Мия накинула на себя плащ Вальдира и категорически отказалась смывать его кровь.

Она заняла высокий стул в конце длинного стола, на ее фарфоровой коже трескалась алая корочка. Справа сидели Клауд Корлеоне и Большой Джон – оба выглядели так, будто за последние десять минут резко постарели лет на двадцать. Трик, по-прежнему с оголенной грудью, стоял справа, метая глазами молнии. Когда с него сняли мантию, Мия увидела свежие раны на его теле: на животе, мышцах рук и три раны вокруг сердца. Теперь его румянец стал заметнее, новые царапины, несомненно, блестели алым. Но его руки все еще были до локтей окрашены черной ночью, а глаза мерцали, как тот пруд с божьей кровью под Годсгрейвом.

Сид, Мечница и Мясник стояли полукругом у стула Мии, Эш сидела слева от нее с Йонненом на руках. Взглянув ей в глаза после того, как Мия безжалостно разделалась с Вальдиром, младший брат просто улыбнулся.

– Отлично сыграно, дэ’лаи.

На другом конце стола сидел Ульф Сигурссон, его симпатичное личико слегка побледнело. Рядом с ним собрались остальные вульфгарды, облаченные в черное, натянутые как струны и разрывающиеся между изумлением и желанием убивать.

Мия слышала хаос снаружи: ор капитанов с разных концов Зала Мерзавцев, потасовки, приглушенную ругань и звон битого стекла.

Ее взгляд, холодный и расчетливый, был устремлен на Сигурссона. На ее коже, в волосах, ресницах и под ногтями подсыхала кровь. В голове звучали все уроки шахида Аалеи. Следующие шестьдесят секунд бесповоротно определят ее отношения с этим мужчиной. По сути, это игра в гляделки. Первый, кто заговорит, покажет свою слабость. Свой страх. И наблюдая, как крутятся шестеренки бывшего старшего помощника короля, которого она только что убила, и теперь, по всей видимости, ее правой руки, – Мия понимала, что ни в коем случае не должна моргнуть первой.

«Заберешь жизнь – заберешь все».

Корабль. Команду. Трон.

Как она полагала, должность старшего помощника короля Мерзавцев имела свои привилегии – Сигурссон обладал властью, которой позавидовал бы любой другой пират в этом городе. А входя в число людей Вальдира, остальные вульфгарды стояли на вершине гадюшника, которым был Амай. Глядя на них с другого конца стола, Мия знала, что каждый из этих бандитов мысленно обдумывал свои варианты.

«Они временно принимают меня и сохраняют место на верхушке горы.

Они отказывают мне и позволяют капитанам побороться за трон.

Или один из них просто убьет меня».

Эклипс – черная, как шкуры на их плечах – медленно обходила кругом вульфгардов. Комната освещалась аркимическими фонариками на стенах, и Мия заставила тени корчиться и извиваться. Потянувшись через стол к людям Вальдира, ее собственная тень протягивала к Сигурссону полупрозрачные руки.

«По крайней мере, попытается убить».

В зале нарастала паника. Крики становились громче, предвещая бунт. Каждая миновавшая минута в кабинете позволяла этому пламени укорениться и разрастись. Каждая миновавшая минута увеличивала риск, что вульфгарды потеряют все. Воздух в комнате стал тяжелым, как железо, и пропитался запахом крови – сильнее всего вокруг Мии. Она же просто сидела.

И смотрела.

И ждала.

Наконец один из разбойников проворчал:

– Мы не можем просто…

– Заткни пасть, пока я ее не выебал! – рявкнул Сигурссон.

Мия взглянула на мужчину, и ее губы изогнулись в сдержанной улыбке.

Сигурссон облокотился на стол и вздохнул.

– Тебе вернуть рубашку?

«Моргнул».

– Нет, – ответила Мия, поправляя ворот плаща Вальдира и по-прежнему не моргая. – Мне и так тепло.

– Из-за тебя мы заплыли в очень глубокие воды, девочка.

– Меня зовут Мия Корвере. Я Клинок Красной Церкви. Чемпион «Венатус Магни». Избранница Темной Матери и королева Мерзавцев. Больше никогда не называй меня девочкой.

Сигурссон откинулся на спинку стула, его кожаные штаны заскрипели. Он глянул на вульфгардов вокруг и потер подбородок.

– Ты когда-нибудь управляла кораблем?

– Нет.

– Когда-нибудь нападала на чужое судно под пиратским флагом?

– Я потопила военный корабль люминатов под названием «Верующий» пару недель назад. Но по факту они напали первыми, так что не знаю, считается ли это.

Сигурссон посмотрел на Корлеоне, и тот кивнул в знак подтверждения.

– Знаешь, как завязать мертвый или беседочный узел? Знаешь разницу между галфвиндом и бакштагом? Можешь отличить бизань-мачту от грот-мачты? Умеешь пользоваться сектантом, растягивать парус или определять курс по капитанским картам?

– Нет, – призналась Мия.

– Ты ведь не морячка, верно?

– Нет, – запекшаяся кровь на ее губах потрескалась, когда они расплылись в улыбке. – Но я все же королева.

– Пока что.

Трик подался вперед, кладя черные руки на стол, и окинул Сигурссона сердитым взглядом. Тени задрожали и вытянулись, а из-под половиц раздался низкий, протяжный рык.

– …Поосторожней с угрозами, вульфгард. Теперь ты имеешь дело с настоящими волками…

Мия откинулась на спинку стула и провела пальцами по оголенным ключицам, спускаясь к груди, покрытой кровавой коркой.

– У меня есть к тебе предложение, Ульф Сигурссон.

– Слушаю с затаенным дыханием.

– Мне нужно пересечь Море Сожалений. Но надвигается буря.

Сигурссон покачал головой.

– Да это просто шквал, он пройдет быстрее, чем…

– Надвигается буря, – настаивала Мия. – Так что мне нужен самый большой корабль. Самый крепкий. Корабль, который может выдержать шторм, а уж поверь – он обрушится на мою голову в ту же минуту, как я выйду в этот гребаный океан. «Черная Банши» подходит под описание, не так ли?

Мужчина медленно кивнул.

– Это самый могучий корабль в Четырех Морях. «Черную Банши» не строили, ее извергло из нечестивой щели самой Черной Матери.

– Она будет моим подарком тебе.

Сигурссон прищурился.

– Доставишь меня на ту сторону Моря Сожалений, и «Черная Банши» твоя. Как и трон Мерзавцев, – Мия погладила пальцем ключицу. – Я даже отдам тебе этот чудесный кожаный плащ, если пожелаешь. Или, Ульф Сигурссон, ты можешь попытаться меня убить, и я покажу тебе, что на самом деле значит быть извергнутым из лона Наи.

Вульфгард посмотрел на мертвого юношу. На Эклипс, расхаживающую позади него. Тень Мии тянулась к нему, ее волосы слабо развевались сзади, руки погладили щеки мужчины, от чего тот содрогнулся.

Сигурссон с трудом сглотнул.

– Ты проклята?

– Я – дочь тьмы, что меж звезд. Я мысль, от которой все ублюдки этого мира просыпаются по неночам в холодном поту. Я – возмездие каждой сироты, каждой убитой матери, каждого бастарда. – Мия наклонилась и посмотрела мужчине прямо в глаза. – Я – война, в которой тебе не победить.

Мия отодвинула стул, медленно встала и, намереваясь встретиться с ним посредине, обошла стол. Меч из могильной кости волочился за ней по полу, оставляя глубокие царапины на половицах. Длинный плащ из лиц полз за ней следом, как фата безбожной невесты. Остановившись посредине, Мия протянула запятнанную кровью руку.

– Подари мне ашкахские берега, и я подарю тебе трон. Или же пойди против меня и узнай, что заставляет других так меня бояться.

Ульф Сигурссон снова посмотрел на своих людей. Взгляд Мии ни разу не дрогнул. Наконец, огромный ваанианец встал, скрипя кожаными штанами, и, топая тяжелыми сапогами, обошел стол и остановился перед ней. Эклипс расхаживала у их ног и тихо рычала. Свет мерцал, ветер шептал, тени смеялись.

Мия просто смотрела.

«Я – война, в которой тебе не победить».

Ульф Сигурссон преклонил колено.

Прижался губами к окровавленным пальцам ее руки.

И сказал:

– Ваше величество.

– Я не оставлю тебя, – заявила Эш.

– Придется, – возразила Мия.

С Моря Сожаления дул сильный ветер – холодный, как страх в животе Эшлин Ярнхайм. Экипаж «Кровавой Девы» поправлял такелаж и поднимался по трапу к поджидающему кораблю. Неподалеку стояли Соколы – все, кроме Мясника и Йоннена, которые воспользовались свободной минутой, чтобы потренироваться на деревянных мечах, собственноручно вырезанных Мясником. Эклипс прыгала между ними и рыком подбадривала мальчика. Но Эшлин смотрела только на свою девушку.

– Мия, – насупилась она. – Ни за что.

– Эшлин, вам нет смысла плыть со мной. Богини по-прежнему жаждут моей крови. Мы можем доплыть до Последней Надежды по отдельности, встретиться там с Наив и оттуда вместе отправиться в Тихую гору. Ты сядешь на «Деву» и спокойно переплывешь океан в Ашках. Трелен и Налипсе нужна только я. – Мия перевела взгляд на Корлеоне. – Верно, Клауд?

– Мы даже на волнах не подскакивали, пока плыли сюда, – кивнул мерзавец. – Синь над головой и под ногами.

– Кстати, спасибо, что все же почтили нас своим присутствием. Вы продавали аркимическую соль или просто наслаждались видами?

– Ни то, ни другое.

– Тогда что вас задержало?

Мужчина смущенно почесал затылок.

– Да так, один пустяк, связанный с…

– Вагиной, – закончил Большой Джон. – Несколькими, если быть точным.

– Рада за вас, – улыбнулась Мия. – Баттиста? Бертрандо?

Корлеоне просто ухмыльнулся, но в груди Эшлин начала набухать ярость.

– Мия, хватит страдать херней! – рявкнула она, дергая ее за руку. – Я серьезно.

– Как и я. Леди хотят моей смерти. Они направят все свои силы на «Банши». Поэтому вы отплывете сегодня на «Деве», а мы подождем шесть перемен и последуем за вами. К тому времени, как мы прибудем, твоя прекрасная задница будет загорать на берегах Последней Надежды.

– Если вы прибудете.

– С Сигурссоном и его экипажем у меня больше шансов. «Банши» почти вдвое больше «Девы». Она создана для худшего, чего только можно ждать от моря. Но я не могу взять Йоннена в бурю, и мне нужно, чтобы кто-то присматривал за ним, пока меня нет. Кто это сделает? Мясник? Да хранит его Мать, но он не лучший образец для подражания.

Эшлин посмотрела на бывшего гладиата, который приостановил тренировку с Йонненом, чтобы засунуть руки в штаны, поправить яйца и громогласно отрыгнуть.

– На чем мы там остановились? А, да, становись в защитную позицию, мальчик…

Эш покачала головой и попыталась образумить Мию:

– И что, ты планируешь переплыть Море Сожалений на корабле, полном убийц и гребаных головорезов? Ты видела, каким человеком был Вальдир. Одной Богине известно, каких ублюдков он набрал к себе в команду.

– Думаю, у меня есть некоторое представление, – вздохнула Мия.

– Ты не спасешь Меркурио, если эти уроды перережут тебе глотку и скормят дракам. Я не брошу тебя одну с такими людьми.

– Я буду не одна. Трик поплывет со мной. Он не спит. Не ест. Не может утонуть. Кто лучше прикроет мне спину во время шторма?

Если Мия думала успокоить ее этими словами, то они имели прямо противоположный эффект. Эшлин покосилась на мертвого юношу, как всегда, околачивающегося неподалеку. Трик нашел себе рубашку взамен порванной мантии, кожаные штаны и тяжелые сапоги. Он стоял неподвижно, как статуя, с мечами, скрещенными за спиной, и неотрывно изучал толпу. Хорош, как идеальное убийство. Но как только Эш посмотрела в его сторону, его чернильно-черные глаза тут же нашли ее. Бездонные. Непроницаемые.

– Мия… – взмолилась Эшлин. – Я не доверяю Трику.

– Зато я доверяю тебе, Эш. Йоннен – единственная семья, которая у меня осталась. И я прошу тебя присмотреть за ним. Разве это ни о чем тебе не говорит?

Эшлин встретилась с ней взглядом, в ее глазах заблестели слезы. Она чувствовала, как рушатся ее стены, как железо и пламя, которыми она поворачивалась ко всему миру, испаряются от близости расставания с возлюбленной. Эта мысль камнем упала ей в желудок. Ножом резанула по сердцу. Она крепко обняла Мию и уткнулась лицом в ее волосы. Поцеловала в губы, щеку, нос и прижалась лбом ко лбу, шепча:

– Обещай, что мы встретимся в Ашкахе. Обещай, что вернешься ко мне.

– Обещания для поэтов.

– Я серьезно. Я тебя не потеряю.

– Ты же знаешь поговорку, – Мия улыбнулась. – Лучше любить и потерять…

– Тот, кто сказал это, никогда не любил так, как я люблю тебя.

Мия наконец встретилась с ней глазами. Богиня, как же она была прекрасна, стоя под жестокими прощальными ветрами и вздыхая так тихо, что у Эшлин защемило сердце.

– Я много думала о том доме в Трехозерье, о котором ты говорила. Цветы на подоконниках и огонь в очаге.

Эш шмыгнула.

– И большая мягкая кровать.

– Я думала и…

Мия повернулась к свинцово-серому морю.

– …Может быть.

Эш сжала ей руку, в ее животе вспорхнули бабочки, губы изогнулись в слабой, осторожной улыбке. Это больше, чем она когда-либо осмеливалась надеяться. Мысль о том, кем они могут стать, мечта о том, что у них может быть…

– Может быть?

Мия посмотрела на нее темными и глубокими, как Бездна, глазами и кивнула, и на ее щеку упала прядь черных, как вороново крыло, волос.

– Позаботься о нем за меня.

Эш с трудом сглотнула и вытерла слезы.

«Ей нужно, чтобы я оставалась сильной».

– Обещаю.

Глубоко вдохнув и мысленно собравшись, Эш последовала за остальными к скрипучему трапу, ведущему на мягко покачивающуюся у причала «Деву». Соколы цепочкой поднялись наверх и встали у перил, чтобы посмотреть на Мию и Трика. Эш с Йонненом, держась за руки, ждали до последнего. Мальчик взглянул на свою старшую сестру затуманенными глазами и поджал губы.

– Помни о своих манерах, – сказала она. – Не капризничай.

– Помни, что сказал отец, – ответил он. – Не умирай.

Мия улыбнулась.

– Хороший совет, братец.

Мальчик закусил губу на секунду. Потупил взгляд. А затем быстро обнял Мию, уткнувшись лицом в ее кожаные штаны. Сердце Эшлин екнуло в груди – от того, что Йоннен наконец начал оттаивать, что пропасть между братом и сестрой постепенно уменьшалась. На секунду она испытала соблазн взять его на руки и сжать их в крепких объятиях, как в ту неночь, когда они спали вместе во время бури. В ее голову вновь закрались фантазии о том, кем они могут стать, когда все закончится. Они будут вместе. Настоящей семьей.

Но все закончилось так же быстро, как началось. Прежде чем Мия смогла обнять Йоннена в ответ, мальчик отошел от нее и потянул Эшлин за собой.

Девушки быстро слились в прощальном поцелуе – таком отчаянном и горьком, – и Эш прикусила сочную, спелую нижнюю губу Мии. А затем Йоннен потащил ее по трапу, поскольку все уже было сказано. Эш встала с остальными у перил, и Мия послала ей воздушный поцелуй, оглядывая друзей напоследок.

– Окажи мне услугу, присмотри за ними, Сид!

Итреец кивнул и стукнул себя кулаком по груди.

– Никогда не бойся.

– И никогда не забывай.

Они поплыли по холмистой синеве, паруса скрипели над головой, ругань Большого Джона звучала как старая, знакомая песня. Эшлин наблюдала у перил, как ее девушка на набережной становится все меньше и меньше, и ветер подхватывал ее слезы. Мия помахала им, и ваанианка помахала в ответ. Йоннен тоже. Эш наклонилась и взяла мальчишку на руки, чтобы он мог лучше видеть.

– Не бойся, малыш. Все будет хорошо.

Йоннен вздохнул и медленно покачал головой.

– Нет, не будет.

– Бездна и кровь, а они упорные ребята.

Меркурио стоял на галерее над большой читальней, с его губ срывались завитки дыма.

Десница не ответила.

На вид ей было двадцать, может, двадцать два – очевидно, из паствы, которая училась здесь за пару лет до Мии. На ней было обычное облачение Десниц – черная роба до пола, и вела она себя обычно для Десниц – тихо, как могила. После находки Друзиллы и последующего изучения двух частей «Хроник Неночи», Леди Клинков приказала прислужникам, следившим за Меркурио, отбросить всю учтивость. Теперь за ним постоянно следовали трое – эта юная девушка, не отходившая от него ни на шаг, тридцатилетняя итрейка и высокий, бесшумный двеймерец, который обычно держался чуть поодаль.

Они никогда не разговаривали. Никогда не отвечали на вопросы. Просто ходили за ним, как безголосые, бездушные тени. С того дня, как Друзилла нашла книги, Меркурио не получал никаких вестей от Адоная или Мариэль – очевидно, близнецы решили, что без осторожности нет и доблести, когда Леди Клинков выходит на охоту.

Они с Элиусом снова остались одни против всех.

«Что по сути означает, что Мия тоже…»

– И долго они уже там торчат? – спросил Меркурио.

– Почти три недели! – крикнул летописец из своего кабинета.

– И сколько померло?

– Всего двое. – Элиус вышел на галерею, засунув большие пальцы в карманы жилетки. – Честно говоря, даже не знаю, что там произошло. Эти несчастные ублюдки просто исчезли. Скорее всего, их съел книжный червь, но это ж какими нужно быть дураками, чтобы вредить страницам, пока они ползают между полок?

Меркурио легонько толкнул костлявым локтем Десницу.

– Могу поспорить, ты рада, что Друзилла приставила тебя сторожить меня, а не отправила страдать херней в темноте, верно?

Девушка не ответила.

Меркурио выдохнул серый дым, наблюдая, как Элиус достает чернильными пальцами очередную сигариллу из-за уха и прикуривает ее отполированным кремневым коробком. Слезящиеся глаза летописца были устремлены на лес полок и фолиантов. На крошечные точки аркимического сияния, передвигающиеся во мраке. На силуэты Десниц, держащих фонарики.

Поиски они вели методично, отмечая каждый осмотренный проход красным мелком и охватывая постоянно расширяющуюся территорию. Но полки библиотеки мертвых были выстроены не ровными рядами, а закрученным лабиринтом – более сложным и бессмысленным, чем самые изощренные садовые лабиринты. Некогда плотно сбитая группа из ста или более Десниц, которым Друзилла поручила найти третью часть хроник, ныне разбрелась кто куда и превратилась в крошечные огоньки, сверкающие в бесконечной, безмолвной тьме. Одной Матери известно, сколько рядов было ими охвачено за эти три недели, но красный мелок определенно был в дефиците в последние перемены.

– В жопу такую работу, – проворчал Меркурио.

– Пустая трата времени, – вздохнул Элиус. – В этом месте ничего не найти, что не хочет быть найдено. А с какой стати Матери хотеть…

Голос летописца затих, между белоснежными встопорщенными бровями появилась морщинка. Меркурио проследил за его взглядом и увидел лихорадочно подскакивающий аркимический огонек, словно несущий его человек бежал.

– Что думаешь? – спросил он.

И действительно, через пару минут Десница появился в поле их зрения, его капюшон сполз с головы, щеки разрумянились после бега, дыхание было прерывистым. Он обошел полки и взбежал на галерею. Меркурио увидел в его руках книгу. В черном кожаном переплете. С черным обрезом и белыми брызгами, напоминавшими звезды в истинотемном небе.

– Бездна и кровь, – выдохнул Элиус.

– Ты же не думаешь, что это?..

Десница, не останавливаясь, вылетел за двери читальни, но Меркурио успел мельком увидеть силуэт, вытесненный на черной кожаной обложке.

«Кот».

Они с Элиусом переглянулись, холодные голубые глаза смотрели в молочно-серые.

«Третья книга».

– Вот дерьмо.

Старик повернулся к Деснице, стоявшей рядом, и стукнул тростью по полу.

– Ну что, пора идти?

Десница не ответила.

Меркурио вышел из библиотеки. Элиус смотрел ему вслед, застыв на пороге, который никогда не сможет переступить. Старик шагал быстро, в его жилах бешено бился пульс. Следуя за побежавшим Десницей вверх по спиральной лестнице, с собственными Десницами, следующими по пятам, один, два, три, Меркурио спешил в поющую тьму. Сегодня призрачный хор звучал немного тише, впрочем, скорее всего, дело было в шуме крови в его ушах, в биении сердца о ребра. Вскоре он запыхался, проклиная бесчисленное количество сигарилл, которое выкурил за свою жизнь, и гадал, не было ли иного, менее разрушительного способа утереть нос обществу, приличиям и смерти как таковой.

Но Меркурио все же не останавливался, его левая рука болела (все чаще в последнее время), на обвисшей коже выступил пот. Вскоре он потерял бегущего Десницу из виду, но Меркурио в точности знал, куда тот направится. На лестницу падал свет из витражных окон, он дышал с хриплым сопением. Старик вошел в Зал Надгробный Речей и, ковыляя мимо высокой статуи Матери, коснулся лба, глаз и губ.

«Надеюсь, ты знаешь, во что играешь…»

Ему стало еще хуже, колени взмолились о пощаде, легкие вспыхнули черным, истлевающим пламенем в старческой груди, и даже юная Десница прониклась к нему сочувствием. Она подхватила его рукой за талию, помогая подниматься все выше и выше – с пересохшим ртом, с обжигающим дыханием, с сердцем в огне. В его молодости тут не было столько ступенек, это точно! Воздух не был таким плотным. Но наконец Меркурио замер, согнувшись пополам и сопя, перед дверью в покои Достопочтенного Отца.

– Пиздец, нужно бросать курить, – прохрипел он.

Меркурио вошел, не постучавшись, и обнаружил сидевшего за своим столом Солиса, а перед ним – запыхавшегося Десницу. Рядом с Достопочтенным Отцом стояла Паукогубица, облаченная в изумрудно-зеленое и блестящее золотое. Суровый шахид истин склонилась над открытой книгой и зачитывала вслух:

«Кровь удерживалась с трудом, дождь размывал ее, пока она совсем не растворилась. Но прежде чем полностью потерять форму, вытекая из останков Тиши, ей удалось сформировать простое слово».

Паукогубица выпрямилась и ткнула в страницу запятнанным ядами пальцем.

– «НАИВ».

Солис направил свой слепой взор на Десницу.

– Пусть Адонай немедленно отправит послание Леди Клинков.

Десница низко поклонился.

– Какое, Достопочтенный Отец?

Улыбка Солиса тронула его молочно-белые глаза.

– Она у нас.

Чай был слишком горячим.

Друзилла сидела в кресле-качалке в роскошном зеленом саду, вдыхая его аромат. Солнечные колокольчики как раз расцвели, лаванда и фитильки тоже расправили свои платья. На стены палаццо ярко светили два солнца и прогревали пожилую женщину до костей, прогоняя остатки холода Тихой горы. До нее доносились крики играющих малышей, Киприана и Магнуса, их смех звучал как нежнейшая музыка для ее ушей.

Но чай был слишком горячим.

Друзилла щелкнула пальцами, и вперед вышла высокая лиизианка в белоснежной тоге и подлила немного козьего молока в ее чашку. Женщина сделала маленький глоток – так-то лучше – и одним взглядом отправила рабыню обратно в тени. Затем откинулась на спинку кресла, закрыла голубые глаза и довольно вздохнула.

Раздался крик. Затем расстроенный плач.

– Киприан, не обижай брата! – приказала Друзилла. – Или никаких сладостей после ужина.

– …Да, бабушка, – пристыженно ответил мальчик.

– Мама?

Друзилла открыла глаза и увидела перед собой Джулию, разодетую в алые шелка. Позади ее дочери стоял двеймерский ювелир, держа в руках бархатную подставку, усеянную дорогими украшениями. Джулия поднесла к шее богатую цепочку с рубинами, затем поменяла ее на более строгое золотое ожерелье с одним большим драгоценным камнем.

– Первое? – спросила Джулия. – Или второе?

– А по какому случаю?

– Императорский бал, разумеется.

– Дорогая, но истинотьма наступит только через несколько недель…

– Нужно быть всегда готовой, – чопорно ответила дочь. – Если Валерий хочет получить место в лиизианском квартале, мы должны произвести хорошее впечатление.

– Сомневаюсь, что сенаторские амбиции твоего мужа будут подорваны твоим выбором украшения, дорогая. Император обещал мне, что место за ним.

Джулия вздохнула и по очереди изучила каждое ожерелье.

– Наверное, просто куплю оба.

– Ты не говорила с братом? Он придет на ужин?

– Да. И приведет с собой ту жуткую женщину, Цицерию. – Губы Джулии презрительно скривились. – Боюсь, новость о помолвке не за горами.

– Вот и хорошо, – кивнула Друзилла. – В его возрасте пора задуматься о будущем. Семья – самое важное в этом мире, дорогая. Хотя бы этому мы с отцом должны были вас научить.

Джулия окинула взором роскошный сад вокруг них. Тихо вздохнула.

– Я скучаю по нему.

– Я тоже. Но жизнь – чтобы жить, моя милая.

Джулия улыбнулась и, наклонившись, поцеловала Друзиллу в лоб, а потом скрылась в палаццо. В пять часов забили колокола соборов Годсгрейва, их приятный звон эхом раскатывался по костеродному кварталу. Женщина посмотрела на третье Ребро, выраставшее над ней, и задумалась, не купить ли ей там апартаменты для сына в качестве свадебного подарка, как вдруг серебряный пузырек на ее шее задрожал.

Она прижала к нему руку, надеясь, что это ошибка, молясь о еще нескольких часах в мире и покое… но нет, он снова задрожал под ее ладонью. Друзилла вздохнула и отставила чашку с блюдцем. Сняв пузырек с шеи, сломала черную восковую печать и вылила его содержимое на столик рядом с креслом-качалкой. Кровь, такая алая и густая, набухла на полированном тике.

А затем, будто по собственной воле, начала принимать очертания.

Букв.

Друзилла сложила их в слова. Слова – в послание. Ее старый, ветхий пульс немного участился.

К ней подбежал запыхавшийся Киприан, его лицо озарила улыбка.

– Поиграй с нами, бабушка!

– Как-нибудь в другой раз, солнышко, – вздохнула она.

Леди Клинков медленно встала и поцеловала внука в лоб.

– Бабушку ждет работа.