Глава 24,

в которой Меган подвергает сомнению свои суждения

– Вы все знаете, я не очень красноречив, но я действительно хотел бы попросить минутку вашего внимания сегодня вечером и сказать, что это значимое для всех нас событие, и я рад, что могу поделиться этим с вами, – сказал папа, держа бокал красного вина в руке.

Был вечер пятницы – это за день до моей вечеринки, – и мама с папой устроили семейный ужин, чтобы отпраздновать продажу ранчо. Договоры были подписаны, и даже чернила на них высохли. То, что началось как пустая болтовня несколько месяцев назад в «Нашере», стало реальностью. Мои родители любезно пригласили Хэнка присоединиться к нам.

– Люси, – продолжал папа, поворачиваясь к маме, – я бы не сделал это без тебя. Я бы вообще многое без тебя не сделал.

Мама улыбнулась.

– Девочки, абердинское скотоводство и, возможно, само имя Макнайтов канут однажды в небытие, но это земля и наша фамилия всегда буду частью вас, вашей истории. Вы – потомки великой семьи, семьи, которая пришла издалека и построила на этой земле ранчо, просуществовавшее сто пятьдесят лет. Никогда не забывайте, откуда вы пришли, за что вы сражаетесь, и знайте, что способны на великие дела.

– Мы не забудем, – сказала я, а Джулия, растрогавшись, просто кивнула.

– И Хэнк, – тут папа повернулся к нашему гостю, – я рад, что ты сегодня здесь с нами.

Хотя отлет из Нью-Йорка выглядел как побег, две недели дома привели меня в чувство. Мало того что Абердин был продан выгоднее, чем мы рассчитывали изначально, и на наших с сестрой депозитных счетах лежали кругленькие суммы, так еще и Хэнк сказал, что все лоты – участки, на которые поделили землю ранчо, – были распроданы чуть ли не за сутки. Впервые в своей взрослой жизни мои родители собирались жить без долгов. Они расслабились и улыбались легко и непринужденно, такими я их еще никогда не видела. Что ж, вы действительно не можете оценить вес бремени, пока не скинете его.

Мама теперь могла с легким сердцем планировать вечеринку всей своей жизни. О деньгах больше не нужно было беспокоиться, и она сменила место проведения с ресторана отеля на загородный клуб «Черепаший ручей». Квартет превратился в камерный оркестр, меню расширилось, а флорист заказал еще тысячи цветов. Я тоже успешно продавала столы. Я нашла благотворительную организацию «Убежище», помогающую женщинам, пережившим насилие. Дамам из местного высшего общества эта идея понравилась, и мы продали вначале сто шесть, а потом и сто сорок столов.

Так что все шло просто потрясающе – ранчо было продано за считаные дни и брак моих родителей был спасен, наша вечеринка должна была стать успешной, и теперь я сидела за семейным столом и слушала, как мой папа благодарит моего самого внимательного, умного и красивого парня на свете за то, что он помог нам в этом деле. Я должна была быть в эйфории…

Но не была.

У меня в животе скручивался узел размером с хоккейную шайбу. В течение двух недель я пыталась игнорировать свои чувства, но так ничего и не смогла с ними поделать. Хотя и сама не понимала, из-за чего точно беспокоилась. Это точно был не Эндрю Гейдж. Возможно, больше всего меня волновала его сестра Джорджи.

Мне действительно нравился Хэнк, и я не могла поверить, что он лжет мне. Но когда я встретила Джорджи Гейдж в Нью-Йорке, она показалась мне искренней и милой, человеком, с которым я могла бы подружиться. Она не была сумасшедшей и уж точно не была хитрой манипуляторшей, какой ее представил мне Хэнк. Это означало, что я сильно ошибаюсь насчет одного из них, и неопределенность страшно раздражала. Так кто же в этой истории лгал?

– Хэнку Уотерхаусу миллион раз спасибо. Миллион благодарностей! – Папа поднял свой бокал, и все присоединились к нему.

Мы весело переговаривались и смеялись, а Хэнк застенчиво улыбнулся. Мы чокнулись, но беспокойство меня так и не отпустило.

– Речь, речь, речь! – воскликнула мама и постучала вилкой по тарелке.

Мы с Джулией рассмеялись, и Хэнк наконец встал:

– Ну, я могу только сказать, что это все благодаря Меган. – Хэнк посмотрел на меня с любовью. – С первого момента, когда я увидел твою фотографию, я понял, что впереди меня ждет что-то хорошее. И быть здесь, быть частью всего этого… Знаете, мне недостает слов, поэтому скажу просто: я счастлив… и спасибо вам большое.

– Доброе утро, красавица, – сказал Хэнк и поцеловал меня. Следующее утро мы встречали обнаженными, лежащими под теплым, уютным одеялом.

– Кофе?

– Носит ли папа Римский смешную шляпу? Конечно!

Хэнк улыбнулся моей глупой шутке и пошел на кухню. Я полюбовалась его голой задницей, проводив взглядом до самой двери, и снова подумала о том, что сказал Хэнк вчера вечером – о самой лучшей вещи, которую кто-либо когда-либо обо мне говорил.

С первого момента, как я увидел твою фотографию… И тут я застыла.

Когда мы с Хэнком встретились на веранде, он спросил меня, была ли у меня семья. Я вспомнила, как ответила: «Сестра». И он вроде бы не знал моего имени, мы тогда еще представились друг другу. Но если он видел мою фотографию, то должен был знать и имя: оно значилось прямо под снимком.

Приходил ли Хэнк искать именно меня той ночью?

– Куда ты идешь? – Хэнк стоял в дверях, все еще совершенно голый, держа в руках две кофейные чашки.

А я уже надела джинсы и завязывала ботинки.

– Я совсем забыла – окончательная примерка этим утром. Мама только что написала, чтобы напомнить мне.

– А кофе? – спросил он, протягивая чашку.

– Я перекушу по дороге, – сказала я и прошла в гостиную.

– Увидимся вечером?

– Конечно. – И я ушла, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Я подошла к машине, села за руль и повернула ключ в замке зажигания. Испугавшись, что Хэнк может наблюдать за мной через окно, я выехала с парковки, проехала один квартал, свернула на тихую улицу и остановилась под большим вязом. Меня всю трясло.

«Меган, успокойся, ты параноик», – уговаривала я себя. Должно быть совершенно разумное объяснение тому, что сказал Хэнк. Только я не могла думать о чем-то другом. И я не могла спросить его напрямую.

Но был один человек, которого я могла спросить. Происходящее казалось мне очень странным, но теперь я должна была со всем разобраться до конца, иначе покоя мне не видать.

– Привет, Джорджи? Это Меган Макнайт.

– Боже мой! Привет!

– У тебя есть минутка?

– Конечно. Как дела?

– Хорошо, хорошо.

– Ты знаешь, что ты попала в газету?

– Да, это было странно.

– Какие-нибудь проблемы в Техасе?

– Пока нет, либо я о них не знаю. А что случилось?

– Мама испугалась, и Лорен тоже.

Ну, предупрежден – значит вооружен.

– Мы говорили о моей сестре Джулии, и разговор вышел из-под контроля. Я не знаю, почему они представили все так, будто это была ссора влюбленных.

– Угу, – хмыкнула Джорджи, я ее явно не убедила.

Я знала, что она не купилась на мою историю, но я звонила ей не за тем, чтобы обсуждать свои отношения с ее братом. Я вся подобралась, решаясь задать наконец волновавший меня вопрос:

– Послушай, Джорджи, я позвонила вовсе не из-за Эндрю и газет. Ты, должно быть, не знаешь, но я встречаюсь с Хэнком Уотерхаусом… вот уже несколько месяцев. – Неловкое, мучительное молчание. – Я знаю, что между Эндрю и Хэнком кое-что произошло, и это все… может быть, это касается тебя… и что-то случилось, и я начинаю думать, что, возможно, я не знаю всей правды. Так что я надеялась, что ты сможешь рассказать мне свою… версию событий?

Еще одна мучительная пауза, а затем Джорджи вздохнула.

– Сожалею. Это было последнее, что я ожидала от тебя услышать. Конечно, Эндрю никогда бы не рассказал мне, что ты встречаешься с Хэнком, – наконец сказала Джорджи.

– Я действительно ненавижу совать нос в чужие дела, – поспешал я заверить ее.

– Нет, все в порядке. Я расскажу. Я встретила его в День благодарения, когда он учился на первом курсе в Гарварде. Он был соседом Эндрю и гостил в нашем поместье. Мне тогда было шестнадцать.

– Да, – сказала я, мысленно делая отметку: пока она говорила правду.

– Я влюбилась в него примерно через пять минут после знакомства, – невесело усмехнулась Джорджи. – Впрочем, в него все влюблялись. Никто из нас никогда до этого не встречал такого красивого, обаятельного, добродушного, веселого и простого парня. Он был самим совершенством. Но я влюбилась в него по-настоящему, понимаешь? И в те первые выходные, когда он вернулся в Бостон, у него был мой номер телефона.

– Продолжай.

– Итак, на следующий день, в понедельник, утром он написал мне. Все, что он сказал, это: «У меня проблема». И я была удивлена, поэтому я отправила ему ответ: «Что случилось?» И он написал мне: «Я не могу перестать…»

– «Думать о тебе», – сказали мы в унисон.

Ее слова буквально пригвоздили меня к сиденью машины.

– И я просто… растаяла. В течение следующего месяца мы постоянно переписывались, а иногда он звонил поздно вечером. А потом он снова приехал к нам, чтобы провести рождественские каникулы. Мы переспали в первую же ночь и каждую ночь после этого оказывались в одной постели. Я пробиралась в его комнату тайком, и он ждал, и это была самая захватывающая неделя в моей жизни. Прежде всего, секс был потрясающим…

Все это звучало так знакомо, и я мужественно приготовилась к окончанию истории.

– Но самое главное, у меня была тайная страстная любовь, и это чувство просто завладело моей жизнью. Я не горжусь тем, что сделала, я должна была понимать, как себя веду, но я не могла остановиться, да и он не хотел, чтобы я это делала. С самого начала он сказал, что любит меня, что я такая зрелая, такая красивая… Мне казалось, будто я все время пьяна. И после этого, когда он вернулся в университет, началось форменное безумие. Я сбегала в Бостон, и мы останавливались в отеле на пару выходных. Он сказал Эндрю, что занимается общественными работами. Летом следующего года он снова приехал в наше поместье, работал на винограднике, и наши отношения продолжались. И следующей осенью тоже, а затем, незадолго до Рождества, на втором курсе, я отправилась в Бостон. Мы остановились в отеле, и, понимаешь, мы все время занимались сексом.

– Я понимаю… – пробормотала я.

Ох, как я ее понимала. Я вспотела и побледнела, мой желудок скрутил болезненный спазм.

– Через пару недель была вечеринка. Собирались ребята из Гарварда, и Хэнк решил развлечь их и показал им видео… которое сделал той ночью. Я ничего об этом не знала, наверное, он использовал свой ноутбук для съемок… а также…

– Тебе не нужно рассказывать мне подробности, Джорджи.

– Нет, прости, но ты сама завела этот разговор, а мне нужно выговориться, – решительно заявила она. – Я понятия не имела, что ты встречаешься с этим парнем, иначе бы сразу предупредила тебя, насколько он плохой человек. В общем, тебе нужно знать правду.

– Хорошо, – сдалась я.

– Они посмотрели… видео до конца, и он хвастался этим, рассказывал им, как вбивал одну из самых богатых наследниц Америки в кровать, говорил отвратительные вещи обо мне, рассказывал, что заставит меня делать в следующий раз… В общем, это дошло до Эндрю.

– О боже… – прошептала я.

– Да уж. Эндрю хотел убить его. Но он беспокоился обо мне, о том, как это может повлиять на меня. Он думал не только о том мерзком видео. Эндрю знал, что я искренне люблю Хэнка, и понимал, какую боль причинит мне правда. Не сказав мне ни слова, он улетел домой и рассказал все нашей маме.

– Твою мать!

– Ты даже не представляешь. Она прямо спросила меня, была ли у меня с Хэнком сексуальная связь. Я могла и не отвечать, она бы и так все поняла по моему лицу. Да я и не хотела отрицать правду, ведь я была так влюблена в него. Затем… Затем она рассказала мне о том, что узнала. Я была в ужасе. Не верила, что он мог так подло со мной поступить. Снять нас на камеру, а потом показать этот «фильм» своим дружкам из университета… Это был не тот парень, которого я знала… или думала, что я знала. Это было… отвратительно. Мама спросила меня о видео, и я сказала ей правду, что я ничего об этом не знаю. Я писала ему, конечно, и даже посылала ему несколько фотографий, но ни на одной не видно было моего лица. Я понимала, что должна быть осторожна, такая уж у меня семья… Я клялась маме, что ничего не знала. Сказать, что я была расстроена, это не сказать ничего. Я была уничтожена.

– Боже мой, тебе было всего семнадцать? Они выдвинули против него обвинения? Был ли он арестован?

– Нет.

– Но… но он снимал тебя без твоего ведома. И если учитывать твой возраст, это должно было быть квалифицировано как… изнасилование!

– Меган, у нас непростая семья. Моя мама… Если бы дело дошло до полиции и суда, репортеры бы разорвали нас. А я была, по сути, еще подростком. Это случилось даже до того, как я закончила школу. Мама думала, что скандал навсегда сломает меня.

– Что она сделала?

– Они – мама и Эндрю – пошли к Хэнку.

– Серьезно? – Я попыталась представить себе эту сцену.

– Более чем. Они отправились в Бостон, и мама попросила Хэнка встретиться с ней за обедом в отеле. Она сказала ему, что разговор пойдет о бизнесе, а когда он туда приехал, они с Эндрю встретили его вместе с нашим адвокатом. Хэнк пытался отшутиться, но после того, как адвокат рассказал ему, что он совершил уголовное преступление, и назвал срок, который обычно получают за такие вещи, он быстро сник.

– Я не могу в это поверить, – прошептала я, хотя на самом деле верила, верила каждому слову.

– Я тоже. Мне тогда казалось, что мир перевернулся. Я не могла встать с кровати. Но Эндрю и мама… они были полны решимости покончить с этим раз и навсегда.

– Так они выдвинули обвинения?

– Нет. Помни, мама отчаянно пыталась избежать скандала, поэтому они… они предложили ему сделку.

– Сделку?

– Он должен был продать им свой ноутбук, в противном случае они грозились начать преследовать его по закону.

– Я не понимаю…

– Это была идея адвоката. Они покупали у Хэнка ноутбук, честно бы ему заплатили, дали бы много денег…

– Сколько они предложили?

– Двести пятьдесят тысяч.

– Ничего себе.

Четверть миллиона долларов за ноутбук?

– Я знаю… – вздохнула Джорджи. – И он должен был подписать документ, которым удостоверял, что видео было в единственном экземпляре и копий нигде не осталось. И наконец, он должен был добровольно покинуть Гарвард, никогда туда не возвращаться и не обращаться за помощью и никогда больше не связываться ни с кем из нашей семьи.

– Что он сделал?

– Он согласился. И мама выписала ему чек.

– И он взял его, уехал в Техас и поступил в Техасский университет, вступил в Корпус. Этот хитрый ублюдок заплатил за свое образование. Вероятно, на эти же деньги купил свою машину. И костюмы.

– Да…

Этот рассказ отнял у Джорджи много сил, в последние несколько минут она все время шмыгала носом.

– Мне так жаль, Джорджи. Но спасибо за то, что честно рассказала мне обо всем.

– Я рада, что смогла помочь.

Что ж, Хэнк всегда был слишком хорош, чтобы быть искренним. Но оставалась еще одна вещь, которую я не понимала.

– Джорджи, а почему Эндрю ничего мне не сказал?

– О, он никогда никому об этом не станет рассказывать. Он верный и честный. Еще, может быть, из-за чувства вины. Он понимает, что это мое личное дело, а значит, только я могу рассказывать о произошедшем. Послушай, у него есть недостаток, он немного… закрытый. Ему трудно сходиться с людьми, разговаривать с ними. Но он совершенно точно хороший парень.

– Я такая идиотка… – выдохнула я.

Хотя я не был уверена как именно, но я знала, что Хэнк играл со мной с самого начала. И я позволила собой манипулировать, полезла, как мангуст, в змеиную нору. А Эндрю пытался предупредить меня… сколько раз? Три по крайней мере. Но я была слишком уперта, так непреклонно уверена в себе.

– Меган… – сказала после небольшой заминки Джорджи. – Он сделал тебе что-то плохое?

– Я не уверена. Но у меня дурное предчувствие.

– Доверяй своим чувствам, пожалуйста, – сказала Джорджи. – Доверься себе.