Глава 4

Отбор, бусики и дуэль

Когда я снова увидела ее величество… Звучит-то как! Я – Басти – увидела королеву. И не просто увидела, а снова. Мысли о вечерней дуэли (кстати, звучит тоже о-го-го!) отодвинулись куда-то за грань, я поедала глазами свою даму сердца, орала «Спящий, храни королеву!», ощущала плечом тепло стоящего рядом Патрика. Только осознав запредельное количество собравшихся на турнирном поле дворян, я поняла необходимость отбора. Нас много, слишком много, королеве надо выбрать лучших. И моя задача в число этих лучших пробраться. Потому что от моего восхождения зависит благополучие Шерези, благополучие маменьки, наших слуг, наших вассалов, и ко всему я ощущала невероятное возбуждение от предстоящего действа. Наверное, тут сыграло свою роль и мужское обличье – мужчины любят сражения, и женская хитрость, надеюсь оставшаяся при мне. Как мужчина, я готова была к драке, а как женщина – к переговорам и заключению альянсов.

Что от меня потребуется? Чего хочет от графа Шерези эта прекрасная молодая дама, величаво ступающая сейчас перед огромной толпой? Я сделаю все, я ко всему готова!

Венец ее величества был украшен целым сонмом драгоценных камней. Рассмотреть их с моего места возможности не было, но я знала, что они символизируют все существующие в Ардере дворянские дома, все фамильные кристаллы. Прикинув вес украшения в ливрах, я испытала просто запредельное благоговение.

Аврора поднялась на помост и обратилась к присутствующим с приветственной речью, в которой назвала нас молодой порослью и свежей кровью Ардеры. По правую руку от королевы стоял Мармадюк с изукрашенным ленточками посохом. «Действительно шут», – подумала я с толикой разочарования.

Лорд-шут тоже произнес речь. Когда ее величество переждала аплодисменты и вопли толпы и опустилась на трон, установленный на помосте, Мармадюк шагнул вперед и зычно провозгласил:

– Спящий, храни королеву! Мы начинаем знакомство. Ее величество вы уже знаете. – Он изящно поклонился в сторону трона, в рядах будущих миньонов раздались неуверенные смешки. – Пришла ваша очередь представиться своей даме сердца. Вы готовы?

– Да! – Мой крик прозвучал в тишине, Мармадюк как раз сделал паузу, чтобы вдохнуть, поэтому услышали меня все, и заржали тоже все, глумливо так, обидно.

Я покраснела и смешалась.

– Ну так иди первым, цветочек, – скомандовал мне шут. – Готовность должна вознаграждаться.

И пока я пробиралась к помосту, он пояснял своим зычным голосом:

– Приближаясь к ее величеству, каждый из вас должен держать наготове свой фамильный кристалл, являющийся доказательством вашего дворянского происхождения. Приблизившись, вы демонстрируете светящийся кристалл. Светящийся, малыши!

Меня кто-то пребольно ущипнул за бок, я ойкнула и заехала сапогом в голень обидчику. Смотреть, что там с ним произошло, времени не было. Надеюсь, его скрючило от боли. Щипаться он мне тут еще будет! Девчачья пакость!

Так, спокойно, Басти, дыши. Значит, подготовить кристалл. Есть! Светящийся? Ну правильно. Если сам камень символизирует принадлежность к дворянству, то зажечься он может только в руках наследника.

Мармадюк меж тем продолжал свои указания:

– В истории нашего государства бывали случаи, когда кристаллы пытались подделывать, даже свечение их. Но наше королевское величество сразу распознает обман. Золотая кость Ардеры ведет свой род от лорда нашего Спящего. В руках королевы ваши кристаллы тоже оживут, в том случае, если они не подделка. Поэтому, малыши, давайте договоримся сразу. Если кто-то из вас не уверен в себе, покиньте ряды претендентов сразу же. Тем, кто покинет нас на этом этапе, мы обещаем возможность беспрепятственно оставить столицу.

Я поднялась на первую ступень помоста и искоса взглянула на толпу. Там шло какое-то шевеление.

– Тем же, кто, не вняв предупреждениям, попытается совершить подлог и будет пойман, я гарантирую строгое наказание.

Трое, нет – четверо молодых людей побрели к трибунам.

– Порка на рыночной площади!

К трибунам потянулся уже ручеек согбенных фигур.

– Шерези? – Голос у ее величества был звонкий.

Я поклонилась до самого устланного коврами пола. Из этой позиции было неудобно демонстрировать кристалл, поэтому я разогнулась, протянула свой рубин, полыхающий как ему и положено, на открытых ладонях.

– Бастиан Мартере Шерези к вашим…

У нее были изумрудные очи, грустные, умудренные, не подходящие к молодому улыбчивому лицу.

– Ты мне кого-то напоминаешь.

Аврора потянулась к кристаллу, корона на ее голове угрожающе пошатнулась, я засеменила поближе, еще ближе…

– Как зовут вашу матушку? – спросила ее величество, взяв кристалл двумя пальцами правой руки и положив его на ладонь левой.

– Консуэло графиня Шерези в девичестве Аданто. – Я любовалась, как рубин наливается лиловым королевским светом.

– Я знавала вашу матушку, граф, – сообщила Аврора.

Родительница мне никогда об этом не говорила, я поклонилась еще ниже, чтобы скрыть растерянность. Ее величество выглядит такой юной, и только сейчас я осознала, что она вполне может быть ровесницей моей матери или…

Рубин мне не вернули. Аврора опустила его в резной сундук, стоящий у трона. Из другого сундука она извлекла нить медных бус:

– Держите, граф, пусть это станет лишь первой вашей наградой при дворе.

Я ничего не понимала, но почтительно приняла дар. Я прошла отбор? Да или нет?

– Пошевеливайтесь, граф, – прошептал мне Мармадюк, практически оттаскивая меня от королевы. – Вас тут много, она одна.

– Почему мне не вернули кристалл? – Сопротивлялась я исподтишка, а спрашивала шепотом. Тем более что по лестнице уже поднимался следующий аристократ, тот самый ван Хорн, так удачно впутавший меня в дуэль с толстяком. Его фамильный камень был похож на черную сосульку.

– Потому, что вы прошли отбор, цветочек. – Шут терял терпение.

– А бусы?

– Они вам пригодятся. Возвращайтесь на место!

Парни из первого ряда хихикнули. Не знаю, надолго ли я задержусь при дворе, но, кажется, этот «цветочек» прилип ко мне намертво.

Королева знает мою маму, у меня отобрали фамильный кристалл, медные бусики, врученные мне взамен, – грошовая игрушка…

– Ну что? – Патрик выдернул меня одновременно из дум и из чужого ряда, куда я в задумчивости забрела. – Все в порядке?

Я потрясла бусиками:

– Это что?

– Я должен об этом знать? – удивился Патрик, он уже вертел в руках свой светло-зеленый дельтовидный кристалл.

Говорят, все ардерское дворянство восходит к соратникам Спящего лорда, которые были с ним до самого конца, ну или нового начала, если считать началом его восхождение на Авалон в обществе волшебных дев, ставших его женами. Соратников было четверо – лорд Честь, лорд Благородство, а также лорды Отвага и Верность. И лорд наш Солнце, чтобы вознаградить их, расколол на четыре части волшебный первокристалл, подаренный ему феями. И части эти приняли разные цвета – красный, зеленый, черный и белый – и разные формы.

Только при чем тут медь, которую вручили мне в обмен на сакральный осколок?

– Первая награда ее величества. – Станислас был, как обычно, в некой музыкальной реальности. – Я обязательно сочиню в честь нее балладу.

– Финтифлюшек больше пока никому не дают. – Оливер, как самый рослый из нас, смотрел поверх голов. – Что ты за это сделал, граф? За что тебя отметили?

– Королева сказала, что знавала мою маменьку.

– А маменька у тебя кто?

– Графиня Шерези.

– Это многое объясняет, – хмыкнул великан. – Интересно, а с Виклундами тут никто знакомство не водил?

Меж тем стройные ряды претендентов уже не были столь стройными, впрочем, и на ряды они походили мало. Медленный человеческий ручеек в направлении помоста убыстрялся, нас теснили. Патрик приобнял меня за плечи, будто защищая, я просунула голову в медное ожерелье, чтобы не потерять его в толчее. Со стороны трибун донеслись крики и улюлюканье.

– А вот и первые подлоги вскрылись, – поделился с окружающими зоркий Виклунд. – Кажется, пороть их будут прямо здесь, не доведя до рыночной площади.

– Ну надо же чем-то развлечь публику. – Я прикрыла глаза, от Патриковой руки по спине разливалось приятное спокойное тепло.

Жуликов мне было ни капельки не жалко. Каждый из них знал, на что идет. О том, что я точно такой же жулик, я старалась не думать. Интересно, если мой обман раскроется, меня выпорют или сразу казнят? Дворян полагается убивать бескровно, чтобы не проливать благородную субстанцию, текущую в их жилах. Повесить могут, или утопить, или…

– Жирному тоже цацку дали. – Оливер прищурился. – Но поменьше, чем тебе. Нитка длинная, а бусин… три раза по десять.

– А у меня?

– Пять. – Виклунд на меня даже не взглянул.

Я поняла одновременно три вещи: у лорда Оливера Виклунда орлиное зрение, потрясающая наблюдательность и полное арифметическое невежество, он мог считать только до десяти.

В толпе появились распорядители, они выкрикивали, что прошедшие ритуал знакомства с ее величеством должны собраться во внутреннем дворе замка. Я решила туда не спешить, а подождать друзей. Безмятежно спокойный Станислас взошел на помост, рухнул там на колени и из этой позиции исполнил некое музыкальное сочинение. На смуглом лице королевского шута читалось желание отходить менестреля посохом. Ритуал длился уже несколько часов, и Мармадюк явно желал, чтобы он поскорее закончился. Ее величество, напротив, восприняла сюрприз с удовольствием. Станислас спустился к нам с такой же ниткой медных шариков, как и у меня. Патрика Аврора удостоила беглой беседы, но ничем не одарила. Оливер на помост не взошел. То есть он попытался, но струганые доски под его весом угрожающе прогнулись. За фамильной жемчужиной Виклундов пришлось спускаться Мармадюку.

Шут нашу компанию, кажется, уже ненавидел. Жемчужина зажглась и в руках королевы, никакого фиолетового оттенка я в ее свете не заметила. Хотя, может быть, просто была недостаточно внимательной. Ведь Патрик держал мою руку в своей, и это было приятно. До сего момента мою ладошку мусолили лишь мозолистые лапы моего бывшего, так что я впитывала новые ощущения. А интересно, как целуется ленстерец? Он нежен или, напротив, настойчив? Опыт-то у него в этих делах явно имеется, у такого красавчика. Жаль, что я теперь мужчина. Попадись он мне пораньше и на моей территории, я бы обязательно это выяснила. Патрик, будто уловив мои мысли, перехватил ладонь таким образом, что наши пальцы сплелись. Я фыркнула и отдернула руку. Хорошенького понемножку. Может, это у них в Ленстере именно таким образом принято дружескую симпатию к своему полу выражать, а вот у нас в Шерези запросто за мужелюба сойдешь, с такими-то манерами.

Виклунду тоже достались бусы, я возмутилась про себя творящейся несправедливости. Почему Патрика, единственного из нашей четверки, не отметили?

Я спросила бы об этом лорда-шута, но тот одарил меня таким тяжелым взглядом, возвращаясь к своей королеве, что не решилась. Он посмотрел на мое горло, видимо мечтая придушить. Наша компания доставляла ему неудобства.

А потом вдруг времени у нас стало в обрез, а претендентов, желающих в последний момент попасть во внутренний двор, – предостаточно. Хорошо, что у нас был Оливер, за широкой спиной которого было удобно рассекать сколь угодно большую и плотную толпу. Мы покинули турнирное поле, на котором начиналось какое-то действо. Нарядные наездники развлекали народ вольтижировкой, пока нескольких участников облачали в тяжелые старинные доспехи.

– Так уже давно не воюют, – сообщил мне Патрик, взглянув через плечо, – кажется, это что-то вроде театрального представления.

Я слегка замешкалась, в пыли у меня под ногами валялся миньонский шеврон, видимо утерянный каким-то несчастным во время экзекуции. Я его зачем-то подняла и засунула за пояс. Видеть, как грязные сапожищи топчут фиолетовую звезду нашего величества, было невыносимо.

Внутренний двор примыкал к замковому холму и был не очень велик. Нас опять выстроили перед ступенчатой галереей, опоясывающей холм. На верхней ступени появился все тот же вездесущий Мармадюк:

– Рад приветствовать прошедших отбор в замке Авроры, господа.

Мы нестройным гулом выразили радость. Шут поднял руку, требуя тишины.

– Вы ждали от меня именно таких слов, птенчики?

Птенчики замерли, хватая воздух раскрытыми клювиками.

– Ах, ваши камни оказались неподдельными? Великое дело! Это значит всего лишь то, что ваши достойные родители зачинали вас на супружеском ложе, ну или что там сходит за оное в ваших деревушках. Для того чтобы приблизиться к трону, вам придется постараться.

Оливер что-то пробормотал, видимо, напоминал, что дядя у него умер и от меньшего.

Я же обратилась в слух. Лорд-шут сообщил, что мы грубы, глупы и неотесанны, что допустить нас к королеве он не смог бы даже под угрозой смерти и что фамильные камни у нас изымаются на все время обучения. Миньон ее величества должен быть умен, отважен, куртуазен, хорош собой, владеть искусствами, в том числе и боевыми. Ничего из этого в нас, по мнению Мармадюка, не было.

Я подумала, что вот Патрик, например, умен, Станислас куртуазен, а Оливер непобедим в бою, из нас четверых вместе мог бы получиться прекрасный миньон. Правда, за мной никаких талантов пока не было, но я пообещала себе что-то обнаружить.

Сегодня нас отпускали из замка в город – попрощаться с вольной жизнью. В качестве замены фамильных кристаллов нам послужат шевроны претендентов. Завтра на рассвете нам нужно будет их сдать.

– За каждый шеврон вы получите десять медных бусин, малыши. А теперь я немного расскажу вам о том, какую роль в вашей последующей жизни будут играть эти бусины.

Нас все еще было слишком много. Первичный отсев выявил лишь самых неподходящих, следующие этапы явят лучших из лучших. Поэтому нам предстоит состязаться друг с другом. Нас будут обучать и по успехам раздавать награды.

– Сто медных жемчужин обмениваются на одну серебряную, сто серебряных на золотую, сто золотых… – Шут достал что-то из кошеля, прикрепленного к поясу, какой-то блестевший на солнце камешек. – Сто золотых вы сможете обменять на это – фиолетовый адамант, его называют Аврора, и тот из вас, кто после обучения получит адамантовую звезду, станет официальным кавалером нашей прекрасной дамы.

Я прижала ладони к груди. Половина серебряной бусины у меня уже есть, так сказать, авансом, это не могло не радовать, еще десять меди я получу за шеврон. Святые бубенчики! Не десять, а двадцать. У меня за поясом есть еще один знак. Эх, знать бы заранее о выгодном обмене, можно было повнимательнее под ноги смотреть или попросить шевроны у тех предусмотрительных непервенцев, которые покинули турнирное поле в самом начале.

Мармадюк унижал нас еще около получаса, я даже успела соскучиться и проголодаться. Наконец, когда я уже вознамерилась прислониться к плечу стоящего рядом Патрика и подремать…

– До рассвета можете быть свободны, малыши. Опоздавшие исключаются из состязания автоматически.

Лорд-шут развернулся на каблуках, взмахнув посохом.

– Лорд Мармадюк, не будете ли вы так любезны, – раздалось решительное из задних рядов. – Я хочу отказаться от участия в этой оскорбительной авантюре. Где я могу получить свой кристалл?

Шут еще раз крутанулся, уже к нам:

– Достойное решение, многоуважаемый лорд Тьерд, пройдемте со мной. Все, кто желает прекратить, могут присоединиться к наследнику Тьердов.

Его вежливый, спокойный тон меня удивил. Значит, все унижения достаются только тем, кто готов играть дальше?

– Встретимся у ворот, через которые мы попали в замок, – шепнула я Патрику и присоединилась к наследнику Тьердов.

Мармадюк пошел по своей ступеньке влево, мы последовали в том же направлении, но по двору. В оскорбительных авантюрах не желало участвовать кроме Тьерда еще восемь человек. У стены донжона двое вооруженных стражников охраняли сундуки. Видимо, их собирались куда-то транспортировать. Лорд-шут открыл один из них и, почти не глядя, вытащил изумрудную пластину Тьердов. Наследник благодарно поклонился. Затем из сундука появились ониксовый кабошон, белоснежная хрустальная сфера, еще один оникс, похожий на птичье яйцо. Внутрь шут не смотрел. Я стояла последней, пережидая, когда все наследники раскланяются с Мармадюком. Наконец он повернулся ко мне, хмыкнул и широко улыбнулся.

– Решил расстаться с нами, Цветочек?

– Нет, милорд. – Я, конечно, отметила про себя, что обратились ко мне панибратски на «ты», но на ответное панибратство не решилась. – Мне хотелось поговорить с вами наедине.

– Ну так говори, – Мармадюк вернул мой кристалл на место и захлопнул сундук, – бесстрашное дитя.

– Поведайте мне об этом. – Я тронула висящее на шее ожерелье. – О королевском даре. Станислас впечатлил ее величество песней, Оливер, видимо, еще вчера вечером своим боевым безумием, а я?

– Будем считать, – Мармадюк приблизился и провел кончиками пальцев по моему горлу, – что ты получил награду за свою милую мордашку.

Я слегка покраснела. Ну хоть какой-то талант у меня обнаружился – миловидность. Мне стало так приятно, что в момент, когда длинные пальцы шута резко сжались на моей шее, я не успела защититься.

– Если хочешь задержаться здесь подольше, Цветочек, не болтай на каждом углу, что вчера ты видел королеву, – зло зашептал он мне в ухо.

– Так заплатите мне за молчание, – придушенно сказала я. – Дайте награду Патрику.

– Патрик Уолес? Ты просишь за него, а не за себя? – Он отступил на шаг, отпустив мое горло.

– Я не знаю, какие преимущества даст нам в будущем этот королевский аванс, но если даст хоть какие-то… – Я смешалась, вдруг подумав, что веду себя нагло и неподобающе, поэтому сложила руки перед грудью, по-мужски, треугольником вверх. – Мы друзья, мы в самом начале пути, и у нас всего должно быть поровну.

– Какое благородство.

К друзьям я вернулась, потряхивая трофеем, и не мешкая надела его на шею ленстерцу.

– Тебя тоже наградили, Патрик лорд Уолес. Достойнейший Мармадюк просил тебе это передать.

Итак, в первый день нашей, мы в это верили, блистательной миньонской карьеры каждый из нас получил по пятьдесят медных бусин, что, как я помнила, составляло половину одной серебряной.

Мы неторопливо шли по рыночной площади, высматривая трактирную вывеску. Есть хотелось всем, и наш казначей Уолес пообещал, что на скромную трапезу на четверых, если лорд Виклунд не будет усердствовать, денег хватит. Мы были расслабленны, радостны и полны надежд. Настроение подогревал молодой сидр, фляжку которого явил жаждущим нам запасливый ленстерец. Когда напитка осталось на донышке, фляжка перешла ко мне в руки, а Станислас с Оливером отстали поглазеть на хорошенькую танцовщицу.

– Я думал, ты решил нас покинуть. – Счастливо улыбающийся Патрик обнимал меня за плечи.

– Не дождешься.

Я отвечала рассеянно, потому что путь нам преградил портшез, в окошке которого я увидела профиль Гэбриела, что сразу погасило мое радужное настроение.

– Готов к сражению, Цветочек? – Носильщики остановились, ван Хорн слегка повернул голову.

– Извольте обращаться ко мне на «вы», милорд, – неприветливо проговорила я.

Он растянул рот в глумливой улыбке:

– Не изволю.

Патрик стоял рядом как могильный камень и на помощь приходить не спешил. Да и что он мог, если честно? Будь я девушкой, он, конечно, вступился бы за мою честь, да и этот аристократик не стал бы мне дерзить. Самое неприятное, что вокруг неожиданно стали обнаруживаться знакомые рожи. «Это Цветочек Шерези, – шептались где-то за спиной, – горячий парень». Мне нужно было немедленно что-то предпринять, моя честь, не девичья, а честь дворянина была под угрозой. Не на дуэль же его вызывать? Мне и одной пока достаточно. Что же делать?

Я задумчиво отхлебнула из фляги. Ван Хорн поднес ко рту серебряный бокал, не только меня мучила жажда, пригубил, на нижней губе остался влажный след.

– Вы правы, милорд. – Я бросила пустую флягу на землю. – Нам с вами нужно перейти на «ты».

И, быстро нагнувшись к окошку, я поцеловала Гэбриела ван Хорна в губы.

– Мы выпили и поцеловались так же, как это делали наши предки со времен Спящего лорда. Теперь, дружище, согласно рыцарскому кодексу, мы братья по оружию. Ты будешь называть меня Цветочек, а я… Я потом придумаю, как мне тебя называть!

Последние слова я орала уже удаляющемуся портшезу под хихиканье и аплодисменты зрителей. Победа осталась за мной, как и прозвище Цветочек, которое я уже сама на себя надела. А ведь это он первым так меня назвал, вовсе не Мармадюк, а ван Хорн. На моих губах остался винный привкус, я провела по ним языком.

– Трактир вон там, – сухо сказал Патрик. – Пойдем, Басти.

Оливер и Станислас нагнали нас уже у входа. По блестящим глазам менестреля можно было заключить, что баллада о танцовщице будет готова раньше, чем нам принесут обед.

Но обошлось. Пока трактирщик метал на стол миски с тушенными со свининой бобами, мне удалось незаметно переложить мандолину подальше на лавку. А уж когда принесли прозрачное молодое вино, Станислас даже перестал коситься в сторону своего инструмента. К сожалению, вино оказалось гадким, не чета тому, призрак вкуса которого мне удалось ощутить на губах меченого красавчика Гэбриела. Прекрасно! Так и буду его называть – меченый красавчик!

Я попросила принести также кувшин с водой и вполовину разбавила кислое пойло. Мы в Шерези поступаем именно так, если не ставим себе целью надраться и повеселиться. Застольная беседа касалась в основном отбора. Патрик прикидывал, что необходимое количество бусин при мало-мальской удаче мы соберем месяца за полтора, я в беседе участия не принимала, лишь пару раз поддакнув, когда ленстерец в лицах пересказывал друзьям мою славную баталию с ван Хорном. Станислас поморщился:

– Целовать мужчину, наверное, довольно неприятно.

Я пожала плечами:

– Тут вопрос в том, кому из нас двоих было противней, или в том, кто с отвращением не справился.

– Да ничего особенного. – Оливер подчищал хлебной корочкой уже в моей миске, его блистала чистотой довольно давно. – Просто вытягиваешь губы трубочкой и целуешь.

– У тебя от этого дядя умер? – изогнула я бровь.

– Нет, – не понял шутки великан, – в наших кланах все еще чтут обычаи Спящего лорда.

– Ты лобызал мужчин? – Станислас даже отодвинулся на самый краешек лавки.

– Не лобызал, а скреплял дружбу поцелуем.

– В разных краях разные обычаи, – сказал Патрик. – Например, у нас в Ленстере мужчина и женщина, не связанные узами брака, не могут пить из одного сосуда, ибо это приравнивается к поцелую.

Я вспомнила, как мы передавали из рук в руки фляжку с сидром, и подумала, что по ленстерским обычаям мы все давно друг друга перецеловали.

– А существует ли в мире обычай избежать дуэли?

Мой вопрос повис в тишине. Патрик опустил глаза:

– Я думал, Басти, как нам лучше поступить…

И опять тишина, а затем несмелый струнный перебор. Спящий ему в печенку! Менестрель добрался до инструмента.

– Тебе придется бежать, – наконец продолжил Патрик. – Турень крупнее тебя, выше ростом и…

– Бежать и покрыть себя позором, – пропел менестрель. – Проявить трусость, поправ дворянскую честь, или погибнуть под грудами туреневского мяса.

– Попади ему в нос с первого удара. – Виклунд повертел в руках мою уже чистую миску. – Лбом, вот так.

Он поднес миску к своей голове, резко подался вперед, твердо держа шею. На столешницу посыпались черепки.

– А если не попаду с первого?

– Он тебя убьет, – пожал великан пудовыми плечами, – если поймает.

– Граф не знаком с искусством рукопашного боя? – пропел Станислас.

– А наследник Доремара им владеет? – огрызнулась я, песенка про трусость меня обидела.

– Ни в коей мере, в наших краях это отдано на откуп черни, которой запрещено владеть оружием. У вас не так?

– У нас не так, – перебил его Оливер. – Нет ничего веселее, чем хорошая драка с достойным соперником.

– А какой соперник Турень, как ты думаешь?

– Рыхлый жирдяй. – Патрик попытался меня утешить. – Он не сможет нанести сильный удар.

– Нашему Цветочку много не понадобится. Я прав, Басти?

– Я никогда ни с кем не дрался по-настоящему, – призналась я, голос слегка дрожал.

– Ну надо же когда-то начинать. – Виклунд цапнул с подноса проходящей мимо подавальщицы краюшку хлеба. – В лучшем случае он сломает тебе переносицу или челюсть. Но шрамы украшают мужчину и воина.

Я представила себя с кривым носом, потом – как питаюсь всю оставшуюся жизнь протертыми супами. Патрик прав, мне надо бежать. Я отдам свои пятьдесят бусин друзьям, пусть поделят по-братски.

Станислас, потерявший интерес к беседе, подбирал аккорды. Вот ведь гаденыш, моя дуэль – следствие того, что я ринулась на его защиту. Мог бы хоть толику сочувствия проявить!

Менестрель поднял на меня карие глаза, взглянул с нежностью:

– Не бойся, граф, ты и в этот раз победишь. Леди удача парит над твоей головой. Иногда мне кажется, что я даже могу ее рассмотреть.

– Напрасные ожидания. – Патрик опять схватил меня за руку.

Я отшатнулась. Надоел! Конечно, такие красавчики ранее за мной не увивались, но место и время выбрано неудачно, да и пол мой, если честно.

– Лорд Виклунд! – Я скрестила руки на груди. – Не будешь ли любезен оказать мне дружескую услугу?

– Излагай, Цветочек.

Оливер подманил очередную подавальщицу и под видом готовности к флирту стянул еще кусок хлеба. Бедняга, конечно, ему нужно есть гораздо больше, чем нам. Клянусь, если выйду из сегодняшнего поединка с Туренем живой и не слишком покалеченной, накормлю своего друга обильным ужином. Я вдруг вспомнила о способе быстрой добычи денег, коим снабдила меня маменька. Я продам картины. Гип-гип-ура!

Выслушав мою просьбу, великан просиял:

– Конечно, Цветочек. Размяться после обеда будет очень приятно.

Мы пошли во двор. Станислас решил остаться в трактире. Я, просто чтобы кем-то покомандовать, велела ему очаровать пением прислугу.

– С какой целью?

– Чтоб пожрать принесли, а денег не взяли. – Оливер ответил вместо меня, видимо, тоже любил командовать. – Граф проголодается после упражнений.

Следующие несколько часов я посвятила обучению. Сделать меня мастером рукопашного боя за столь короткое время не смогли бы даже все авалонские феи скопом. Поэтому мы сосредоточились на главном: Оливер учил меня наносить тот самый первый и последний удар. Он нашел у хозяйственных построек несколько шестов и, пользуясь мясницким тесаком, одолженным у трактирщика, соорудил нечто вроде чучела, примерно с Туреня высотой. Роль головы столичного аристократа исполнял глиняный горшок.

– Ты не польстил сопернику в росте?

– Скорее польстил тебе. – Оливер поставил меня рядом с чучелом, приложил ладонь к моей макушке, потом проделал то же с горшком. – Примерно так. У вас в Шерези все графья такие мелкие?

– Качества достойного мужа определяются не ростом, а доблестью, отвагой, манерами и разумом, – гордо сказала я и, чуть подпрыгнув, тюкнула лбом в горшок, услышала треск, с перепугу решив, что это лопнула моя беспутная голова.

Глиняные черепки лежали на земле. Патрик, оседлавший жердочки привязи, зааплодировал:

– Браво, Басти!

Виклунд одобрительно потрепал меня по плечу:

– У тебя твердая голова.

Я разбила еще немало посуды. Самое главное в этом деле было не ожидать момента удара, наносить его резко, не думая о последствиях.

– Достаточно, – в какой-то момент решил великан. – Не набивай шишек заранее.

– Теперь покажи, что делать, если первый удар его не вырубит.

– Он попробует перевести борьбу в партер. Если тебя прижмут к земле…

Эта часть тренировки вызвала во мне гораздо меньший душевный подъем. Казалось, Оливер может сбить человека с ног одним мизинцем. Было заметно, что он старается меня не покалечить, сдерживает свою силищу. Но я падала на землю раз за разом. Это еще хорошо, что борьбу на земле мы решили не репетировать, потому что Виклунд меня бы просто-напросто раздавил.

Когда мы закончили, солнце уже явно стремилось на покой. Скоро закат, значит, скоро состоится моя первая в жизни драка.

Я, обогнув сушащееся на веревках белье, отправилась вглубь двора, к бочке с дождевой водой. С меня тек пот, а одежда и волосы были в беспорядке. Виклунду омовения не требовалось, у него от упражнений даже дыхание ни разу не участилось.

Справилась я довольно быстро. Поплескала в лицо, стянула потуже волосы, влажными руками отряхнула штаны, протерла пучком травы пыльные ботфорты. Настроение было безоблачным. Я любила весь белый свет и себя в нем. Интересно, Станисласу удалось разжиться чем-нибудь съестным? Голод уже давал о себе знать.

Сквозь лен простыней, развешенных на просушку, просматривались силуэты моих друзей, ожидающих, когда я к ним присоединюсь. Лорд наш Солнце развлекался, устроив небольшой театр теней. До меня донесся обрывок беседы.

– Значит, убеди его, Патрик, – настойчиво говорил Виклунд. – Если не хочешь потом месяцами его выхаживать.

Я остановилась, не спеша обозначать свое присутствие.

– Все настолько плохо?

– Хуже чем плохо. Басти хлипкий как девчонка, такое впечатление, что в детстве его заставляли сидеть за вышиванием, не позволяя дружить с мальчишками-сверстниками.

– Он горяч… – Патрик покачал головой. – Он будет возражать.

– Ты умный, придумай что-нибудь. Пусть Цветочек заболеет и вместо него выйдет кто-нибудь из нас.

– На это не согласится Турень.

Обидно. А я так гордилась своими успехами.

– Но погоди. – Патрик схватил Оливера за руку. – Басти без усилий разбил лбом дюжину горшков!

– Из необожженной глины. – Вздохом Виклунда можно было наполнить кузнечные меха. – Малыш так радовался разминке, что я не нашел в себе сил все ему объяснить.

«Какой он славный, этот наш великан, – умильно подумала я. – Не хотел задеть мою гордость…»

Я тряхнула головой, отбрасывая со лба выбившуюся прядь волос, и решительно отодвинула простыню.

– А вот и я, господа.

Патрик смотрел на меня глазами олененка, оставленного матерью. Не дав ему открыть рта, я продолжила:

– Прикинув все так и эдак, я решил покрыть свою дворянскую честь несмываемым пятном позора, но избежать дуэли. Я попрощаюсь со Станисласом и покину вас, друзья мои. Будете в Шерези, всегда буду рад видеть вас у себя в гостях, если вы не побрезгуете водить знакомство с обесчещенным дворянином.

– Басти!

– Просьба напоследок: отправьте мне с оказией фамильный кристалл Шерези.

И я пошла со двора. Все равно придется продать картины. Денег на обратную дорогу у меня нет.

В трактирном зале было душно и весело. Наследник Доремара наяривал на мандолине изо всех сил, гогочущие девицы плясали, высоко задирая ноги. Стол наш ломился от снеди и напитков. Кажется, мои указания были исполнены с должным старанием. Но есть уже не хотелось.

– Прощай, Станислас Шарль лорд Доре, – проговорила я, потянувшись за своим мешком.

– Ты что-то сказал? – Разгоряченный всеобщим вниманием менестрель почти кричал.

– Он попрощался с вами. – Этот голос был негромким, но ввинтился мне в голову, как штопор в винную пробку.

Я обернулась, уронив мешок. Гэбриел ван Хорн широко улыбался.

– Пора платить по счетам, Цветочек.

Вальденс, второй секундант Туреня, глупо хихикал за его плечом, слегка покачиваясь.

– Мы явились сопроводить тебя к месту дуэли, как и предписано правилами проведения дворянских поединков.

– Почему же мои секунданты не сопровождают в это великолепное место вашего пухлого друга?

– Потому, что именно он требует сатисфакции, а не ты.

Ван Хорн схватил меня за плечо, я потеряла способность к сопротивлению. Пора платить по счетам. Помешать нам не пытались, препятствовать делам дворянской чести дураков не было. Патрик, показавшийся на пороге, ринулся было наперерез, но был остановлен Оливером.

Снаружи нас ждала запряженная карета с золоченым гербом на дверцах.

– Ненавижу ходить пешком, – сказал ван Хорн, тяжело опершись на меня.

– Вы делаете мне больно.

– Мы же перешли с тобой на «ты», дружок. – Аристократ с отвращением посмотрел на мои губы и затолкал меня в карету.

Минут через десять пути мы заметили, что забыли Вальденса. Ван Хорн чертыхнулся и велел кучеру разворачиваться. Тощий аристократ обнаружился на полпути к трактиру. Он мужественно пробежал это расстояние, пытаясь догнать четверку лошадей.

– Гэбриел, мой благородный друг! Я умираю! – Вальденс рухнул на мостовую и пополз к карете, не прекращая стенать.

Ван Хорн преувеличенно осторожно повернул голову в его сторону.

И тут я прозрела. Мои надсмотрщики были пьяны в дымину. Я поняла и тяжелую походку Гэбриела, и покачивания Вальденса, который, к слову, всю оставшуюся дорогу провел, высунув голову в окошко кареты.

Турень ждал нас в условленном месте с дюжиной алебардщиков.

Ван Хорн вытолкал из кареты Вальденса, затем обернулся ко мне.

– На выход, Цветочек, сейчас могучий лорд Анри превратит тебя в антрекот.

Я трусила просто до обморока, в который, как известно, ардерские мужчины не падают, поэтому не могла не подпустить шпильку:

– Наслаждаешься местью за сорванный поцелуй?

– На-сла-жда-юсь? – по слогам повторил он. – Сорванный? Меня еще никто так не унижал, так неожиданно и изощренно, так…

Снаружи раздался мощный звук, это лорда Вальденса выворачивало на колесо кареты.

– Ничего страшного, если тебе понравилось. – Я ласково провела ладонью по щеке ван Хорна. – От поцелуев Бастиана Мартере графа Шерези все теряют голову.

И, наслаждаясь ощущением победы, тем более что она, кажется, была в моей жизни последней, я величественно покинула карету.

– Басти!

Патрик тяжело дышал после бега. Он опередил остальных друзей, которые, конечно, не позволили бы мне погибнуть в одиночестве. Станислас и Оливер присоединились к нам через минуту.

– Ты оставил ради меня еду, лорд Виклунд?

– Цени, граф. – Великан посмотрел на Туреня, потом на алебардщиков, потом опять на Туреня.

– Я сочиню песнь в честь твоей победы, – неуверенно пообещал менестрель.

На одном его плече болталась мандолина, на другом – два заплечных мешка, его и мой.

Я кивнула:

– Если понадобятся деньги, к примеру, чтоб заплатить лекарям, найдите доманского купца Пучелло, продайте ему картины…

– Поторопитесь, граф! – проорал Турень. – Мне начинает казаться, что кое-кто здесь трусит.

– …которые найдете в моих вещах, – закончила я фразу и только после этого повернулась к сопернику лицом.

Он был без камзола, в одной лишь сорочке, вместо шарообразных штанов его пухлые ляжки облегали простые удобные кюлоты. Я тоже разделась и, оставив одежду на попечение друзей, подошла к нему.

– И кто же тот человек, которого вы заподозрили в трусости, позвольте узнать?

Гэбриел ван Хорн, чей голос я теперь узнала бы из тысячи, объявил о начале поединка.

Мы с противником разошлись, поклонились друг другу и начали сближаться. Турень двигался будто крадучись, с полусогнутым корпусом, отставив локти чуть назад. И хотя походил он сейчас более всего на упитанного каплуна, выискивающего в грязи зерна, мне было не до смеха. Повадки моего соперника говорили о том, что передо мною опытный боец, и не было в нем ни одышливости, ни неповоротливости, присущей обычно тучным людям.

Шаг, другой, третий. Скользящий, вкрадчивый. Сближение, происходящее не прямо, а по плавной дуге, вгоняло меня в панику. По спине потекла струйка холодного пота, сердце стучало в висках, отдаваясь почти физической болью. Четвертый, пятый…

– Да гори оно все огнем, – пробормотала я.

И, резко метнувшись к противнику, изо всех сил стукнула его лбом в переносицу. Раздался хруст, по моему лицу потекла кровь, Турень рухнул на землю.

Я пошатываясь стояла над ним, прижимая ладонь к рассеченному лбу.

– В поединке чести победил граф Бастиан Цветочек Шерези, – объявил подошедший ван Хорн. – Ты его тоже пытался поцеловать? И он тоже потерял голову?

Вопросы были заданы вполголоса, поэтому я так же негромко ответила:

– Не ревнуй, дружок, – и присела над поверженным.

К моему невыразимому удивлению, он спал, просто спал, испуская миазмы винных паров.

Потом на меня налетел торжествующий Патрик, быстро ставший встревоженным Патриком, принялся прикладывать к моей ране носовой платок, потом меня обнимал Оливер, а Станислас, на которого я уже не сердилась, исполнял во все горло прославляющую мои ратные подвиги песнь.

А ведь менестрель оказался прав, меня действительно сегодня спасла леди удача, которая заставила этих напыщенных маменькиных сынков забыть меру в возлияниях. Если бы Турень не был настолько пьян… если бы…

Когда мы с друзьями уже подходили к заведению, где обитал доманский купец Пучелло, Оливер мне сказал:

– Я поговорил со стражниками, Басти, Анри Турень считается одним из лучших кулачных бойцов столицы. Так что можешь гордиться своей победой.

– Я горжусь. Но ты и раньше знал, что он вовсе не кисель на ножках, которым пытается выглядеть. Как ты узнал?

– Уши.

– Уши?

– Они слишком плотно прижаты к его черепу, так бывает после переломов.

– Уши ломаются? – испуганно переспросила я.

– Часто, у борцов почти всегда, – кивнул великан.

– Покажи свои! Ты ведь сам рассказывал о славных драках, через которые прошел.

– Я просто никому не позволил этого сделать. – И он перекинул за спину массу своих белоснежных волос, открывая огромные, под стать ему, но все же нормальной формы уши.

Мы остановились у вывески.

– Басти, ты уверен, что нам сюда?

Я вслед за Патриком прочла название и кивнула.

– «Три сестрички», прохожий сказал, что доманского купца по прозвищу Пучелло мы найдем именно здесь. Тебя смущает название?

– Это веселый дом. Во всей Ардере они обозначаются особым знаком.

– Каким?

В моем графстве веселых домов не было, ну то есть существовали девушки, зарабатывающие на жизнь собственным телом, но в стайки они обычно не сбивались и уж тем более не оповещали об этом жителей посредством особых знаков или вывесок.

– Да фонарь у входа красный, – сказал Оливер. – Что тебе еще надо?

Я перевела взгляд на фонарь:

– А что, горные куртизанки у вас на вершинах такими же фонарями размахивают?

Мне было немножко обидно, что наследник Виклундов знал о жизни больше меня.

– У нас нет куртизанок, – фыркнул он. – В кланах не позволяют своим женщинам зарабатывать столь позорным образом.

– Погоди, а если у девушки только и есть, что ее тело? Ей что же, с голоду помирать?

– У каждой женщины есть мужчина, который о ней позаботится. Она или жена, или мать, или чья-то дочь. Если женщина осталась без клана, ее примут в ближайший. Женщин меньше, чем мужчин, мы о них заботимся.

– Даже о старухах?

– Особенно о старухах. Они несут в наш мир мудрость.

– Тогда откуда ты знаешь о красных фонарях, если в кланах царит порядок и целомудрие?

– Цветочек, – великан со вздохом потрепал меня по щеке, – не все молодые дворяне прибыли в столицу, оторвавшись от материнской юбки, некоторым пришлось побродить по королевству, прежде чем судьба привела их сюда.

– Это очень интересно, – решил Патрик, который с таким же, как и я, вниманием слушал рассказ Виклунда. – Но, может, нам стоит войти и разыскать купца?

Я поднялась по ступеням и привела в движение кованый дверной молоток. Ставенка за решеткой окошка поднялась после третьего удара.

– Чего надо?

Говорившего видно не было, только его крючковатый нос подсвечивался алым.

– Мне нужно встретиться с купцом Пучелло.

– Не принимает!

Окошко опустилось.

– Что значит – не принимает? Пучелло здесь живет? Аудиенции проводит? Или, – я хихикнула, – работает одной из трех сестричек?

– Дай мне. – Оливер оттеснил меня от двери и бабахнул по ней кулачищем. – Бастиан! Мартере! Граф! Шерези! Требует встречи с Пучеллой!

Каждое произнесенное Виклундом слово подкреплялось очередным ударом.

– Я спущу собак! – прокричали из-за двери.

– Выпускай! – разрешил великан. – Я их сожру! А если ты, мерзавец, промедлишь еще хоть мгновение, сожру и тебя.

Мне показалось, что Оливер опять впадает в свое боевое безумие. Это было уже плохо, потому что знаниями, как это остановить, я не обладала.

Ее величество королева ардерская Аврора готовилась отойти ко сну. День был суматошным, она устала, более всего ей хотелось накрыться одеялом и проспать десять часов кряду. А пока королева сидела перед зеркалом в своей спальне, одна из камеристок расчесывала ей волосы, другая согревала постель, третья… Впрочем, всего их было семеро, и каждая из них имела чем заняться. Мармадюк приютился в оконном проеме, закутавшись в драпировки, и ждал, пока юные леди закончат хлопотать и покинут опочивальню. Он хотел поговорить, на приличествующий компании вежливый тон не было ни сил, ни желания, поэтому он просто ждал. Наконец девы удалились, королева зевнула:

– Что тебя растревожило? Наши советники оказались недостаточно щедры? Нам опять нужны деньги?

– Что деньги? – фыркнул шут. – Просто железки, которые некогда решили считать чем-то ценным.

– Поэтому ты придумал ввести в оборот бусинки?

– Излишки меди в кладовых и простой королевских кузниц – вот основные причины. К тому же бусины станут хорошим поводом повторить арифметику для твоих миньонов. Ты знаешь, что многие из них неграмотны?

– Я могла это предположить, – улыбнулась Аврора, закутываясь в одеяло, – но мне было лень. Пройдет время, все образуется, глупцы и лентяи покинут нас, останутся лишь самые верные, самые… Но разве об этом ты хотел со мной поговорить?

Мармадюк заговорщицки посмотрел по сторонам, приблизился к королевскому ложу и присел на его край.

– Я сегодня потрогал твою Шерези!

Аврора хихикнула:

– Насколько страстно? Теперь, как честный человек, ты на ней женишься?

– За шею! – с напором продолжил шут. – За нежную цыплячью шейку. Пришлось сделать вид, что я не могу справиться с гневом и пытаюсь придушить юного претендента.

– Какие сложности.

– Она парень. Ты ошиблась.

– Я не ошибаюсь.

– Кадык!

– Что кадык?

– У Шерези есть кадык. Значит, она мужчина. Я могу допустить, что женские округлости можно как-то замаскировать, а топорщащийся гульфик списать на искусство портного, но вот эта вот штука, – Мармадюк щелкнул себя по горлу, – на женщинах не растет.

– Ах, мой дорогой, – королева уже почти спала, – поверь своей королеве, поднаторевшей в тонкостях фейского волшебства. Конечно, наш граф сейчас самый настоящий мальчик. Просто когда в следующий раз тебе захочется его потрогать, сосредоточься не на том, что ты чувствуешь, а на том, что ты должен ощутить. И кстати, если тебе интересно, такую грудь, которой одарили супруги Спящего нашего мальчика, не спрячешь ничем, кроме колдовства.

– Она хорошенькая?

– Весьма. И похожа на мать. Ты же помнишь леди Аданто?

– Художницу? Еще бы! Она блистала при дворе, когда ты только начинала свой путь к трону.

– Тогда представь себе Консуэло, но тоньше в кости, выше и изящнее.

Королева закрыла глаза, размеренно задышала.

– Ты не хочешь ей помочь?

– Кому? – Аврора вздрогнула, но глаз не открыла.

– Нашей леди-графу? Ведь если фамильный кристалл признает ее наследником, значит, никаких братьев у нее нет, отец, который мог бы рождению братьев поспособствовать, скорее всего, давно в чертогах Спящего. Девушке приходится выживать, притворяясь мужчиной. Мы ведь можем ей помочь, вернув ей женскую суть, одарив титулом и выдав замуж за какого-нибудь не особо противного аристократа?

Изумрудные очи королевы открылись.

– Тебе, мой дорогой, несвойственна сентиментальность, ожидать ее от меня ты тоже не будешь. Стало быть, тебе не нравится граф Шерези и ты хочешь от него избавиться, сохранив при этом мину добряка?

Мармадюк расхохотался:

– Просто хочу быть уверен, что дамские сантименты не лишат меня развлечения в самый интересный момент.

– Я иногда забываю, как низко ты ценишь женский ум.

– Кроме твоего, моя королева. Я также опасался, что ты решишь прекратить маскарад, чтоб не отвлекать наше внимание от главной цели. Все равно у нашей Шерези нет никаких шансов в борьбе за место у трона.

– Посмотрим, – улыбнулась Аврора. – Ты говорил, на закате состоится дуэль?

– Именно, с юным Туренем.

– С тем самым, который укладывает одним ударом кулака быка? Отвратительное развлечение.

– А мне понравилось. – Шут пожал плечами. – Если твоя Шерези останется жива после встречи с лордом Анри, я обещаю сам заняться ее воспитанием.

– Договорились. И раз уж ты своими разговорами достиг цели – прогнал мой сон, тащи сюда фолианты, которые оставил у двери, займемся учетом финансов.