Буря разразилась спустя пару часов.

Они лежали в объятиях друг друга в каюте Мии, прижимаясь телами, в то время как снаружи гремел гром, океан ходил ходуном, а «Дева» подскакивала на волнах. Мия радовалась непогоде; гром и завывания ветра были такими громкими, что заглушали крики Эшлин. Держать равновесие в нарастающей грозе оказалось нелегкой задачей, но решимость помогла девушкам справиться. На полу, у стены, в гамаке. Наконец, тяжело дыша, они сплелись в нем блаженным клубком. Теперь гамак покачивался в такт движениям корабля, а не их тел, дерево вокруг них истошно стонало.

Волосы Мии взмокли, кожа Эшлин была скользкой от пота, запах девушки витал в воздухе, словно сладчайший парфюм. Мия ощущала ее вкус на губах вместе со сладостью сигарилльной бумаги, пьянящей теплотой серого дыма на языке.

– Я не чувствую ног, – пробормотала Эшлин.

Мия рассмеялась и вытащила сигариллу изо рта.

– Я не виновата. Это ты молила о продолжении.

– Не смогла удержаться, – Эш прильнула к ней. – И ты любишь, когда я умоляю.

Да поможет ей Богиня, но это правда. Несмотря на усталость, одной лишь мысли об этом было достаточно, чтобы по спине Мии вновь прокатилась волна дрожи. Сладкая покорность Эш в ее руках, медовое ликование, которое она испытывала, когда девушка таяла от ее прикосновений. Это опьяняло. Ресницы Мии затрепетали, губы расплылись в улыбке, выдыхая дым с ароматом гвоздики. Девушка в ее руках принадлежала ей и только ей.

По правде говоря, можно было бы предположить, что Мия и Эшлин сделаны из одного материала. Пламенная, свирепая парочка, ведомая отмщением, хитрая и жестокая, пожалуй, даже озлобленная. Но Эш становилась другой, когда они оставались наедине. Мягче. Шелковой на фоне стальной Мии. Барьер, который она возводила перед окружающим миром, рассыпался пылью. Эту свою сторону Эш показывала только ей – как секреты, которые нашептывают во тьме, не произнося при этом ни слова. Язык нежных вздохов и понимающих взглядов, мягких губ и ласковых прикосновений.

В иллюминаторе сверкнула молния (стекло заменили, когда они пришвартовались в Уайткипе). В небе, затянутом черными тучами, пророкотал гром. Однако Мия по-прежнему чувствовала три солнца, следившие за ними, словно свинцовую тяжесть на своих плечах, болезненную пульсацию в черепе. Ненависть, подпитываемую ненавистью.

Мия провела пальцами по гладкому изгибу бедра Эшлин, поднимаясь к спине, и почувствовала, как девушка трепещет и вздыхает в ее объятиях. Она была настоящим чувственным пиром, это точно. Красивая, изящная, золотая. Но взгляд Мии невольно возвращался к татуировке, нарисованной на коже ее возлюбленной. К карте, которую та украла по распоряжению кардинала Дуомо. Она изображала тропу, извивающуюся через серповидный горный хребет; все указания были написаны на древнеашкахском языке. Присмотревшись к чернилам, Мия рассмотрела пункт назначения между соблазнительными впадинками на пояснице Эшлин. Обозначен он был мрачным и ухмыляющимся черепом, что не сулит им ничего хорошего, когда они найдут эту загадочную Корону Луны.

Разумеется, это размышление тут же натолкнуло Мию на мысли о Трике и обо всем, что он рассказал, пока они стояли у почерневшего пруда под кожей Годсгрейва. Аа и Ная. Война между Светом и Ночью. Осколок души мертвого бога, таинственным образом проникший в Мию. Она подумала о мертвом юноше, который сидел в одиночестве в своей каюте и прислушивался к шуму бури, пока она кувыркалась в постели с его убийцей. Ее сердце пронзил холодный укол вины.

За время испытаний на арене «Магни» Эшлин бессчетное количество раз рисковала своей жизнью ради Мии. Помимо Меркурио и ее спутников, Эш была единственной, на кого Мия могла положиться в эти темные перемены. И как быть с тем, что она сделала в Тихой горе после приобщения? Как бы ни было ужасно и кроваво ее предательство, Мия солгала бы самой себе, если бы сказала, что не понимает ее хотя бы отчасти.

Отец Эшлин воспитывал свою дочь так, чтобы та видела, насколько прогнила Красная Церковь. Конечно, это было эгоистично – хотя именно увечья, полученные на службе Церкви, привели к тому, что Торвар Ярнхайм вырастил из своих детей оружие для свержения Духовенства, – но Мия могла понять и его тоже. Более того – могла понять, почему Эшлин согласилась с его планом.

Он был ее семьей.

«Когда всё – кровь, кровь – это всё».

Честно говоря, Мия ничем от нее не отличалась и была ничуть не лучше. Она не герой, стремящийся положить конец жестокости и несправедливости в республике. Она убийца, ведомая чистой и пламенной жаждой отмщения. Скаева, Дуомо и Рем причинили ей боль, и посему она вознамерилась сделать больно им. И если на ее пути возникали препятствия, так или иначе она устраняла их. Эшлин сделала то же самое.

Но тот, кого она устранила, был другом Мии.

Напарником.

Любовником.

А год спустя Мия оказалась в ее постели.

В этом было что-то бессердечное, и Мия это знала. В то время ее поступок было легко оправдать – любая перемена на «Магни» могла стать последней, и она цеплялась за то, что приносило ей утешение. Мия была в долгу перед Эшлин. Видела свое мрачное родство с ней. Богиня тому свидетель, ее влекло к ваанианке.

А Трик был мертв. Безвозвратно.

«Но теперь…»

И пусть от поцелуев Эшлин у нее едва не кружилась голова, пусть мысль о ее прикосновениях даже сейчас, пока она лежала насыщенная и удовлетворенная, отзывалась теплыми и приятными разрядами в бедрах, часть ее – часть, которую, скорее всего, заполнил бы Мистер Добряк – по-прежнему относилась с подозрением к девушке. Мия вспомнила, что сказал кот из теней в Уайткипе. Может быть, тем, что он забирал, – страх и связанные с ним эмоции, она должна дорожить, а не избавляться от них?

– Где ты нашла ее? – спросила Мия.

– М-м-м? – пробубнила Эш, поднимая голову.

– Карту, – Мия провела пальцем по линии татуировки. – Где она была?

– В старом ашкахском храме. – Эшлин вздохнула и вновь улеглась у нее на груди. Когда Мия вновь погладила ее по спине, прижалась сильнее. – М-м, это приятно. Продолжай.

Мия затянулась сигариллой и выдохнула дым в воздух. Снаружи прогремел гром.

– В каком храме?

– Разрушенном. Посвященном Нае. А что?

– Кто его построил? Поклонение Нае запретили много веков назад.

Эш снова подняла голову, в ее голосе прозвучала настороженность.

– Не знаю. Он был старым, высеченным из красного камня. И хорошо скрытым в северных горах, неподалеку от побережья.

– И тебя отправил на ее поиски Дуомо, верно? С остальными, как ты говорила.

Эшлин долго смотрела на Мию, прежде чем ответить. Волны врезались в корпус корабля, буря снаружи становилась все мрачнее и свирепее.

– Нас было десять. Епископ духовенства Аа по имени Валент. Группа бандитов – лиизианец Пьеро и два итрейца, Руфус и Квинт. Остальных уже и не вспомню. Вряд ли Дуомо доверял люминатам, так что все они были наемниками. Еще с нами была ваанианка – картограф по имени Астрид. И я.

– Что с ними случилось?

– Они погибли.

Мия щедро затянулась и прищурилась от дыма.

– Как?

– Какая разница?

– Ты их убила?

– И что, если так?

Мия пожала плечами, глядя в ясно-голубые глаза девушки.

– Руфуса укусила змея. Валент и большая часть остальных погибли в храме. – Мия вскинула бровь, и Эш вздохнула. – Там были… разные существа, Мия. В зале с картой. Как книжные черви в читальне Красной Церкви, но… меньше. И быстрее. – Она покачала головой, слегка подрагивая. – Они напали на нас, пока Астрид перерисовывала карту. Пьеро и его наемники пытались спасти священника, но их всех раскромсали на кусочки. Было… грязно. Выбрались лишь мы с Астрид, а затем осталась только я.

– Что произошло с Астрид?

– Я убила ее, – сухо ответила ваанианка. – Она работала на Дуомо, и я ей не доверяла. Поэтому я перерезала ей горло в ту же перемену, как только карту нанесли мне на кожу. Теперь ты довольна?

В небе дугой сверкнула молния, вся «Дева» задрожала от грома.

– Чего ты всполошилась? – спросила Мия. – Почему воспринимаешь мои вопросы в штыки?

– А почему ты вдруг задаешь их сейчас?

– Раньше у меня не было возможности, – Мия пожала плечами. – Я хочу знать, как все это связано. Если мы отправимся за этой Короной Луны…

– Ты всерьез об этом думаешь? – изумилась Эш.

Мия затянулась сигариллой.

– Я пока не знаю, что думаю, Эш.

Та нахмурилась.

– Мне это не нравится, Мия. Вся эта болтовня о разбитых лунах, враждующих богах и тому прочее. Как по мне, пованивает гнилью. Я не доверяю Трику и на твоем месте держала бы его на расстоянии вытянутой руки.

– Как когда ты столкнула его с горы, если не ошибаюсь?

Эш часто заморгала.

– О, вот и настала эта перемена. Самый известный ассасин в Итрейской республике вправду вознамерилась читать мне нотации о безнравственности убийства?

Мия произнесла медленно, стараясь быть деликатной:

– Он был твоим другом, Эшлин…

– Не был, – отрезала она. – В Церкви Матери Священного Убийства нет друзей. И он не был какой-то несчастной овечкой, которую я отправила на заклание. Он был прислужником культа смерти, который я пыталась сжечь дотла. Мия, Трик убил невинного ребенка, чтобы занять место среди Клинков Наи. И не мне винить его за это. Но симпатичные ямочки на щеках не мешают ему быть гребаным убийцей. Как я. И как ты.

Мия взглянула ей в глаза. Барьер Эшлин снова стоял на месте, нежности как не бывало, пламя, которое она выдыхала каждую перемену своей жизни, быстро задымилось на устах. Несмотря на свою любовь, Эш не стеснялась давать отпор Мие, когда считала это необходимым. Бить по точкам, по которым никто другой бы не осмелился, и резать прямо по сердцу. Само собой, она попала в цель. Эту правду Мия не могла оспорить.

«Как я могу винить ее за то, что сама делала сотни раз?»

– Мой брат погиб во время той атаки на Тихую гору. И я никогда не скулила об этом. Никогда не спрашивала, приложила ли ты к этому руку.

– Я не убивала Осрика, Эш, – изумилась Мия. – Это сделал Адонай.

– Не в этом суть. Я не спрашивала, потому что это не важно. Что бы ты ни сделала, это было необходимо. Раскаяние для слабаков, Мия. А сожаление – для трусов. Что бы ты ни совершила тогда, это привело тебя в мои объятия. А значит, это было правильно. И я не позволю какой-то херне о лунах и солнцах лишить нас этого.

Снаружи вновь грянул гром, будто Леди Бурь подслушивала у окна. Мия моргнула от яркой вспышки молнии, тени на стенах задрожали. Затем затянулась сигариллой и выдохнула серый дым.

– Мне снятся сны, Эшлин, – призналась она. – Каждую неночь. Я вижу своих родителей. Вот только они не мои родители. Они спорят. Обо мне. И когда я смотрю на свое отражение, позади меня кто-то стоит. Фигура из черного пламени с белым кругом, нарисованным на лбу.

– …И что это значит?

– Понятия не имею. Поэтому я хочу увидеть поле боя.

– Я не желаю быть фигуркой на доске, – сказала Эшлин с отчаянием в голосе. – Не хочу, чтобы мы и дальше играли в эту игру. Я хочу, чтобы мы спасли Меркурио, убили Скаеву, а затем просто покончили со всем этим. Уехали куда-нибудь в тихое место, далеко-далеко отсюда. Только ты и я. – Затем она надула губы. – Наверное, Йоннен тоже может поехать. Если этот мелкий засранец научится общаться цивилизованно. Но у него будет своя комната.

– Вот как ты представляешь завершение этой истории? – спросила Мия, держа сигариллу между губами. – Жить в каком-нибудь домике подальше от всех? С цветами на подоконниках и огнем, пылаюшим в очаге?

Эш кивнула.

– И большой мягкой кроватью.

– Серьезно? Для нас? Для меня?

– Почему бы и нет? Мой отец построил дом на берегу Трехозерья. В северной части Ульштаада. Там столько мальвы и солнечных колокольчиков, что ими пахнет вся долина. Ты бы только видела! Озеро такое гладкое, что похоже на отражение неба.

– Я… – Мия покачала головой. – Не уверена, что я создана для такой жизни…

Эш опустила взгляд и пробормотала:

– Для жизни со мной, ты имеешь в виду…

– Я имею в виду… – Мия вздохнула, пытаясь облечь свои мысли в слова. – Я никогда даже не задумывалась о том, что буду делать после. Я ни разу не представляла свою жизнь иной. Она была такой последние восемь лет, Эш. В этом вся я.

Эшлин наклонилась и, подняв руку к ее щеке, пылко и в то же время нежно поцеловала Мию.

– Не вся, – прошептала она.

Мия всмотрелась в ее глаза и увидела, что они блестят от слез. Отражая молнии, расползающиеся по темному небу снаружи.

– Я люблю тебя, Мия Корвере. Такой, какая ты есть. Но этот мир может предложить тебе кое-что еще. Я понимаю, что ты вряд ли представляешь себе такую жизнь, но, если захочешь, она может быть твоей. Не стану утверждать, что ты ее заслуживаешь. Ты воровка, убийца и злобная гребаная манда.

Мия невольно улыбнулась.

– Это правда.

– Но за это я тебя и обожаю, – выдохнула Эш. – И чем дольше я живу, тем больше понимаю, что «заслуга» не имеет никакого отношения к жизни. Благословения и проклятия обрушиваются на голову и грешников, и праведников. Справедливость – это сказка. Никто не может претендовать на то, чего не хочет, и сохранить то, за что отказывается бороться. Так давай будем бороться! В жопу богов. В жопу все это. Давай возьмем мир за глотку и заставим его дать нам то, чего мы желаем.

Эш снова ее поцеловала, на ее губах чувствовался привкус пламенных слез.

– Потому что я желаю тебя.

Она не ждала взаимности – Эш была не из тех, кто признавался в любви лишь для того, чтобы услышать те же слова в ответ. Ни капли неуверенности. Никаких «приманок». Девушка не испытывала сомнений в своих чувствах и достаточно доверяла Мие, чтобы поделиться ими, на этом точка. Мие нравилась эта ее черта.

«Но люблю ли я ее?»

Эш прижалась к ней сильнее и крепко обвила руками.

– Я пойду на все ради тебя, ради спасения твоей жизни, ради того, чтобы ты прошла через эти испытания, – она покачала головой, подавляя слезы. – На все.

– Я знаю, – прошептала Мия, целуя ее в лоб.

– Я хочу быть с тобой вечно, – вздохнула Эшлин.

– Всего лишь?

– На веки вечные.

Когда Эш уснула, Мия долгое время просто лежала и размышляла.

Представляя озеро столь гладкое, что оно походило на небо.

Глядя во мрак над своей головой и представляя там бледный сияющий шар.

Прислушиваясь к песне бури.

И гадая.

Погода портилась.

«Кровавая Дева» была тридцатисемиметровым кораблем из твердого дуба и укрепленного кедра, построенным так, чтобы рассекать океан, как скальпель пациента. Но волны продолжали нарастать, а ветры выли и свирепствовали, подобно дикарям во время перебранки. «Деву» швыряло из стороны в сторону, как игрушку, Леди Бурь и Леди Океанов словно взбеленились. Без Мистера Добряка в ее тени каждая высокая волна утраивала страх Мии – мучительный подъем, томительная, невесомая тишина, а затем леденящее душу падение во тьму и удар, из-за которого казалось, что всему миру пришел конец.

Кратковременная пауза. А потом все начиналось сначала. И длилось часами. И часами. Напролет.

– Бездна и кровь, – выругалась Эшлин.

Их гамак висел поперек корабля, чтобы лучше подстроиться под качку «Девы», но, даже несмотря на изнеможение, спать в такой обстановке было попросту невозможно. Гроза неуклонно усиливалась, ветер завывал, гром, казалось, гремит прямо над ними. В конце концов Мия скатилась с гамака и надела штаны и сапоги. В животе трепетали бабочки. Руки дрожали.

– Оставайся тут, – бросила она Эш.

– А ты куда?

– Поговорить с Корлеоне. Хочу узнать, что за хрень происходит.

Отбросив страх и покачиваясь из-за неистовых ударов волн, Мия протолкнулась через дверь каюты. Закрыв ее за собой, пошла по коридору, освещаемому аркимическими лампами, держась руками за стены для равновесия. Мимо, пробормотав извинения, протиснулся промокший насквозь матрос. Половицы были мокрыми, с лестницы впереди стекала морская и дождевая вода. Подходя к каюте Соколов, Мия услышала, что Мясник по-прежнему опорожняет содержимое своего желудка, а Брин проклинает Всевидящего и всех его Дочерей. Она постучала в дверь, и спустя пару секунд Сид высунул голову в коридор.

– У вас там все нормально? – поинтересовалась Мия.

– П-просто… о-о-охуительно, – простонал Мясник, его побитое лицо было зеленоватого оттенка.

– Мы в порядке, – кивнул Сид и схватился за дверь для равновесия, когда по ним ударила очередная волна. – Бедняге Мяснику уже нечем блевать. Ты как?

– По-прежнему на ногах. Я собираюсь наверх, чтобы поговорить с капитаном. – Мия облизнула губы и вдохнула поглубже. – Вы ведь умеете плавать?

– Да, – кивнул Волнозор.

– Да, – ответили Брин с Мечницей.

– Ебан…ххррркккркк! – выдавил Мясник.

– Думаю, это значит «да», – улыбнулся Сидоний.

– Будьте начеку, – предупредила Мия. – И не запирайте дверь.

– Мы гладиаты, Мия. Каждый из нас столько раз смотрел смерти в глаза, что уже и не сосчитать. Не волнуйся за нас.

Она похлопала Сида по плечу, а затем обхватила ладонями его лицо. Глядя на этих мужчин и женщин, которые сражались с ней на песках, Мия понимала, что они стали для нее семьей. Несмотря ни на что, она была безумно рада тому, что сейчас они вместе с ней.

Кивнув, девушка покинула их каюту и поплелась по ненадежным доскам под ногами к лестнице. Хватаясь за перила, с трудом поднялась на палубу.

Наверху шум бури стал просто оглушительным, дождь лил ручьями. Представшее перед Мией зрелище поразило ее – стены воды, выраставшие впереди и позади, серо-стальное море, мрачное и угрюмое. Небо пронзила молния, и сердце девушки подскочило в груди. Ветра, не имея горла, все же прожорливо завывали, и заглушить их могли только вспышки красочной ругани Большого Джона. Подняв голову, Мия увидела матросов на скользких от дождя нок-реях, которые пытались закрепить высвободившийся парус. Они балансировали на тонких канатах почти в тридцати метрах над палубой, управляясь с мокрой веревкой и тяжелой, пропитавшейся водой парусиной. Одно неловкое движение, одна ошибка – и они полетят на палубу или в море. В любом случае для них все будет кончено.

– Какого хрена ты тут делаешь? – требовательно спросил Корлеоне, когда Мия забралась на корму.

На капитане не было сухого места, его камзол промок до нитки, перо на треуголке поникло от дождя. Штурвал закрепили, чтобы он не двигался, и капитан вцепился в него мертвой хваткой, присосался как очень обаятельный моллюск.

– Ты вроде говорил, что эта буря нас не потопит! – прокричала Мия.

– Признаюсь: возможно, я недооценил ее энтузиазм! – ухмыльнулся он.

Мия не нашла в себе сил на ответную улыбку и надсадно закричала, перебивая оглушительный шум ветра:

– Мы умрем?

– Нет, если это будет зависеть от меня! Наш трюм забит под завязку, паруса подняты, и с нами лучшие соленые по эту сторону Тысячи башен! – Корлеоне подмигнул. – Кроме того, перед смертью я могу соблазниться и назвать тебе свое настоящее имя!

– Герардино? – выдавила Мия. – Или Гуальтьери?

– А как же имена на «б»?

– Ага! – воскликнула она. – Значит, все-таки на «б»!

Капитан усмехнулся и покачал головой.

– Я должен тебе в кое-чем признаться!

– Мы все-таки умрем?

– Я хочу рассказать, почему я пытался уплыть от люминатов! Они искали вас с братом, но я думал, что они явились за тем, что скрыто в недрах «Девы»!

– …И что же это?

– Около двадцати тонн аркимической соли!

Мия вытаращила глаза.

– Что?!

– Ага.

– Хочешь сказать, что мы плывем с двадцатью тоннами взрывчатки под нами?

– Ну… – Клауд слегка пожал плечами. – Скорее, с двадцатью одной!

– Посреди грозы?!

– Волнующе, не правда ли? – Корлеоне басовито рассмеялся. – Не бойся, она хорошо упакована. Корпус должен разлететься на части, чтобы молния смогла по ней ударить, а таких свирепых бурь попросту не бывает!

– Мне казалось, только посредникам Железной Коллегии позволяется перевозить эту хрень?

Клауд внимательно на нее посмотрел.

– Ты же понимаешь, что я пират, да?

Он откинул мокрое перо с глаз и улыбнулся как безумец, словно ничего не страшился, невзирая на бушующую стихию. В глазах мужчины отразились молнии, и Мия поняла, почему люди шли за ним. Глядя на то, как он насмехается над хаосом вокруг, над грозящей им опасностью, уверенно держа руками штурвал, она и сама невольно приосанилась.

– Возвращайтесь вниз, донна Мия! Мы с командой все уладим. А ты пока успокой свою крикливую блондиночку!

– …Ты нас слышал?

– Четыре гребаных Дочери, нужно быть глухим или дохлым, чтобы вас не услышать! Браво, кстати говоря. Впечатляющее представление.

Несмотря на холодный ветер, щеки Мии запылали.

– Не переживай! – крикнул Клауд. – Это твое дело, с кем ты кувыркаешься на моем корабле, будь то парень или девушка. Как говорится, меня не ебет, кто кого ебет. Но если вам когда-нибудь понадобится компания…

Губы Мии расплылись в улыбке.

– Ой, иди подрочи!

– Что ж, хорошая новость заключается в том, что, благодаря буре, это больше не единственный мой вариант!

Воодушевленная уверенностью Клауда, Мия решила убраться подальше и не мешаться у него под ногами. Девушка осторожно спустилась на шканцы, щурясь от дождя и так крепко держась за перила, что у нее побелели костяшки пальцев. Корабль раскачивался и подскакивал на волнах, Мия дважды споткнулась и чуть не упала. С бешено колотящимся в груди сердцем, она выглянула за края перил, всматриваясь в зубастое море. Подняв взгляд на мужчин, по-прежнему сражающихся с высвободившимся парусом на мачте, она задалась вопросом, с какой радости кому-то вообще захотелось стать матросом.

И тут Мия увидела его.

Он выглядел просто темным силуэтом на фоне серо-стального океана, стоя на верхней палубе за полубаком и почти теряясь в брызгах волн, которые со всей силы врезались в нос корабля. Руки широко разведены, голова откинута назад, длинные дреды пропитаны морем.

– Трик? – выдохнула она.

В носовую часть ударила очередная волна, по палубе разлились тонны ледяной воды, стекая за борт, но, несмотря на все это, он не двигался с места. Словно каменное изваяние посреди хаоса. Трик находился слишком далеко, чтобы можно было до него докричаться, а матросы так сосредоточились на сражении с бурей, что не обратили на него никакого внимания. Мия начала подниматься по палубе, изо всех сил цепляясь за перила, когда корабль омывало новой волной. Увидев ее, Большой Джон выкрикнул предупреждение, но она его проигнорировала. Прокладывая себе путь онемевшими руками, с посиневшими ногтями и побелевшей кожей, она преодолела грот- и фок-мачту, пока не оказалась в пределах слышимости Трика.

– Что, бездна тебя побери, ты тут делаешь?!

Трик слегка повернул голову, но затем вновь воззрился на море. Рукава его мокрой мантии собрались складками, когда он поднял руки, и Мия вновь заметила эти странные черные пятна, идущие от пальцев до локтей.

– МОЛЮСЬ!

– Кому? И зачем?

– МАТЕРИ! ПРОШУ ЕЕ УТИХОМИРИТЬ ЛЕДИ ОКЕАНОВ И ЛЕДИ БУРЬ!

– Что за херню ты несешь?

– ЭТО НЕ ОБЫЧНЫЙ ШТОРМ! ЭТО ГНЕВ БОГИНЬ! ОНИ ЧУВСТВУЮТ НАС С ТОБОЙ, ЗНАЮТ, КТО ТЫ И КУДА НАПРАВЛЯЕШЬСЯ!

– И какое им до этого дело? – спросила Мия, перекрикивая гром.

– ОНИ ПАПИНЫ ДОЧКИ! ЕСЛИ ЛЕДИ БУРЬ СЛОМАЕТ НАШИ МАЧТЫ, МЫ ОКАЖЕМСЯ В МИЛОСТИ МОРЯ! – он повернулся и взглянул на нее своими безжизненными черными глазами. – А ЛЕДИ ОКЕАНОВ НЕ ЗНАЕТ ПОЩАДЫ, МИЯ!

Трик махнул ей рукой.

– СПУСКАЙСЯ ВНИЗ! ЗДЕСЬ ОСТРЫЙ МЕЧ И ДАЖЕ БОЛЕЕ ОСТРЫЙ ЯЗЫК НЕ ПОМОГУТ! ЕДИНСТВЕННОЕ ОРУЖИЕ В ЭТОЙ ВОЙНЕ – ЭТО ВЕРА, И ТЕБЕ НЕЧЕМ СРАЖАТЬСЯ!

– Ты что…

– ИДИ!

Мия попятилась. Вся уверенность, которую вселил в нее Корлеоне, испарилась под этим бездонным взглядом. Трик повернулся обратно к морю и развел черные руки. По носу корабля ударила еще одна волна, и Мия со вскриком покачнулась вперед. Но когда брызги рассеялись, Трик по-прежнему стоял на месте, словно прирос к кораблю при помощи какой-то темной магики; его мокрая мантия висела на нем как водоросли, обмотавшиеся вокруг утопленника. Мия обвела взглядом корабль, крошечный набор досок и холстины, из которых состояла «Дева», – вот и все, что стояло между ней и смертью. Внезапно она почувствовала себя маленькой и напуганной, втянутой в нечто большее, чем она могла представить. Перед глазами всплыл непрошенный образ пешки на ладони Скаевы, в голове эхом прокатились его слова.

«Если пойдешь этой дорогой, дочь моя, ты умрешь».

Впившись посиневшими ногтями в дерево, она потащилась обратно сквозь брызги, вой и пронизывающий холод к палубе и наконец спустилась по ступенькам в трюм.

– Бездна и кровь, – прошептала Мия, стуча зубами.

Корабль застонал в ответ, древесина мучительно заскрипела. Сверху доносились приказы Клауда, адресованные Большому Джону и приказы Большого Джона, адресованные команде, их голоса почти полностью тонули в реве бури. Мия направилась по коридору к своей каюте, оставляя за собой лужи, и жалея, что не знает, где Мистер Добряк. Гадая, в каком темном углу или нише он может прятаться. Желая, чтобы он вернулся и испил это ужасное чувство.

«Именно страх не дает тьме поглотить тебя. Именно страх не дает тебе присоединиться к игре, в которой нет даже надежды на победу».

Замерев перед своей каютой, Мия посмотрела на соседнюю дверь в каюту Йоннена, запертую на замок. Через щель внизу просачивался слабый свет и доносились какие-то тихие звуки на фоне оглушительной песни грозы. Внезапно она осознала, что слышит.

Плач.

Мия с трудом сглотнула. Вспомнила сказанные раньше ядовитые слова, и грудь затопило раскаяние. Он был злобным маленьким говнюком. Испорченным сопляком. Грубым, неблагодарным выскочкой. А еще – просто мальчишкой. Ее братом. Ее родной кровью.

Несколько секунд тяжелой работы отмычкой из каблука – и замок открылся, а следом и дверь. Мия смахнула влажные волосы с глаз и заглянула в каюту. Ее брат забился в угол между тяжелым сундуком и стеной, уткнувшись подбородком в колени. Эклипс сидела перед ним и что-то ласково приговаривала, но, похоже, даже тенистая волчица не могла усмирить страх мальчика. Его щеки намокли от слез, глаза округлились от ужаса.

– Братец? – позвала Мия.

Он поднял на нее взгляд – глаза сверкнули, челюсти сжались.

– Уходи, Царетворец.

Мия вздохнула и вошла в каюту, капая на пол морской водой. Пройдя по половицам, присела перед братом. После неловкой паузы она вновь откинула волосы с лица и взяла его руки в свои холодные ладони. Как ни странно, Йоннен их не выдернул.

– По-прежнему боишься бури?

– …Прости, Мия. Он не позволил мне проникнуть в его тень, но не хотел, чтобы я рассказывала об этом тебе…

Мия провела рукой по боку Эклипс, радуясь, что волчица так быстро сдружилась с ее братом. Хоть сама Мия явно входила в число самых нелюбимых людей Йоннена, спустя всего пару недель мальчик и демон были уже не разлей вода. Призадумавшись об этом, Мия быстро поняла почему.

«Эклипс скучает по Кассию. А Йоннен напоминает ей его».

Мия посмотрела на брата и кивнула. Несмотря на установившуюся между ними вражду она не могла не признать, что он был особенным мальчиком. Внутри нее росло восхищение тем, что он решил справиться со страхом перед бурей без помощи демона.

– Мужчина должен быть самостоятельным, да?

Мальчик воззрился на нее своими темными глазами. Такими же, как у отца. Такими же, как у нее.

– Но ты не должен справляться со всем один. Ты это знаешь, верно? – Мия сжала его ладони. – Я твоя сестра, Йоннен. И я рядом, если нужна тебе.

Он облизнул губы. Его голос прозвучал так тихо, что она с трудом расслышала его сквозь шум волн, грома и ливня:

– Там… так громко.

– Я знаю. Все нормально, братец.

– Мы утонем? – прошептал он.

В «Деву» врезалась очередная волна, сотрясая весь корабль. Древесина стенала, океан ревел, гром рокотал. Мия подумывала соврать, чтобы успокоить Йоннена. Но хоть она и не знала, как должна себя вести старшая сестра, что-то ей подсказывало, что это неправильный поступок.

– Возможно, – призналась она. – Но надеюсь, что нет.

– Я… плохо плаваю.

– Зато я хорошо, – Мия снова сжала его руки. – И я не позволю тебе утонуть.

Йоннен уставился на нее, в черных глазах отражались крошечные огоньки аркимических фонариков. Мия видела в нем их мать. И отца тоже. Но еще она видела его – крикливого младенца, которого держала на руках в ту неночь в Вороньем Гнезде. В ее ушах по-прежнему раздавался голос матери, усталый и охрипший после родов. Она помнила, как та смотрела на сына и дочь блестящими глазами с пылкой, невозможной любовью.

«Спой ему, Мия. Он узнает сестру».

И вот, чувствуя себя круглой дурой, она опустила голову, чтобы мокрые волосы скрыли румянец на щеках со шрамом и клеймом, и запела. Песню, которой научила ее мама. Как в ту неночь.

Мия потерла глаза и, хихикая, покачала головой.

– Ты прав. Я действительно вою, как голодная гарпия…

Она почувствовала легкое давление. Он быстро сжал ее руку. И, взглянув в глаза брату, Мия увидела, что он больше не плачет.

– У меня есть предложение, – пробормотала Мия, шмыгая носом. – Хочешь поспать в моей каюте? Тогда, если что-нибудь произойдет, я буду рядом…

Йоннен поджал губы. Он явно хотел, но был слишком гордым, чтобы принять это предложение. Мия попробовала другую тактику.

– Я тоже боюсь. Мне будет спокойнее, если ты поспишь с нами.

– …Ну-у, – наконец протянул мальчик. – Раз уж ты боишься…

– Пойдем, – Мия взяла его одеяло и помогла брату подняться на ноги.

Корабль сотрясался и раскачивался, пока они переходили по коридору в ее каюту. Мия постучала в дверь и заглянула внутрь. Эшлин лежала в гамаке, уставившись в потолок, ее лицо выражало обеспокоенность. Но, увидев Мию, она улыбнулась, откинула одеяло и протянула руки.

– Иди ко мне, красавица.

– Оденься! – прошипела Мия. – Йоннен будет спать с нами.

– Серьезно? – Эш нахмурилась и осмотрелась. – Вот дерьмо. Ладно, дай мне минутку.

Мия завела брата в каюту, а Эш скатилась с гамака и отвернулась от двери. Мальчик чинно сложил перед собой руки и украдкой бросал полные любопытства взгляды на татуировку на спине Эшлин, пока та наклонялась за сорочкой и надевала ее на голое тело. Мия сняла мокрые штаны и рубашку и осталась в относительно сухой сорочке. Забравшись в гамак к Эш, она укрылась одеялами и подозвала Йоннена.

– Не бойся, все хорошо.

Мальчик явно чувствовал себя неуверенно, но поскольку страх продолжал наступать ему на пятки, поплелся к гамаку и залез Мие на руки. Она накинула второе одеяло ему на плечи и скривилась, когда он заворочался, упираясь в нее своими тощими локтями и коленками. Когда Йоннен наконец устроился поудобнее, Эклипс свернулась у ног Мии и вздохнула во мраке.

– …Вместе…

Мия обняла одной рукой брата, а другой – возлюбленную. Эшлин прижалась к ней – их тела идеально подходили друг другу – и выдохнула в волосы Мии. Та поцеловала ее в лоб и, после небольшой паузы, рискнула поцеловать макушку Йоннена. Мальчик никак не отреагировал – разве что дышать стал легче, и его маленькое тельце немного расслабилось.

Мия полагала, что это неплохое начало.

Она тяжело вздохнула. В ее объятиях лежали двое людей, которыми она дорожила, пожалуй, больше всего на свете. Центр ее мира. Ее семья. То, ради чего она боролась и истекала кровью все это время. Рискуя всем и вся.

И раз уж она убивала ради этого, пожертвовала всем в своей жизни…

«Смогу ли я и жить ради этого?»

Мия посмотрела в потолок.

Представляя озеро столь гладкое, что оно походило на небо.

Глядя во мрак над головой и представляя там бледный сияющий шар.

Прислушиваясь к песне бури.

И гадая.