Глава 8

Большая игра

Я прорывалась сквозь туман с усилием. Смогу или не смогу? Если безумная корова угрожает моим друзьям, я не промедлю ни секунды. Фаханов туман на ощупь был похож на паутину: прилипал к лицу, лез в ноздри и рот.

– Почему назад идти так долго? – сплюнула я особо настырную паутинку.

– Время движется разными потоками. – Караколь взял меня за руку. – Знаешь, каков был последний приказ моей госпожи до того, как она лишила меня всех сил без остатка?

Я сжала его ладонь в ответ.

– Я извлек меч Арктура из камня-основания. Теперь все возвращается на круги своя, миры отдаляются друг от друга и от замка. Ригель пошла ва-банк. Она получит корону Ардеры и завладеет всем волшебством вашего мира. Просто потому, что других чародеев там не останется.

– Что же нас ждет?

– Мы могли бы сейчас с тобой повернуть чуть в сторону и, петляя туманными дорожками, выбраться в пределы Авалона.

– А потом?

– Будем просто жить, забыв о твоем мире как об интересном, но неважном сновидении. Если захочешь, я завоюю тебе какое-нибудь королевство, где ты сможешь наслаждаться интригами и властью, или построю дом с садом у тихой заводи.

– Сдается мне, любезные лорды, – протянул глумливо Болтун, – мы сподобились выслушать предложение руки и сердца. А что, дево-граф, подумай об этом. Я бы на твоем месте подумал. Сейчас наше крысиное высочество пуст, как прошлогодний каштан, но со временем вполне сможет собрать достаточно сил… Да нет, точно соберет. С такой-то морковкой перед носом.

Болтун подул… ну, то есть дуть ему было нечем, он просто издал похожий звук, и пласт тумана слегка отодвинулся. Далеко внизу я рассмотрела ристалище, похожее на расчерченную квадратиками доску. Там сражался Виклунд, орудуя огромным мечом, отбивалась от рогатых чудовищ Дидиан, вздымал руки ван Харт, а со струн мандолины Станисласа срывались огненные птицы.

– Это называется большая игра, – пояснил Караколь. – Твоя стрела уже ничего не изменит. Игра началась.

Он кивнул вниз. Трон Ригель был огромным и белоснежным. Она не сражалась – наблюдала, расправив свои чешуйчатые крылья. Аврора восседала с другой стороны ристалища.

– Почему меня там нет? – раздраженно воскликнула я. – Почему, пока мои друзья дерутся, я парю в облаках в буквальном смысле?

– Может, потому, что кто-то вывел тебя из игры, чтоб ты не пострадала?

Я не заметила, кто из моих спутников это проговорил, меня душила обида и злость. Фахановы интриганы! Оставить меня над схваткой? Для чего? Чтоб было кому рассказать историю о славном сражении двух королев? Вот эту вот банальную ерунду? Да таких баек в любой таверне можно услышать с десяток за вечер. Добро против зла, сошедшиеся в кровавой сече. При этом обычно добро побеждает. А знаете, почему? Потому что историю пишут победители. И кто победил, тот и добрый.

– Басти!

Я отбросила руку фахана:

– Пусти! Это дурацкая история!

– Она развивается по правилам.

– К фаханам эти правила! – истошно заорала я. – Сначала зачин, потом событие, которое влечет за собою событие, которое приводит к результату. Это – правила?!

* * *

Я стояла под вишневым деревом, сквозь его крону светило полуденное солнце.

– Девочка права. Это банально.

– Это не девочка.

– Это не банально.

– То, что это не совсем девочка, пожалуй, забавно. Во всем прочем она права. История не блещет новизной.

– Ну есть же традиции, устои…

Три разных голоса, мне абсолютно незнакомые, раздавались со всех сторон и одновременно из ниоткуда, как бы растворяясь в пространстве или даже это пространство образовывая.

– Малышка – джокер, тайная карта одной из королев.

– Авроры. Потому что другая и без того безумна.

– Безумие не тождественно хаосу.

– Не начинай! Ни то, ни другое в малых дозах…

– Безумие пока побеждает.

– Правила есть правила. Это большая игра, в которой Ардера достанется победителю.

Вишня плодоносила, ее багровые ягоды призывно блестели. Я сорвала одну. Святые бубенчики, как вкусно!

Если не считать голосов, я была здесь одна. Даже Болтуна на голове не ощущалось.

– Правила всегда можно изменить, – уверенно сказала невидимая мне женщина.

– Только если замена достаточно забавна или парадоксальна, – проговорила другая.

Я сплюнула на ладонь вишневую косточку и, запрокинув голову, посмотрела вверх. Солнечный диск висел так низко, так призывно низко… Косточка полетела в него, прежде чем я успела о чем-то подумать.

Низкий мужской голос ахнул и сообщил нечто, чего от небесных голосов услышать обычно не ожидается.

– Туше! – хихикнул женский. – Меткая маленькая бестия.

– По новым правилам битвы на вишневых косточках, – присоединился к смеху другой голосок, – она только что победила.

* * *

– Басти! – Караколь встряхнул меня за плечи.

– Басти! – Болтун с силой сжал виски.

– Ты лишилась чувств? Уснула? Чем перемазаны твои губы? Ты ела в обмороке? Что ты, фахан тебя разбери, ела в обмороке?

– Птичью вишню, – честно ответила я обоим и развела руками стену тумана. – А вот и мы, дамы и господа!

Гостиная выглядела так, будто в ней развлекалась орда малихабарских обезьян или проходило сражение, которое, впрочем, замерло при нашем появлении. Подробностей я не рассматривала, лишь быстро отыскав взглядом своих друзей. Все живы? Аврора?

– Стрела?! – закричала Ригель, отбрасывая в сторону Патрика.

– Стрела. – Я поклонилась, демонстрируя зажатое в кулаке древко.

– Ты не убил ее?! – Это она говорила Караколю, который стоял за моим плечом. – Я велела тебе убить любого, кто захочет взять артефакт Этельбора! Ты не выполнил приказ!

Она подошла, наступая на обломки, осколки и раненых, которые буквально усеивали все видимое пространство. К слову, за время моего отсутствия гостиная стала гораздо больше за счет разрушенных стен.

– На колени! – приказала Ригель.

Фахан рухнул, как от удара, я отодвинулась на пару шагов.

– Ты послушен, – протянула безумная королева. – Привычно послушен, ты не можешь мне противиться. Убей ее, милый!

Караколь проследил за движением руки своей госпожи и покачал головой:

– Я люблю эту женщину.

– Убей! И я подарю тебе сотню таких женщин, более красивых и изящных, я заставлю их желать тебя!

– Я люблю именно эту.

Ригель быстро обернулась ко мне, угрожающе подняла длань, в которой появился бесконечно длинный клинок. Фахан подпрыгнул, сбил меня с ног, прикрыл своим телом:

– Нет!

– Так не должно быть… – в голосе безумной королевы послышалась растерянность. – Не должно… Не должно! Не должно!!!

Каждое следующее слово произносилось все более громко. Наконец она сорвалась на визг.

Я приподнялась на локте и разжала кулак. Стрела была неподвижна. Фах-хан!

Караколь прикрыл меня изломанными крыльями, как шатром. Может, дело в этом? Я завозилась, отодвигая краешек. Стрела не шевелилась, а крыло ожило от моего прикосновения. Крысиный принц взмахнул им и поднялся, открывая мне обзор.

Ригель-Моник лежала на полу, из ее рта толчками выплескивалась кровь. Наконец конвульсии прекратились.

– Как причудливо повторяется история. – Ее величество Аврора осторожно взяла с моей ладони стрелу Этельбора. – Какая нелепая смерть.

– Безумная королева откусила себе язык! – ахнул Болтун.

Я посмотрела в окно, лорд наш Солнце показался из-за горизонта. Надеюсь, он не держит на меня зла за вишневую косточку.

Все закончилось? Правда закончилось?

Замок тряхнуло, отчего я опять упала, едва успев подняться на ноги.

– Отсроченная магия, – профессорским тоном сообщил Болтун. – Помнишь, наш фаханчик про меч Арктура признавался? Сейчас мы аккуратненько овеществимся в мире… Или неаккуратненько.

Пол ходил ходуном, я испуганно оглядывалась. Леди Сорента поддерживала Аврору.

– Защищать королеву! – проорала фрейлина, призывая бойцов.

– Ой, не того они защищать бросились! Кстати, тебе, дево-граф, невероятно повезло, что я опять прирос к твоей головушке.

Я не ответила, трудно отвечать, когда изо всех сил отбиваешься от чьих-то цепких конечностей. Потом в ушах свистел ветер, а перед глазами мельтешили цветные пятна.

– Этого можно было ожидать. – Болтуна мое похищение нисколько не встревожило, он азартно комментировал происходящее. – Я бы на твоем месте расслабился и начал привыкать к покорности. Насколько могу судить, крысиное высочество вновь полон сил.

Я громко сообщила, где, как и в каких количествах видятся мне фахановы силы.

– А за словами надо бы последить, дево-граф. Давно тебя голоса не лишали?

– С кем ты разговариваешь? – Глаза Караколя стали похожи на рубины.

Он осторожно поставил меня на камни. Мы оказались на уступе скалы под низким полуночным небом. Ни одной из лун не было, мерцающая россыпь звезд вращалась огромной лиловой воронкой.

– Что ты творишь?! – закричала я и толкнула Караколя в грудь. – Ты сошел с ума?

С таким же успехом я могла бы драться с каменной кладкой. Фахан не шелохнулся.

– Если ты дашь себе труд немного подумать, – сказал он наконец, когда его молчание почти довело меня до истерики, – то поймешь, что остаться со мной – наилучший для тебя выход.

– Я подумала. Верни меня обратно.

– Нет, – он покачал головой. – Сейчас в тебе говорят чувства, а для размышлений нужна холодная голова. Тебе кажется, что я лишаю тебя удовольствия от победы, я же храню тебя от разочарований.

– Какая невероятная доброта!

– Именно, – уверенно продолжил Караколь. – Королева использовала тебя, Бастиана.

– Я этого хотела.

– Но теперь ты ей не нужна. Аврора повергла соперницу и привлекла внимание высших сил. Знаешь, что будет дальше?

Я молчала.

– Она коронует наследника и покинет ваш мир, чтоб соединиться с тем, кто владеет ее сердцем.

– Наследника? – мой голос невольно дрогнул.

– Как думаешь, кто получит Ардеру из королевских рук? Конечно же тот, кто ради власти принял магию. Гэбриел ван Харт.

– Даже если так, я приму выбор моей леди. Каким бы он не был.

– Глупышка, – фахан повел крылом, расписной шелк укрыл камни, – присядь, ты ведь так устала.

– Он пытается ломать твою волю, – сообщил Болтун. – Я пока в состоянии тебя защитить, но фаханов фахан невероятно силен.

Я присела на подушку, оказавшуюся за моей спиной, и кивнула Караколю. Пусть думает, что добился цели.

– Какое будущее ждет тебя с королем Гэбриелом, Бастиана? – Караколь присел рядом. – Сможешь ли ты и дальше притворяться мужчиной, чтоб быть с ним рядом? С твоей-то чувственностью! Или примешь женское естество, став возлюбленной монарха? Как долго продлится эта любовь?

– Недолго. – Я отодвинулась, не позволив его ладони опуститься на мое колено.

– Можем броситься со скалы, – предложил Болтун. – Разобьемся, к фаханам, но сохраним честь и все такое…

– Я буду любить тебя вечно. – Караколь взял меня за плечи, я приготовилась к самоубийству. – И моя клятва…

– Столь же нерушима, как и все прочие?

Этот тягучий глумливый голос мог принадлежать лишь одному человеку во всех обитаемых мирах. Гэбриел ван Харт – всеобщий жених и претендент на все блага земные и небесные, стоял на узорчатом шелке, марая его подошвами сапог.

Караколь вскочил, взмахнул крыльями.

– Я опять не почуял твоего колдунишку, – вздохнул мой артефакт, – вскорости покойного. Сейчас чьи-то внутренности добавят здесь красок.

Я бросилась к Гэбриелу. Уж не знаю, что я могла сделать. Ван Харт схватил меня за руку, не отводя взгляда от фахана.

– Ничего не происходит, – удивился Болтун.

Гэбриел изогнул запястье свободной руки, Караколь упал на камни, шелковые покрывала истаяли, как туман под лучами солнца.

– Ты дал клятву, – жестоко проговорил ван Харт. – Взял у меня стрелу Этельбора в обмен на девушку.

– Ты обманул меня, человечек! Ты знал, что я не смогу воспользоваться артефактом!

– Ты. Дал. Клятву.

– Ты отправил Бастиану ко мне, когда не смог защитить ее сам!

– Она не пострадала. Благодарю… – Гэбриел опустил подбородок в легком поклоне. – Теперь ты оставишь нас.

На Караколя было страшно смотреть, его пальцы скрючились, рот искривился, глаза полыхали яростью. Он затряс головой, захихикал, затем смех стал громче.

– Высокомерный ублюдок! – Фахан без усилий поднялся на ноги. – Думаешь, твои фокусы на меня подействуют? Человечек! Я ранил тебя, когда был почти без сил. Неужели ты думаешь, что сейчас я уступлю тебе свою женщину?

– Она не твоя, – с притворным зевком сообщил ван Харт.

– Пусть она…

– Нет-нет, любезный. Я не собираюсь играть в благородство. Ты собираешься предложить этой леди выбрать, с кем из нас она останется. Чтоб облегчить ее выбор, ты сначала явишь нам свою колдовскую мощь, а затем предложишь оставить меня в живых в обмен если не на любовь, то на послушание.

– Думаешь, она пошла бы на такую жертву ради тебя?

Гэбриел подтянул меня к себе и обнял за плечи:

– Уверен.

– Тогда узри мою силу, смертный, и ужаснись!

Яркий свет залил все пространство. Из лилового скопления звезд показались луны, черная Нобу и белоснежная Алистер, и лорд наш Солнце нестерпимо ярким потоком света смыл темноту небес.

– Я взываю к закону! – прокричал ван Харт. – Это существо нарушило клятву.

– Какого наказания требует пострадавшая сторона? – Глас небесный был оглушителен.

– Справедливого.

– Да будет так!

И все исчезло: луны и солнце, и звезды, и застывший будто в глыбе льда Караколь. Осталась лишь я и Гэбриел ван Харт. И его рука на моих плечах.

– Изящно, – решил Болтун. – Даже если он не станет королем…

Я не отвечала, занятая поцелуем.

– Скольких еще лордов я должен от тебя отогнать, прежде чем все закончится? – прошептал ван Харт, отрываясь от моих губ.

– Стрела Этельбора?

– Я не знал, насколько ты увлечена этим фаханом, – усмехнулся меченый красавчик. – Мне нужно было обезопаситься от его притязаний, связав клятвой.

– А как же твоя уверенность в моей любви и жертвенности?

– Ах, милая. С тобой я ни в чем никогда не уверен.

Мне послышалось или сказано это было с легкой грустью?

Я посмотрела на замковые башенки, темнеющие на фоне рассветного неба.

– Сколько времени прошло?

– Пару дней? – Гэбриел пожал плечами. – Я не терял тебя из виду ни на мгновение, так что не знаю, что сейчас творится в замке.

– Ни на мгновение? Значит, ты слышал все, что мне говорил Караколь?

– Каждое слово.

– И…

– До Блюра отсюда лье три или даже четыре, – перебил Болтун. – И это если по прямой. Не знаю, как вы доберетесь туда без лошадей. Разве что колдунишка освоил полеты.

– Нам нужно вернуться в замок, – сказал ван Харт. – Никто так и не понял, каким образом была выиграна большая игра.

– А ты понял?

– Нет. Ты расскажешь?

– Может быть, – я кокетливо улыбнулась.

– А мне? – Болтун дернул меня за ухо. – Что ты поставила на кон?

– Я играла вишневой косточкой.

– У тебя вкус птичьей вишни… – Гэбриел провел кончиком пальца по моей губе. – Ты умница, милая. Королева будет…

Мне стало грустно.

– Что стало с Караколем?

– Ты так о нем тревожишься?

– Давай, Бастинда! – прикрикнул Болтун. – Вызови его ревность и раздражение! Пусть он оставит тебя здесь, в горах! Да и фахан бы с тобой. Но ведь здесь останусь и я, величайший артефакт!

Пока величайший артефакт ворчал, ван Харт начал колдовать. Его магия не была полетом, скорее напоминала тот волшебный путь, который некогда открыл с помощью меча Спящего Караколь.

Свет мигнул, вихрь подхватил нас, чтоб через несколько бесконечных мгновений бросить на каменный пол террасы.

Ван Харт, ни слова не говоря, схватил меня за руку и куда-то потащил.

– Привыкай к покорности, – заунывно завел Болтун.

– Но-но! – Я выдернула руку и остановилась. – Полегче, милорд! Граф Шерези не будет терпеть подобное обхождение!

Меченый красавчик ругнулся, сделал пасс левой дланью, отчего мои ноги безвольно ослабли, и закинул меня себе на плечо.

– Граф каналья Шерези! Я ни на мгновение не вижу в тебе мальчишку, дурочка! Стоило стать колдуном хотя бы ради этого! Посиди до завтра под замком. Я закончу дела, и мы без спешки…

Я укусила его в шею, за что была тут же наказана поцелуем. Меченый красавчик со мною не церемонился, больно схватив за волосы у затылка.

– Мне интересно только одно, – пискнул Болтун, – нас привяжут к кровати или…

Это «нас» меня доконало: я захихикала и смеялась все время, пока ван Харт нес меня по коридорам и лестницам и запирал в своей спальне. И лишь когда ключ повернулся в замке, икнула и вытерла слезы.

– Ты знаешь, как накажут Караколя?

– Знаю, – легко ответил артефакт. – Его не развеют и не лишат сущности, если тебя это тревожит. Он просто очутился нигде и никогда, пока верхние не решат, что наказание закончилось. Тебе его жаль?

– Как было бы жаль любого, кого обманул этот интриган ван Харт.

– Ты была готова всем пожертвовать ради этого интригана!

Болтун мастерски передразнил мои интонации, чем заставил меня улыбнуться.

– Скоро темное полнолуние, мое настроение…

– Сегодня.

– Прости?

– Темное полнолуние сегодня. Так что если тебе нужно провести ночь у текущей воды…

– Мне придется ее отыскать!

– За ближайшей дверью. Этот интриган, – опять передразнивание, – о тебе и тут позаботился.

Я спустила на пол ноги, проверяя их подвижность.

– Что ж, посмотрим, что там за вода.

Купальня, отделанная белым в розоватых прожилках мрамором; из стены бодро журчит ручей, наполняя ее.

Я вернулась в спальню.

– Ты сможешь открыть дверь?

– Дверь? Планируешь побег?

– Я никому не позволю собой управлять! Хочу видеть свою королеву и своих друзей.

– Королева в замке, она совсем слаба, и леди Сорента хлопочет у ее одра.

– Отопри замок!

– Лорд Уолес беседует с управляющим, – продолжал Болтун, проигнорировав мои слова. – Лорд Доре флиртует с какой-то мне незнакомой леди… Подожди – это фея! Замок полон фей!

Я распахнула створки окна и, сев на подоконник, свесила ноги наружу.

– Высоко! – заметил артефакт.

– Вижу.

– Твой «этот интриган» наложил здесь заклятие. Прыгай!

Я, прежде чем подумать, оттолкнулась от подоконника.

– Видишь? Ты даже покалечиться не сможешь.

Я болтала ногами в воздухе, зависнув в туазе от окна.

– Какой чудесный вид! – раздалось снизу. – Не хотел бы расстраивать любезного лорда, но штаны фонариками вышли из моды два года назад.

Я изобразила батман:

– О, милорд, видимо, до вашей провинции новейшие веяния не добрались. Мода сделала круг, вернувшись к истокам.

– Как и ты, Цветочек Шерези…

Раздался хлопок, я спланировала во двор подбитой птицей. Черные глаза Мармадюка смеялись.

– Рад видеть вас в добром здравии, милорд! – поклонилась я по-мужски.

– А уж я как рад! – Лорд-шут сграбастал меня в объятия и затормошил: – Почечуйник! Заставила же ты нас менжеваться.

– Еще один колдун? – недовольно начал Болтун.

– А это у нас что такое? – Мармадюк запустил руку мне в волосы и вытащил из них извивающийся артефакт. – Тонкая работа.

– Это мои бубенчики, – сообщила я. – Мне их сделали подгорные цверги.

– Шрам этот тебе тоже они изваяли?

– Бастинда! Пусть он меня отпустит! Скажи ему! Мне больно!

– Сам скажи!

– А почему ты носишь бубенчики на голове? – Мармадюк надел мне на макушку превратившийся в венец артефакт.

– Потому что.

– Хороший ответ.

– А почему вы колдун?

– Потому что… – Лорд-шут запнулся, потом подмигнул: – Твои бубенчики тебе об этом не назвенели?

Я кивнула и скривилась, неудержимо захотелось разреветься от жалости.

– Ну-ну, милая… – Мармадюк привлек меня к себе, обнял, погладил затылок. – Это вовсе не грустно, а, наоборот, здорово.

Я всхлипнула:

– История про любовь и верность?

– Две истории, милая. Одна – о верности, другая – о любви, и обе они заканчиваются счастливым финалом.

– Но вы не встретили свою Мармадель!

Лорд-шут взял мое лицо в ладони и внимательно всмотрелся в глаза:

– Ты ведь не жалеешь, что ты – не она?

– А вы?

Он хитро улыбнулся:

– Я счастлив тем, что ты встретилась мне, милая. Знаешь, у каждого человека есть слабости, у самых сильных она лишь одна. Болевая точка, то, на чем можно сыграть. Ты оказалась той самой единственной брешью в броне Гэбриела ван Харта. Ах как мы с Авророй боялись этого юноши! И она, и я знали, что когда он войдет в силу…

– И что же? – Я отстранилась и вытерла рукавом влажные щеки. – Вы заставили его чем-то пожертвовать?

– Короной, милая.

– Поясните, милорд.

– Ради твоего спасения он вошел в круг жрецов Спящего.

– Ах, так вы, милорд, тот самый «второй» из двух существующих?

– Именно! Правда, тогда, два года назад, я мог гораздо меньше, чем сейчас. – Мармадюк прикоснулся к моей щеке, затем показал серебристую бабочку, оказавшуюся на кончике указательного пальца. – Но смог ввести в круг юного Гэбриела в обмен на клятву.

Лорд-шут подул на бабочку, та затрепетала крылышками, взлетела, поднимаясь к небесам.

– Ради тебя Гэбриел ван Харт лорд Дювали отказался от трона.

– Какое благородство.

– Или слабость, – Мармадюк пожал плечами. – Я дарю тебе оружие, дитя. Ты сможешь стать проклятием этого мужчины.

– Это отвратительно!

Лорд-шут шагнул ко мне:

– Власть отвратительна, Цветочек! Учти, что тебя будет пытаться использовать каждый, кто пожелает управлять ван Хартом. А ты ведь натура страстная, увлекающаяся…

– Я не позволю никому управлять ни собою, ни им! – Я почти шипела, приблизив свое лицо к лицу Мармадюка. – Если ваша власть так отвратительна, я стану единственным якорем для своего мужчины! А вы, милорд… Мне вас жаль! Надеюсь, где-то там, на небесах, тот, кто пишет вашу судьбу… – Я сглотнула, мне показалось, что говорю эти слова не я, а кто-то гораздо более взрослый и мудрый. – Надеюсь, вы достигнете своих колдовских высот, но не получите ожидаемого от них удовольствия, и много-много лет спустя судьба подарит вам встречу с вашей Мармадель. И, святые бубенчики, я уверена, что эта маленькая бестия заставит вас любить ее по-настоящему! И вы, мой лорд, будете страдать!

Я развернулась на каблуках.

– Не хочешь сказать спасибо за то, что я избавил тебя от шрама? – в спину мне сказал Мармадюк.

Я не ответила.

– Она хочет, сиятельный лорд, – прокричал Болтун. – И благодарит! Если бы не вы…

– Заканчивай лебезить, – велела я, когда свернула за угол. – Ты сбиваешь благородный пафос сцены.

– Куда мы идем?

– Не «куда», а «откуда». Мне нужно подумать. Молчи! Вообще ничего не говори! Ни единого комментария, ни полмысли! Иначе…

– Если сейчас ты свернешь направо, затем еще раз, окажешься в чудном садике, крайне удобном для уединенных размышлений… Все! Я умолкаю! Для моего мужчины? Пуффф!

Садик был чудесен, наверное. Скорее всего. Я топтала подошвами сапог клумбы пышных осенних цветов. Святые бубенчики, что я натворила? Я лишила Гэбриела ван Харта возможности стать королем? Как? Да нет, глупости. Это невозможно, решительно невозможно. Как?

– Глупый вопрос, – нерешительно сказал Болтун. – Дело сделано, так чего теперь страдать?

– Действительно, – пожала я плечами. – Нужно придумать, как отыграть это дело обратно!

– Какие мысли тебя по этому поводу посещают?

– Меня? Брось, величайшее цвергово творение. Твоя очередь делиться размышлениями. Что мы имеем? Клятву, данную под влиянием чувств некоему колдуну. Случайную клятву.

– Ну-ну… – саркастично хмыкнул венец.

– Если заставить Мармадюка отказаться от этой клятвы? Или пусть они откажутся одновременно – и лорд-шут, и меченый красавчик?

– Может, стоит сначала узнать мнение ван Харта по этому вопросу?

Я пнула носком склоненный бутон ближайшего цветка.

– Его ответ очевиден.

Артефакт покряхтел, затем решительно произнес:

– Первое: отменить клятву такого масштаба невозможно. Второе: если ван Харт ее нарушит – разделит судьбу нашего злосчастного Караколя. Третье: наследник, призванный заменить на престоле Ардеры королеву, подготовлен. Коронация скорее всего произойдет в ближайшее время. Ты помнишь, мы удивлялись, что в замке вдруг оказалось много фей?

– И что?

– То, что без их участия возложение не могло бы состояться. Феи издревле подтверждают права претендента.

– Кто наследник?

– «Золотая кость». Не важно, уверен, что наследник идеален по всем параметрам. Но ты не дослушала. Четвертое и последнее: ответ ван Харта на вопрос, столь очевидный для тебя…

Я закрыла уши ладонями:

– Замолчи! Не хочу слушать пустых утешений!

Болтун раздвинул мои пальцы усиками:

– Когда я стану большим и грозным артефактом, я буду управлять людьми не болью, дево-граф, – я научусь вызывать в вас любовь. Это будет гораздо действеннее. Скажи мне, Бастиана, что ты чувствуешь в этот самый миг?

Я опустила руки:

– Стыд! Невыразимый болезненный стыд. И еще… я разочарована.

– В себе?

– В лорде Мармадюке. Я нахожу его поступок низким и недостойным дворянина.

– Черноглазый лорд похитил твое сердечко?

– Управлять людьми ты научишься нескоро!

– У меня все время мира, стыдливая Бастинда, – едко парировал Болтун. – Кстати, если ты желаешь о чем-то спросить своего колдунишку ван Харта, поспеши. Он беседует с кем-то довольно крикливым в сотне туазов к северу от нашего убежища.

– Веди.

– Ты подготовила вопрос?

– Я спрошу, сможет ли он простить меня, невольную причину своего падения?

– Да куда он денется. – Артефакт вел меня по мощеной дорожке, огибающей хозяйственные пристройки. – А согласись, забавно получилось. Мы предполагали, что ван Харт заделался колдуном, чтоб стать королем, а получилось с точностью до наоборот.

Ничего забавного я в этом не находила. Скажем так, если бы Мармадюк не назвал меня причиной, по которой Гэбриел дал клятву, я бы испытала даже нечто вроде злорадства. Я бы решила, что два хитреца плели сети интриг, а затем один из них перехитрил другого. И, о Спящий, я бы даже болела в этом противостоянии именно за его шутейшество. А что теперь? Прикажете пожизненно оставаться при ван Харте, искупая вину?

– Какая на тебе вина, безумная ты девка? – Я опять говорила вслух, потому что Болтун счел своим долгом мне ответить. – Ты его об этом просила? Нет! Колдунишка Гэбриел – взрослый мальчик и сам отвечает за свои действия, и…

Артефакт дернулся, потянув мои волосы:

– Ой! Ой-ой-ой!

– Что?

– Быстрей, Басти! Он, кажется, в беде!

Я побежала, задыхаясь, выскочила на хозяйственный двор и в удивлении замерла.

– В беде?! – переспросила с нажимом и щелкнула пальцем по вредному артефакту.

– А что я должен был сказать? – оправдывался Болтун. – Я не могу этого пропустить? Хочу сам посмотреть на драку обоих твоих колдунов? Ты бы принялась со мной препираться, и тогда я бы точно пропустил это зрелище!

Зрелище было еще то, если начистоту. Если Болтун надеялся, что ван Харт с Мармадюком пуляют друг в друга огненные шары, изгибая под странным углом конечности, или завывают, озвучивая заклинания, ему пришлось разочароваться. Дуэль, а это была дуэль, так как чуть поодаль стояли секунданты – Виклунд с каким-то пока незнакомым мне вельможей, велась врукопашную. Также во дворе обнаружилось десятка полтора зрителей, которые, в отличие от секундантов, явно попали сюда случайно. Там были и поварята с окороками на плечах, и нагруженные стопками белья прачки, и девица с птичьего двора, держащая на вытянутой руке трепыхающегося петушка со связанными лапами, и даже фея, чей конусообразный эннен украшала вуаль.

– Кто кого вызвал? – деловито спросила я Виклунда, приближаясь к нему.

– Басти! – Великан обнял меня. – Как же я рад, что ты с нами!

Второй секундант поклонился мне рассеянно, не отрывая глаз от ристалища.

Я говорила, что зрелище не отличалось изяществом? Когда двое мужчин мутузят друг друга…

– И не вздумай никуда скрыться, Цветочек, – строго приказал Виклунд. – Стой здесь, и когда дуэль закончится, я не отпущу тебя, пока ты не расскажешь в подробностях, что именно произошло…

– И почему покойная Ригель называла тебя «она»! – Доре и мандолина были, разумеется, неподалеку от Оливера. – И почему Гэбриел…

– Твоя новая подружка? – указала я подбородком в сторону феи, доремарец смущенно улыбнулся. – Ты же помнишь, что будет, если она уговорит тебя отправиться с ней? Когда-то в Шерезском лесу ты избежал такой участи.

Станислас Шарль лорд Доре замер всего лишь на миг, затем низко поклонился:

– Мари-Сюзетт? Я должен был раньше догадаться.

– Святые бубенчики! – Лорд Оливер недоверчиво покачал головой. – Хочу сам удостовериться.

– Помнишь картину в королевском зале? Ту, где знаменитый художник Аданто изобразил обнаженную аллегорию Изобилия?

Великан залился краской.

– Надеюсь, нарисованные прелести этой девы не заставят тебя искать ее руки?

– Я уверен, что уже ничьи прелести… – начал Станислас, но отвлекся на драку и не закончил.

Я тоже посмотрела. Соперники были достойны друг друга. По крайней мере, синяки их украшали вполне равноценные. Они оба были обнажены по пояс, и борьба уже перешла в партер. Мармадюк оказался снизу, ван Харт резко откинул голову и ударил его лбом в переносицу.

– До первой крови, милорды! – заорал Виклунд, подбегая. – Надеюсь, вы удовлетворены? Лорд Октобус?

Он обернулся к незнакомому дворянину, тот кивнул:

– У лорда Мармадюка пошла носом кровь. Дуэль закончена победой лорда ван Харта.

– Безотказный приемчик, – прошептала я. – Наверное, лорд Оливер научил его этому.

– Твои друзья восприняли новость о том, что ты женщина, слишком спокойно, – решил Болтун. – Думаю, они и раньше об этом подозревали.

– Хорошо! – кричал, смеясь, Мармадюк. – Молодость и напор победили зрелую мудрость. Зрители могут расходиться! А лордов-секундантов мы попросим вернуть клинки владельцам.

Одна из миловидных служанок помогала ван Харту облачиться в камзол. Я отвернулась, скрывая недовольство. Виклунд поднял лежащий у стены сверток.

– Ваше оружие, любезные лорды.

Девичий визг раздался неожиданно, я обернулась. Красотка, всхлипывая, распласталась на земле. В двух шагах от нее лежал Гэбриел ван Харт, из груди его торчала рукоять большого кинжала.

– Вор! Ты украл у меня все! Сдохни!

Кричавший эти слова мужчина был мне смутно знаком. Он перехватил правой рукой еще один кинжал:

– Сдохни! Сдохни! Сдохни!

Я бросилась к ван Харту, упала, пытаясь прикрыть его от нового удара. Раздался свист клинка, щеке и затылку стало мокро от брызг чужой крови.

– Кто это был?

Я взглянула через плечо. Лорд Октобус спокойно вытирал лезвие своего меча носовым платком. Удостоверившись, что оружие очищено, он опустил клинок в ножны и потрогал труп носком сапога, разворачивая его лицом вверх.

– Креспен, – прошептал Гэбриел, на его губах пузырилась кровь, кинжал задел легкое.

Спящий! Что же делать?

– Басти! – Гэбриел схватил мою руку, ладонь была скользкой от крови. – Довольно глупый финал…

– Наколдуйте что-нибудь, милорд! – рыдая, попросила я Мармадюка. – Вы же колдун! Вы же сможете его спасти!

– Лекаря! Позовите лекаря! – кричал кто-то.

Мармадюк поднял с земли второй кинжал, лизнул острие и покачал головой:

– Прости, юный Гэбриел, мы ничего не можем для тебя сделать. Но знай: за чертой смерти все только начинается, и обещаю, что если мы встретимся с тобой в следующей жизни…

– Пробитое легкое, да еще яд. – Болтун тоже всхлипнул. – Этот Креспен хотел убить наверняка и преуспел.

Я завыла, поднеся ко рту руку Гэбриела, поцеловала костяшки пальцев.

– Спящий! Не забирай его у меня, пожалуйста. Я готова быть с ним всю свою земную жизнь и гораздо дольше. Я готова каждым часом и каждой минутой искупить свою перед ним вину. Лорд наш Солнце, спаси его!

– Остова, волшебный гроб… – донесся до меня обрывок фразы.

– Что? Болтун, повтори!

– Нам нужно к цвергам, Бастиана! Погоди, не дергайся. Та-ак! Временные потоки, пространства, роза ветров… Обними своего меченого красавчика, дево-граф, и я, величайший артефакт всех времен и народов, зачерпну чистое колдовство, струящееся в жилах этого юноши, и перенесу… Осторожней, дура! Вытащишь лезвие, и он истечет кровью по дороге!

– Басти?

Я отмахнулась от Мармадюка, зажмурилась, прислонилась к Гэбриелу всей грудью и скомандовала Болтуну:

– Сейчас!

Лиловая пульсирующая воронка всосала нас с чавкающим звуком. Я покачивалась, стараясь не задеть кинжал и не выпустить плечи потерявшего сознание ван Харта.

– Сердце бьется, – успокаивал меня Болтун. – Дыхание прерывистое, но оно есть… Еще немножко… Потерпите.

Яркая вспышка, хлопок, артефакт прокричал:

– Папаша! Нам нужна твоя помощь!

И его крик сотни раз отразился от пещерных, притворяющихся небом, сводов.

– Тихоня! Хохотун! Чих! Простак, Ворчун, Соня!

* * *

– Это вообще не принцесса, – проворчал Ворчун, с отвращением глядя на спокойное лицо Гэбриела ван Харта сквозь слюдяную крышку остовы.

– Точно, – чихнул Чих. – Но, надеюсь, его волосы не отличаются от принцессиных. Слышишь, граф, ты обещала, что острижешь его, прежде чем отпустить!

Я кивнула, прижала ладонь к груди:

– Обрею налысо, – и протяжно икнула.

– Вина графу больше не наливать, – велел Папаша. – И спрячьте наши запасы понадежнее, а то знаю я эту проныру.

– Не очень-то и хотелось, – обиделась я. – Сами напоили, а теперь еще и упрекают!

– Кто же знал, что тебя с одного глотка так развезет?

– Так у вас вино, наверное, особой сверхчеловеческой крепости!

– Обычное!

– А на вкус как напиток богов, – я улыбнулась.

– У кого-то хорошее настроение, – сообщил всем Болтун с ближайшего камня, покачивая стебельками. – Уто-то у нас и на комплименты щедр, и на улыбки.

Я снова улыбнулась. Мне было хорошо. Папаша, или Брок, если называть его настоящим именем, заверил меня, что Гэбриел будет в полном порядке.

– На рассвете можешь открыть крышку, пусть подышит, – поучал он, проводя кончиками пальцев по слюдяным узорам.

Я закивала, потом уселась на землю, прислонившись спиной к остове.

– Без нас на хозяйстве остаешься, граф, – продолжал Папаша.

– А вы куда?

Он многозначительно ткнул указательным пальцем вверх:

– Туда! Вышним, вишь, любопытно про приключения некоей девы послушать. А так как самой деве в чертоги Спящего еще рановато, нас зовут с бубенцами.

Брок протянул раскрытую ладонь, на которую крошечной белкой-летягой спланировал Болтун:

– Попрошу новое воплощение!

– Посмотрим, – неопределенно ответил Папаша. – Ну давай, граф, не скучай особо.

Я вяло махала руками, прощаясь, потом свернулась калачиком и задремала прямо на камнях небольшого островка в изножье остовы. Добрый Тихоня оставил мне принесенное из дома одеяло, в него-то я и завернулась. Без Болтуна было непривычно одиноко.

На закате я проснулась от резкой боли в животе.

Святые бубенчики! Темное полнолуние напоминало о своем приближении. Я сняла пояс, а затем и камзол, потому что женские мои формы явно превосходили в размерах прелести моей леди Авроры, чей пажеский маскарадный костюм я носила. Треугольный вырез сорочки открывал не только ложбинку в положенном месте, но и подвеску ван Хартов, которую я не удосужилась вернуть леди Дидиан ван Сол.

«Какая же я неудачница! – подумала с грустью. – Ничего из того, чем я грезила, отправившись в столицу, не сбылось. Хотя нет, я не права… Все сбылось! Я хотела стать миньоном? Я стала им! Мечтала о братской дружбе? Получила. Об интригах? И этого было сполна. Но вот доставило ли мне это удовольствие? Нет! Абсолютно точно – нет. Вместо невыразимого счастья я испытала стыд и горечь разочарования. Может, таково свойство любой сбывшейся мечты? Может быть, смысл не в цели, а в пути, по которому мы к ней движемся? А может, такова моя личная особенность? Что там говорил Болтун? Хаос? Лишь одно мое присутствие смешивает любые карты!»

Я посмотрела сквозь прозрачную крышку на ван Харта, его волосы лежали на плечах и груди. Кинжал, вытащенный из него Папашей, отправился на кузню, воплощаться во что-то другое. Мудрый цверг сообщил мне, что злоба и месть, которой пропитался его металл, тоже будет пущена в дело.

Месть и злоба…

Болтун, оказывается, смог воссоздать почти всю картину покушения по обрывкам подслушанных в замке разговоров. Креспен был капитаном личной стражи канцлера ван Хорна, он был с господином очень долго и питал к нему самые верноподданнические чувства, граничащие с обожанием и обожествлением. А еще он ненавидел Гэбриела, тогда еще ван Хорна, считая того недостойным такого родителя.

Я и сама вспомнила угрюмого капитана, видела его в столице не раз и не два. Думаю, что когда Гэбриел обыграл своего папашу, ненависть Креспена только усилилась. Мышь победила гору.

Вот только почему капитан решил убить Гэбриела именно сейчас? И откуда он появился? Я помнила, что канцлер ван Хорн явился в замок всего с несколькими стражниками. Этого я скорее всего никогда не узнаю.

Я посмотрела на меченого красавчика. Хотя… просто на красавчика, если позволите. Цвергова остова стерла шрам с его щеки, будто его там никогда и не было. Без своей отметки Гэбриел ван Харт выглядел гораздо моложе. «Зато теперь дамы не будут покупаться на твою загадочность! – подумала я с мстительным удовлетворением. – А еще я обрею тебя налысо, чтоб наверняка ни одна вертихвостка…»

Широко зевнув, я опять завернулась в одеяло, опустила руку в озерную воду. Проточная вода в темное полнолуние являлась одним из условий фейского волшебства. Вопрос, можно ли считать воду цвергова озера проточной, меня волновал мало.

– Ты? – Меня дернули за ладонь, сжав запястье.

– Я! – Видно было чуть меньше, чем ничего, перед глазами разливалась густая чернильная темнота. – Отпусти!

– Ты мне не тыкай!

– Не буду, – согласилась я, прикусив язык, потому что голос узнала. – Темнейшая леди?

– Ты так уверена, что я не Алистер?

– Почти, – врать все равно не получилось бы. – Сегодня тот самый день, когда именно темная королева царит в небесах безраздельно.

Пауза, наступившая после моих слов, была физически неприятна. Наконец собеседница тихонько хихикнула:

– Хотелось бы тебя еще помучить, но не буду. Итак, Бастиана…

– Вся внимание, леди Нобу! – прошептала я благоговейно, на мгновение показалось, что передо мной блеснули из темноты белки глаз.

– Некая наша с тобой знакомая просила меня узнать, не держишь ли ты на нее зла.

– В моем сердце только любовь и верность, – прошептала я не задумываясь. – У нее все хорошо? Моя госпожа достигла того, о чем грезила?

– А об этом знать тебе не положено! – Кончик моего носа горел, будто по нему щелкнули пальцем. – Я передам твой ответ, на этом все.

– Но…

– Спи! – строго велели мне, и я погрузилась в глубокий сон без сновидений, а проснулась, когда на цверговом небе взошло цвергово солнце.

Мне хотелось думать, что Аврора соединилась с возлюбленным Этельбором и что их любовь… Дальше я не думала, потому что пришло время.

Слюдяная крышка, высохшая и истончившаяся, хрустнула под моими пальцами, осыпавшись осколками. Я хмыкнула, зарывшись по локоть в массу темных волос. Надеюсь, их хватит, чтоб отблагодарить семерых спасителей. Ножницы, оставленные мне предусмотрительным Чихом, лежали на камне. Я принялась ими орудовать, локон за локоном остригая нечеловечески отросшую гриву Гэбриела. Он продолжал спать, не реагируя на мои действия.

– Гэб?

Что происходит? Неужели что-то пошло не так? Я испуганно распахнула на нем камзол, разорвала сорочку. На одежде и без того зияли дыры, так что ткань поддалась легко. Гладкая, неповрежденная кожа, несколько по-мужски волосатая. Я приложила ладонь к груди, ощутив биение сердца. Почему он не просыпается?

– Гэбриел?

Его ресницы даже не дрогнули.

Дура! Даже тебя возвращали из волшебного сна поцелуями!

Решительно склонившись над ван Хартом, я приложила к его губам свои.

Ничего не произошло.

– Ну же, Гэб, – шептала я, чуть не плача. – Гэб…

Я настолько распереживалась, что не заметила, когда поцелуй перестал быть односторонним. Лишь когда моя ладонь соскользнула вниз по мужской груди, когда бортики остовы скрипнули от напора, я попыталась отстраниться.

– Фаханов гроб! – ругнулся ван Харт, вываливаясь наружу.

– Слава Спящему! – Я выдернула свои руки, чтоб набожно сложить их перед собой. – Ты жив, канцлеров сынок.

– Слава Спящему, – не спорил ван Харт и увлек меня на одеяло.

– Нет-нет-нет! – попыталась я выползти из-под него. – Тебе нельзя! Твое колдовство…

– Плевать! – Сосредоточенный ван Харт возился с завязками моих штанов-фонариков.

– Ты лишишься своей магии!

– И что? – Он остановился, поднял на меня несчастный взгляд. – Может… ты этого не хочешь? Бастиана, если ты скажешь «нет», клянусь, я не трону тебя! Только прошу, не нужно уверток и лжи.

– Я о тебе забочусь, дуболом! – В моем возгласе было столько праведного возмущения, что хватило бы на целую толпу праведно возмущенных.

– Заботься хорошо, – разрешил Гэбриел и поцеловал меня в шею.

Поцелуй вызвал в душе массу трудно определяемых реакций, меня бросило в жар, а когда его губы переместились в ямку у ключицы, я задрожала, как от озноба.

– Я хочу тебя…

Кто это сказал? Я или он? Ах, какая разница!

Моя одежда летела лоскутами во все стороны, его, впрочем, этой участи тоже не избежала. Заботиться так заботиться. Я извивалась по ним, постанывая, впитывая жар его тела.

– Прости, – прошептал Гэбриел в мой открытый рот.

– За что? – недоуменно спросила я и закричала от боли.

– Прости, милая… прости… прости…

Боль ушла, смытая новыми ощущениями, сначала приятными, потом остро-сладкими, потом на самой грани блаженства. Я приняла его ритм, слыша лишь наше хриплое, в унисон, дыхание и быстрое биение двух сердец, оказавшихся так близко.

Когда Гэбриел застонал, я подалась к нему, чтоб не упустить ни одного оттенка этого действа.

Я знала, что сейчас мой любовник оставит меня и отвернется, об этом предупреждали меня подруги в Шерези. После «тру-ля-ля» кавалеру захочется отдохнуть и восстановить силы. И женщине не следует обижаться на равнодушие, такова мужская природа.

Почему он не двигается? Умер там, что ли?

– Еще раз назовешь это «тру-ля-ля», – ван Харт легко перевернулся и уложил меня к себе на грудь, – я тебя отшлепаю.

– Я опять говорила вслух?

Он кивнул и натянул поверх нас краешек одеяла.

– И как же мне «это» называть?

– Любовью, милая. – Гэбриел легонько поцеловал меня в уголок рта. – Мы с тобой только что занимались любовью…

– Любовью так любовью. – Я ответила на поцелуй.

– Жаль, что ты сейчас столь покладиста. – Его ладони поглаживали мои ягодицы. – Небольшая экзекуция…

То ли мои шерезские подруги подшучивали над моей неопытностью, то ли Гэбриел ван Харт разительно отличался от их деревенских кавалеров… Никакого равнодушия он не проявлял, лаская мое тело от макушки до кончиков пальцев ног, покрывал поцелуями каждый гран кожи. Когда я, уже вибрирующая от страсти, набросилась на него с ласками, нежно меня удержал:

– Подожди, милая. В первый раз я не смог совладать с собой, был слишком напорист и причинил боль…

– Вот-вот! – Мои руки скользнули по его груди вниз. – Уж не знаю, как тебе теперь вымолить прощение у такой пострадавшей меня…

– Я постараюсь, – серьезно пообещал он.

И через некоторое время я орала и билась в конвульсиях на вершине блаженства, до которой он меня довел.

Сколько раз мы с Гэбриелом ван Хартом занимались «этим», я не считала, о том, что ждет нас с ним за пределами пещеры цвергов, не думала. По чести сказать, все мои мысли носили столь чувственный и чувствительный характер, что ни логике, ни планам в них места не находилось.

Я засыпала в объятиях Гэбриела, он гладил мои волосы, просыпалась и любовалась его лицом, высокими скулами, четкой линией подбородка, тем, как ресницы отбрасывают тень на его смуглые от загара щеки.

Любопытно, что в цверговой остове не отросли волосы на лице. Интересно, вожделела бы я ван Харта, если бы он восстал из гроба бородачом? Я тихонько хихикнула и решила, что вожделела бы.

Неожиданно захотелось есть. Я подумала, что в доме «сыновей Ивальди» должно быть что-нибудь съестное. Гэб спал, я подоткнула ему одеяло, надела чью-то сорочку – выяснить владельца вследствие изодранности одежды было попросту невозможно – и вброд стала перебираться с острова.

Вода доходила едва до груди. Я брела в направлении знакомой тропинки, чтоб возле нее выползти на берег. Шаг за шагом хлюпала, выбираясь на мелководье. Водная гладь отражала тысячи крохотных рукотворных звездочек, я любовалась причудливым орнаментом, невольно поймав и свое отражение. Лицо не различалось, лишь силуэт плеч и растрепанной головы. Затем картинка изменилась, мне показалось, что макушку мою увенчал энен. Я хихикнула, хлопнула по воде ладонью, поднимая волны. Когда рябь успокоилась, опять посмотрела вниз. Мой взгляд встретили красноватые глаза феи.

– Дщерь Бастиана? – одними губами вопросило отражение.

– Фата Илоретта? – ахнула я, узнав свою фею, дарующую имена.

– Ты где шляешься, маленькая бестия? – Эти раздраженные слова я услышала. – Твоя мать совсем умом тронулась, войско Фроше осаждает Шерези, а ты… – Фата развела в воздухе руками. – А ты…

Дно ушло у меня из-под ног.

– Иди сюда, нерадивая дщерь!

И надо мною сомкнулась водная толща, в глазах замельтешили лилово-багровые всполохи, в легких будто начался пожар, грудь сжало болью.

Я подумала, что даже помолиться не успею, и больно ударилась пятками о дно, оттолкнулась, вынырнула, жадно хватая ртом воздух.

– Вот только умирать сейчас не смей!

Я в два гребка достигла берега и выбралась на сушу. Фата Илоретта ждала меня у края своего озерца на выложенной речной галькой тропинке. У ног ее ветерок гонял облетающие желтые лепестки.

– Здравствуйте, матушка, – обреченно поприветствовала я фею. – Кто там, говорите, осаждает мой фамильный замок?