Мы культивируем в себе чувство вины, и наша душа начинает задыхаться. При этом мы хотим, чтобы и другие испытывали то же самое. Но если мне нравится это состояние, другой не обязан думать так же. Пусть он делает, что хочет! Это не презрение, это — уважение по отношению к другому человеку: брат, живи так, как тебе нравится.

Очень часто на Страстной неделе я вижу, как люди едят скоромную пищу — например, шашлык. Раньше в таких случаях я начинал пристально смотреть в их сторону, чтобы вызвать чувство сожаления о своем поступке. Сейчас же просто гляжу на них и думаю: они же видят мою священническую рясу, она и так напоминает им о том, что идет Страстная седмица. Так нужно ли им об этом еще и говорить? Нужно ли начинать проповедь? Пусть себе едят мясо. Откуда мне знать, какими прекрасными качествами обладает этот человек? Может быть, их у него сотни, и единственный его недостаток — то, что он не постится. Нужно ли вызывать в нем чувство раскаяния? Ведь если у меня это получится, мне это понравится, и я испытаю удовольствие, тайное наслаждение.

Итак, оставь своих ближних и живи настоящим! Ты покаялся на исповеди в содеянном, и грехи исчезли. Не вспоминай постоянно о них, их больше нет. И не ищи грехов в других.

Как-то авву Пимена спросили, сколько времени требуется для того, чтобы получить отпущение грехов.

— Отче, как вы думаете, трех лет достаточно?

— Дитя мое, три года — это очень много!

— Но я совершил тяжкий грех.

— Да, но Господь — велик.

— Хорошо. А три месяца — достаточно?

— Все равно много.

Собеседник продолжал «уменьшать» срок, и наконец авва Пимен сказал ему:

— Дитя мое, если ты искренне покаешься, то Бог простит тебя за три дня!

Нужно просто остановиться и заглянуть в себя. Познать себя — то есть получить честное и правдивое представление о самом себе. Понять, кто ты есть, чего хочешь, чего ищешь. И что Бог любит тебя.

Я сам много раз сталкивался с этим «почему» во время исповеди, и всегда оказывалось, что первопричина совершенного греха не являлась грехом. Каким бы тяжким ни был грех, в мотиве этого греха оказывалось что-то хорошее, просто человек сбился с выбранного направления.

Позавчера у меня исповедался молодой человек, принимающий наркотики. Он очень удивился, что я не стал ругать его, а сказал: «Какой ты замечательный!»

А сказал я ему так потому, что невозможно не изумиться и не преклониться перед такой искренностью, когда человек от чистого сердца рассказывает о себе все, раскрывает перед тобой душу (что сам я бы вряд ли мог сделать).

— Но, отче, — спросил он меня, — разве я хороший?

Я спросил его в ответ:

— Скажи мне, почему ты принимаешь наркотики?

— Моя девушка обручилась с другим. Она собирается уехать из Афин в свое родное село. Я понял, что теряю ее, и стал переживать из-за нашего расставания. Пришел домой, голова ужасно болела, я стал искать лекарство, но не нашел. Тогда я сделал себе сигареты с веществом, которое отвлекает и ненадолго успокаивает, потому что мне очень хотелось спрятаться от всего этого — убежать куда-нибудь, перенестись мысленно в другое место, в другую жизнь… Я не выдержал реальности.

Мне сразу же пришли на память слова старца Паисия: «Тот, кто молится, словно садится в космический корабль и летит на другую планету». И этот молодой человек хотел испытать подобное чувство, но не знал, как это сделать, потому что не знал Бога. Ведь достичь такой молитвы нелегко, особенно если человек никогда раньше не молился. Да и кто из нас может сказать о себе: «Когда я молюсь, то забываю, какой сегодня день и час и где я нахожусь»? Некоторые люди достигают этого чувства с помощью наркотиков. По их словам, с той лишь разницей, что последствия губительны для здоровья.

Нет таких грехов, которые начинались бы с греха. Когда мужья и жены бросают друг друга, мы сразу готовы побить их камнями, объявить анафему. Но если попробовать отыскать ответ на вопрос «почему?», можно увидеть, что в какой-то момент все они испытали боль, все страдали и были преданы.

Один мужчина рассказывал мне:

— Я был женат пятнадцать лет, и при этом у меня как будто не было жены! Она не обращала на меня внимания, никогда не любила, не ценила, не поддерживала. И я терпел, не уходил. А когда наконец ушел, нашел себе настоящую жену!

Вот почему я не могу строить с человеком разговор таким образом:

— Что ты сделал?

— Изменил жене.

— Все, три года без Причастия! А ты что сделал?

— Украл.

— Твое место — в аду!

Говорить так очень легко, но эти слова никогда по-настоящему не коснутся человеческой души. А если понять, почему человек совершает ту или иную ошибку, то тем самым ты уподобишься Христу, Который знал причину каждого греха и потому любил всех. Потому и прощал, и исправлял людей их же делами.

Человек не почувствует себя безнаказанным, если сказать ему: «Бог любит тебя!» Каким же испорченным и самоуверенным надо быть, чтобы ответить: «Ну, раз так, я буду грешить еще больше». А некоторые считают, что если сказать грешнику: «Смотри, попадешь в ад!» — он исправится. Но эти слова — просто угроза, запугивание. Они не приводят к любви…

Вряд ли найдутся люди, которые никогда не чувствовали себя виноватыми в собственной семье. Я, например, постоянно испытывал это чувство, когда мои родители ругались. И, став священником, часто слышу от молодых людей, пришедших ко мне на исповедь: «Мои родители ссорятся! Это я виноват, потому что плохо учусь». Или: «Мои родители развелись, и мне очень плохо. Если бы я был лучше, они бы не расстались!» Дети вообще склонны брать на себя ответственность за то, что от них не зависит, — за поступки собственных родителей. Почему это происходит? Они иногда отвечают на этот вопрос так: «Потому что родители сами мне это сказали. Когда я делал что-то не то, они говорили мне, что я плохой».

Ну, после того как ребенок в десятый раз услышит, что он негодник, он конечно же начинает в это верить. И в то, что он во всем виноват. Это я говорю еще о довольно легких случаях. А когда мать называет своего ребенка ослом, бездельником, подонком, да еще и бьет его? Здесь ребенок окончательно убеждается в том, что он — настоящее чудовище. Потому что в противном случае, за что его бьют?

Мы выросли с чувством вины. Но оно постоянно нуждается в подпитке, чтобы увеличиваться и развиваться. Одна девушка говорила мне, что без этого чувства ее жизнь не имеет смысла. Ощущая себя полной неудачницей, она должна была постоянно находить новые причины для своих неудач, в которых, как ей казалось, она сама и была виновата.

Когда я работал в школе, то видел, как некоторые дети перед экзаменами просто заболевали. А некоторые подходили ко мне после уроков и говорили:

— Отче, прошу тебя, не рассказывай всего моей маме!

— Но у меня нет к тебе никаких претензий!

— Да, но не мог бы ты и учителя физики попросить ничего ей не говорить, потому что она сказала мне сидеть дома до ее прихода из школы и быть готовым ко всему!

Кулаки, угрозы, наказания, страхи… Разве можно таким образом устроить духовную жизнь, сформировать духовного человека?

И потом мы приходим с тем же самым в Церковь!

Один священник с ужасом пересказывал мне слова, услышанные им на исповеди:

— Отче, мои грехи так ужасны! Теперь я боюсь смотреть и на Бога, и на священников, и на Церковь, и на Таинства. Я чувствую себя таким виноватым, что не могу приблизиться к ним.

Почему мы культивируем образ такого «бога»? Ведь Бог — не такой. Если бы Он был таким, Он Сам бы сказал нам об этом, после чего и мы могли бы рисовать этот образ другим. Но Он никогда нам такого не сообщал. Он говорил: «Иди, и впредь не греши» (Ин. 8:11); «Прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много» (Лк. 7:47). То же самое Он сказал и самарянке, которая шла к женскому счастью грешным путем. У святой Фотинии (так теперь мы называем эту евангельскую самарянку) было пять мужей. Но Господь увидел в ней в первую очередь женщину не порочную, а стремящуюся к счастью, которая никак не могла остановить выбор на ком-то одном. Не находя своего единственного, она суетилась, искала, будучи не в состоянии остановиться. Но эта неудовлетворенность, жажда чего-то настоящего и дала ей возможность стать более открытой к словам Христа в отличие от остальных, которых все устраивало и которые ничего не искали.

Не знаю, как Господь охарактеризует наше поведение. Не отвергнет ли Он то, что мы считаем высоконравственной жизнью, как отверг Он фарисеев, которые обладали исключительно положительными качествами? Ведь Он сказал им: «Не знаю вас! Мои дети — скверные грешники, блудники. Разбойник, Мария Египетская — в раю. А вы — такие хорошие, благочестивые, чистые и непорочные формалисты — нечисты и скверны для Меня!» У фарисеев Его слова вызвали настоящий шок.

Поэтому, братья и сестры, давайте не будем пытаться своими словами и поступками вызвать у ближних чувство вины. И принимать это чувство на себя из-за кого-то тоже не надо. Ведь каждый отвечает только за себя. Все, что произошло в твоей жизни, произошло благодаря тебе. Поэтому не пытайся переложить вину на мать или отца.

Как-то ко мне подошла молодая женщина и сказала:

— У меня нет работы. Я нигде не училась, ничего не закончила, ничего не добилась.

И вывод ее был таким:

— Это все из-за моей матери!

Она искренне верила в то, что говорила! Потому что так живет современное общество: можно всегда найти кого-то, кто виноват в наших проблемах.

Я сказал ей в ответ:

— А в чем виновата твоя мать?

— Она не дала мне добиться хотя бы чего-то, хотя бы где-то выучиться, поехать за границу, например!

— Погоди. Я знаю одну девушку, у которой мать была примерно такой же. Но она смогла и выучиться, и поехать за границу, и получить там образование, и выйти замуж, и родить детей. У нее как это получилось?

Вот почему то, что иногда делают родители по отношению к своим детям, нехорошо. Что именно? Они говорят ребенку: «Из-за тебя твой отец умер!» Или: «Из-за тебя у твоего отца поднялось давление!» Или: «Если ты уйдешь в монахи, я умру!» Или: «Если женишься на этой девушке, мы не выдержим! Мы уже выбрали тебе невесту!»

Что это? Формирование угрызений совести косвенным и очень подлым образом. Зачем так делать? Жизнь у каждого своя и не похожа на жизнь других. Никто ни за кого до такой степени не отвечает. Каждый ведет свою борьбу. Поэтому не надо заниматься эмоциональным шантажом.

Как-то в храм, где я исповедовал, приехала издалека одна женщина. Она подошла ко мне и сказала:

— Я приехала специально ради вас! Вы невероятны!

Я ответил:

— Не надо меня хвалить, а то поверю.

— Но я хочу у вас поисповедаться!

Вокруг было много людей, и я спросил ее:

— Сколько вам лет?

— Шестьдесят три.

— И в таком возрасте у вас нет духовника?

— Есть, но я хочу поисповедаться у вас!

— Но у меня сегодня нет времени! Ко мне пришло на исповедь много людей, вот очередь.

— Но я приехала из Коринфа!

— Мне очень приятно, что вы приехали издалека, но мы не договаривались о встрече и о том, что вы будете у меня исповедаться.

— Прошу вас, отче!

Лицо у женщины приняло серьезное — даже свирепое — выражение, не было уже ни улыбок, ни умиления. Она повернулась ко мне спиной, но затем обернулась, погрозила пальцем и произнесла:

— Из-за вас я больше никогда не переступлю порог церкви!

— Что вы такое говорите? А как же все то, что вы сказали до этого? Ну, что тут поделать… Поступайте, как знаете!

Эта женщина хотела заставить меня почувствовать себя виноватым. Ее слова должны были сокрушить меня. Это был ее последний козырь: из-за тебя я больше не приду в Церковь, а ты будешь терзаться угрызениями совести, думая о том, что теперь я попаду в ад. Не хочешь? Значит, поисповедуешь меня.

Я сказал этой женщине:

— Знаете, до вас ко мне подошла другая женщина, и мне так же пришлось отказать ей. Она ответила: «Благослови, отче. Я пойду к другому священнику». Почему-то она не сказала, что больше не придет в Церковь. Священников много.

Эта игра — «Уступи мне, потому что в противном случае я сделаю то-то и то-то» — говорит только об одном: человек не сохраняет душевного равновесия и не стоит крепко на собственных ногах.