Некуда бежать. Негде прятаться.

Кавалеристы Семнадцатого нагоняли Мию, и земля дрожала под копытами их лошадей. Гребни на их шлемах и длинные плащи были цвета лесной листвы. Их жеребцы были черными или ржаво-бурыми, защищенными плотными чепраками из вареной кожи. Отблески последнего солнца на их копьях напоминали вспышки молнии. Звук их копыт – гром.

– Похоже, Леди Бурь решила поквитаться, – пробормотала Мия.

С запада светил Саай. Тень ее верблюда превратилась в грязное пятно, вытянувшееся на треснувшей почве и холмистых дюнах. Но тень Мии была чернее черного, четче по краям и достаточно темной для двоих. И она двигалась.

Было бы куда проще спрятаться под плащом из теней и полностью исчезнуть из виду. Но если Йоннен нарисовал Скаеве подробную карту к Короне, Семнадцатый легион знает, куда она направляется. Пехотинцы передвигались медленно, но ей так или иначе придется разбираться с конницей. Посему Мия отправила свою тень по пустынным пескам в сторону этого ненавистного солнца. Призывая тьму, как в перемену, когда впервые встретила Наив, в перемену, когда впервые отчаянно бежала от…

«Впереди».

Мия всмотрелась в даль и увидела приближающийся к ней с запада вихрь вздымающегося песка, будто под ним плыло что-то гигантское. Посмотрев на север, увидела еще два таких, мчащихся в ее сторону.

– Ладно, ублюдки, – пробормотала девушка. – Вы получите свой прощальный поцелуй.

Мия натянула поводья, разворачивая Юлия к кавалерии и скручивая тени вокруг себя. Конница надвигалась шеренгами, щиты и копья образовывали сверкающую стену. Их ряды были длиной в сотню лошадей и шириной в пять, зеленый штандарт Семнадцатого легиона развевался на ветру над ними.

Мия согнулась над поводьями, поторапливая Юлия. Раздался сигнал рога. Солдаты в первом и втором рядах опустили копье. Новый сигнал, и третий и четвертый ряды натянули тетивы, готовясь обрушить дождь из двух сотен стрел на голову Мии. Она оглянулась на вихри бурлящего песка, нагоняющие ее; тени вокруг извивались и корчились. Ближайший находился уже в десяти-двенадцати метрах от нее, скрытый пыльной бурей, которую поднимал Юлий.

И быстро настигал.

При новом звуке рога лучники выпустили в воздух черные стрелы. Юлий взревел, Мия крепко схватила его за уши, уводя из-под обстрела. И, пробормотав молитву Матери, потянулась к теням и обернула ими себя и верблюда.

Мир превратился в дымку – не черную, как обычно, когда светили два солнца, но все же размытую. Юлий споткнулся, мчась почти вслепую, Мия из последних сил хваталась за него пальцами, бедрами и зубами. И, к его бессмертной чести, каким бы он ни был уродливым и вонючим, зверь не упал. Охваченный паникой из-за летящих стрел, Юлий бежал на восток. Мия услышала за спиной глухой стук сотен ударов по песку, где она промчалась секунду назад. Стрелы вонзились в землю и тварей, плывущих под ней.

Новый сигнал кавалерийского рога. Громоподобный топот копыт стал тише, когда они сбавили скорость, потеряв ее из виду.

А затем…

– Какого хрена…

– Кра-а-а-а-а-а-акен!

Мия откинула плащ из теней и впилась пальцами в шерсть Юлия, оглядываясь через плечо. Из холмистых песков поднялась полудюжина огромных щупалец. Темные кожаные отростки были усеяны острыми костяными крючками. Приманенный ее даром и пронзенный десятком стрел кавалерии, разъяренный песчаный кракен выполз из расколовшейся земли навстречу обидчику. Чудовище обхватило острым щупальцем ближайшую лошадь и ее всадника и потащило их к своей мерзкой крючковатой пасти.

Лошадей охватила паника. Командир кавалерии заорал своим людям, чтобы они переходили в атаку. Но когда один из солдат, испуганно вскрикнув, показал на два новых вихря бурлящего песка, мчащихся на когорту, воцарился полнейший хаос.

Из песка цвета крови пробился очередной кракен, который оказался еще больше первого. Ведомый кровью и криками, он рассек полудюжину всадников пополам одним взмахом щупальца. С неба посыпался град стрел, и землю под копытами Юлия сотряс чудовищный вой боли. Пыль поднималась клубящимся облаком, во все стороны летели алые пески и кровь. Мия увидела вспышку стали, танцующие силуэты в дымке, услышала рог, когда из окровавленной земли вырос третий кракен и заревел от голода и ярости. Часть всадников убежала, другая перешла в нападение, но большинство просто недоуменно озиралось в хаосе. Воздух рассекали щупальца, мечи и копья, люди и монстры выли и бесновались, в подымающемся облаке пыли витала вонь крови и железа.

Мия отвернулась от устроенной ею резни, закаляя сердце. Впереди, сквозь поднятую ветром пыль и мерцающий жар, едва виднелась тень Черногранных гор.

За ними ее ждала Корона Луны.

Впившись пятками в бока Юлия, Мия поскакала дальше.

Пять перемен спустя Мия стояла спиной к заходящему солнцу и грызла ногти. Отроги из красного камня впереди вырастали в каменистые предгорья и зловещие скалы. Взмыленный Юлий стоял позади нее в облачке пыли, его челюсти побелели от слюны.

– Кажется, нам сюда, – пробормотала Мия.

Верблюд заревел и наделал на землю большую кучу дерьма.

– Слушай, не то чтобы эту карту рисовал старший картограф, – проворчала Мия. – Ее скопировали со стены тысячелетнего храма, а затем снова перерисовали в какой-то грязной подворотне, в богами забытом городке на северном побережье Ашкаха. Возможно, она немного отличалась от оригинала.

Верблюд снова заревел с очевидным презрением.

– Ой, заткнись, Юлий.

За пять часов это была уже пятая попытка пройти через горный хребет, и надежда Мии постепенно угасала. Предыдущие вылазки в горы заканчивались тупиком или слишком узкой тропой, и за это время ее отрыв от Семнадцатого легиона сократился. Посмотрев на юг, Мия поняла, что уже через пару часов солдаты ее нагонят.

– А эти ублюдки так просто не сдаются, – пробормотала она.

Все же Мия убила несколько сотен их кавалеристов. Даже действуй они не по приказу императора эти ребята все равно бы догнали ее и убили из чистого принципа. Но глядя на надвигающуюся орду легионеров, Мия понимала, что на сей раз их командир отправит не только конницу. Он отправит всех.

Мия прошла по неровной земле, взяла верблюда под уздцы и залезла на его горб. Зверь жалобно заревел, затопал копытами и попытался скинуть ее со спины.

– Ой, да заткись ты на хрен, Юлий! – вздохнула Мия.

Она ударила его хлыстом по боку, и верблюд потрусил в каньон между двумя острыми скалами. Мия подумывала устроить засаду преследовавшим ее солдатам, но вскоре отказалась от этой идеи – щель между скалами была достаточно широкой, чтобы вместить целый ряд легионеров. Тем не менее, продолжая ехать вперед под трели одинокой вороны в небе, она хмуро поглядывала на стены каньона.

Они не были похожи на скалы Тихой горы. Камень не выглядел обветренным или сглаженным течением времени. Горы у Церкви казались древними, покрытыми вековой пылью и наполненными историей. Эти же горы казались… новыми.

Земля уходила вниз, словно спускаясь в гигантскую впадину. Мия не могла избавиться от дурного предчувствия, ползущего по ее коже. Ветры-шептуны завывали все громче. Временами она могла поклясться, что разбирает слова в их бессвязном лепете. Голоса, напоминавшие ей о матери.

Об отце.

Эшлин.

Мия в растерянности помотала головой, чтобы прочистить разум. Казалось, будто они ехали сквозь туман, хотя на самом деле за ее спиной по-прежнему ярко светило солнце. Она отпила воды из фляги и вытерла капельки пота со лба.

«Что-то тут не так».

Возможно, здесь была задействована магика. Остатки ашкахского колдовства, разбитого и потерянного при падении империи. Даже спустя столетия, спустя многие годы под опаляющими солнцами, похоже, его отпечаток остался, как кровь, просочившаяся сквозь трещины в земле. Но, по крайней мере, теперь в ее груди, в глубине души, появилась уверенность.

«Это правильная дорога».

Мия ехала прямо, ветер лавировал между скалами. Ее руки и ноги покалывало, в голове появилось смутное, непонятное ощущение. Спину щекотали стекающие капельки пота. Мия сосредоточилась на неровной земле впереди, и ей показалось, что она вновь услышала мамин голос. Почувствовала холодное прикосновение губ Трика к своим, как при прощальном поцелуе. Пальцы Эшлин между своих ног, дыхание девушки в своих легких. Не разбирая, что правда, а что иллюзия. И, конечно же, она слышала шепот ветра. Так близко, что его дуновение задевало мочку ее уха, вызывая мурашки по всей коже.

Под копытами Юлия что-то хрустнуло. Опустив взгляд, Мия увидела, что земля под ними усеяна древними костями. Человеческими и звериными, трескающимися и хрустящими под верблюдом. Девушка нахмурилась и часто заморгала, когда к ней пустыми глазницами повернулся беззубый череп и прошептал:

«Если пойдешь этой дорогой, дочь моя, ты умрешь».

Взглянув на тропу впереди, Мия осознала, что она наконец-то начала сужаться. По бокам поднимались зубчатые скалы из красного камня. Она взглянула в небо, и ее внезапно охватило головокружение. Мия понятия не имела, сколько прошло времени с тех пор, как она вошла в каньон. Ее руки дрожали. Во рту пересохло. Фляга была почти пустой, хотя она не помнила, как пила из нее.

умрешь.

Впереди, по обеим сторонам прохода, возвышались две статуи. Каждая была вырезана из песчаника и отдаленно напоминала человека, но все детали стерлись временем. Левая сломалась пополам, и обломки ее верхней части валялись у щиколоток. Правая по большей части уцелела – человеческая фигура со смутным намеком на странные надписи у основания и кошачьей головой в длинном уборе. Она напомнила Мие лампу на столе Мариэль. Девушка посмотрела на меч из черностали на своей талии – на человеческие фигуры с кошачьими головами, мужчину и женщину, обнаженных и переплетенных.

– Ашкахи, – пробормотала она.

Потерянные во времени. Преданные забвению. От них так мало осталось. Несколько безделушек и обрывки знаний. И все же однажды был такой народ, цивилизация, империя. Полностью уничтоженная в катастрофе, порожденной ревностью и гневом.

Мия перевела взгляд со статуй на дорогу впереди, которая за крошащимися изваяниями превращалась в узкое ущелье. Трещина уходила глубоко в землю, образовывая чуть дальше развилку, по бокам которой высоко поднимались скалы. Благодаря карте на коже Эшлин Мия знала, что за трещиной начинался лабиринт туннелей и разломов, расползаясь по пустыне, как паутина.

А за ним…

За ним…

Будет…

Она услышала пение своей матери. Голос Эшлин, произносивший ее имя. Учуяла дым сигарилл Меркурио в воздухе. Увидела глаза отца, предлагающего примкнуть к нему. По груди девушки черным потоком прокатился страх, заполняя ее, грозя утопить.

Никогда не бойся.

Ее ноги заныли, ступни болели – сколько она уже идет? Перемену? Неделю? Мия не помнила, ела ли она, но ее желудок был полон. Не помнила, как покинула Юлия, но зверя нигде не было. Только теперь она заметила, что начало темнеть, – будто солнца наконец-то отправились на покой за край мира. На секунду ее охватила паника при мысли, что она пробыла здесь слишком долго, и уже наступила истинотьма. Но нет, взглянув на небо, Мия увидела тонкую полоску грязно-синего света и почувствовала жар последнего глаза Аа. Тьма еще не захватила власть на небосводе.

– Все это неправильно, – прошептала Мия.

Она уже близко.

Ей не стоит здесь находиться.

Лучше вернуться назад, пока не поздно.

Бредя по лабиринту из красного камня и сгущающихся теней, она слышала тихие крики позади и сигналы рога. Гадая, что случилось с теми солдатами, которые погнались за ней в это гиблое место. Гадая, почему они вообще сюда пришли.

Почему она сюда пришла.

Опустив взгляд, Мия заметила, что ее тень двигается, как черный огонь, облизывая и вздымаясь над разбросанными костями. Затем тень протянула к ней руки, дергая за одежду и гладя кожу. Посмотрев на свои ноги, Мия увидела небо. Посмотрев на небо, не увидела ничего. Внезапно почувствовала обнаженную Эшлин в своих руках, ее губы на своей шее. Ощутила, как ее возлюбленная вздрогнула, когда она провела пальцами по линиям ее татуировки. Дороги к этому месту. Выведенной черным.

Скалы вокруг нее искажались, тени корчились, в нишах и расщелинах играл свет. Казалось, будто ее обступали кричащие лица и цепкие когти. Тьма углубилась, бездонная и безупречная. Мия зажмурилась и осознала, что уже ничего не чувствует – ни земли под ногами, ни пульса в жилах, ни ветра в волосах. Сияние последнего солнца казалось тусклым, как свеча вдалеке, но небо под ее ногами оставалось светлым.

«Ты не моя дочь».

«Только ее тень».

«Героем ты точно никогда не станешь, девочка».

«Девушка со своей историей».

«Все, что я слышу, Царетворец, это ложь из уст убийцы».

«Я хочу, чтобы ты исчез, слышишь?!»

«Я убила бы сами небеса ради тебя…»

Тени тянулись к ней, расстилаясь в ничто, которым она стала. Мия посмотрела на свою тень, увидела, что та черная, как смола, как клей, и заливает ее пальцы, как тающий свечной воск. Учуяла слабый запах дыма и пыли, аромат пустых могил. Что-то хрустело под ее ногами – сухое и ломкое, как ветки. Острое, как крики в ее голове.

– О, Богиня, – выдохнула Мия.

Мрачность столь идеальная, что она не могла представить ничего до, после или в промежутке. Ни света. Ни звука. Ни тепла. Ни надежды. На ее глаза накатились слезы.

– О, Богиня… я чувствую ее.

Мия подавила все это в себе. Страх. Горе. Боль от потери. Теперь она была так близко, что могла ощутить это на вкус. Протянуть дрожащую руку и коснуться. Вырвать из клетки сломанных ребер и сделать своим. Ее право по рождению. Ее наследие. Ее кровь и отмщение. Ее клятва единственному, кто у нее остался.

Брат.

Скалы вокруг нее стали раздробленными, пронизанными темными трещинами и кишащими тенями. На неровной земле и в крошащемся камне виднелись робкие следы цивилизации – смутный кирпичный узор здесь, кусок сломанной статуи там. На уходившей вниз земле Мия разглядела остатки плитки – словно когда-то это была дорога, которую с невыразимой яростью вдавили в потрескавшуюся землю.

Осталось совсем немного. То же притяжение, которое она испытывала в присутствии Фуриана, Кассия и отца, ныне усилилось в десятки, сотни, тысячи раз. Черная гравитация. Бездонное течение, бурлящее под тонкой, как бумага, кожей реальности. Грань между этим миром и другим казался тонким и размытым. По другую сторону ее ждало что-то более грандиозное и ужасное. Что-то близкое к…

Дому.

Когда она впервые услышала о Короне Луны, Мия представляла что-то внушающее благоговение. Роскошное. Возможно, золотую крепость, мерцающую на вершине высочайшей горы. Серебряный шпиль, увенчанный венком из звездного света. Но перед ней предстала разруха. Запустение. Теперь Мия знала, что направляется к гигантскому кратеру, возникшему от удара, который поразил всю землю, оставив лишь разбитые воспоминания. К некогда процветавшей империи, от которой почти не осталось следа. Ее легенды, мифы, магика, песни и народ – все исчезло в мгновение ока. Катаклизм преломил саму землю, оставив ее навеки разрушенной.

Мия спускалась по склону вниз. Вглубь. В ее волосах свернулся ветер. В ушах звучал шепот. Головокружение усиливалось. Она определенно слышала женский голос, различимый среди несвязного, призрачного лепета. И сквозь борозды впадин и разрушенные ущелья, с пылью на коже и сталью в глазах, Мия наконец шагнула в центр ашкахского кратера и увидела ее во всей надломленной красе.

Корону Луны.

Девушка чуть не улыбнулась от этого зрелища. Окончательный ответ на загадку ее существования. Последнее открытие в истории, написанной чернилами и кровью при свете заката и рассвета. В конце концов, после всех тех убийств, всех тех миль, все оказалось так просто. Она мысленно представила вид сверху на город Годсгрейв – Правую и Левую Руки, Низы, высокие окостеневшие Ребра. Раздробленные острова, между которых вырисовывались узором каналы, – все это было великаном, лежавшим на спине. С одной недостающей деталью.

И вот она.

Не золотая крепость и не серебряный шпиль.

– Ну конечно, – прошептала Мия.

Череп.

Гигантский, невероятный череп.