Красоту итрейского заката не описать словами.

Едва заметное кроваво-алое сияние зашедшего Саана напоминает румянец на щеке куртизанки. Светло-голубое Саая – сонно смыкающиеся глаза новорожденного младенца. Великолепный акварельный пейзаж мерцает на поверхности океана и тянется к небесному куполу. Но по краю холста уже растекаются темные пятна.

Чтобы свет полностью погас, нужно три перемены. Вся республика окутывается вонью крови, пока священники Аа приносят в жертву сотни, тысячи животных, умоляя Всевидящего вернуться как можно скорее. Улицы Годсгрейва, подобно черным саванам, укрывают длинные тени. Чем ближе Ночь подкрадывается к их босым, бледным пяткам, тем сильнее жителей охватывает истерия. Они покупают красивые маски-домино, грозные вольто и улыбающиеся пунчинелло. Забирают свои лучшие сюртуки и платья у портных и швей. Их руки постоянно дрожат. Набожные толпами бегут в церкви, чтобы спугнуть долгую ночь своими молитвами. Остальные ищут утешения в компании друзей, объятиях незнакомцев или на дне бутылок. Предшествующие перемены отмечены в календаре бесконечными зваными вечерами и походами к парикмахеру. Пока свет медленно погибает, жители ссорятся, мирятся или трахаются, лишь бы не плакать.

Затем наступает истинотьма. И начинается Карнавал.

Меркурио смотрел на небо над своей головой. Черное, как плащ на его худых плечах. Гондола покачивалась и вздымалась на маленьких волнах канала под чутким управлением Сидония. Мечница сидела спереди, наблюдая темными глазами за толпой гуляк на Мосту Клятв, под которым они проплывали. Адонай сидел рядом со стариком, его рубиновые глаза блестели в звездном сиянии. Взгляд вещателя, как и Меркурио, был направлен на небо, длинные и ловкие пальцы переплелись на коленях.

Они долго ждали возвращения Мии, но когда Саай начал спускаться, епископ Годсгрейва решил, что время пришло. Сидоний обещал спасти брата Мии, если она не вернется, и гладиат принял эту клятву близко к сердцу. С тех пор, как Паукогубица и Скаева сбежали, прихватив ткачихув лапах, Адонай только и говорил, что о спасении своей любимой Мариэль. Трик попросту исчез одной неночью, и Меркурио понятия не имел, куда он делся. Их ряды поредели. Но кто знал, что происходило в Годсгрейве после того, как император выпил божью кровь? Кто знал, что случится после наступления истинотьмы? Поэтому, когда солнца зашли, они собрались в покоях вещателя и нырнули в поток.

Палаццо Друзиллы опустело – Меркурио предположил, что ее семья и слуги сбежали в один прекрасный момент, когда Леди Клинков так и не вернулась с горы. Но они нашли целый арсенал оружия в ее тайниках – гладиусы, кинжалы и мечи из лиизианской стали, острые и качественно сделанные. В закромах ее семьи они раздобыли одежду, подходящую по размеру, и черные плащи, чтобы прикрыть неподходящую. По-прежнему чувствуя вкус свиной крови на языке, Меркурио вышел на улицу и, поймав посыльного, отправил зашифрованное послание одному из своих старых знакомых в Малом Лиизе. В течение следующих восьми часов гонцы бегали, передавая новости, туда-сюда по всему Городу мостов и костей, сеть связных старика вибрировала от слухов, как пыльная паутина. Наконец получив всю необходимую информацию, епископ повел свою группу к причалу за поместьем Друзиллы и украл лучшую из пяти гондол.

В небе в очередной раз вспыхнул фейерверк – шум и свет должны были спугнуть Мать Ночи и прогнать обратно за горизонт. На улицахвозле каналов слышались крики и радостные вопли жителей. Поместье Друзиллы находилось в центре района костеродных, так что плыть до Ребер было недалеко. Но каналы были заполнены лодками всех размеров и форм, а улицы выглядели даже более оживленными. Все таверны и пабы были забиты кутилами, в воздухе звенела музыка и смех, пьяные выкрики и сердечные клятвы. Люди, проплывавшие мимо на гондолах, желали им скорейшего окончания истинотьмы и веселого Карнавала. Спрятав лицо за украденной пунчинелло, епископ Годсгрейва кивал и отвечал тем же, а тем временем его старое сердце бешено билось в груди.

Что стало с Мией?

Каковы их шансы без нее?

И если Мия все же преуспела в Короне Луны, кем она стала?

– Надеюсь, ты уверен, Меркурио, – пробормотал Адонай.

– Уверен, – отрезал старик.

– Ежели ты отправишь меня в веселый сугон за сес…

– Я был епископом этого города почти год, – яростно зашептал он. – И до этого пятнадцать лет добывал сведения для Церкви из своей лавочки. Мои глаза повсюду. Скаева никуда не увозил Мариэль из первого Ребра. Она заперта где-то в его владениях.

– Йоннен тоже? – спросил Сидоний.

– Еб вашу мать, да! Мальчишка с отцом.

– Значит, чтобы вернуть его, нам нужно убить отца, – пробормотала Мечница.

– Ты шутишь, что ли? – поперхнулся Меркурио. – Мы бы не смогли устроить это чудо даже без учета божьей крови! Но каждую истинотьму Скаева устраивает в своем палаццо традиционный бал. Там соберутся все сливки общества. Сенаторы, преторы, генералы, верхушка костеродных. Если будем осторожными, нам удастся проникнуть внутрь незамеченными. Йоннен – девятилетний мальчишка. Рано или поздно его отправят спать. Мы дождемся в темноте и похитим его из люльки.

– Мариэль не менее важна, чем отпрыск Скаевы! – возразил Адонай.

– Мы будем действовать осторожно, пока не заберем мальчишку. Затем мы с тобой быстро освободим Мариэль, а тем временем Сид и Мечница доставят Йоннена в безопасное место.

– Не для того я здесь, дабы братца Вороны вызволять, Меркурио, – огрызнулся Адонай. – Нам не ведомо, выжила ли Мия в Короне. Я здесь токмо для сестры любимой, не более.

– Мы не уйдем без ткачихи, – заверил Меркурио. – Даю тебе слово. Но в этой команде только один капитан, Адонай. На этом корабле я раздаю приказы.

– На лодке, – буркнула Мечница с носа гондолы.

Меркурио устало вздохнул.

– Развелось этих критиков.

Они причалили к людной пристани неподалеку от Форума. На юге возвышались Ребра, гигантские могильные кости тянулись высоко в ночь. В полости между ними обустроилось костеродное население города. Их общественное положение определялось близостью к первому Ребру, где традиционно проживали члены Сената и консул, пока пребывали у власти. Но благодаря своей сетки связных Меркурио знал, что за последние две недели Скаева приказал освободить верхние апартаменты, и члены Сената переселились обратно в свои палаццо в костеродном квартале; по всей видимости, император Итреи никого не потерпит над собой в новом миропорядке. До старика также дошли более тревожные слухи. Молва о тенях, закравшихся в метрополис еще до наступления истинотьмы. Разговоры о диссидентах – мужчинах и женщинах, – которые просто исчезали по неночам, и больше о них ничего не слышали. Известия о роспуске Сената, о железных кулаках в бархатных перчатках. Меркурио и так понимал, что наступят тяжелые времена, если наделить обычного человека абсолютной властью. Но наделить ею такого человека, как Юлий Скаева, человека, погрязшего в убийствах и жестокости, а ныне разбухшего от силы и злобы убитого бога…

Старый епископ покачал головой, глядя на город вокруг.

«А чего, блядь, они еще ожидали?»

Компания направилась по оживленным улицам к Мосту Законов, затем пересекла Мост Господ, прошла под триумфальной аркой и вышла в людный двор. На юге расположилась Гранд Базилика – величайший собор Годсгрейва. Витражные окна, отшлифованный мрамор, арки и шпили, освещаемые тысячей аркимических сфер в тщетной попытке прогнать ночь. За базиликой маячил один из десяти боевых ходоков Годсгрейва. Механический гигант из железа олицетворял итрейского солдата, молчаливо несущего вахту над городом. Но сейчас он был отключен – древние стражи использовались только в случае крайней опасности.

В центре двора стояла статуя всемогущего Аа, окруженного верующими. Всевидящий высился в пятнадцати метрах над землей, его обнаженный меч был поднят к горизонту, на ладони покоились три горящих сферы. Во время Резни в истинотьму Мия превратила это изваяние в щебень, но Скаева приказал восстановить его, выделив средства из собственной казны.

Ведя свой отряд по улицам, старый епископ заметил бесчисленное количество легионеров и люминатов в латах из могильной кости и багровых плащах. На мостовой толпились гуляки в прекрасных масках – такие пестрые, яркие и, о, до чего громкие. Но в воздухе чувствовалась странная зябкость. Казалось, весь город был на взводе. Меркурио мог поклясться, что даже тени выглядели немного темнее, чем обычно.

Старый Клинок и его товарищи быстро и бесшумно продвигались вперед, Меркурио так проворно лавировал в толпе, что Сидоний и Мечница едва за ним поспевали. Несмотря на растущее волнение, старик впервые за долгое время ощущал себя по-настоящему живым. Его колени почти не болели, руки казались сильными, хватка – крепкой. Это напомнило ему о былых переменах, когда он был молод. Клинок на поясе. Глотка, которую нужно перерезать, или барышня, которую нужно обольстить. Весь мир был у его ног. Он не знал, чего ждать от этой ночи, или чем закончится эта история. Но Меркурио дал Мие клятву, и видит Черная Мать, он намеревался ее исполнить. Этим он был ей обязан.

Впереди уже виднелся Хребет, Сенатский Дом, Великая библиотека, а также Железная Коллегия и залы итрейской власти, вырезанные внутри. Вокруг них высоко поднимались в ночное небо шестнадцать костяных башен – Ребра Годсгрейва. Слева находилось первое. Самое величественное из них. У основания сгрудились здания поменьше, прекрасные сады ограждал изысканный забор из кованого железа и известняка. Меркурио увидел, что широкие передние ворота открыты, но их охраняли десятки люминатов с пламенными солнцестальными клинками.

Старик остановился у тележки с сахарной ватой на людном углу и попросил юную продавщицу дать ему четыре клубничных. Девушка улыбнулась ему из-под маски-домино и начала накручивать пышную сладость на длинные ивовые палочки. Меркурио молча ждал, поглядывая на первое Ребро напротив. У ворот выстроились роскошные кареты костеродных, откуда выходили потрясающие донны и симпатичные доны, который после быстрой проверки документов пропускали на территорию.

– Уж больно сомневаюсь, что мы туда войдем, епископ, – пробормотал Адонай.

– Ага, – Сидоний посмотрел на свой простоватый наряд. – По крайней мере, не в такой одежде.

– Как по мне, ты прекрасно выглядишь, – улыбка Мечницы пряталась за маской-вольто, но глаза ее поблескивали. – Я бы пропустила тебя через свои ворота, если бы ты вежливо попросил.

Сид хихикнул.

– Ну, я мог бы…

– Вы уже закончили флиртовать? – проворчал Меркурио, раздавая сахарную вату.

Адонай с глубоким презрением посмотрел на клок розовой сладости.

– Силу почерпнуть из этого не сможет ни один вещатель, епископ.

– Во-во, я тоже не фанат клубники, – добавил Сид.

– Зубы Пасти, просто заткнитесь и идите за мной! – прошипел старик.

Держа вату в руках, компания начала проталкиваться через гущу толпы по широкой боковой улице. Справа тянулся высокий забор из кованого железа, ограждающий первое Ребро, слева вырастало третье. Хорошо освещенная улица была полна людьми – кутилы отправлялись или возвращались с вечеринок, слуги и гонцы бегали туда-сюда, и постоянно сновали патрули легионеров и люминатов. Незаметно перелезть через ограду было невозможно.

Мечница подняла маску и задумчиво откусила кусочек ваты.

– Ладно, что теперь?

Позади них прозвучал громкий взрыв, а спустя секунду – визгливый крик.

– Теперь это, – ответил Меркурио.

За первым последовали новые крики, сопровождавшиеся чередой хлопков. Толпа вокруг Меркурио повернулась на шум, чтобы посмотреть, из-за чего вся суматоха. К истинотемному небу, под звуки воплей, поднимался высокий столб черного дыма. Храбрые и любопытные побежали туда, чтобы рассмотреть все поближе, мимо протолкнулся патруль легионеров, приказывая людям расступиться. Вскоре на дороге позади них собралась кучка проныр, зевак и просто тех, кому нехрен было делать.

А боковая улица полностью опустела.

– Опыт важнее красоты, – сказал старик.

Выкинув сахарную вату за плечо, Меркурио потянулся к железному забору. Пыхтя от тяжести собственного тела, дрыгая ногами в воздухе, попытался подтянуться. Но каким бы он ни был бойким, похоже, шестьдесят два года – уже не тот возраст для внеплановых занятий акробатикой. Раскрасневшись и сыпля ругательствами, он обхватил рукой забор и оглянулся через плечо на вытянувшуюся от удивления рожу Сидония.

– Что ты вылупился, как баран на новые ворота, помоги мне, мать твою!

Гладиат пришел в себя и поднял сложенные руки. Наступив на ладони итрейца, Меркурио перемахнул через забор и с очередными проклятиями упал в пышный, ухоженный куст. Следом за ним ловко перепрыгнула Мечница, взмахнув дредами. Дальше прыгнул Адонай, и Сидоний со стуком приземлился последним.

– Что, ради бездны, это было? – спросила Мечница, повернувшись в сторону дороги.

– Маленькая бомба и немного черного чудно-стекла, – ответил Меркурио. – Нашел их в одном из тайников Друзиллы. Я подкинул их в тележку, пока девушка готовила нам сахарную вату.

– Ты взорвал ту бедняжку? – ошеломленно спросил Сид.

– Разумеется, нет, идиот, – прорычал Меркурио. – Они просто подняли шум и дым. Но этого достаточно, чтобы всех отвлечь. А теперь, если вы уже перестали разводить нюни, – нас ждет дерзкая спасательная операция.

Старик с трудом поднялся (при помощи Мечницы) и осторожно побрел по саду, его трость глубоко погружалась в почву. Кусты были густыми и пышными, фруктовые деревья покачивались на ночном ветру. Меркурио знал, что уход за такой территорией стоит целое состояние, но зато зелень служила хорошим прикрытием, пока компания бесшумно направлялась ко входу для слуг. Меркурио поднял руку, останавливая остальных, и посмотрел на четырех люминатов, дежуривших у двери.

Они были одеты в алые плащи и броню из могильной кости, на нагрудниках красовалась Троица с тремя солнцами. На лицах застыло кислое выражение, что вполне ожидаемо, когда твое дежурство выпадает на самую шумную пьянку в республиканском календаре.

– Ладно, – сказал Сид. – До дверей около двенадцати метров открытой территории. Нам нужно преодолеть это расстояние и прикончить их прежде, чем они нас заметят. Вы двое оставайтесь здесь, а мы с Мечницей…

Гладиат часто заморгал, когда Адонай достал длинный кинжал из-за пояса.

– А это для чего?

Вещатель его проигнорировал и нанес глубокую рану на запястье. Из нее сразу же потекла кровь и скатилась по коже. Бледный лоб Адоная сморщился от сосредоточенности, с губ слетели невнятные магические слова. Кровь приняла форму длинной алой веревки с острым концом, как у копья, и краями, как у меча.

Адонай взмахнул рукой, отправляя струю крови к люминатам. Змееобразная, блестящая, она рассекла воздух и одним движением перерезала глотки всем четырем стражам. Мужчины ахнули и забулькали, упав на колени и сжимая перерезанные трахеи. Крововещатель махнул руками в воздухе, как дирижер перед оркестром, и его кровавый клинок вернулся обратно и скользнул в рану на запястье.

– …Ну, или так, – сказал Сидоний.

Мечница очертила в воздухе защитный знак от зла.

Бескровные губы Адоная растянулись в улыбке.

Меркурио шмыгнул и сплюнул.

– Ладно, приступим к делу?

Они поспешили по газону к служебному входу. Гладиаты спрятали тела в ближайший чулан, а Адонай, взмахнув рукой и вновь произнеся магические слова, собрал пролитую кровь в длинный алый хлыст и, слегка кривясь, быстро его проглотил.

– До чего же скоро остывает, – с грустью произнес он.

– Мое сердце просто обливается гребаной кровью, – буркнул Меркурио.

Вещатель покосился на него.

– Потешник.

Скользнув в чулан и заперев за собой дверь, они раздели мертвых охранников и спешно переоделись в их доспехи. Могильная кость была достаточно легкой, но все равно неудобной для ноющих плеч Меркурио. Форма шлемов, защищавших щеки, и высокий красный плюмаж хорошо скрывали лица. И все же…

– Вы трое не шибко похожи на легионеров, – сказал Сид.

Глядя на Мечницу, пытающуюся надеть шлем на свое гнездо из дредов, на миниатюрного Адоная в слишком больших для него доспехах, и на свои старые, одряхлевшие руки и трость, Меркурио не мог с ним не согласиться.

– Слушайте, это самая грандиозная вечеринка в итрейском календаре, – ответил епископ. – В зале соберутся все сливки общества, и каждый слуга и раб в этом здании думает лишь о том, как бы не потерять работу или голову. Идите высоко задрав нос и смотрите прямо перед собой. Сидоний – ты рядом со мной. Если нас кто-нибудь остановит, говорить будешь ты.

– Что произойдет, когда обнаружат отсутствие этих стражей? – спросила Мечница.

– Думаю, поднимется тревога, и вся Бездна вырвется наружу, – сказал Меркурио, надевая шлем. – Так что нам лучше поспешить.

Быстро выглянув в коридор и подождав, пока мимо пробежит запыхавшаяся служанка, их отряд вышел из чулана. Топая сапогами, в развевающихся алых плащах, они маршировали по коридору с видом, будто так и надо, и в принципе неплохо вживались в роль. Предположение Меркурио оказалось абсолютно верным – с гостями, прибывающими толпами, и вечеринкой в полном разгаре, у слуг, горничных и домоуправляющих попросту не было времени, чтобы к ним присматриваться. Из кухонь и кладовых тянулись вереницы рабов, несущих графины с лучшими винами и подносы с искусно расставленными экзотическими закусками. Их четверке с легкостью удалось проскользнуть через эту неразбериху и хаос к тихой лестнице, а оттуда – подняться в апартаменты. И все же…

«Слишком просто».

На верхней лестничной клетке поджидала еще одна группа люминатов, их центурион хмуро наблюдал, как Мекурио ведет свою небольшую когорту вверх по ступенькам. Его вопросы прервал взмах руки Адоная и кровавый клинок, рассекший ему глотку, и центурион с подчиненными рухнули на мраморный пол. Крововещатель жадно прильнул к шее павшего мужчины, пока Сид и Мечница затаскивали трупы остальных в пустую комнату, и через пару минут четверка проникла на этаж с апартаментами. Они прошли мимо просторного кабинета с огромной картой республики на полу. Мимо комнаты, похожей на зал для совещаний, с множеством диаграмм и полок со свитками. Мимо красивой купальни, отделанной золотом и заставленной прекрасными статуями. Старый епископ никак не мог избавиться от дурного предчувствия, ощущения, что что-то попросту не…

– Где спальня Йоннена? – спросил Сидоний.

– А мне, блядь, откуда знать? – буркнул Меркурио.

– Ты же почти год был епископом этого города? – изумленно прошептала Мечница. – И до этого пятнадцать лет добывал информацию для Церкви, и твои гребаные глаза повсюду?..

– Ну, понятное дело, не настолько повсюду.

– Бездна и кровь, – прошипел Сид. – И что теперь, будем слоняться по дому, пока не найдем ее?

Из уборной, отряхивая руки, вышел лысый мужчина в пышной ливрее слуги и с тремя кольцами образованного раба на пухлой щеке. При виде четырех сомнительных люминатов он резко остановился, и его лицо вытянулось от удивления. Меркурио пожал плечами.

– Может, у него спросим?

Бесшумно, в мгновение ока, Сидоний толкнул слугу к стене и прижал ладонь к его рту и нож к паху.

– Если хоть пискнешь, пузатик, я отрежу тебе гребаные бубенцы, – угрюмо пригрозил гладиат.

Мечница вздохнула, сжав переносицу.

– Сид, он же евнух.

– О… – Сидоний посмотрел вниз, а затем поднял нож к шее мужчины. – Прошу прощения.

– Нв вхфхм ихвимнхй, – ответил евнух.

Сид приподнял ладонь.

– Что ты сказал?

– Не стоит извинений, – прошептал мужчина.

– Полагаю, ты предпочтешь, чтобы твои внутренности остались на месте?

– О, несомненно, – кивнул евнух.

– Тогда подскажи нам, где спит юный господин этого дома.

Получив подробные указания, а затем резко ударив евнуха по голове и затащив его в уборную, они направились наверх. Меркурио слышал гул голосов из бального зала, прекрасные звуки струнного оркестра. Адонай ловко расправился с очередным патрулем люминатов своей кровавой магикой, и наконец, как бы изумительно это ни звучало, епископ Годсгрейва оказался у двери в спальню Йоннена, так и не переполошив стражи. Заглянув туда, он увидел большую пустую кровать с накрахмаленной белой простыней, роскошные гобелены на стенах, игрушечных солдатиков и длинные тени, откидываемые аркимической лампой. Меркурио прокрался внутрь, и когда остальные последовали за ним, Адонай закрыл дверь с тихим щелчком.

Плечи старика придавливал страх, живот сковало льдом.

«Слишком просто…»

– Так, уже отбило десять, – сказал он. – Скоро мальчик пойдет спать. Мы прячемся здесь, хватаем маленького ублюдка, когда он ляжет в кровать, а затем валим отсюда на хрен, так?

– Сперва разыщем Мариэль, – возразил вещатель, снимая наголенники из могильной кости.

– Тот евнух сказал, что ее держат в подвальных камерах. – Сидоний понаблюдал, как Адонай избавляется от нагрудника. – В таком тесном помещении тебе может пригодиться броня.

– Любовь – мои доспехи, – Адонай откинул белые волосы с кроваво-алых глаз и бросил наручи на кровать. – Верность – мой клинок.

– …Как трогательно… – раздался шепот.

Хотел бы Меркурио сделать вид, что удивился. Но, повернувшись и увидев темное очертание демона Скаевы, выползающего из длинной тени, он почувствовал только хладную неизбежность. Змей облизнул воздух своим полупрозрачным языком и, тихо зашипев, посмотрел на Адоная.

– …Очень трогательно, вещатель. Твоя сестра пела такую же песню, когда мы прижали к ней раскаленное железо…

Адонай вышел вперед, держа клинок наготове.

– Ежели вы причинили ей боль…

– …Можешь не сомневаться, Адонай, именно это мы и сделали. В конце концов, ты угрожал моему хозяину…

– Сие было не угрозой, демон, а обетом, – ответил вещатель. Затем провел клинком по запястью, и вниз полились две багровые струйки. – А в поприще кровавом можешь всегда рассчитывать на вещательское обетование.

Сердце Меркурио ушло в пятки, когда он услышал топот сапог в коридоре. Оглянувшись через плечо, он увидел по меньшей мере два десятка люминатов, выстраивающихся у входа в комнату. В богатых доспехах из могильной кости. С пылающими солнцестальными мечами, от которых плясали тени вокруг. В алых плащах с фиолетовой отделкой.

«Элитная гвардия Скаевы».

Выругавшись, Сидоний с Мечницей достали клинки и встали спина к спине. Но Меркурио быстро глянул на них и покачал головой.

– Сейчас не время геройствовать, детки.

Епископ Годсгрейва посмотрел слезящимися глазами на тенистого змея.

– Как давно вы знали, что мы идем?

– …С тех пор, как вы ступили в первую тень Годсгрейва, старик…

Меркурио вздохнул, потянулся в карман плаща и достал сигариллу из деревянного портсигара. Ударив по украденному кремневому коробку, закурил и выдохнул дым в воздух.

– И что теперь?

– …Мой хозяин, Юлий Скаева, народный сенатор и император Итрейской республики, с удовольствием приглашает вас на свой торжественный бал этим вечером. Однако я должен настоять, чтобы вы соблюли дресс-код…

– Дресс-код? – прорычал Сидоний.

В комнату вошла полудюжина элитных стражей, не сводя глаз с Адоная и держа в руках солнцестальные мечи. Один протянул тяжелые оковы, и Уиспер зашипел.

– …Нынче в моде железо…