Глава 14

Скоро нас ждало еще одно потрясение: дверь проклятого трактира оказалась заперта. Часы в углу насмешливо продолжали свой ход, наблюдая за нами пустым циферблатом.

– Ожидаемо, – произнес Равен. – Заперли снаружи. Мы не должны были выйти отсюда.

– Кто они? – стараясь сохранять спокойствие, поинтересовался советник.

– Людоеды, – ответил убийца, толкая дверь.

– Едят людей? – побледнел Гилмор.

– И советников, – отметил я.

– Чудовищно, – поправляя берет, пробормотал Гилмор.

– Никак не открыть, – покачал головой убийца, отходя от так и не поддавшейся двери.

– Окна? – спросил я.

– Забиты, – ответил Равен.

Внезапно за дверью послышались голоса.

– Осторожнее, – бросил убийца. – Это могут быть они.

Дверь пошатнусь, едва не слетев с петель.

– Приготовьтесь! – гаркнул легат. – Они там.

Дверь распахнулась. Первым вошел Роуз, за ним – несколько солдат. Меч был в крови, за его спиной я заметил несколько тел. Легат и убийца стояли, направив мечи друг на друга.

– Все обошлось, господа, – миролюбиво встал между ними Гилмор.

– Нет, – покачал головой легат, убирая клинок. – Я потерял несколько солдат. Ваша свита тоже мертва. – Гилмор опустил голову. – Я предупреждал: не стоило соваться в деревню – место гиблое!

Легат торжествующе смотрел на советника.

– Нам нужен был привал, – вмешался я. – По дороге не проехать. А если бы экипаж сломался?

– Молчи, – процедил Роуз. – Ты мне вернешь моих людей? А, следопыт? Ну, найди мне их.

Легат с силой толкнул меня.

– Следил бы за ними лучше, легат, – ответил я, сжимая кулаки.

– Сейчас не время, – повысил голос Равен и добавил спокойнее: – Что уж теперь говорить.

Гилмор молчал, безразлично глядя на хитрые часы. Они вновь забили в набат, словно пономарь, глухой и вдобавок слепой. Мы покинули трактир.

– Идрик! – кричали мы, обходя окрестности.

– Надеюсь, они сожрали проклятого трубадура, – буркнул Роуз.

– Легат, – укоризненно произнес Равен. Роуз ничего не ответил.

– Идрик! – кричал я.

Стража толпилась у экипажа, хмурые латники, казалось, не сдвинулись ни на шаг.

– Легат! – подбежал один из людей Роуза. – Нашли, – отдышавшись, изрек он.

– Где? – спросил Роуз.

Солдат протянул шляпу.

– Это не похоже на музыканта, – мрачно заметил Равен.

Цветные перья почернели от грязи и дождя. Бедный Идрик.

– Лежала в луже у того дома, – солдат вздохнул.

– Я тебя шляпу просил найти? – рявкнул Роуз. От самообладания не осталось и следа. – Я велел найти трубадура – живым или… – Легат замялся.

– Живым, – рассмеялся я.

Навстречу нам шел Идрик, в руках у него было по бутылке, за спиной красовалась лютня. Вид у него был бодрый, только одежда и лицо в грязи.

– Сукин сын, – хмыкнул Роуз.

– С возвращением, – безразлично произнес Равен.

Я кивнул, сдерживая улыбку.

Гилмор сидел на ступенях трактира, пытаясь прийти в себя от событий этой ночи.

– Не хочу оставаться здесь ни на секунду больше! – Он вдруг вскочил и направился к экипажу.

– Неразумно ехать ночью, – заметил я.

Мне тоже не хотелось задерживаться, но перспектива ехать в ночь, а то и вытаскивать экипаж, стоя по колено в грязи, не улыбалась.

– Следопыт дело говорит, – кивнул Роуз. – Вы так хотели остановиться на привал – что же теперь?

– Я все сказал! – откликнулся советник, залезая в экипаж.

– Взбалмошный старик, – с досадой плюнул легат.

Мы продолжили наш путь. «Следопытское чутье подвело меня», – думал я. Но выбора не было – погода не оставляла времени на раздумья. Сейчас гроза стихала. Дождь не закончился, но заметно ослаб. Веселый Буребог отложил свои стрелы, и ему наскучило сотрясать воздух.

Я осмотрелся: дорога начала петлять, замедляя наш ход; земля хлюпала, норовя поймать нас в ловушку. Мерзкое место: днем серый пейзаж, а ночью тьма, хоть выколи глаз. Все здесь мертво, ничего не растет, а болота забирают больше, нежели отдают. Стоило догадаться, что из себя может представлять деревня в таком месте. Не было там ни людей, ни скота, а земля, непригодная для пашни, рада была собирать кости.

– Я, когда остался один… – начал вдруг Идрик. – Знаешь, я испугался. Вы тогда ушли, а я за столом сижу. – Он отпил из бутылки, предложил мне. Я отказался. – И, значит, сижу я, играю на лютне, любуюсь на огонь. – Бард по привычке начал перебирать струны. – Пламя пляшет, искрами плюется, а тут я гляжу… – Он снова отпил. – Гляжу – и не верю: это пляски на костях получаются.

Я обернулся на болота, оттуда послышался какой-то гул.

– И что? – спросил я.

– А вот что, – продолжал трубадур. – Кто-то кости бросил в огонь, пламя их глодало, да обглодать не успело. И это не курочка, не такие это кости. – Бард поморщился. – Тут еще старуха вернулась – спрашивает, не угодно ль княжескому гостю еще вина? А я стараюсь на нее не смотреть – страшно стало. Угодно, говорю, только уходи. Она взяла кувшины, ушла куда-то. А я как рвану за дверь. Шляпу потерял. – Идрик оправил перья. – Оборонил, да еще сам упал – и давай дальше бежать. – Он вздохнул. – А куда бежать? Вас увели, я за легатом, за стражей. А сам затаиться решил. – Он скрестил руки, изображая крышу. – Вижу низенький домик – на погреб похож, замок на двери едва держится. Смотрю – а он и вовсе открыт. Спускаюсь куда-то, вокруг темно, не видно ничего. – Трубадур прищурился. – Иду наугад, бочки стоят, некоторые пустые. Иду, оглядываюсь, глаза постепенно привыкли. А тут вдруг слышу: гремит кто-то, и шаги в мою сторону. Я не ожидал и в первую попавшуюся бочку спрятался. – Бард плотнее закутался в плащ. – Гляжу, а мимо старуха та ковыляет. Я не дышу, думаю, только бы не нашла. Смотрю, а она плюнула и обратно топает – забыла что-то. Я сжался весь, бочка тесная, стараюсь не двигаться. А в погребе пыльно, паутина везде. – Трубадур отряхнул плечи. – Чувствую, нос щекочет. Не чихнуть бы – ведьма идет. Едва дверь захлопнулась, я как чихну на весь погреб – аж бутылки зазвенели! – Бард почесал нос, посмотрел на меня. – Бутылки ничего, пить можно, – заявил он, сделав еще глоток.

Наш отряд стал меньше. «Сейчас Гилмор сидит в одиночестве, лучше не тревожить его скорбь», – подумал я, проезжая мимо экипажа. Конница тоже пострадала. Настрой солдат оставлял желать лучшего: если раньше они о чем-то переговаривались, то сейчас шли молча, понуро опустив головы и едва передвигая ноги. Роуз тоже шел пешком, придерживая лошадь под уздцы. Я посмотрел на убийцу – тот не переставал курить трубку. Я не мог разглядеть лица – его скрывал капюшон. Мысли Равена также оставались для меня тайной. Я решил, что не стану ни о чем рассказывать. В конце концов, он спас нам жизнь, а мертвых не вернуть. Он все заварил – он же и уладил. Гилмору сейчас не до этого, а Роуз точит на него зуб. Я накинул капюшон, мне все больше казалось, что я иду на сделку со своей совестью.

Я прислушался: гул мне не показался. Равен остановился и тоже посмотрел в сторону болот. Лошадь опасливо зафыркала.