сделав так, чтобы больше никому не пришлось погибать.

Слова истинного последователя Рекхи д’Райхсни.

Когда Уэсли читал об этом Роде, он запомнил их лозунги: «Мы сражаемся для того, чтобы жить в мире. Мы умираем, чтобы тем, кто придет после нас, не пришлось умирать».

Арджун, в сущности, являлся ходячей брошюрой о воителях прошлого.

Несколько мгновений Асиз обдумывала его слова. Потом, повернувшись к нему, испустила протяжный вздох – словно опасение задеть его самолюбие пересилило даже желание повесить Уэсли на ближайшем суку.

– Какая магия пригодится вам больше всего? – поинтересовался Арджун. Уэсли лишь пару секунд спустя осознал, что молодой Мастер смотрит на него. Уэсли поправил галстук и ответил:

– Чем больше, тем лучше. Я возьму всех добровольцев, каких смогу получить. Хотя нам был бы полезен Мастер Духа, чтобы справиться с морями Эйм-Вотен.

– Таково мое направление магии.

– Арджун, – предостерегла Асиз, – довольно.

Она мрачно посмотрела на Уэсли.

– Мы предлагаем вам безопасное убежище. Но это все, что мы можем дать, – заявила Асиз.

– Я понимаю, что вам может понадобиться время на размышления, – медленно произнес Уэсли. Смотрящий не был уверен, что правильно понял ее. – Но у нас его мало. Тень-луна…

Асиз подняла руку, давая ему знак умолкнуть.

– Я знаю, когда взойдет Луна Мастеров. Мне не нужно, чтобы смотрящий сообщал мне об этом. Мой ответ – нет.

Она непреклонно смотрела на него. Когда Уэсли сделал к ней шаг, женщина вскинула голову и одарила смотрящего взглядом, способным заморозить пламя.

– Гранкийский Род не может помочь вам. Я знаю, как больно терять родных. И именно поэтому не стану рисковать своими родными в чужой войне.

– Моя сестра у Эшвуда! – Саксони почти кипела от негодования.

– И я понимаю твое положение, – отозвалась Асиз, однако ее голос оставался спокойным. – Но я должна думать о своем народе.

– Асиз… – Тон Арджуна был мрачным и растерянным. – Мы не можем отвернуться от их просьбы.

– Твое суждение не беспристрастно, – возразила Асиз. – Из-за Карам и вашего общего детства. Не тебе принимать такие решения.

– Но…

Асиз покачала головой. Одного этого было достаточно, чтобы ее заместитель умолк – такой властью обладала Госпожа.

– Время Рекхи д’Райхсни миновало, – сказала Асиз. – Время войны и жестокости ушло. Это мое окончательное слово.

Арджун сглотнул, сжав зубы. В этот миг он выглядел точь-в-точь как воин, чью верность присяге подвергли сомнению.

– Тогда мы поможем им другим способом, – заявил он. Асиз резко повернула к заместителю голову.

– Я уже сказала тебе, что не буду рисковать своим народом.

– Знаю, – процедил он сквозь зубы. – Но если мы не дадим им Мастеров, то можем поделиться кое-какой магией.

Уэсли не совсем понимал, что имеет в виду Арджун. Но Карам шагнула вперед. В ее полуприкрытых глазах не было ни намека на замешательство.

– Вы не можете дать нам Мастеров, – промолвила она. – Но вы способны сделать нас ими.

Уэсли замер.

Саксони переступила с ноги на ногу. Рука ее дернулась, как будто девушка хотела схватить Карам за плечо и встряхнуть, возвращая воительнице здравый смысл. И это заставило Уэсли почувствовать себя так, словно смотрящий был единственным, кого не посвятили в эту важную тайну.

– Придержи язык, – приказала Асиз. Но Карам никогда не прислушивалась к предупреждениям.

– Я не хуже тебя помню, чему нас учили, – сказала она. – Согласно священным книгам, Непостижимый Бог вдохнул в достойных гранкийцев свой дух, тем самым создав первых Мастеров и дав им силу. Это – единственный Род во всех четырех странах, способный одарить кого-либо силой Мастеров.

Уэсли стоял неподвижно.

Это была легенда.

Просто байка, которую рассказывали друг другу дети, веря, что в один прекрасный день смогут заполучить истинную магию и оставить позади свою унылую жизнь.

Это лишь выдумка уличных детишек. И ничего более.

– Мастера могут создавать других Мастеров? – уточнила Тавия.

– Они называются Сосудами, – сказал Арджун.

Саксони сделала вдох, как будто не хотела продолжать. Однако и молчать была не в силах.

– В моем собственном Роду есть ритуал, способный определить, наделен ли кто-либо потенциалом Мастера, – сообщила она. – Именно так мы выбираем себе союзников и проверяем, достойны ли доверия наши не-магические спутники. Если кто-то из Мастеров влюбляется за пределами рода или заводит дружбу, эту связь не позволено сохранять, если человек не проходит испытание. Мастера Интуиции говорят, что если человек проходит проверку, значит, в другой жизни он был Мастером. Поэтому ему можно доверить наши тайны. В доказательство мы отмечаем таких людей регалиями. Но я никогда не слышала о пробуждении подобного потенциала и о превращении такого человека в одного из нас.

– Это свойство лишь нашего Рода, – сказал Арджун.

– И все не так просто, – дополнила Асиз. – Это заклятье временное. И если мы наполним магией недостойный Сосуд, это навлечет гнев Непостижимого Бога.

– Не так ли становятся всемогущими подобные Данте Эшвуду? – поинтересовался Уэсли.

Что-то изменилось в лице Арджуна. Когда юноша заговорил, слова его были сухими, подобно прошлогодней листве.

– В те времена Главы вели торговлю между странами. Эшвуд очень интересовался нашим народом и заставил десятки гранкийских Мастеров наполнять его магическим даром – снова и снова, пока магия не застыла в его крови и не стала неотделимой. Эшвуд стал наполовину человеком, а наполовину мерзостью пред ликом Бога. Он – не один из нас.

– Но и не один из нас тоже.

Арджун склонил голову набок, оценивающе глядя на Уэсли.

– Мне кажется, ты считаешь, будто других таких, как ты, нет.

– Мы можем создавать лишь один Сосуд в каждый оборот, – объяснила Асиз. – Так что, даже если я соглашусь, мы не сможем наполнить магией всех твоих мошенников.

– По одному в год? – разочарованно уточнил Уэсли.

– Такова священная магия.

– И она не очень-то нам поможет.

Асиз улыбнулась. Уэсли сердито посмотрел на нее.

– Нам понадобится кровь, – сказал Арджун. – Чтобы понять, сочтет ли тебя Непостижимый Бог достойным.

Он указал на Уэсли своим четырехлезвийным мечом.

Это было безумие. Возможность обладать силой Мастеров, когда они пойдут против Главы… это звучало слишком круто, чтобы Уэсли мог пройти это испытание. Смотрящий сделал шаг к Арджуну, но ощутил, что кто-то тянет его назад.

Несколько мгновений юноша не мог понять, кто решил оказаться столь глупым и попытаться удержать его, Уэсли Торнтона Уолкотта, от того, на что он уже решился. Но прикосновение несло в себе знакомое тепло. Когда юноша опустил голову, то увидел руку Тавии. Фокусница крепко сжимала его запястье.

Ее пальцы закрывали часть шрамов на коже Уэсли. На миг ему представилось, что этих шрамов нет вовсе. Перед внутренним взором парня встали детские годы, когда он дорожил своими воспоминаниями и грустил о том, что позабыл.

Хватка Тавии усилилась, удерживая его на месте. Девушка так редко касалась его, что Уэсли даже забыл спросить, почему она сделала это сейчас.

– Ты идиот, – сказала Тавия. Это мгновенно разрушило чары. Уэсли стряхнул ее руку.

– Очаровательна, как всегда.

– Во имя Сонма Богов, Уэсли, ты не можешь доверять первому попавшемуся типу с мечом, который требует твою кровь для какого-то там ритуала.

– Если тебя это беспокоит, я тронут. Но я большой мальчик и сам могу принять решение.

– Именно это меня и беспокоит. Ты принимаешь худшее из решений. – Тавия обошла его и обратилась к Арджуну: – Пусть это буду я. На тот случай, если вы планируете отравить нашего бесстрашного вождя. Если он умрет, то так и не позволит мне услышать, чем все это закончится.

Но голос девушки дрожал так явственно, что Уэсли едва не расхохотался.

Тавия не хотела быть Мастером – даже поддельным и даже на некоторое время. Не потому, что не любила магию и не хотела получить побольше этой магии – фокусница не желала быть обязанной кому бы то ни было. Тавия не хотела идти на такой риск – ведь тогда ей будет что терять.

В этом и заключалась особенность Тавии. Она хотела заслужить все, чтобы это никто не смог отнять – в то время как Уэсли довольствовался иным: достаточно крепко вцепиться в то, что у него есть, чтобы никто даже не посмел посягнуть на собственность парня.

Он протиснулся мимо фокусницы и сказал:

– Если ты умрешь, то всю вечность будешь преследовать меня. И кроме того, я стал смотрящим не потому, что избегал риска.

И будь он проклят, если позволит Тавии подвергнуться риску вместо него. Прежде чем она успела возразить, Уэсли поднес руку к зазубренному краю клинка Арджуна.

В конце концов, это был всего лишь очередной шрам в дополнение к коллекции.

Арджун передал клинок своей Госпоже.

– Она изменит цвет, если у тебя есть потенциал к тому, чтобы стать Сосудом, – объяснил Арджун. Уэсли кивнул.

Асиз позволила крови стечь с клинка в небольшую чашу.

Саксони смотрела на это чуть в стороне с печальным видом. Это дало Уэсли понять: она не одобряет, что такой, как он, может уподобиться Мастерице. Девушка считает смотрящего недостаточно хорошим для владения истинной магией.

Гранкийский Род в один голос затянул мелодию без слов над чашей с кровью Уэсли. Их тела раскачивались взад-вперед. Магия вращалась в воздухе, словно веретено, вытягивая нить откуда-то из-за пределов комнаты.

Воздух стал горячим. Собственная кожа казалась Уэсли липкой. Он сделал глубокий вдох, стараясь сосредоточить внимание на комнате и людях в ней, а не на том, что юноша чувствует себя так, словно его последовательно окунают в крутой кипяток. Уэсли инстинктивно провел ладонью по шрамам на запястье. Они казались горячее, чем остальная кожа, Уэсли казалось, что он чувствует запах паленой плоти от них.

«Ближе, – проворковала девушка-призрак в его сознании. – Подойди ближе».

Асиз произнесла несколько непонятных ему слов на ренийском языке и подняла с пола щепоть магической пыли, чтобы бросить в чашу.

Кровь Уэсли пошла рябью.

Если это сработает, он станет Мастером.

Если бы Уэсли волновало мнение покинутой им семьи, этим парень доказал бы им, что стоит кое-чего. Что он не какая-то мелкая сошка, а важная персона.

Асиз подняла чашу и зашептала над ней. Ее слова уносились ветром, который перебирал волосы Уэсли.

Он поднял руку, чтобы смахнуть их с лица. Когда Уэсли ощутил, как они шевелятся на затылке и щекочут шею, то выругался про себя.

Похоже, магия крови была неприятной.

В комнате царила напряженная атмосфера. Все ожидали, пока решится судьба Уэсли. И вдруг он осознал, о чем все думают: менее всего смотрящему Крейдже необходимо тешить свое самолюбие. Данте Эшвуд – наглядный пример того, что случается, когда такие люди, как Уэсли, обнаруживают в себе потенциал.

Что-то настораживало Уэсли. И не только смехотворное осуждение присутствующих, но и нечто еще, вполне реальное и осязаемое. Он слышал голос. Это не был ни голос Асиз, ни тот призрачный голос, от которого Уэсли пытался избавиться. Негромкий, чуть сбивчивый голос словно бы проносился прямо через сознание Уэсли и улетал дальше, в мир.

Ветер взывал к нему – сначала просто свистом, а потом мелодией. Эти звуки Уэсли ощущал буквально костями.

 

Время проносят руки чужие

Через весь мир, через земли иные.

Все сотворенное сгинет бесследно,

Битва разгромная станет победной.

Полночь в предательстве детском поет —

Каждый успех поражение ждет.

 

Уэсли закрыл глаза. В темноте под веками, словно на страницах книги, замелькали образы. Стрелки часов вращались с безумной скоростью, пока не рассы́пались осколками. Ветер перемещался, точно сонм призраков. Тонкая черная нить пролегала через центр мира, точно разлом во времени.

Потрясенный, он повернулся к Тавии. Однако девушка, судя по всему, не слышала этой мелодии. Никто из них не слышал. Но ведь она звучала так громко и отчетливо и повторялась снова и снова, будто сон.

Это то самое предсказание, которое Тавия услышала из хрустального шара. Это должно было быть именно оно. И теперь оно пришло и к Уэсли.

Мир действительно пытался сказать им что-то.

Уэсли сделал вдох и опять ощутил клятый запах паленой плоти. От него болела голова. Смотрящий снова закрыл глаза, пытаясь отделаться от этого чувства, но не нашел покоя. Видения затопляли разум гигантской волной. Он не мог найти в них смысла или по-настоящему отделить одну картину от другой. Они сменялись так быстро, что почти ослепляли парня.

Уэсли мимолетом увидел мчащуюся по небу луну. Юноша заметил среди леса огонь. Там сгорало что-то важное. И Тавию, которая держала Уэсли за руку и твердила, чтобы он бежал. Только вот ее лицо было каким-то другим. Голос девушки казался не совсем ее…

«Ты близко, так близко».

Уэсли отскочил назад. Сквозь видения проступила реальность.

– С тобой все в порядке? – спросила Тавия, протягивая к нему руку.

Снова наступила тишина.

Воцарился покой.

Уэсли посмотрел на девушку, фальшиво улыбаясь во весь рот. Что бы это ни было, он должен забыть, чтобы не разрушить то, что есть.

– Я всегда в порядке, – отозвался он. – Разве ты не знала?

Он повернулся к Асиз, подавляя желание разгладить галстук или поправить запонки. Тавия заметит, если смотрящий сделает это, и поймет, что что-то не так.

– Ну? – спросил Уэсли. – Каков ваш приговор?

Асиз нахмурилась и протянула ему чашу.

Кровь Уэсли была черной.

Арджун встал рядом с нею и с таким же замешательством взглянул на чашу. Они не сердились. Это уже что-то. Однако Уэсли не было дела до непонимающего выражения их лиц.

– Странно, – произнесла Асиз. Арджун кивнул.

– Что странно? – осведомился Уэсли.

– Ничего, – сказал Арджун. – Полагаю, твоя кровь действительно отображает твою душу.

Асиз улыбнулась этим словам.

– Это означает, что я прошел испытание? – спросил Уэсли.

– Поздравляю, – сказала Асиз, хотя ее тон отнюдь не подразумевал поздравлений.

Уэсли встал и обмакнул палец в свою кровь.

– Разве она не должна быть… – Саксони умолкла и покачала головой, словно сочла свою фразу слишком глупой, чтобы завершать ее.

Уэсли не озаботился спросить Мастерицу, что у нее на уме. Его не волновали все их дурацкие сомнения.

Он станет Мастером.

Это было странно. Не только цвет его крови, но и ощущение от прикосновения к ней. Земля покачнулась. Уэсли прищурился, чтобы комната оставалась в обычном положении.

В глубине его разума звучало слабое эхо. Оно напоминало песню, мелодию которой юноша не мог как следует вспомнить. Слова присутствовали, но они были путаными и несогласованными. В его крови рисовались какие-то картины. А может быть, не в крови, а прямо перед глазами Уэсли.

Он все еще чувствовал запах горелого. Только теперь вдобавок парень видел плачущую женщину. Шрамы на его руке потрескивали, словно горящие угли. Что-то глубоко внутри него, злое, заключенное в клетку, молило о свободе.

Память восставала из пепла.

«Смотри внимательнее. Разгляди, что там».

Уэсли затолкал поглубже все это разом – и призрачную советчицу, и воспоминания – в самые глубокие, самые ужасные и самые темные ямы своего разума.

Он не хотел знать.

Не желал помнить.

Ему было все равно.

Уэсли обмакнул в кровь еще один палец и позволил черной жидкости стечь до костяшек руки.

– Раскошеливайтесь, – обратился он к Асиз. – Ты обещала накачать меня силой.