Г-н Со, шабашник с далеко идущими планами

Одна из наиболее ярких особенностей Северной Кореи Ким Чен Ына – строительный бум. Самые заметные проявления этого бума, пожалуй, – новые жилые массивы в Пхеньяне. Однако строительство идет не только в столице. И если практическая ценность пхеньянских новостроек, которые нередко возводятся из престижных соображений на бюджетные деньги и используются в пропагандистских целях, порой бывает несколько сомнительной, то за пределами столицы ситуация иная. Строительный бум в глубинке обеспечивается частными инвестициями и регулируется рыночным спросом, поэтому возводимые там дома скромнее столичных, но они вполне пригодны для жилья – и, безусловно, их возведение экономически оправдано, так как отражает реальные потребности местного населения и наличие платежеспособного спроса, а не амбиции политиков и фантазии пропагандистов.

Итак, могу познакомить вас, уважаемые читатели, с г-ном Со, который в середине 2010-х работал на строительстве в одном крупном провинциальном городе. Г-н Со – один из тех немногих беженцев, кто давно и тщательно готовил свой побег на Юг. Еще подростком он стал слушать южнокорейское и иное зарубежное радио и со временем начал испытывать глубокие сомнения как по поводу будущего Северной Кореи, так и по поводу своих перспектив в северокорейском обществе. В результате он задумался о побеге и стал планомерно к нему готовиться, что, вообще говоря, очень нетипично, ибо большинство беглецов принимает решение о побеге импульсивно, обычно уже находясь в качестве гастарбайтеров в Китае. На каком-то этапе Со переехал в соседний город и нанялся там на стройку, чтобы заработать денег для обеспечения своего будущего побега. Он провел там два с половиной года.

С формальной точки зрения г-н Со считался студентом, находящимся в академическом отпуске, и это спасало его от слишком пристального внимания со стороны полиции: в КНДР студенту вполне допустимо жить в доме родственников или друзей в свободное от учебы время, а поскольку речь шла не о Пхеньяне, то особых проблем с регистрацией-пропиской у него не возникло.

Приехав в город, г-н Со снял комнату с трехразовым питанием в доме у местной семьи. Кормили его хорошо, поскольку этот почти приграничный город, будучи центром легальной и нелегальной торговли с Китаем, был одним из самых процветающих в Северной Корее. Так, Со три раза в день ел рис (в других частях страны это все еще роскошь), почти каждый день – рыбу, а по выходным – даже свинину. Учитывая качество питания и размеры комнаты, проживание, естественно, обходилось недешево: 200 китайских юаней (примерно 35 долларов США) в месяц. Это – примерно половина среднего на тот момент заработка в Пхеньяне, но Со, как мы увидим, мог себе позволить подобные условия. То, что цена была указана в юанях, тоже неудивительно: после провала валютной реформы 2009 года никто в КНДР не доверяет местной валюте, поэтому северокорейские деньги в регионе используются только для мелких сделок.

Г-н Со нашел работу в небольшой компании, которая занималась отделкой жилых помещений. Домов в городе строилось много, и бизнес процветал. В компании было шесть-семь постоянных работников, а при необходимости она набирала людей со стороны, так что, по сути, она была, как бы сказали у нас в позднесоветские времена, бригадой шабашников, хотя и необычно хорошо организованной. Официально бригады, в которой работал г-н Со, конечно же, не существовало, а все ее работники, включая хозяина, были якобы трудоустроены на различных государственных предприятиях. На своих официальных рабочих местах они, разумеется, не появлялись, а вместо этого делали так называемые платежи 3 августа – откупной взнос в бюджет того предприятия, на котором они номинально числились. В сущности, это цена, которую нужно заплатить за то, чтобы быть легально безработным или, точнее, работать в негосударственном секторе экономики.

Хотя в пропагандистских журналах любят помещать фотографии семей, въезжающих в полностью обустроенные и меблированные квартиры, в действительности в Северной Корее новые квартиры сейчас передают жильцам абсолютно пустыми: в них нет буквально ничего – ни обоев, ни окраски, ни водонагревателей. Зачастую нет даже раковин и прочей сантехники – только голые цементные или кирпичные стены. Считается, что после покупки квартиры ее владелец полностью обустроит ее сам, в соответствии с собственными вкусами и финансовыми возможностями. Именно внутренней отделкой таких новых квартир занималась бригада, где работал Со. Любопытно, что зажиточные семьи часто покупали не одну, а две смежные квартиры на одном этаже, чтобы потом объединить их и превратить в одно большое жилое пространство.

На первом этапе глава компании решал с владельцами квартир, каким должен быть интерьер. В качестве образцов ему обычно служили иллюстрации из китайских каталогов и журналов. Влияние Китая на современный северокорейский быт огромно, и в приграничных районах страны это влияние ощущается особенно сильно: Китай, что бы ни говорила официальная пропаганда, считается воплощением современного вкуса и высокой моды. В некоторых случаях хозяева квартир даже ездили в Пекин, чтобы познакомиться с новейшими трендами китайской архитектуры и дизайна интерьеров.

Но сначала здание нужно построить. В провинциальных городах нет необходимости в высотных зданиях, да и с экономической точки зрения они не особенно рентабельны: сейчас нормой стали пяти-семиэтажки. Строительство жилых домов в последнее десятилетие всегда является смешанным, частно-государственным проектом: в роли застройщика выступала государственная организация или предприятие, но деньги на строительство давал пул местных богатых бизнесменов. По окончании работ квартиры продавались, а полученная прибыль делилась между инвесторами (государственный застройщик часто получал свою долю квартирами).

Обычно строительство здания занимало год или чуть больше. После завершения основного цикла работ в дело вступал г-н Со и его коллеги. Они занимались покраской, штукатуркой и плиточными работами, устанавливали водонагреватели и емкости для воды. Такие емкости, которые внешне напоминают большие цементные ванны, – необходимая деталь интерьера северокорейских санузлов, которая позволяет комфортно существовать в условиях частых перебоев в работе водопровода. Еще через пару месяцев здание готово принять первых жильцов.

Поскольку Северная Корея формально не признает частную собственность на дома (за небольшими исключениями, которые не имеют отношения к нашей истории), квартиры продаются неофициально. Новый владелец квартиры получает не свидетельство о собственности, а справку о регистрации по месту жительства – такую же как и те счастливчики, которые получают квартиры от государства бесплатно. Однако это владельцев не сильно волнует: повсеместно считается, что право собственности и право проживания отличаются не так уж сильно.

Г-н Со, будучи простым рабочим, не знает, сколько квартир в типичной новостройке выделялось формальному государственному застройщику, а сколько – пулу частных инвесторов. Тем не менее он считает, что частные инвесторы получают значительно больше половины новых квартир. Устраиваясь на эту работу, г-н Со был новичком в строительном деле, хотя и обладал некоторыми необходимыми базовыми навыками. Поэтому первые несколько месяцев он выполнял неквалифицированную работу, получая 400 юаней в месяц и считаясь подсобным рабочим. Затем он постепенно освоил ремесло, и к тому моменту, когда он расстался с бригадой, его ежемесячная зарплата составляла 700 юаней – чуть более 100 долларов США. Самые высокооплачиваемые работники его бригады регулярно получали 1200 юаней, или почти 200 долларов в месяц. Даже по стандартам процветающего приграничного города и с учетом дорогого жилья, которое снимал г-н Со, это был хороший доход. Правда, и работа была очень тяжелой: 12-часовой рабочий день считался нормой.

Как мы знаем, г-н Со не собирался посвятить карьере отделочника всю свою жизнь. Немного подзаработав, он в один прекрасный день уехал из города. Через некоторое время он благополучно перешел границу, а затем, как и планировал, оказался в Южной Корее.