Глава 9

Граф, которого не было

Камни замка Блюр не видели подобного за все время своего существования. Даже тогда, когда были они не замком, а лишь омываемой дождями и ветрами горной породой. А что уж говорить о замковых обитателях! Только успокоились люди внезапным исчезновением замковой громады с последующим возвращением – в замок начались непрекращающиеся визиты. Дипломатическое посольство от Тарифского княжества с целью разведать, не покушается ли Ардера на их исконные земли, скасгардийские варвары с какой-то грязной шкурой для лорда Виклунда, оказавшейся верительной грамотой тамошнего владыки, доманский вельможа с десятком своих ратников, как бы случайно решившийся на визит вежливости, королевский совет в полном составе… Последние чуть было не попытались взять Блюр в осаду, но, переговорив с леди ван Сол, сначала на тонах повышенных, затем спокойно, а потом и вовсе уважительно-подобострастно, расселились в замке, следуя указаниям гостеприимного хозяина.

А феи? Они прибывали сразу по несколько штук будто из ниоткуда, все как одна – прекрасные и красноволосые, все в островерхих энненах. Прибытие в Блюр лорда-шута на этом фоне осталось почти незамеченным. Он приехал верхом в сопровождении лишь мальчишки-пажа. Ее величество, не покидающая своих покоев по болезни, призвала к себе Мармадюка немедленно. О чем велась беседа в спальне королевы, выяснить не удалось никому. Пожалуй, только колдуну было бы под силу проникнуть сквозь запертые двери и кордоны стражников. Но колдун некстати отсутствовал. Кстати, известие о том, что колдун вообще существует, вызвало среди обитателей замка маленький фурор.

Неожиданно самым информированным человеком среди всех служащих оказался секретарь канцлера ван Диормод.

– Большая игра, дамы и господа, проходила с переменным успехом, – вещал он, угощаясь в кухонном закутке такими яствами, о которых в прошлом мог только лишь мечтать, – но мы победили превосходящие силы противника.

Добрейшие кухарки подливали рассказчику изысканные вина и угощали лучшими кусочками, дамы и девицы наперебой флиртовали, или, скорее, пытались это сделать. Потому что каждое мгновение, когда секретарь не исполнял своих непосредственных обязанностей, при нем неотлучно находилась немногословная хорошенькая барышня, пресекавшая поползновения других женщин с воинственным пылом.

– А что же красавец со шрамом? – спрашивали секретаря осторожно.

– Которого из них вы имеете в виду? Потому что шрамов у нас было два, как и красавцев. Первый – Гэбриел ван Харт, оказавшийся колдуном и наследником Этельбора, а второй – Цветочек Шерези, бойкий прохвост, волшебной силы лишенный, зато в избытке наделенный нечеловеческим обаянием. О, с какой решимостью этот миньон бросался на защиту своих друзей!

Появление колдуна в человеческом мире слушатели одобрили, пожилая кухарка, по обычаю всех стариков, ворчливо поминающая покойного канцлера фразами: «При Этельборе такого не было!» – радостно решила, что теперь-то вот точно заживем, с таким-то защитником.

Дни шли за днями. Досуг гостей скрашивался развлечениями и увеселениями, у слуг досуга не было вовсе, но, занятые ежечасным трудом, люди и не думали роптать.

– Откуда лорд Уолес черпает свои финансы, из какой бездонной мошны? – спрашивал Диормод задумчиво.

Ярка на это пожимала плечами, не отрывая от секретаря влюбленного взгляда.

Ответ на свой вопрос секретарь получил вполне неожиданно и вскорости, когда присутствовал на дипломатических переговорах с тарифцами, сопровождая канцлера ван Харта.

– Уолес берет с них плату! – важно сообщил он Ярке поздно вечером и наедине. – Плату за то, что не разрушает тарифскую монополию на посещение сакральных мест священной горы. Лорд Патрик показал дипломатам некие собственноручно исполненные чертежи, в которых… А впрочем, милая, если начистоту, я ничего в этих рисунках не понял. Но тарифцы не только поняли, но и испугались. На месте этих достойных вельмож я бы начал отыскивать способы лишить Патрика Уолеса его головы, потому что, продав им чертеж, он вполне способен изваять и следующий, даже лучше. К счастью для Ардеры, голову профессора защищает немалое войско, которое с его деньгами может увеличиться в любой момент.

– Ты такой умный! – восхитилась Ярка тоненьком голоском и захлопала в ладоши. – Настоящий царедворец!

– Это не мое, – грустно вздохнул секретарь. – Все, чего я желаю, – отправиться в скромное Дювалийское поместье… Помнишь, я говорил тебе об обещании младшего ван Харта?

– Виноград? – Вопрос перекатывался на языке спелой ягодой.

– Именно, милая. Ты готова разделить тяготы простой жизни с… – Он поискал изящный эпитет, не нашел, поэтому закончил просто: – Со мной?

Ярка спокойно кивнула:

– Леди велела мне присмотреть за тобой.

– Какая леди?

– Та, которую любит мой лорд. Лорд велел нам всем служить ей.

Диормод привлек девушку к себе и погладил ее жестковатые волосы. Прелесть какая дурочка! Вечно несет что-то несусветное. Леди, лорды, принцы… Под леди она, видимо, подразумевает графа Цветочка. Секретарь и сам удивился, когда безумная Ригель называла миньона в женском роде. Он даже, когда все закончилось, осторожно попытался указать на это обстоятельство достойным лордам Виклунду и Доре, но лорды подняли его на смех, а тиририйский великан сказал что-то обидное про то, кто на самом деле баба, а менестрель исполнил куплетик с рефреном про «у каждого свои недостатки». И Диормод решил темы этой больше не касаться. Но с Яркой-то можно.

– Ты знаешь, где теперь твой лорд, милая?

– Мне это безразлично. – Она доверчиво опустила голову на мужское плечо. – Когда я ему понадоблюсь, он призовет меня или любого из моих потомков.

Слова про потомство направили мысли секретаря в другое, более приятное русло, и барышня против воплощения этих мыслей в жизнь нисколько не возражала.

Лорд Гэбриел ван Харт вернулся в конце месяца. Диормод был наслышан о дуэли с лордом Мармадюком, о смертельном ранении и о том, что кто-то перенес ван Харта волшебным образом в пределы Авалона. Секретарь грешил на одну из гостивших в замке фей, фату Вилену, что так щедро одаряет благосклонностью лорда Доре, но точно ничего не знал. Гэбриел вернулся. Был он зол и странен. В чем именно выражалась странность, секретарь догадался не сразу. Шрам исчез! Лорд меченый миньон лишился одного из трех слов этого определения. Он стал просто лорд-миньон, или лорд-колдун, или лорд-миньон-колдун. Прочие миньоны явлению своего негласного командира обрадовались и, не сдерживаясь, эту радость выражали.

– Ей удалось тебя спасти! – сказал лорд Уолес, имея в виду, видимо, фею Вилену.

Беседа проходила в покоях лорда ван Харта в присутствии секретаря. Последний помогал Гэбриелу разбирать накопившиеся за время болезни бумаги.

– Что Креспен?

– Предан земле, – отвечал хозяин замка. – Наши покойники множатся, так что пришлось обустроить кладбище. Канцлер ван Хорн поведал королеве, что рассчитал капитана со службы полгода назад и в его планы посвящен не был.

– Это неудивительно.

– И если продолжать тему кладбища… – Лорд Уолес бросил взгляд на секретаря.

Ван Диормод поднялся с табурета, зашуршал бумагами, готовясь покинуть покои.

– Останьтесь, милорд, – велел ван Харт. – В любом случае сразу после коронации вы удалитесь в свое имение, не думаю, что то, что вы услышите здесь и сейчас, как-то повлияет на урожай дювалийского винограда.

– Я велел перезахоронить останки предателя Вальденса, – после паузы продолжил Уолес. – И, вспомнив о твоей маниакальной предусмотрительности, а также о том, что в прошлый раз мы в спешке не обыскали тело…

Лорд Патрик достал из рукава кожаный с кистями футляр.

Лорд Гэбриел распутал узел и извлек свернутый в трубочку пергамент. Секретарь вытянул шею, но со своего места смог рассмотреть лишь алую звезду, каждый луч которой был подписан мелкими чернильными строчками.

– Это клятва, – со вздохом пояснил ван Харт. – Мы знали, что в заговоре безумной Ригель принимал участие минимум еще один член королевского совета.

– Я прочел, – сказал Уолес, – и если желаешь, сегодня же лично инициирую разбирательство, благо весь совет сейчас отирается неподалеку и сиятельные лорды отчаянно скучают.

Гэбриел поднял на друга полный страдания взгляд:

– Я попрошу тебя об услуге, дружище… – Он резко обернулся к секретарю: – Ван Диормод, будьте столь любезны отправиться в покои лорда ван Харта и организовать мне аудиенцию у батюшки.

– Но милорд, при всем уважении, следуя дворцовому этикету, должен напомнить вам, что родственные узы не требуют предварительной подготовки разговора!

– Требуют, – Гэбриел прервал возражения жестом. – Вы также пригласите на эту беседу лорда ван Хорна. Я желаю беседовать одновременно с обоими канцлерами.

Секретарь отправился исполнять поручение. Закрывая за собою дверь, он успел расслышать удивленный вопрос Уолеса:

– Ты не хочешь одним метким ударом избавиться от соперника?

И усталый ответ ван Харта:

– Надо пожалеть старика, тем более что моя рука не поднимется…

– Гэб?

– Дювали, Патрик. Мы не можем ставить под удар благополучие долины.

Ван Диормод организовал встречу в одной из уютных гостиных первого этажа и ни словом об этом не обмолвился, даже Ярке. Разговор длился меньше часа. Когда Гэбриел ван Харт вышел в коридор, где у дверей дежурил секретарь, глаза молодого человека подозрительно блестели. Через несколько минут гостиную покинул канцлер ван Хорн. Тот едва переставлял ноги, будто прижатый к земле неким страшным известием. Канцлер ван Харт, призвавший помощника еще через некоторое время, тоже выглядел не лучшим образом. В покоях пахло гарью. Лорд Адэр истово орудовал кочергой, размазывая в зеве камина догорающий пергамент.

– Вот и все, мальчик, – с фальшивой бравадой приветствовал он секретаря. – Вот и все…

На круглом столике у окна блестел оставленный фамильный кристалл ван Хартов.

Кого именно из двоих стариков намеревался пожалеть Гэбриел, ван Диормод так никогда и не узнал. Спешно собранный на заседание королевский совет принял отставку обоих ардерских канцлеров и, не успев прийти в чувство, ввел в наследственную должность Гэбриела лорда ван Харта. Но и тут вельмож не ждал покой. Новый канцлер, получив свою цепь из рук председателя, немедленно отказался как от прав наследования лорду Адэру, так и от фамильного имени последнего.

– У чародеев не бывает фамилий, блистательные лорды, – пояснил он благородному собранию. – Чародей не коллекционирует титулы и земли, не набивает свою кубышку, стремясь лишь к величию и процветанию государства. Лорд Этельбор, лорд Мармадюк, ваш покорный слуга – все мы останемся в ардеской истории под нашими краткими именами. Канцлер лорд Гэбриел к услугам отечества!

– Вот ведь наглый мальчишка, – шептались вельможи, впрочем, стараясь, чтоб шепоток этот ушей молодого канцлера не достиг. – Однако радение о благе государства не помешало ему сначала получить наследный титул…

Лорд Адэр ван Харт не предложил своему секретарю продолжить службу, чему ван Диормод немало обрадовался. По истечении еще одного месяца лорд бывший секретарь вбежал в свои покои, немного испугав занятую рукодельем Ярку.

– Поздравляю, милая! – Он потрясал в воздухе неким документом. – Канцлер Гэбриел даровал мне в ленное владение Риквир!

– Риквир? – Девушка почтительно посмотрела на обильное многоцветие официальных печатей.

– Это, конечно, всего лишь деревушка, и виноград, коим она может похвастаться, не самого высокого качества, это рислинг, милая, если это название тебе о чем-нибудь говорит…

– Ленное владение?

– То есть из этого винограда не получится произвести привычные нам сладкие дювалийские вина. Ах, прости, я прослушал, о чем ты меня спросила!

Молодой человек был настолько воодушевлен, что казался почти красавцем.

– Не все любят сладкие вина. – Ярка улыбнулась любовнику. – Лорд Патрик Уолес буквально вчера рассказывал за ужином ее величеству, что именно в сухих винах ценитель распознает богатый вкус и букет. А спросила я, милый, о том, что именно значат слова «ленное владение» в подарке канцлера.

Ван Диормод посмотрел на девушку с радостным удивлением. Сейчас она не казалась ему ни дурочкой, ни простушкой. Напротив, он с недавнего времени стал замечать, что речи ее, тихие и немногословные, мудры и наполнены спокойной расчетливой домовитостью.

– Это значит, милая Ярка, что если я отойду в чертоги Спящего, не обзаведясь предварительно наследником, деревенька Риквир вернется в собственность короны.

– Тебе придется завести детей, – девушка задумчиво сморщила носик. – Двоих или даже троих, чтоб один из них точно получился мальчиком.

Сраженный ван Диормод рухнул на колени и сделал предложение руки и сердца. Чета ван Диормодов покинула Блюр сразу после коронации, не дожидаясь, когда схлынет основной поток отъезжающих гостей. Многодневные пышные празднества оставили их почти равнодушными. Ярка с увлечением планировала свое будущее в управлении виноградниками, а ее молодой супруг с таким же точно пылом предвкушал долгие прогулки, охоту, рыбалку и прочие радости простой деревенской жизни.

– Интересно, что все-таки произошло с Цветочком Шерези?

Вопрос прозвучал уже в пути, когда карета второй день прыгала на ухабах Дювали и все прочие темы бесед истощились.

Ярка сморщила носик и хихикнула:

– С этой леди могло произойти все, что угодно.

У лукавой крыски тоже были кое-какие секреты от супруга. К примеру, она не собиралась рассказывать ему, что была первой и единственной свидетельницей возвращения лорда Гэбриела из волшебного Авалона. Она удивленно вскрикнула, когда молодой человек буквально вывалился из настенной картины, и, быстро справившись с чувствами, помогла ему подняться на ноги. Чуткий носик девушки различал сотни запахов, основным из которых был пряный аромат близости с кисловатым оттенком разочарования.

– Слава Спящему… – сказала Ярка, запнувшись, – милорд в добром здравии.

– Слава, – ответил Гэбриел.

Как же она ненавидела его в этот момент! Гадкий хитрец, из-за которого ее принц теперь вечность проведет в заточении. И тогда крыска нанесла расчетливый укол:

– Не печальтесь, мой лорд, есть и другие женщины.

– Что ты об этом знаешь?

Мысли Гэбриела были от нее скрыты, но запах он спрятать не мог. Сейчас он пах жадным любопытством.

– Леди-граф хотела вам отомстить, она так часто и громко размышляла об этом, что… А впрочем, простите, вряд ли мои глупые измышления могут вас заинтересовать.

Мужчина! Он заглотнул наживку молниеносно.

– Продолжай!

Приказ был отдан столь властным тоном, что обычная девушка должна была бы испугаться. Ярка изобразила робость, потом, будто нехотя, проговорила:

– Лишить вас чего-то очень для вас ценного, например…

Тут она сделала паузу, чтоб закончить фразу словом «сердца», но Гэбриэл опередил ее:

– Например, магии.

Девушка потянула носом. Ах, какой приятный аромат! Он раздавлен, почти убит. Забавно, что он сам придумал самый неприятный для себя ответ и сам же в него поверил. Колдун! Пфф! Колдунишка, не стоящий и кончика крыла ее принца. Ярка надеялась, что страдания его будут длиться ту самую вечность.

Теперь, когда она вспоминала о том разговоре, ее хорошенькое личико озаряла торжествующая улыбка.

– А с леди может произойти все, что угодно.

* * *

«Ах, Шерези, отчий дом!» – могла бы воскликнуть я, но вместо этого грязно выругалась.

– То есть, матушка, – переспросила я фату, – осада длится уже более полугода?

– Именно, дщерь. – Илоретта, изображающая гостеприимную хозяйку, протянула мне стопку одежды. – Как только до него дошли слухи о гибели графа Шерези, твой дядюшка привел войска.

– Четыре сотни наемников?

– Или около того. Твоя обезумевшая мать заперлась в замке и… Но теперь мы покажем господину Фроше наследника!

– Бастиан Мартере граф Шерези нас покинул, – пробормотала я, надевая простое пейзанское платье, – навсегда и безвозвратно.

Тут фата Илоретта дословно повторила мою грязную тираду, затем с обреченной торжественностью произнесла:

– Тогда, дщерь, я умываю руки. Разбирайся сама и со своим безумным дядюшкой, и с безумной родительницей.

Никакого раскаяния за то, что разлучила меня с возлюбленным, зловредная фея не испытывала.

– Помнится, матушка, – сладенько проговорила я, потупившись, – вы обещали мне еще одно фейское волшебство за авансом срезанную прядку волос.

– С радостью убеждаюсь, – фыркнула фата, – что безумие твоей родительницы не передалось по наследству. Что тебе нужно? Какое снадобье?

– Которое позволит пробраться в замок незамеченной.

Осторожничала я скорее всего зря. То, что за полгода четыре сотни наемников не разобрали Шерези по камешку, о качестве выучки этих самых наемников говорило много и нелицеприятно. А уж о способностях добродетельнейшей леди Шерези держать осаду без гарнизона я могла бы сказать и без дополнительных размышлений.

– Молодец! – похвалила меня Илоретта. – Я наведу на тебя морок, туманный покров, который развеется через несколько часов. По дороге не иди, там патрули.

– Как обстоят дела в деревне?

– Как на развалинах! – отрезала фея, уже помешивая что-то в своем котле. – Там тебе придется опасаться мародеров.

– Господин Фроше учинил насилие моим поселянам?! – Я гневно топнула ногой.

– Графиня Шерези заранее открыла ворота замка всем подданным, так что дядюшке осталось довольствоваться опустевшими домами. В вашем замке, дщерь, сейчас очень многолюдно. О чем я еще тебя не предупредила? – Варево в котле бурлило и плевалось волшебными лиловыми искрами. – Через ров перебраться будет сложно.

– Какой еще ров?

– Замковый! Басти, ты меня отвлекаешь! Просто слушай свою фату, дарующую имена. Не перебивай, и…

В этот момент Илоретта напомнила мне Болтуна, я даже украдкой стерла сентиментальную слезинку со щеки.

– Обогни стену с севера, там есть крошечная лодочка, ее еще называют молочной. С ее помощью в Шерези тайно поставляют продукты те пейзане, что не захотели оставлять хозяйство без присмотра.

Я молча кивала, слушая и запоминая. Однако, как много здесь изменилось за время моего отсутствия.

Из котла повалил густой дым, а когда он развеялся, на абсолютно сухом дне обнаружился ноздреватый комочек какой-то слизи.

– Не больше двух часов, дщерь, – сообщила Илоретта, втирая эту гадость в мои волосы.

– Тогда я поспешу?

Я низко поклонилась своей фее, поблагодарила и выбежала из домика.

Помня предостережения феи, я шла тропинками через лес, затем – через колосящееся поле; две островерхие шерезские башенки, вскоре показавшиеся на горизонте, не дали бы мне заблудиться. И, к слову, если бы не эти башенки, я решила бы, что замок этот вижу впервые. Святые бубенчики! Стены! У этого нового Шерези были высокие зубчатые стены, с бойницами и выпуклыми карманами для лучников. Над северной башней развевался рубиновый стяг Шерези. Ров! Подъемный мост, сейчас закрывающий своим полотном главные ворота.

Может, за эти два года мне подменили родную мать? Леди Шерези не могла все это устроить! Не могла, и все тут! Или ее безумие, о котором столь цветисто и малопонятно поведала фата Илоретта, носило какой-то исключительно хозяйственный характер?

Встреченный патруль не обратил на меня никакого внимания. Я с любопытством рассмотрела оружие наемников, их добротную одежду и ухоженные, но явно побывавшие в сражениях доспехи. Дядюшке Фроше эти рубаки стоили, наверное, целого состояния. Лодочка нашлась в камышовых зарослях с северной стороны рва. Если судить по запаху, неподалеку регулярно производился слив нечистот, и, видимо, по этой же причине тайный ход в замок оборудовали именно в этом неаппетитном месте.

Я оттолкнулась от берега шестом, обнаруженным на дне лодки, а на другой стороне быстро отыскала скрытую в стене калитку, в которую протиснулась с большим трудом, ибо рассчитана она была скорее на упитанного кота.

К огромной удаче, когда моя макушка показалась с внутренней стороны замковой стены, на ней еще оставалось чуточку фейского туманного морока. Потому что у калитки дежурило двое солдат. Они среагировали на скрип и движение дверцы, но, не видя того, кто эти звуки вызвал, погодили тыкать в пришельца алебардами. Это позволило мне подняться на ноги и уверенно заявить:

– Срочное донесение для графини Шерези!

Мне вдруг пришло в голову, что я даже не знаю, как мне представляться. Графом я быть перестала, и сейчас мы не будем думать, к добру это или к худу, а также не будем предаваться сладким воспоминаниям о моменте «переставания», а дочери у леди Шерези никогда и не было. Если бы у калитки дежурил кто-нибудь из знакомых мне шерезских парней, я бы вообще ничего не стала объяснять. Но солдаты были мне незнакомы, поэтому объясниться пришлось.

Алебардщики лишних вопросов не задавали. Один остался на страже, другой качнул алебардой, указывая путь. А у них любопытные шевроны на плащах. Мне казалось, что этот символ я где-то уже видела.

Мы поднялись на стену. Сверху мне было видно весь замковый двор, просто кишащий народом. У колодца перекрикивались пейзанки, со всех сторон раздавался стук молотков и скрежет пил, мужчины мастерили лестницы, из открытых дверей кузни валил пар. Потом появился кузнец, в котором я с каким-то даже умилением признала своего бывшего. Пьера? Или, может, Анри? Как же его зовут, фахан его раздери?

К счастью, бывший головы не поднял, поэтому меня не увидел. Со стены мы спустились, когда двор остался позади. Стражник сдал меня своему капитану и вернулся к службе.

– От кого именно вы доставили донесение? – поинтересовался этот новый служака.

– Это я могу сообщить лишь лично графине Шерези, – ответила я непреклонно, понимая, что его-то я точно где-то видела, этого капитана.

Матушка изволила творить. Об этом я догадалась, когда капитан подвел меня к двери солярия и тихонько постучал в створку.

– Кто?! – раздраженный вопль подтвердил мою догадку.

А он отважный парень – оторвать мою родительницу от живописи требует немалого мужества.

– Милорд! – сказал капитан. – Здесь какая-то пейзанка утверждает, что у нее сообщение для графини.

Милорд?

За дверью что-то уронили, судя по звуку, холст с подрамником.

– Это я, Бастиана, миледи! – прокричала я. – Ваша…

Кто именно «ваша», я так и не решила: приживалка, воспитанница, служанка? И выбрать какое-то одно слово из этих трех, мне не дали. Дверь распахнулась, Консуэло леди Шерези повисла у меня на груди, орошая ее слезами:

– Доченька! Ты все-таки жива!

Я всхлипнула и тоже разревелась.

– Так у тебя есть еще и дочь?

Удивленный мужской голос заставил меня поднять голову. В глубине солярия, задрапированный золотым атласом, сидел на троне лорд Биркелан, королевский коннетабль, в позолоченном лавровом венке на лысой макушке. То, что я не грохнулась в обморок в этот светлый миг, можно объяснить лишь чудом.

– Томас! – непререкаемым тоном велела родительница. – Оставь меня с дочерью наедине!

Святые бубенцы! Томас? Они на «ты»? У лорда Биркелана под атласной тогой ничего не надето?

Удостоверившись, что ответ и на последний вопрос – «да», я все-таки собралась лишиться чувств.

Лорд-коннетабль удалился тяжелым строевым шагом. Я проводила его маневр не менее тяжелым взглядом. Что он о себе тут возомнил, хлыщ столичный? Что провинциальная графиня раскроет ему объятия?

Я посмотрела на матушку и поняла одновременно две вещи: первое – я опять думала вслух, второе – крепость уже пала, и под крепостью я подразумеваю не Шерези, а женскую добродетель некоей леди.

– Как вы могли, матушка? – Я обвела широким жестом украшенные полотнами стены, картин было больше двух десятков, и на каждой из них был запечатлен лорд-коннетабль, варьировались лишь варианты его облачения, крайне, я бы даже сказала – скандально, скудного.

– Неплохая мускулатура?

Вопрос леди Шерези прозвучал немного жалко, но я кивнула. Мускулатура там была действительно хорошая. Все прочее тоже впечатляло, все, чем одарил Спящий этого мужчину, лишив взамен волос и, кажется, совести.

– Лорд Биркелан оказался у нас проездом два с половиной года назад. – Более твердым голосом сообщила матушка. – Он привез послание от королевы, в котором сообщалось, что ты не сможешь меня навестить в ближайшее время, а также некую сумму денег в качестве компенсации.

– Вы, наверное, спустили лорда-коннетабля с лестницы? – улыбнулась я.

– Вместе с его фахановыми деньгами, – кивнула леди Консуэло. – И монеты презабавно отскакивали от его глупой лысой головы.

– Что же произошло затем?

– Я отказалась с ним говорить, он отбыл в столицу. Я забыла о существовании тупого вояки, и представь, каково было мое удивление, когда через несколько месяцев он вернулся в Шерези в сопровождении отряда своей личной гвардии. Я не могла закрыть перед ним ворота замка, потому что ворот тогда не было. Все, что я могла, – спрятаться в мастерской и отказывать в аудиенции. Бедняжка Магда передавала ему мое твердое «нет» и приносила обратно все новые и новые просьбы. Мне казалось, что запал лорда Биркелана должен потухнуть очень быстро. Но лорд был на удивление стоек. Пока я отказывалась с ним говорить, он занялся ремонтом, пока я находилась в добровольном заточении, он знакомился с жителями графства.

– А потом господин Фроше напал на вас.

Родительница смешалась, но, справившись с собой, гордо покачала головой:

– Когда твой дядюшка осадил Шерези, мы с лордом Биркеланом уже… нашли общий язык.

Тысяча мокрых фаханов! Я молчала. А что я могла сказать?

– Ты, наверное, голодна? – Матушка решила говорить за двоих. – Пойдем! Магда будет счастлива тебя увидеть. Она все еще командует на кухне, несмотря на лета и подагру…

И леди Шерези, схватив меня за руку, потащила из мастерской.

Я смотрела на матушку и думала, что не имею никакого права ее осуждать. Она ведь еще молода, красавица Консуэло. У нее горячая доманская кровь и огненный темперамент. Неужели я буду столь жадной или настолько ханжой, что даже в мыслях откажу ей в праве на простое женское счастье близости с любимым мужчиной?

В том, что леди Шерези влюблена, у меня сомнений не было. Мне все стало ясно, как только я увидела картины.

Потом меня тискала Магда, рассматривая со всех сторон и приговаривая, что в столице меня морили голодом. И почти совсем слепой от старости Франц отвел меня на конюшню поздороваться со старичком Клишем, которого так нелепо потерял граф Шерези по дороге в столицу. Умное животное вернулось домой самостоятельно, его хозяину на это понадобилось больше двух лет и случайное колдовство феи.

А потом матушка отвела меня в мои покои – большую квадратную спальню, где у задернутой пологом кровати на ростовом манекене все эти годы ждало меня алое платье. Тут мой плач стал походить на вой раненого животного.

– Я подвела вас, матушка! – рыдала я. – Я не смогу больше надеть пояс, у нас нет графа-наследника, господин Фроше отберет наш замок…

– Ну-ну, – леди Шерези гладила меня по лицу, – не плачь, мы что-нибудь придумаем. Твой дядюшка два года не может нас захватить, думаешь, мы сдадимся ему сейчас? Сдадимся и лишим Томаса удовольствия?

– Вы хотите сказать, что эта осада – лишь для развлечения лорда-коннетабля?

– Ну, еще для тебя, – улыбнулась матушка. – Я опасалась, что если отправлюсь куда-нибудь, моя дочь не сможет меня отыскать.

Я всхлипнула и уткнулась лицом ей в колени.

– Бастиана, – после паузы проговорила леди Шерези, – ты откроешь мне имя мужчины, который разбил твой сердце?

– Ах, матушка, нет… – со вздохом ответила я.

Через неделю Томас лорд Биркелан попросил у меня разрешения жениться на матушке.

Через две недели меня стало тошнить по утрам, и я поняла, что беременна. А через месяц догадалась, что счастливого конца у моей истории не будет, потому что мой лорд Гэбриел ван Харт меня забыл.

Осада прекратилась весной. Просто потихоньку сошла на нет. То ли у дядюшки закончились деньги, то ли терпение, то ли и то и другое вместе. Дозорные лорда-коннетабля, бывшего коннетабля, о чем он не уставал повторять нам при каждом удобном случае, сообщали, что количество наемников у стен замка сокращается с каждым днем, пока все они не исчезли, так же как и последний стаявший снег.

Лорд Биркелан отдал приказ опустить мост, и в тот же день стала оживать и отстраиваться деревня. Графиня Шерези тоже отдала приказ, и мы стали готовиться к свадьбе.

– Томасу пришла в голову чудесная мысль… – Матушка примеряла перед зеркалом очаровательный кружевной наряд, искоса поглядывая на мой округлившийся живот. – У него нет своих детей, и он с удовольствием вручит фамильный кристалл Биркеланов нашему малышу.

– Зная нашу с вами удачливость, – грустно улыбалась я, – наш малыш будет девочкой.

– В таком случае… – Леди Консуэло задумчиво провела рукой по волосам. – Прекрасная мысль пришла в голову мне! Сначала Томас удочерит тебя, милая, а затем мы подыщем тебе супруга, чтобы малышка не носила на себе клеймо незаконнорожденной.

Мне стало очень грустно, но я кивнула. Ради счастья своего ребенка я была готова на все.

– Милая, – матушка приблизилась и запустила пальцы в мои уже довольно отросшие волосы, – может тебе стоит сообщить об этом ему?

– «Ему»? Вы имеете в виду счастливого отца?

– Да. Мне кажется, он имеет право знать.

Я покачала головой и не расплакалась.

Беременность протекала хорошо, чувствовала я себя великолепно, ела за двоих и с восторгом прислушивалась к происходящим внутри меня изменениям. Иногда я вспоминала друзей, но не с грустью, а с улыбкой. Мне хотелось бы узнать, как складывается их жизнь, чем закончился роман Станисласа с рослой феей, добился ли Виклунд расположения леди Дидиан и кто наконец завладел сердцем умницы Патрика лорда Уолеса. Но понимала, что на дружбу с миньонами рассчитывать больше не могу. Еще было любопытно, кому в конце концов досталась ардерская корона. Но это любопытство я удовлетворила довольно быстро. Сборщики податей, явившиеся в замок, как только подсохли дороги, сообщили нам, что взымаются налоги именем его величества Арктура.

Лорд Биркелан спросил чинуш, что выбрано девизом новой династии, на что получил ответ: «Золотой век Авроры».

– Наше новое величество демонстрирует похвальную преемственность, – решил лорд бывший коннетабль.

В тот же день ближе к вечеру я отправилась в деревню. Подруга у меня оставалась одна – дочь мельника Мари. И в те недолгие мгновения, когда она не трещала о своих парнях, наше общение даже доставляло мне удовольствие. К моему безграничному удивлению, Мари была в трауре по безвременно ушедшему графу Шерези. Он, оказывается, проказник эдакий, перед своим отъездом пощипал перышки некоей девице. То есть ей, Мари! То есть я – граф!

На мое недоверчивое хмыканье мне благоговейно продемонстрировали нижние юбки, одну – разодранную самым похабным образом, другую – новехонькую и, кажется, ни разу не надетую. Что я могла противопоставить столь убедительным доказательствам? Ничего. Тем более что юбки я эти помнила прекрасно. Одну самолично разорвала, другую подарила взамен.

– Басти!

Мы расцеловались, она взяла меня за руки и повела в комнату.

– Посмотри! – Она указала на ворох платьев, лежащих на ее постели. – Одно из них я собираюсь надеть на свадьбу.

– Наконец-то ты снимешь свой нелепый траур. – Я провела ладонью по атласу лифа. – Это очень дорогая ткань.

– О да! – Мари выхватила у меня платье и зарылась в него лицом.

Мы занялись примеркой, все наряды оказались длинноваты и узки в бедрах, поэтому, вооружившись иглой и ниткой, я подогнала один из них по фигуре.

– Хочешь взять какое-то из них? – щедро предложила Мари, крутясь перед зеркалом.

– Нет, графиня сама подберет мне туалет.

– Наконец она признала тебя дочерью.

– Ты знала?

– Об этом все знали, – Мари взмахнула юбкой, – или догадывались. А зачем иначе она бы держала тебя при себе с младенчества? Поговаривали еще, что ты незаконнорожденная дочь покойного графа… Кстати, о незаконнорожденных! Сюзетт в положении!

– Разве она еще не женила на себе Пьера?

Сюзетт когда-то тоже была моей подругой, до того момента, пока не увела у меня парня, того самого кузнеца Пьера, будь он неладен.

– Теперь-то женит, – возмущенно сказала Мари. – Он ведь, когда ты убежала с графом, дал ей от ворот поворот. Вот, кстати, тогда я засомневалась.

– Святые бубенцы! – Я чуть не укололась иглой, поэтому раздраженно ее отложила. – В чем засомневалась?

– Ну, просто, если вы бежали как пара, это слишком противоестественно…

– Не было никакого «мы», Мари.

– Я так и думала. А потом в таверне услышала песню бродячего менестреля, там пелось о некоем рыцаре, который влюбился в деву, изображенную на картине. И я вспомнила, что в то время в замке гостил также некий виконт с мандолиной…

Подруга подмигнула моему животу.

Я вздохнула. Что ж, если в отцы она записала Станисласа, я спорить не буду. Все, что я рассказала Мари в ответ на расспросы: уехала в столицу, влюбилась, рассталась, вернулась. А дальше она начала трещать о своих парнях, количество которых с трауром по графу несколько не сопоставлялось, и настойчивости не проявила.

– Ну так вот. Говорят, что отец – вовсе не он!

– Не кто? Не Пьер? Мы сейчас говорим о Сюзетт? – на всякий случай уточнила я.

– Да!

Резкая смена темы застала меня врасплох, даже голова чуточку закружилась.

– Лучше расскажи мне, кто из твоих поклонников так щедр, – я потерла виски кончиками пальцев, – что задаривает тебя шелком и атласом?

– Папенька меня зовет! – встрепенулась Мари. – Слышишь? Я на минуточку!

Она выбежала из комнаты, а когда вернулась, тема щедрых кавалеров забылась.

Потом меня пригласили остаться к ужину, я не отказалась, отведав нехитрой деревенской снеди в компании семейства мельника.

Меня пленили по дороге, когда я возвращалась в замок при свете обеих лун. Выпрыгнули из-за кустов, накинули на голову мешок и поволокли. Волокли, кажется, с осторожностью, потому что на все мои пинки и угрозы не отвечали.

Я быстро утомилась и даже задремала, усыпленная мерными покачиваниями и чавканьем грязи под подошвами сапог похитителей. Неужели дядюшка Фроше решил напоследок устроить маменьке хотя бы такой сюрприз?

– Осторожно!

Властный женский голос вывел меня из дремотных размышлений. Меня поставили на ноги и сняли с головы ткань. Мы были в лесу, на небольшой поляне, окруженной стеной деревьев. Языки костра лизали выложенное галькой углубление и тушку какого-то лесного зверя, нанизанную на вертел над огнем. Женщина поднялась с земли, на которой сидела.

– Мельничиха продержала ее до условленного часа, – сказал один из мужчин. – Нас никто не заметил.

Другой молчал, аккуратно складывая мешковину.

– Хорошая работа, – похвалила обоих леди Дидиан ван Сол. – Отправляйтесь охранять периметр, чтоб никто нам не помешал.

Солдаты кивнули и растворились во тьме.

– Ну, – сказала Дидиан, – ничего не хочешь мне сказать?

– Кроме того, что моя подруга продала меня за ворох платьев? А грязно ругаться можно?

Дидиан ругнулась.

– Браво! – Я даже изобразила аплодисменты. – Не ожидала от леди ван Сол такой экспрессии. Или я вижу перед собой леди ван Харт?

– Я леди в любом случае. А ты? Ты, Басти? Что ты, фахан тебя раздери, натворила?

– Ничего! – я почти кричала. – Ничего, за что меня нужно похищать и угрожать! Ничего, за что можно лишить меня последней подруги! Если ты пришла отомстить мне за Гэбриела…

Тут момент явно требовал фразы наподобие «делай со мной все, что хочешь», но ее я позволить себе не могла. Прошлая Басти могла, но теперь мне нужно было заботиться не только о себе.

– Какая месть, дурочка? – Дидиан устало опустилась на землю. – Я искала тебя по всей Ардере, когда поняла, что Гэб понятия не имеет, куда ты от него сбежала.

Я молчала, переминаясь с ноги на ногу. Дичь на вертеле пахла просто умопомрачительно. С момента ужина в доме мельника прошло совсем немного времени, но есть опять хотелось.

– Садись, – Дидиан хлопнула ладонью рядом с собой, – и расскажи…

Я шагнула к костру, леди ван Сол ахнула, рассмотрев мою округлившуюся фигуру.

– Басти?

На земле был расстелен дорожный плащ, на него я и присела.

– Дидиан, – сказала я спокойно и уверенно, – мой ребенок не представляет для тебя никакой угрозы, я не собираюсь подбрасывать тебе бастарда ван Хартов, чтоб бороться за власть или блага земные. Прошу тебя, в честь нашей прошлой дружбы позволь…

От спокойствия не осталось и следа, по щекам текли горячие слезы, я всхлипнула и молитвенно сложила руки.

– Прошлой? – Она, кажется, обиделась. – Значит, ты променяешь меня на эту дуру, которая предала тебя за пару нарядов?

– Прошу… – Я сглотнула. – Что? Ты искала меня не для того, чтоб отомстить за ван Харта?

– Гэб – взрослый мальчик и в состоянии отомстить за себя сам, – шмыгнула носом леди-коннетабль. – По крайней мере, именно в этом я была уверена до недавнего времени. Значит, он – отец?

Я мысленно застонала.

– Про бастарда – это было иносказательно.

– Врать ты не умеешь.

– Тогда повторю…

– Значит, так. – Дидиан заставила меня замолчать, схватив за руку. – Первое – я не жена Гэбриелу ван Харту. И пока ты не напридумывала еще чего-нибудь ужасного, держи второе – он не женат и даже не обручен.

– А ты?

Облегчение, которое я испытала от ее слов, заставило высохнуть слезы.

– Я тоже не жената, я замужем. И тебе придется очень постараться, чтоб я простила подругу, пренебрегшую обязанностями подружки невесты.

– И кто же этот счастливец?

– Один знакомый тебе тупица.

– Оливер? – Я хихикнула. – Леди Виклунд?

Она кивнула с широкой улыбкой:

– Он долго собирался с духом, так что пришлось мне взять все в свои руки. Ее величество Аврора под гнетом обстоятельств благословила наш брак.

– Позволь узнать, что это были за обстоятельства?

– Простыня, замаранная кровью. – Я готова была поклясться, что Ди покраснела. – И нет, это была не кровь тиририйского дуболома, и нет, не он размахивал простыней пред очами ее величества, мне и это пришлось взять на себя.

Я заржала просто неприлично громко.

– Только на дуэли с Гэбриелом ему пришлось драться самостоятельно. Надеюсь, ван Харт остался жив?

– Дуэли не случилось. Королева устроила рыцарский турнир, главный приз в котором был моя много кому обещанная конечность. Разумеется, тиририйский увалень поверг всех соперников. Кстати, мой драгоценный кузен теперь не ван Харт, так что можешь привыкать не называть его так.

– Он нашел себе третьего отца-канцлера?

– Он… – Дидиан потянула носом воздух. – Мясо, кажется, готово. Не желаешь разделить со мной трапезу? В твоем положении женщины, кажется, должны побольше есть.

Два раза просить меня не пришлось. Сочнейшая зайчатина с диким луком и черствой лепешкой. Ну чем не пища богов?

– Теперь его зовут лорд Гэбриел, – продолжила Дидиан, когда первый голод был утолен. – Он единственный канцлер и глава королевского совета при юном Арктуре. Оба родителя отлучены от двора, фамильный кристалл ван Хартов больше не загорается от его руки.

– Это довольно грустно, – решила я. – Без фамилии, без семьи.

– Великие чародеи всегда обходились лишь именами.

– А разве он…

Леди Виклунд посмотрела на меня со значением:

– Своего волшебства он не лишился.

– Слава Спящему! – искренне сказала я.

– То есть ты ожидала, что он его потеряет?

Кажется, ответ на этот вопрос для Дидиан был крайне важен. Мне было несколько неловко, но после ее рассказа про брачные простыни я решила, что ответная откровенность с моей стороны просто необходима.

– Гэбриел два года не пил вина и не прикасался к женщинам ради этой силы. И когда мы с ним… – Я покраснела, покачала головой. – Я предупреждала его, но в тот момент, видимо, под влиянием момента…

Свои силы в озвучивании скользких тем я несколько преувеличила.

Молчание затягивалось.

Наконец Дидиан сказала:

– Мармадюк его обманул. И про вино, и про плотские утехи. Этих ограничений для вхождения в жреческий круг не требовалось. Кстати, именно этот факт и послужил причиной их рукопашной дуэли. Лорд Мармадюк глумливо сообщил моему кузену, что двухлетняя аскеза была лишь результатом розыгрыша с его стороны, немедленно получил вызов, а затем и в нос.

– Значит, ван Харт в момент нашего уединения уже знал, что «тру-ля-ля» его колдовским силам ничем не грозит? – протянула я несколько разочарованно.

– А ты не знала?

Я пожала плечами:

– Хорошо, что ты мне об этом рассказала, меня, по крайней мере, не будет мучать чувство вины.

– Тебя это тревожило?

– Да.

– Басти, почему ты сбежала?

– Да не сбежала я! Когда Гэб спал, моя фея, дарующая имена, рассмотрела меня в своем волшебном озере и притащила в Шерези.

– Почему ты не отправила весточку в Блюр или в столицу?

– Зачем? Королевство наводнено королевскими шпионами. Если бы лорд Гэбриел пожелал меня найти, он сделал бы это без малейшего труда.

Дидиан на мою запальчивость не ответила, задумчиво вертя в пальцах обглоданную заячью косточку. Наконец согласилась:

– Ты права. Если бы захотел. Знаешь, ведь и я, и Оливер, и Станислас с Патриком, мы все расспрашивали Гэба о тебе. Он не врал, то есть не врал напрямую. Но из его слов можно было заключить, что ты где-то в безопасности ожидаешь, когда он сможет изменить твой статус и вернуть тебя ко двору. Затем мы с тиририйцем желали видеть тебя на своей свадьбе и опять обратились к Гэбриелу. Но он был слишком занят политикой. Затем он короновал Арктура. К слову, наше новое величество – прелестный ребенок, последний представитель «золотой кости».

– Его привез лорд Мармадюк?

– Да. Лорд Уолес говорит, что Арктур воспитывался в отдаленной от столице деревеньке и что его восшествие на престол готовилось задолго до появления в столице королевских миньонов.

– Аврора готовила верных рыцарей для следующего короля, – сказала я со светлой грустью.

Спящий, как же я надеялась, что моя леди воссоединилась с возлюбленным в волшебном Авалоне!

– Да, – кивнула Дидиан рассеянно и продолжила: – Потом кузен самолично провожал королеву и ее шута в… Я не уверена, как это называется. Туманные пределы? Чертоги Спящего? В общем, провожал туда, где им надлежало быть. А потом… Потом, Басти, у меня кончилось терпение. Потому что, несмотря на все его политические успехи, на него страшно смотреть. Он будто выгорел внутри, будто из его глаз наружу зыркает покойник.

– Власть отнимет силы, – равнодушно пожала я плечами, хотя сердце болезненно сжалось.

– Я его напоила, – не обращая внимания на глубину высказанной мною сентенции, сказала Ди. – И поверь, даже при моем росте перепить лорда Гэбриела было непросто. Пришлось, конечно, попросить об услуге лорда Уолеса, чтоб снабдил меня парочкой зелий. Зельевар из него похуже, чем из кузена, но он отнюдь не безнадежен. А может, дело в том, что Гэб сам желал оглушить себя вином и забыться.

– Итак? – поторопила я, когда Дидиан вдруг замолчала.

– Итак, вот его вариант вашей истории. Он любил женщину. Я, зная его, должна понимать, что когда он говорит «любил» и «женщину», значит, именно ту самую единственную и то самое неповторимое чувство, потому что череда всех прочих, коих я за десятилетия нашей дружбы имела счастье наблюдать, не считается.

Дидиан перевела дух и подцепила с плаща бурдючок:

– Тебе не предлагаю, вино крепкое. Кажется, в твоем положении употреблять его вредно.

Пока она утоляла жажду, я кусала губы.

– Итак, он любил. Она, как ему казалось, тоже. Он подозревал, что ее сердце непостоянно, и отчаянно ревновал. Он ревновал ее к Мармадюку, но слегка остыл, когда понял, что в душе лорда-шута много лет пылает другое желание.

– Конечно! – перебила я раздраженно. – Женщина ведь, в сущности, – ослица, кто ее захочет, за тем и пойдет! О том, кто в ее сердце, спрашивать необязательно.

– Бастиана, – подруга взяла меня за руку, предварительно вытерев ладони о свои штаны, – ты пытаешься сейчас спорить с мужским пьяным бредом, даже не с ним, а с его пересказом.

– Ты права! – Я пожала в ответ ее пальцы.

– Потом он ревновал тебя к рыжему Караколю. Фахан – существо волшебное, что делает его привлекательным в глазах любой девицы. Да, мой глупейший кузен в этом уверен! К тому же крысиный принц спас тебя от смерти, оживил поцелуем и защищал от сумасшедшей королевы. Гэбриел вырвал из него клятву не добиваться твоей любви. Если бы Караколь не ранил его тогда, если бы не был уверен, что Гэб скоро умрет от этих ран, он, разумеется, не попался бы в ловушку. Здесь оба хитреца стоили друг друга, но фахан недооценил молодого человеческого колдуна, за что и поплатился.

– Святые бубенчики! Караколя заперли, Мармадюк ушел, больше претендентов на мой девичий ливер в этом мире нет. Поэтому твой кузен меня больше не любит?

– Он уверен, что его не любишь ты. – Дидиан поворошила вертелом догорающие угли костра. – Он уверен, что ты разделила с ним ложе, чтоб отомстить.

– Какая изощренная месть, – я кивнула на свой живот.

– Не спорь с пьяным бредом. К тому же о последствиях вашей страсти Гэб не осведомлен. Зато помнит о твоей уверенности, что занятия любовью лишат его колдовства. Он решил, что ты специально оставила его там, у цвергов, без, как ты думала, сил, без шансов выбраться.

Я фыркнула. Про «без сил» я, конечно, думала, но вовсе не в злорадном ключе, а скорее с сочувствием. А насчет шансов на возвращение… Папаша обязательно нашел бы способ вернуть человеческого юношу в его мир.

– Если бы ты сама поговорила с Гэбриелом начистоту, – как бы подводя итог, произнесла Дидиан, – он, наверное, не воспринял бы то, что у вас произошло, подобным образом.

Костер догорел, только искры пробегали по углям.

– Не получится у нас начистоту, Ди. Слишком много лжи и уловок громоздили мы с Гэбриелом. Обещай мне, – я нашла в темноте ее руку, – ничего не говорить ему о ребенке. Это только моя ошибка. Фея, дарующая имена, предупреждала, что, сняв пояс, я забеременею с первого же раза. Я просто забыла об этом. Хотя, знаешь, даже если бы я помнила, это все равно произошло бы. Я любила Гэбриела всегда, наверное, с самого первого взгляда в его серо-зеленые глаза. Помню, как у меня подогнулись колени, когда впервые соприкоснулись наши пальцы, помню, как изо всех сил задирала его, чтоб он обратил на меня внимание. Когда-то… Дидиан?

– Лорд Биркелан неплохо натаскал своих гвардейцев, – зашептала леди Виклунд мне на ухо. – Тем более что мы жгли огонь и пахли жареным мясом на всю округу. Мне надо бежать. Если дювалийского коннетабля арестуют в шерезском лесу с животом, полным графской зайчатины… Что у вас делают с браконьерами?

– Порют на площади, – тоже шепотом сказала я.

– Не доросли еще в вашей провинции, – леди Виклунд чмокнула меня в щеку, – до лицезрения коннетаблевых поротых задниц. До встречи, подруга.

И она растворилась в утреннем тумане.