16. Летяга

Семья Безбородко в несколько неполном составе – папа, мама и сын – заканчивали приготовления к празднованию дня рождения главы семейства, Алексея. Состав был неполный, так как отсутствовало старшее поколение. Лёшина мама гостила в Торонто, у старых друзей – Сулейкиных.

Когда-то Лёша Безбородко даже учился в одной школе с их сыном Веней, только тот был на два класса старше. К окончанию школы Веня вдруг молниеносно женился на своей однокласснице Элле. А затем с той же скоростью развёлся.

Первое объяснялось тем, что Элла забеременела, об этом вся школа болтала, а второе – получением Сулейкиными разрешения на выезд в Канаду на ПМЖ. Элла ехать не могла, кажется, из-за больной матери, да и не особо хотела, у неё, по слухам, в это время уже был новый роман.

Тёща же Алексея, Изабелла Дмитриевна, находилась по печальному поводу в Екатеринбурге, где шёл судебный процесс над старшим братом жены – Ричардом, обвинявшимся в серьёзных финансовых махинациях. Правда, была надежда, что всё обойдётся, как говорится, малой кровью, так как защищал Ричарда известный и весьма дорогой московский адвокат Эмиль Рудерман.

Так или иначе, день рождения был таким событием омрачён. Не говоря уж о том, что Алексея Безбородко вообще угораздило родиться летом. Самый для подобного дела неудачный сезон – время отпусков, разъездов. Сколько Лёша себя помнил, столько вечно висела в этот день проблема собрать гостей.

Вот и сегодня тоже. Только вчера выяснилось, например, что Колышкины, на которых Лёша очень рассчитывал, внезапно уехали отдыхать в Финляндию. А ведь из-за Колышкиных сын Славик специально отвёл Джека к приятелю до завтрашнего дня, потому что у Наташи, жены Эдика, дикая аллергия на собак, она их не переносит.

Другой небезынтересный приятель, Стас Карпухин, с которым они только недавно виделись в ресторане, на дне рождения Колышкина, и кое-что вполне продуктивно перетёрли, как оказалось, скоропостижно скончался. Чуть ли не в тот же вечер. Какой-то дурацкий несчастный случай.

Короче говоря, сплошная непруха. В результате почти никого не будет. Сосед вот разве что обещал заглянуть. Он, конечно, совсем из простых, но мужик неплохой, симпатичный, а главное, человек нужный, старший по подъезду, в доме его все уважают, советуются по коммунальным вопросам. Так что один вечер можно потерпеть.

Может, ещё пара-тройка человек соберётся. Ну и, разумеется, зайдёт старый школьный друг Митька, он всегда приходит, когда приглашают. Но от Митьки толку мало, как от козла молока, просто звать в это неудачное время больше некого.

Алексей Безбородко озабоченно засопел. Уже несколько минут он с растущим раздражением наблюдал, как его единственный сын Славик протирал бокалы.

– Халтуришь, Славик! – не выдержав, сделал он ему замечание. – Протирай заново.

Славик в свою очередь тяжело вздохнул. Вздох этот означал, что родители сильно его достали. Но озвучивать данную мысль он не решился. Всё ж таки торжественный момент, день рождения у папы, чёрт с ним. Так и быть, протрёт ещё раз, не обломится.

– Ну так чего там у тебя в школе? – поинтересовался тем временем папа, задумчиво ковыряя в зубах.

Сын учился в частном лицее, который, в нарушение всех привычных правил, заканчивал учебный год не в мае, как все нормальные школы, а в конце июня. Правда, и занятия начинал позже – 1 октября.

– А чего? Ничего такого, – равнодушно отвечал сын.

– Говори, Славик, когда папа спрашивает! – строго одёрнула его мать. – «Ничего такого» ему! Я вот тебе сейчас дам «ничего такого»!

– Вот именно, – поддакнул старший Безбородко. – Что ты, не можешь, что ли, рассказать отцу по-человечески, чего вы там делаете. Ну, уроки – понятно, а ещё чего? Чего-нибудь интересненькое, в конце концов, там у вас происходит? За что я деньги-то плачу?

– Происходит, – нехотя сказал сын. – Вот изобретеньице одно испытываем.

– Вот как? – оживился папа. – Какое такое изобретеньице?

Сын, однако, не отвечал, с опаской поглядывал в сторону кухни, где мама готовила салат оливье.

– Да ладно, Славка, говори, не бзди, – проявляя мужскую солидарность, вполголоса успокоил его отец.

И нарочитым громким голосом добавил:

– Мама у нас сегодня добрая, да, Свет?

– Да пусть говорит, не трону! – певучим голосом пообещала из кухни мама Безбородко.

– Так что давай, сынок, рассказывай, чего изобрёл-то? – вопросил папа, усилием воли подавив рождающийся зевок. – Давай, давай, Славка, колись!

Но расколоться Славик не успел, потому что в этот самый момент раздался звонок в дверь.

– Рановато что-то, – сказала мама, посмотрев на стенные часы.

Папа молча пожал плечами и пошёл открывать.

На пороге стоял незнакомый мальчуган, протягивающий конверт.

– Вот, – сурово произнёс он. – Велели передать.

– Кому? – удивился Алексей Безбородко, беря конверт в руки.

– У кого день рождения! – выкрикнул паренёк, отбегая.

– А кто велел-то? – заорал именинник.

Но мальца уже и след простыл.

Алексей подбежал к окошку на лестничном пролёте, однако никого внизу не увидел. Разве что около дома остановились тёмно-вишнёвые «Жигули», принадлежащие соседу по площадке.

Василий Сергеевич припарковал машину и направился к подъезду. Но не успел он прикоснуться к двери, как она сама распахнулась, и навстречу ему, чуть не сбив с ног, вылетел какой-то незнакомый мальчишка.

Василий Сергеевич неодобрительно покачал головой ему вслед. Вид у подростка был сомнительный. Такие вот взламывают почтовые ящики, а то и хуже – поджечь что-то могут.

Как старший по подъезду, Василий Сергеевич нёс полную ответственность за порядок и безопасность жильцов.

Лёша с удовольствием читал вслух свои домашним Митино письмо.

– Во даёт Митька! – беззлобно хохотнул он, закончив чтение. – Чего только не придумает, чтобы подарок не покупать. Ты поняла, Свет? Это он так извернулся, чтобы денег не тратить. Ох, хитёр!.. Письмо-то накалякать ничего не стоит. Вот жук!.. А фотография, посмотрите, какая на открытке! Чисто наш Джек, правда? Ну, Митька, насмешил…

Члены семьи по очереди полюбовались фотографией.

– У Джека нос белёсый, – сказал Славик. – А у этого нет, совсем даже не похож.

– Так он придёт или нет, твой Митька? – осведомилась супруга. – А то я чего-то не поняла.

– А чёрт его знает, – задумался именинник. – Вечно он с выкрутасами какими-то…

– Пусть бы он люстру хорошую подарил, что ли? – предложила мама Безбородко. – Или лампу типа Тиффани. Нам бы не помешала. Что он, не может, что ли, у себя в магазине взять, сколько лет там работает, в этом «Свете-Уюте»…

– Что это за лампа типа Тиффани? – удивился папа.

– Ох, серость! – вздохнула супруга. – Это когда абажур из разноцветных стёклышек. Настоящие-то хрен знает сколько стоят, их ещё в прошлом веке делали, а у нас сейчас продаются имитации, очень похожие, даже не отличишь. Тоже, конечно, недёшевенькие, но зато красиво. Так может твой друг сердечный такую подарить?

– Да ничего Митька не может, – безнадёжно махнул рукой Лёша. – Что ты его, не знаешь, что ли? Разве что выпендриться как следует. Остроумно, конечно, спору нет, а толку…

– Пустой человек, – подытожила разговор мать. – И чего ты с ним возюкаешься?

– Ладно, придёт так придёт, а нет, так знаете, баба с возу, кобыле легче, – вынес свой вердикт глава семейства и повернулся к сыну. – Согласен со мной, Славик?

Славик, завершивший повторное протирание бокалов, безразлично пожал плечами.

В разговоре наступила некоторая пауза.

Алексей успешно переборол очередной позыв дремоты.

– Так что там у тебя за изобретение? – вспомнил он.

– Ну, короче, тут дело такое, – без особого энтузиазма начал рассказывать сын. – Берёшь маленькое зеркальце, и вот сюда, в верхнюю часть ботинка, засовываешь. Так, чтобы оно не выпало.

Он задрал ногу и показал, куда надо засовывать зеркало.

– Ну и чего? – недоумённо произнёс отец, снова подавив зевок.

– А того, – всё более зажигаясь, объяснял младший Безбородко. – Потом, например, на перемене подходишь к девчонке, начинаешь там про что-нибудь говорить, а сам в это время свою ногу как бы случайно между её ног ставишь. Ну и в зеркальце сразу всё видно. Или там, за партой когда с девчонкой сидишь, тоже можно ногу вытянуть, вот так, немного в бок, и тоже всё видно.

– Чего видно-то? – поинтересовалась вернувшаяся из кухни мама.

– Как чего? – удивился сын материнской наивности. – Ну всё, чего там у неё под юбкой.

– Вот глупость! Чего там у неё под юбкой-то может быть! – рассудительно сказала мать.

– Ясно чего. Трусы! – остроумно заметил отец и громко заржал. Супруга неодобрительно посмотрела на него.

– Смешного тут ничего нет. Под юбками у всех всё одинаково. И нечего там выглядывать! – сердито заключила она. – В музей вон пойди и любуйся сколько влезет.

– А вот и нет, – упрямо возразил сын. – У всех разное. У Воробьевской голубые трусы, а у Спиркиной – розовые.

– Ишь ты! – восхитился отец. – Знаток! Ты, что ли, уже у всех проверил?

– Да нет, – застеснялся сын. – Пока ещё не у всех. У нас тут другая интересная идея появилась…

Однако про эту новую интересную идею он рассказать не успел, а так и застыл, широко открыв рот и уставившись изумлённым взглядом на запертую балконную дверь.

– Ты чего это? – удивился отец.

– Вона! – только и сумел сказать сын, тыча пальцем в сторону балкона.

Оба старших представителя семейства Безбородко, как по команде, повернулись в указанном направлении. И в свою очередь замерли с округлившимися глазами.

На балконе сидело на задних лапах странное, довольно крупное мохнатое существо с большим пушистым хвостом. Сквозь стеклянную дверь оно чёрными внимательными глазами поочерёдно разглядывало всех членов семьи.

– Это чего такое, собака? – со страхом спросила мать. – Какая-то порода незнакомая.

– Сама ты собака! – рассудительно сказал отец. – Откуда ей там взяться, собаке-то?

– А я откуда знаю! – пожала плечами супруга. – Может, она от соседей прискакала.

– Ага, как же, от соседей! – язвительно произнёс старший Безбородко, дремота которого бесследно улетучилась. – С балкона на балкон перепрыгнула. Ты, Свет, такое иногда ляпнешь, честное слово! У нас в школе говорили: как в лужу пёрнешь! – извини, конечно.

– А кто ж это тогда? – никак не реагируя на обидное замечание, спросила Света.

– «Кто-кто!» – передразнил её Алексей. – Конь в пальто! Крыса это такая, вот кто. Видишь, морда какая острая, верно, Славик? – обратился он за поддержкой к сыну.

Но Славик, вперившийся застывшим взглядом в необычное животное, на вопрос не отреагировал.

– Допустим, если это крыса, то как она сюда попала? – засомневалась мать.

– По водосточной трубе спустилась, как же ещё, – уверенно ответил глава семьи. – С чердака слезла. Крысы знаешь как лазают! Им по трубе спуститься ничего не стоит. Опять же, как у нас в школе говорили, как два пальца обоссать. Тем более посмотри, она такая корова здоровая, куда хочешь залезет.

– Интересная у вас школа была, – язвительно заметила Света. – Там все такие, как ты и твой Митя, учились, да?

Лёша промолчал, предпочёл в провокационную дискуссию не вступать.

Его супруга брезгливо разглядывала слезшую по водосточной трубе крысу. На какое-то время в комнате стало тихо.

– А чего она на задних лапах сидит? – подумав, спросила Света.

– Захотела и сидит, – резонно объяснил старший Безбородко. – Кто ей запретит!

– А чего у неё хвост такой пушистый? У крыс хвосты же голые, – всё ещё сомневалась Света.

– «Чего-чего», что ты зачевокала-то вдруг! – разозлился глава семейства. – Порода у неё такая. Ишь ты, как смотрит, зараза! Не боится! Настырная такая!

Он гневно погрозил бесстрашной настырной крысе пальцем.

– Вот здоровая! Чем бы ей врезать-то! – озаботился Алексей, шаря глазами по сторонам.

– Это не крыса, пап, – вдруг сказал Славик, до тех пор не произнесший ни слова.

– Ещё один умник выискался! – возмутился отец. – Зоолог сопливый! Ветеринар!

– Да ты посмотри, – обиделся сын, – у неё между передними и задними лапами перепонки. Это у неё вместо крыльев. Она летает. Где ты видел, чтоб крысы летали!

– И вправду перепонки! – присмотревшись, всплеснула руками мать. – Да что ж это такое, господи! Летучая мышь, что ли?

– Крыса или мышь, один чёрт! – не сдавался Алексей. – Я правильно сказал. Сейчас я ей шваброй вмажу, этой крысе. Мало не покажется.

И он начал подниматься со стула.

– Погоди! – вдруг радостно закричал Славик. – Я вспомнил. Я на днях по радио слышал. Это летяга.

– Чего? – недоверчиво спросил старший Безбородко. – Ты о чём толкуешь, Славик?

– Какая такая летяга? – удивилась мать.

– Обыкновенная. Белка-летяга. По радио сказали, что её в зоопарк откуда-то завезли. Из Сингапура, что ли. Ещё сказали, очень редкий экземпляр. Экзотический.

– Точно, белка! – обрадовалась Света. – Смотрите, уши какие торчком. И морда, и лапки. Чистая белка, только огромная очень. Как я сразу не догадалась! Потому что ты меня, Лёша, совсем сбил этой своей крысой.

– Причём тут я? – оправдывался усевшийся обратно на место супруг. – Ты сама сказала, что это собака. А она такая же собака, как я балерина. Где это видано, чтоб собаки летали!

С этим спорить никто не стал.

Все опять замолчали, уставившись на экзотическую белку за балконной дверью, которая всё также неподвижно сидела на месте, переводя быстрый пытливый взгляд с одного на другого.

– Так смотрит, будто чего хочет! – прервала молчание мама Безбородко. – Как будто просит чего-то.

– Я знаю, чего она хочет, – неожиданно объявил папа. – Пули в глаз она хочет, вот чего! Белкам же всегда в глаз стреляют, чтобы шкурку не портить, – пояснил он свою мысль. – Помнишь, Свет, у меня когда-то в Сырьино ружьё было? Вот сейчас бы его сюда, ух, как бы я ей засмолил! Между прочим, из одной такой белки сразу целую шапку можно сделать. Или воротник шикарный.

– А что? Было бы классно! – немедленно размечталась Света. – Мне бы такой воротник очень даже пригодился. И вправду, Лёш. Смотри, у неё шкура какая! Прямо лоснится. Такого меха, наверное, никто и не видел!

– О чём ты говоришь, – со знанием дела подхватил Алексей, – беличий мех – это же вообще! Один из наиболее ценных. А знаешь что, – внезапно загорелся он, – давай мы её в комнату подманим, а здесь она уже никуда не денется, я её тут как шарахну! Я тебе серьёзно говорю! И будет тебе, Свет, от меня подарок в мой день рождения.

– А может, не надо? – неуверенно возразил сын.

– Ты чего, Славик! – поразился отец. – Как это не надо? Совсем, что ли, припылённый стал в этом вашем лицее!

Славик от этих слов стушевался, не нашёлся что сказать.

Тем временем идея домашней охоты на ценного пушного зверя привела Алексея Безбородко в состояние подлинного ажиотажа.

– Тут же вон какое дело интересное получается, ты что, не видишь? – возбуждённо говорил он, потирая руки. – Это тебе не под юбки заглядывать! Главное, само в руки идёт. Или ты маму не любишь? Подарок ей не хочешь сделать?

– Люблю, – подумав, пробурчал Славик.

– Ну так и не выступай тогда! – подытожил дискуссию Алексей. – Делов-то здесь – раз плюнуть, а мама потом зато этот мех носить сможет. И не один год, кстати. При том что ни у кого такого больше нет. Разве плохо?

– А нам ничего за это не будет? – спросил осторожный сын.

– А чего может быть-то! Сам подумай своей головой. Не мы же к ней прилетели, а она к нам, правильно?

– Правильно, – согласился сражённый этой убийственной логикой Славик.

– А потом, кто об этом узнает? Мы сейчас её быстренько, пока гости не пришли. Ты, главное, в школе не болтай, понял?

– Ага, – кивнул сын.

– Ну и всё. Значит, так. Я пошёл за шваброй, а ты готовься.

– А чего делать-то? – прокричал Славик вслед затрусившему в коридор отцу.

– А вот что, – отвечал тот, открывая стенной шкаф и вынимая оттуда швабру. – Ты дверь откроешь, она внутрь впрыгнет, а я её как шандарахну! И всё, трындец ей.

Отец, крепко сжимая в руках швабру, вернулся в комнату.

– А если она не захочет? – заколебался Славик.

– И то правда, Лёш! – неожиданно поддержала его мать. – Возьмёт да улетит. Испугается, что вы дверь открыли, и всё, поминай как звали.

Алексей призадумался.

– Вот что, надо её подманить, – сказал он.

– А как? – оживился Славик. – Как это?..

– «Как, как?» Раскакался! Очень просто, сам, что ли, не можешь сообразить. Белки что любят?

– Орешки, – напрягшись, припомнил сын.

– Вот именно, – кивнул отец. – У нас орехи есть, Свет?

– Есть немного. Грецкие, для пирога. И фундука, кажется, граммов двести.

– Вот и хорошо. То, что надо. Тащи давай!

Некоторое время все Безбородко дружно подготавливали западню для обречённой белки. Ни о чём не подозревающее животное тем временем с любопытством следило сквозь стекло за непонятными передвижениями членов семейства.

Наконец приготовления закончились. На полу напротив двери были рассыпаны орехи. Рядом, за углом, у застеклённого шкафа с китайским сервизом, с занесённой над головой палкой от швабры, стоял старший Безбородко. Его супруга, сжимая в руках кухонную скалку, расположилась с другой стороны, у стола. Славик же, низко пригнувшись, держался за ручку балконной двери.

– Ты как дверь откроешь, сразу отбегай! – почему-то шёпотом произнёс отец.

– Вон туда, за диван! – вполголоса подсказала мать. – На всякий случай.

– Готов? – спросил отец.

Славик взволнованно кивнул.

– Ну, давай! – скомандовал Алексей.

Славик нажал на ручку, открыл дверь и, как было велено, быстро отбежал за диван.

Спрятавшись, он осторожно высунулся оттуда.

Оказалось, что белка войти в комнату вовсе не спешила. Она, правда, переместилась немного вперёд и сидела теперь на самом пороге, но дальше, похоже, двигаться совершенно не собиралась.

Прошло несколько минут. Все молчали, затаившись.

– Кс-кс-кс! – наконец негромко позвал из-за шкафа глава семьи. Белка повернула голову в его сторону и опять замерла.

– Цып-цып-цып! – уже с явным раздражением произнёс Алексей. – Вон тебе орешки, дура! Не видишь, что ли? Вкусные! Ну чего ты? Давай прыгай!

И, выйдя из-за шкафа, он осторожно сделал шаг к ней навстречу.

И тут белка прыгнула.

Оттолкнувшись сильными задними ногами, она одним прыжком перенеслась через комнату и приземлилась прямо на грудь старшему Безбородко. От неожиданности он взмахнул руками, выронил палку, вдребезги разнеся при этом стеклянный шкаф, и растянулся во весь рост, больно ударившись затылком.

Белка, однако же, по-прежнему цепко сидела у него на груди.

– Тяжёлая, сволочь! – поражённо выговорил Алексей, непонятно к кому обращаясь.

С разных концов комнаты жена и сын, оцепенев, следили за происходящим.

Больше, впрочем, имениннику не удалось произнести ни слова. Белка вдруг неуловимым быстрым движением потянулась к его шее и острыми крепкими зубами в считанные мгновения отгрызла голову. При виде этого зрелища мама Безбородко охнула, выронила скалку, осела на пол и потеряла сознание.

Василий Сергеевич надел свежую рубашку, причесался, достал из портфеля бутылку «Посольской» в подарочном исполнении и, с удовлетворением оглядев себя, решил, что он вполне готов для того, чтобы идти в гости.

Соседи были людьми очень приличными, и тот факт, что его пригласили на день рождения, Василий Сергеевич оценил по достоинству. Он не заблуждался по поводу своего социального статуса. Но вот что значит расположить к себе людей, быть им по-настоящему нужным.

Предвкушая хорошее времяпрепровождение в приятной компании, Василий Сергеевич растянул рот в самой дружелюбной улыбке, на какую только был способен, и вышел из квартиры.

Когда мать и сын Безбородко окончательно пришли в себя, белка всё ещё сидела на месте, сжимая добытую голову передними лапками и с удовольствием обгрызая её с разных сторон. Она живо напомнила ошеломлённому Славику картинку на обёртке конфет «Белочка», где белочка кушает орешек, с той только разницей, что из головы вовсю сочилась кровь.

Затем, по-прежнему не выпуская голову из лапок, белка повернулась и таким же мощным прыжком оказалась на балконе.

Там она задержалась ещё ненадолго, заканчивая трапезу, потом наконец выпустила голову, которая упала с неприятным стуком, вскочила на перила, мгновенно расправила широкие кожаные крылья и, ринувшись с балкона вниз, вскоре исчезла из виду.

В это самое время в дверь раздался звонок. Он повторился ещё, потом ещё раз.

Мать и сын, опомнившись, дружно бросились открывать.

Дверь открылась.

Улыбка на лице Василия Сергеевича увяла. Он с недоумением разглядывал бледные взволнованные лица соседей, крайне невнятно пытавшихся что-то ему сообщить.

Решительно отстранив их, Василий Сергеевич вошёл в квартиру. Взору его предстало безголовое до безобразия тело отца семейства, в нелепой скрюченной позе лежавшее среди осколков китайского сервиза и разбросанных по полу орехов.

Дверь на балкон была открыта. Там одиноко валялась окровавленная голова несчастного именинника.

Василий Сергеевич поставил бутылку на стол и внимательно выслушал сбивчивые объяснения матери и сына. Сочувственно покивал, осмотрел обгрызанную (так ему было сказано!) голову. Выразил искренние соболезнования в связи с произошедшим. Затем вежливо, но твёрдо ретировался под предлогом срочного звонка, пообещав вернуться буквально через пару минут.

Ни одному слову из услышанного он, разумеется, не поверил. Картина ему была совершенно ясна. Мать с малолетним сынком, видимо, нажрались какой-то дряни, совсем одурели и общими усилиями оттяпали голову отцу. А жаль, такая вроде бы солидная семья. Но, с другой стороны, с кем не бывает.

Никто ни от чего не застрахован!

Всё это очень несимпатично. В их доме никогда ничего похожего не происходило.

И особенно неприятно, что инцидент случился на той же площадке, где проживает он, старший по подъезду.

Сейчас важно было не впадать в панику, а действовать спокойно и толково. Первым делом вызвать милицию, потом скорую и психиатричку. Делать звонки лучше из своей квартиры, поскольку неизвестно, как Безбородки, находясь в таком неадекватном состоянии, будут реагировать на его телефонные разговоры. В любом случае лучше от них держаться подальше.

Покинув квартиру обезумевших преступных соседей, Василий Сергеевич надёжно захлопнул за собой дверь.

Когда он пересекал лестничную площадку, открылся лифт, и оттуда выскочил тот самый пацанёнок, с которым они недавно столкнулись внизу. На этот раз он держал в руке полиэтиленовый пакет.

Подросток энергично двинулся к соседской двери, явно намереваясь позвонить в неё.

– Эй, тебе чего там надо? – строго окликнул его Василий Сергеевич.

Паренёк испуганно отдёрнул руку, так и не донеся её до звонка.

– Вот, – сказал он, стушёвываясь. – Велели передать. Подарок.

– Кто велел? – продолжил допрос Василий Сергеевич. – Какой ещё подарок?

– Торт это, «Сказка», – шмыгнул носом пацан. – На день рождения ему. Ну, тому, который с бородой, – пояснил он.

– От кого подарок? – несколько смягчился Василий Сергеевич.

– От друга евонного. Он там, в сквере сидит. А меня вот послал передать.

– А до этого ты чего сюда приходил? – въедливо уточнил подозрительный Василий Сергеевич.

– А это я ему письмо приносил.

– От того же друга?

– Ну да.

– А как ты в подъезд зашёл?

– А он мне код сказал.

– Понятно, – процедил Василий Сергеевич.

На самом деле далеко не всё было ему понятно. Зачем, например, понадобилось посылать пацанёнка дважды? Почему неизвестный сидящий в сквере друг не передал и торт, и письмо одновременно?

Но разбираться в этом получалось совершенно некогда, учитывая картину, которую только что пришлось лицезреть Василию Сергеевичу за закрытой соседской дверью. Только подростка с тортом там сейчас не хватало.

– Ты туда не звони, – внушительно сказал он мальчишке. – Там не до тебя. Давай торт, я передам.

– А чего это? А точно передадите? – засомневался пацанёнок. – А то я обещался прямо в руки отдать.

– Будь уверен, – успокоил честного посланца Василий Сергеевич. – Мы соседи, близкие друзья. Я сейчас только зайду к себе на минутку и обратно к ним. Прямо в руки имениннику и отдам. Только чуть попозже. Сейчас ему мешать нельзя, он очень занят. Давай сюда.

Вова размышлял недолго.

Делать нечего, сосед попался уж больно приставучий. Но по большому счёту без разницы, кому отдавать торт. Важно ведь, что он всё равно попадёт в руки тому бородатому.

А придурочному мужику в сквере совершенно не обязательно про всё знать. А то он ещё может денег не дать.

Вова отдал пакет строгому соседу и с облегчением устремился вниз.

Василий Сергеевич зашёл в свою квартиру, снял трубку телефона и набрал 03. Ответил дежурный по городу.

Василий Сергеевич коротко обрисовал ситуацию.

– Вы сможете переговорить с капитаном, оперативником из выездной группы? – спросил дежурный. – Повторить ему всё, что мне сказали, но поподробнее.

– Конечно, – с достоинством произнёс Василий Сергеевич. – Отвечу на все вопросы товарища капитана.

– Сейчас я вас соединю.

Пока Василий Сергеевич ждал соединения, он машинально вынул из пакета коробку с тортом.

Действительно, он назывался «Сказка», паренёк не обманул. Вряд ли только семейству Безбородко удастся эту «Сказку» попробовать. Сейчас-то им точно не до торта, а потом и подавно.

Там, куда их отвезут, тортами не кормят!

Сам-то Василий Сергеевич любил периодически порадовать себя сладеньким. Большей частью предпочитал «Киевский», ещё временами любил побаловаться «Трюфельным». А торт «Сказка» чего-то никогда не покупал. Может, и зря, кстати.

Интересно, что это за торт такой!..

Василий Сергеевич, придерживая плечом трубку, подковырнул крышку двумя руками и аккуратно приподнял её.

Тяжело дыша от быстрого бега, Вова с удивлением разглядывал опустевшую скамейку, когда в доме позади него раздался мощный взрыв.

Вова в недоумении оглянулся, задрал голову и, открыв рот, с любопытством уставился на зияющий выбитыми пустыми окнами этаж.

Он, однако, никак не связал это весьма примечательное событие с человеком, которого сейчас тщетно пытался разыскать.