13. Шнурки

Колян Грызлов по прозвищу Грызун уныло рассматривал себя в зеркало. Его сейчас сильно удручали две вещи. Во-первых, новые прыщи, в изобилии усеявшие его веснушчатую физиономию, а во-вторых, вконец порванные, измочаленные шнурки на кроссовках «Рибок», которыми он очень гордился. И то, и другое могло помешать его далеко идущим планам, связанным с сегодняшним вечером. Дело в том, что сегодня Колян порешил для себя во что бы то ни стало трахнуть Семёнову.

В прошлый раз, когда праздновали его, Коляна, девятнадцатилетие, ему это почти удалось. По крайней мере она уже ни хрена не соображала, без конца хихикала и на всё соглашалась. Он тогда завёл её в материну спальню и уже вроде совсем стащил с неё трусы, как вдруг Семёнову сильно затошнило, и она полностью заблевала ему и ковёр, и кровать, хорошо ещё, что он сам успел увернуться.

После этого, ясное дело, было уже не до ебли. Пришлось два часа всё убирать, отмывать, отстирывать, причём Семёнова всё это время преспокойно себе дрыхла на диване, даже похрапывала периодически. А потом, когда он наконец всё вымыл и стал в темпе к ней пристраиваться, потому что времени уже почти не оставалось, мать вот-вот должна была прийти, Семёнова вдруг открыла глаза, натянула обратно трусы, сильно его толкнула, вскочила и с рёвом унеслась.

Дура стебанутая!

А он так и остался с носом. Опять вместо настоящей ебли, которой все ребята уже давно занимались, пришлось дрочить в полном одиночестве.

С Семёновой они после этого несколько дней не разговаривали, но потом, понятное дело, помирились. Семёнова всё-таки помладше будет, так что должна понимать: у взрослых ребят другие игры. Если хочет быть в компании, то должна соответствовать.

На этот раз Колян всё рассчитал основательно. Сегодня на вечеринке по случаю Дня независимости, которую устраивал Лапша, он этой стебанутой дуре Семёновой засадит, хочет она того или нет.

Конечно, в этот раз он будет куда осторожнее, подпоить-то её подпоит, но не слишком, понятно уже, что Семёнова меры не знает. Как только увидит, что она поплыла, так и начнёт действовать.

По крайней мере, так Колян себе мыслил до сегодняшнего дня. А теперь вот такая незадача. Проблемки, как говорит Лапша. И проблемки эти надо решать.

Причём, если на прыщи в конце концов Семёнова может в самом буквальном смысле закрыть глаза, особенно если как следует выпьет, то без шнурков куда он пойдёт, что он, бомж какой-то засратый, что ли?!..

А шнурки износились так, что, как говорится, восстановлению не подлежат, Колян уже пытался, бесполезняк!

Конечно, на кроссовках свет клином не сошёлся. На худой конец, он мог бы и в ботинках пойти. Ездил же он с утра в этих ботинках, не обломался.

Но дело в том, что Колян хотел покрасоваться в своих джинсах «Ливайс», они жопу очень хорошо обтягивали, а ботинки с джинсами никак не идут, хуйня получается.

Зато с кроссовками «Рибок» – самое милое дело. В этом случае никто на его прыщи и внимания не обратит. Потому что прикид нормальный.

А если прикид хуёвый, тогда конечно. Тогда все скажут: мало того что прыщавый, ещё и прикинут хуёво.

В общем, по всему получалось, что лучше всего было бы просто новые шнурки найти. Но легко сказать – найти. А где их взять-то?..

Это когда-то, в детстве, на каждом шагу обувные чистильщики стояли, и у них в шкафчиках шнурки висели, любого цвета и толщины. А теперь они все уже давно повывелись. По крайней мере в Измайлово, где проживал Колян, он, сколько ни силился, ничего подходящего в округе так и не вспомнил.

Можно, конечно, к метро «Измайлово» протелепаться, там вроде куча каких-то ларьков была. Но поди знай, есть ли там шнурки в этих ларьках.

Скорее всего, что нету.

Это уж точно, любое говно наверняка есть, а шнурков не будет. Тем более таких, как нужно, – длинных и белых.

На самом деле ему специальный магазин требуется – галантерейный. Но никакой галантереи у метро «Измайлово» не наблюдается. Равно как и у метро «Семёновская».

Правда, у метро «Семёновская» был раньше универмаг, полезный магазин, всё там было, чего душе угодно, так теперь его в кинотеатр перехуячили, делать им не хуй…

Колян от злости протопал на кухню, пошуровал в холодильнике, там вроде бы початая бутылка «Столичной» должна была стоять. Но ничего не нашёл, холодильник пуст, значит, мать допила.

Ничего не оставалось делать, он пошёл в ванную, взял с полочки флакон с одеколоном, зажмурился и отхлебнул.

Говно, конечно, но лучше, чем ничего!

Закусывать не стал, просто занюхал рукавом. Сразу, кстати, отпустило.

В животе потеплело, мысли потекли размеренные и правильные.

В центре, конечно, другое дело, в центре он наверняка шнурки найдёт. Но снова переться ради этого в разгар дня в центр?!..

Хватит того, что он уже отвёз туда сегодня Родьку, младшего брата. А потом попозже вечером снова попрётся его забирать. Родька сам же ездить не может, он инвалид. Так что Колян его возит взад-вперёд на своём «Запорожце».

А «Запорожец» этот, между прочим, уже на ладан дышит, еле пердит. И к тому же Колян без прав ездит, отобрали по пьяни два месяца назад. Так что если менты остановят, то сразу проблемка. В копеечку влетит.

А денег, как ни крути, не хватает, всё время приходится выставляться, и так уже кругом должен. Хорошо ещё, что стащил у Родьки из тайничка агатовый кулон на золотой цепочке, а то бы ни в жисть от Лапши не откупился. Родька когда узнает, скандал, конечно, закатит охуительный, ну да ничего, перебьётся, чего теперь сделаешь…

Короче говоря, сейчас только ментов не хватает с их поборами. Когда, кстати, Родька сидит в машине, то ещё ладно, вдвоём они запросто ментов убалтывают. Против безногого у них рука не поднимается. А одному, конечно, хуже.

И потом, в это время дня он туда будет два часа пердячить и назад столько же. И ещё поди запаркуйся там, найди место!.. А дальше шататься по этому центру незнамо сколько без шнурков, так, чтобы всем на смех кроссовки с ног слетали?

А если ещё, не дай бог, он встретит кого-то? Здрасьте, мол, жопа, – Новый год!..

Нет уж, спасибо, не надо, сами ебитесь в вашем центре!

Можно, правда, ещё вынуть шнурки из ботинок и вставить в кроссовки. Но видок при этом будет как у последнего лоха. Или, как Лапша говорит, у поца.

Встретит его в таком виде, сразу так и скажет: ну ты и поц, Грызун!

Нет, так показаться на улице – значит полностью обосраться, потом не отмоешься.

Колян тяжело вздохнул. Ситуация складывалась безнадёжная.

Хотя нет, был один выход. И если вдуматься, то очень даже и неплохой.

Напротив их квартиры, на той же лестничной площадке, жила Вакаронна, так её мать упорно называла. На самом же деле старушенцию звали Ревекка Аароновна, и, по мнению Коляна, ей давно уже пора было на кладбище отдыхать, червяков кормить.

Однако Ворона, как он её прозвал для простоты, всё жила. В полном своём одиночестве, если, конечно, не считать трёхцветную кошку Жужу, такую же с виду древнюю и бесполезную, и пятилетнего внука. И даже периодически по каким-то особо торжественным дням приглашала их с Родькой на чай с пирогами и вареньем.

Так вот, в прошлый раз, когда они пили чай, Колян пошёл поссать и тут заметил, что в комнате, в которой телевизор стоял, выдвинут верхний ящик у комода. Ну, Колян поссал, а когда назад шёл, на кухню, как бы невзначай в комнату завернул и быстренько в ящик сунулся. Много там всякой занятной хуйни лежало, один медальончик ему особо понравился, он его сразу же и пизданул, потом Лапше отдал, чтоб должок приуменьшить. Тот его за сорок баксов посчитал.

И там же в ящике он тогда случайно углядел белые шнурки в какой-то особой фирменной прозрачной упаковке. Даже на секунду взял эту иностранную упаковку в руку, поднёс поближе, удивился ещё, на хуя Ворона какие-то бесполезные шнурки хранит.

А вот ведь как бывает, если б знать, что случится, то обязательно бы и шнурки тоже тогда пригрел. Но всего, конечно, не предусмотришь. Хотя выводы сделать надо. Взять за правило, что если чего на глаза хорошее попадается, то даже если и кажется, что вещь никчемушняя, лучше на всякий случай её пиздануть, авось когда пригодится.

В общем, шнурки были рядом, всего в нескольких метрах. Теперь вопрос стоял в том, как их заполучить. Можно было, конечно, пойти попросить, но эту идею Колян сразу отбросил.

Во-первых, Ворона сразу спросит, а откуда он знает про шнурки, что они там в комоде лежат?

И чего на это ответишь?

Колян и так и сяк прикинул, всё хуйня какая-то получалась.

Ну а во-вторых, он вообще просить не любил. У нас, у русских, собственная гордость, мы просить не любим. Короче, ясное дело, проще всего было шнурки спиздить.

Колян даже повеселел. Если вдуматься, то любую проблемку можно решить. Теперь главное, чтобы Ворона оказалась на месте.

Через минуту он уже настойчиво трезвонил в соседскую дверь.

Ревекка Аароновна была дома. Они с Андрюшей только вернулись от Наташи, собиравшейся вместе с зятем завтра на отдых в Финляндию.

Дочка несколько встревожила её. Вроде бы озабоченная, оживлённая в преддверии путешествия, но глаза какие-то странные, смотрят мимо. И ведёт себя не совсем адекватно, например, зачем-то велела выбросить прекрасный лимон.

Разумеется, выкидывать свежий фрукт Ревекка Аароновна не стала, не так была воспитана. Пока Андрюша смотрел телевизор, она выжала вторую половину лимона на соковыжималке и, смешав сок с водой и сахаром, сделала отличный лимонад. Оставалось как следует охладить, и напиток будет готов к употреблению.

Именно в этот момент раздался звонок в дверь.

Ревекка Аароновна метнулась открывать и на полпути сообразила, что в руке держит кувшин с лимонадом. Она вернулась чуть назад, там же, в комнате, поставила кувшин на комод и после этого опять поспешила к двери, в которую звонили всё настойчивее.

Колян Грызлов ожесточённо жал на кнопку звонка, с каждым нажатием всё больше теряя надежду. Он решил уже было уходить, как дверь внезапно открылась.

– Коля, – обрадовалась соседка, – здравствуй, мальчик, заходи. Ты просто так или чего-то нужно?

– Соль кончилась, Вакаронна, – тут же приободрившись, деловито сказал Колян. – Соли маленько не отсыпете?

– Конечно, конечно, – засуетилась Ворона. – Да ты проходи в комнату, не стой на пороге, я сейчас.

Как только она скрылась на кухне, Колян молниеносно подскочил к комоду и выдвинул верхний ящик. Миленькая Упаковочка С Белыми Шнурками лежала всё там же.

Колян ласково усмехнулся ей, и Упаковочка тут же быстренько перекочевала к нему в карман.

Между прочим, пока Ворона возилась с солью, можно было хоть весь комод перешерстить: например, там лежал симпатичный перочинный ножик с костяной ручкой. Но Колян жидиться не стал, задвинул ящик обратно.

Тут на глаза ему попался стоявший на комоде кувшин. Колян заглянул в него, принюхался.

Было похоже, что Ворона компот сварила. Или морс. Колян быстренько глотнул, попробовал. Напиток ему совсем не понравился – какой-то кисло-сладкий, тёплый, говно, одним словом.

Колян поставил кувшин обратно и с невинными глазами последовал на кухню. Взял соль, погладил дурацкую кошку Жужу, подмигнул смотрящему телик Андрюшке.

Он был очень доволен.

Сделано всё чисто, комар носу не подточит.

Дома, рассматривая упаковку, Колян Грызлов обнаружил приклеенную изнутри этикетку с какой-то длинной надписью на непонятном языке. Иероглифы какие-то мудрёные, то ли китайские, то ли японские, хрен их разберёт. Да какая разница-то…

Кого это ебёт!

Чего там такого особого можно написать про шнурки. И так видно, что хорошие.

Правда, когда он расхуячил ножницами твёрдый прозрачный пластик и вытащил их наконец на божий свет, то вышло небольшое огорчение. Шнурки оказались не совсем белого, а скорее какого-то желтоватого цвета. То есть если смотреть на них отдельно, то вроде белые, а как приложишь к кроссовкам, сразу видна разница: бледно-жёлтые они, а вовсе не белые.

А чего теперь сделаешь?

Других-то шнурков в комоде не было. По крайней мере хорошо, что они очень длинные, длиннее намного, чем старые, хотя и старые не маленькие, вдвое длиннее ботиночных. Наверное, для каких-то иностранных высоких ботинок на шнуровке предназначены.

Колян было даже подумал пополам их разрезать, но в последний момент от идеи этой отказался. Получилось бы тогда, что один конец у каждого шнурка мягкий. Его будет трудно зашнуровывать, он заупрямится, не сразу в дырочку полезет.

А когда время пройдёт, шнурки поизносятся, и этот конец распушится, так его небось вообще уже никуда не запихнёшь. Нет, пусть уж будет как есть.

Тем более что кончики у шнурков Коляну понравились. Они были твёрдые и острые, не то что пластмасса какая-то, которая скоро отваливается, и конец распушивается. Эти – настоящие, металлические, в общем, сразу видно – фирменная вещь, хоть и шнурки.

А то, что длинные такие, так это не так страшно. Лучше помучиться и в несколько раз бантики сложить. И потом, вечером, может, разница в цвете и не так заметна будет.

Заключив это, Колян снова пришёл в хорошее настроение, тщательно причесался перед зеркалом, прыщи одеколоном протёр. Ему показалось даже, что они уже багровеют не так сильно.

Потом он напялил новенький джемпер с открытым воротом, натянул джинсы и стал вдевать шнурки в кроссовки. Семёнова никуда сегодня не денется, это он знал точно. Он её трахнет.

Засадит по самые помидоры!

Спустя полчаса Колян Грызлов бодро вышагивал по узкой боковой аллейке Измайловского парка. Машину он решил пока не брать. Всё равно там, у Лапши, как следует хватанёт, так по крайней мере, пока будет идти назад, проветрится, ещё ведь за Родькой пиздячить.

Тем более Лапша жил как раз на другой стороне, так что объезжать весь парк не имело никакого смысла. К тому же Колян знал короткий путь, срезал целый угол, то бишь экономил минут двадцать по сравнению с дорогой по главной аллее.

Он с удовольствием поглядывал вниз, на ярко белеющие в сгущающихся сумерках кроссовки. Шнурки, конечно, выделялись, но не так, чтоб уж это особенно бросалось в глаза. А когда ещё немножко стемнеет, то и вообще никто не заметит.

Колян представил себе покрытый нежным рыжеватым пушком лобок Семёновой, который открылся ему, когда он стаскивал с неё, спящей, трусы, и весело засмеялся. Скоро, скоро он увидит не только лобок, а полностью всё, что там прячет у себя между ног эта блядская сука Семёнова!

От этой мысли Коляна аж бросило в жар. Он даже подпрыгнул от нетерпения и с быстрого шага незаметно перешёл на бег.

Теперь Колян бежал по тропинке, шедшей по самому краю глубокого оврага.

Он всё ускорял и ускорял движение, но когда, задыхаясь, достиг предельной скорости, то неожиданно вдруг споткнулся обо что-то, потерял равновесие и со всего размаху упал. Не удержавшись на обрыве, Колян по инерции покатился вниз, на самое дно оврага.

Сознание он не терял ни на секунду, прекрасно видел, что с ним происходит, как, перекувыркиваясь, летит вниз, словно мешок с говном.

Понарыли вокруг ёбаных оврагов, понабросали камней, мудаки ебучие!

Но и он-то, конечно, хорош, расслабился из-за этой сучьей пизды Семёновой, потерял бдительность, вот и просмотрел какой-то ебучий корень под ногой!

Откуда он только взялся на дороге! Так они следят за парком, суки позорные!

Хуй им в жопу всем!

Оказавшись на дне, в каком-то холодном ручье, Колян первым делом проверил, целы ли руки, ноги. Из-за полнейшей темноты ему пришлось это выяснять на ощупь. Слава богу, оказалось всё цело.

Вообще можно было сказать, что он отделался лёгким испугом. Если не считать, конечно, нескольких царапин и порванного джемпера. Но это даже не страшно. У Лапши он расскажет, что подрался, чужаков встретил. Так распишет, что Семёнову и поить не надо будет, сама трусы снимет. Мать, правда, разозлится из-за джемпера.

Ну и хуй с ней, подумаешь!

Вечерний ветер неприятно шевелил невидимую листву. Колян задрал голову и посмотрел, откуда он навернулся.

Там, далеко вверху, что-то светило. Сначала он решил, что это луна, а потом понял, что фонарь, стоящий почти у самого обрыва.

А луны никакой Колян не обнаружил. Видимо, погода была облачная.

Пора было выбираться отсюда. Тем более что вода в ручье была зверски холодная, прямо ледяная.

Колян попробовал встать на ноги, но тут же упал опять. Идти он не мог. Выяснилось, что из-за всего этого мудацкого падения шнурки развязались и каким-то образом так запутались, что обе его ноги оказались плотно связаны друг с дружкой.

Колян попытался распутать, развязать их, но ни хрена из этого не получилось. Он ничего не видел, действовал на ощупь, а шнурки были мокрые, выскальзывали из рук, он, злясь, рвал их на себя, тянул не туда, и в результате узлы затягивались ещё сильнее.

Тогда Колян решил снять кроссовки и добраться доверху босиком.

Там, под светящимся вдалеке фонарём, он их нормально развяжет.

Однако и из этой затеи ничего не вышло. Шнурки затянулись так, что кроссовки не снимались, как он ни старался.

– Помогите! – изо всех сил крикнул Колян, прекрасно понимая при этом, что занимается полной хуйнёй.

Крикнул он так просто, на всякий случай. Никто в такое время и тем более по этой боковой тропинке по парку не ходил. Да к тому же услышать его из-за шума листвы и журчания воды было практически невозможно.

Он попробовал лезть вверх со связанными ногами, но вскоре отказался и от этого. Ноги не только не помогали, а как будто даже мешали ему. Карабкаться таким образом вверх по круче оказалось совершенно неосуществимо. Он снова скользил вниз, съезжал в проклятый ручей.

Ничего не оставалось, надо было любым путём победить шнурки.

Вот когда бы пригодился ножик, лежащий в комоде у Вороны! Сам мудак, нарушил собственное правило.

Нет, он всё-таки выберется отсюда. Недаром его прозвали Грызуном.

Семёнова не уйдёт сегодня невыебанной. Он выберется, бляди вонючие!

Паскуды говняные! Хуй вам всем!

Колян что было сил нагнулся, помогая руками, подтянул к себе ноги, с трудом дотянулся и зубами впился в проклятый узел.

Длинный, мокрый, мешавший ему конец шнурка он брезгливо отбросил в сторону. Конец этот на долю секунды зацепился за какой-то торчащий рядом куст, а потом мягко соскользнул на низко склонённую голую шею.

Колян вздрогнул от холодного мокрого прикосновения, но, занятый более важным делом, отреагировал далеко не сразу. Он рванул на себя зажатую зубами петлю, и она, поддаваясь, чуть вытянулась.

Торжествующий Колян резко замотал головой, медленно освобождая её из тугого узла. Мокрый шнурок, болтавшийся на его тонкой напряжённой шее, при каждом таком движении взлетал над ней и тут же нежно окутывал её всё более плотным кольцом.

Когда Колян спохватился, было уже поздно. Холодная петля на шее вдруг резко затянулась. Он попытался ослабить её, но пальцы никак не пролезали под тугой шнурок.

Слабеющим сознанием Колян вдруг почувствовал острый укол, потом ещё один и тут же в ужасе понял, что происходит.

Он хотел кричать от боли, но крика совсем не получилось, из раскрытого и шевелящегося, как у выброшенной на берег рыбы, рта доносился только еле слышный сип.

Болтавшийся на груди острый металлический кончик шнурка, с лёгкостью прокалывая кожу, быстро зашнуровывал ему шею.

Шнурок от этого затягивался всё сильнее, перед глазами, мгновенно сменяя друг друга, мелькали какие-то картинки.

Последнее, что успел увидеть Колян, прежде чем тьма окончательно навалилась на него, был возникший на долю секунды рыжеватый лобок подлой суки Семёновой, который вдруг вытянулся и превратился в спасительный ножик с костяной ручкой, недоступно покоящийся в верхнем ящике комода этой чёртовой жидовки Вороны.