Глава 7

Камень, ножницы, бумага

Патрик лорд Уолес с должным старанием исполнял обязанности хозяина. Первый официальный ужин в его владениях проходил безукоризненно. Хотя назывался он «в узком дружеском кругу» и сервирован был не в главной зале, где как раз заканчивали приводить в порядок мозаичный пол, а в украшенной охотничьими гобеленами гостиной, небольшой и уютной. Присутствовали: ее величество, оба ее канцлера, пятеро ее миньонов и леди ван Сол по правую руку королевы.

Каким образом лорду Уолесу удалось вышколить слуг, которые, кажется, до недавнего времени видели только деревянные столовые приборы, стало загадкой для ван Диормода. Секретарь присутствовал так же, прислуживая канцлеру.

За плечом королевы стояла на страже леди Сорента, так внимательно рассматривая все блюда, оказывающиеся перед ее величеством, что присутствующие явно ощущали неловкость.

К слову, неловкость была просто разлита в воздухе. Ван Диормод истово молился каждую свободную минуту с самого утра, когда перед королевой Ардеры распахнулись ворота замка. В молитвах он просил немного: чтоб казнь, которой его совершенно точно предадут за участие в заговоре, прошла как можно быстрее, пыток он не хотел. Канцлер ван Харт, симулирующий очередной приступ болезни в своих покоях, даже попытался успокоить своего секретаря. Выслушав покаянные речи и выяснив, чем именно растревожен помощник, лорд Адэр хихикнул:

– Ну нельзя же быть таким ребенком, Диормод! Пока здесь находится моя воинственная племянница и воины долины, казнить нас никто не будет.

– А потом? – Секретарь вытер слезы рукавом кафтана. – Меня повесят?

– Ну ты же дворянин, благородную кровь проливать запрещено, конечно повесят, а не, например, обезглавят… Не реви! Это шутка!

– Милорд…

– Высморкайся и подумай. Ты же должен знать законы. Что нужно для казни?

– Палач?

Ван Харт пнул секретаря по колену, не вставая с кресла.

– Согласие большого королевского совета? – Пинок чудесным образом стимулировал мудрость. – А раз совета здесь нет, ее величеству понадобится отправить депешу в столицу.

– Ну наконец. А теперь беги в башню, где лорд Уолес держит почтовых птиц. А когда ты исполнишь свой долг… Кстати, Диормод, тебе придется организовать там пожар сразу после того, как ты свернешь птичьи шеи, – если сразу все посланники вернутся в Ардеру, даже без писем, это может вызвать подозрения.

Секретарь поклонился, заверил, что все исполнит наилучшим образом, и отправился прямиком к лорду Гэбриелу. Потому что у него, у ван Диормода, племянницы-коннетабля не наблюдалось, а размен пешек, как известно, – любимое развлечение всех аристократов.

– Не реви. – Интонации ван Харта младшего были секретарю знакомы до боли. – Учить тебя пользоваться огнивом?

– Но милорд…

Милорд как раз располагал в своих поясных ножнах изогнутые клинки числом два и выглядел крайне сосредоточенным.

– Ван Диормод, – наконец сказал он и похлопал секретаря по плечу, – ты выбрал себе абсолютно неподходящую стезю. Разгребать грязь за другими интриганами – дело неблагодарное. Тут нужно быть либо существом беспринципным, либо настолько стремиться к власти…

– Я не стремлюсь к власти, милорд. Я готов разгребать! Но птицы! Батюшка когда-то разводил голубей…

Ван Харт заглянул в полные слез глаза дювалийца:

– Вот так сюрприз. Обещаю, дружище, когда все закончится, я подарю тебе надел на юге, ты будешь выращивать виноград, разводить почтовых птиц и забудешь столичные интриги как страшный сон. Устрой пожар в северной башне, если он успокоит достойного лорда Адэра. Птиц там не осталось ни одной, зато есть сухая солома и сухая лоза, из которой сплетены опустевшие клетки.

– А куда исчезли посланцы?

Ван Харт будто к чему-то прислушивался, поэтому ответил довольно рассеянно:

– Их пришлось отпустить.

Гэбриел махнул рукой наверх, они как раз шагали вдоль балюстрады к боковой лестнице. Секретарь проследил за жестом, в небе абсолютно бесшумно кружила большая стая птиц.

– Так много?

– Это не только наши… Иди исполняй приказ канцлера.

И ван Диормод пошел, а ван Харт младший спустился на этаж ниже, потом еще.

Когда секретарь, живописно перемазанный в саже и закончивший следить за тушением пожара с безопасного расстояния, возвращался к своему лорду, ему показалось, что в одной из нижних зал кто-то слишком рьяно передвигает мебель.

А вечером канцлера ван Харта пригласили на ужин «в узком кругу». И теперь ван Дирмиод наблюдал, не забывая подавать своему лорду салфетки. К слову, наблюдения эти доставляли ему некое извращенное удовольствие. Очень забавно было хотя бы то, что оба канцлера делали вид, что едва друг с другом знакомы: они не то что не беседовали, они даже не обменивались взглядами, зато то один, то другой с регулярностью поглядывали на неожиданную звезду вечера – графа Шерези.

С этим миньоном Диормод ранее не был знаком. По слухам, юный повеса несколько лет назад покинул двор в поисках приключений, и, видимо, порядком поистрепавшись, решил вернуться под крылышко своей королевы. Граф Цветочек Шерези явно пользовался благоволением монаршьей особы и принимал его с тем ребяческим удовольствием, что так приятно дарителю. В отличие от большинства присутствующих, никакой неловкости Шерези не испытывал. Он со вкусом пил вино, подшучивая над молодым ван Хартом по поводу воды в его бокале, осыпал витиеватыми комплиментами леди ван Сол, которая на них абсолютно не по-дамски фыркала, требовал от лорда Доре исполнения каких-то подходящих, по его мнению, мелодий, в голос подпевал и даже станцевал для ее величества некую миниатюрку, сорвав королевские аплодисменты.

Ван Диормод завидовал миньону. Никого, проходимец, не боится! Никого и ничего. Секретарь был уверен, что вздумай кто-нибудь другой вести себя подобным образом, его бы попросту изгнали из общества. Шерези же дурачился, купаясь во всеобщем внимании. Хотя, говоря по чести, не все внимание было доброжелательным. Оба канцлера молодого человека явно на дух не переносили, а леди ван Сол будто бы дулась на бойкого дворянина. Будь ван Дирмиод прожженным интриганом, он обязательно попытался бы узнать, что именно произошло в прошлом, что вызвало такое отношение. Но, тут Гэбриел лорд ван Харт был абсолютно прав, интриги не являлись призванием секретаря.

Успокоившись этой мыслью, он перевел взгляд на Гэбриела и заметил то, что, видимо, ускользнуло от других. Ван Харт держался из последних сил, едва справляясь с болью.

* * *

Я была со своей королевой и я была счастлива.

– Рассказывай! – велела Аврора. – Не обращай внимания, что я иногда прикрываю глаза, мне нужно знать абсолютно все.

И я, вздохнув, присела на краешек постели и начала рассказ.

– Но-но, полегче! – вскричал Болтун, когда я через вполне длительное время перешла к описанию новых бубенчиков. – Никто не должен…

Но кто слушает Болтуна, когда рядом она, моя Аврора?

– Артефакт цвергов? – переспросила она удивленно. – И его не может увидеть даже «золотая кость»?

– Ну вы же его не видите? – Я покрутила головой.

– Уважаемый артефакт, – вежливо попросила ее величество мою макушку, – не будете ли вы столь любезны показаться мне на минутку?

– А что мне терять, тем более когда голос вопрошающего столь нежен, а лик столь прекрасен? – галантно ответил артефакт, и судя по тому, что королева радостно вскрикнула, явился пред ее очами.

– Вы – великое создание искусных мастеров, – сказала Аврора. – Уверена, что ваше будущее возвышение над собратьями не заставит себя ждать.

Про честолюбивые планы Болтуна я ей сообщить еще не успела, поэтому подивилась тому, как точно Аврора угадала слабость собеседника.

– До меня доходили слухи, о лучезарная, не только о вашей красоте, но и о прочих талантах.

– Вы могли бы поведать, о величайший, кто именно в Авалоне помнит о скромной ардерской правительнице?

– Вы знаете об этом лучше меня, чаровница! – Болтун продолжил уже другим, привычным мне тоном. – Какая она шустрая, твоя леди, Басти! Я скрылся от нее как видом, так и звуком. Говори ты. Знаешь, ведь я про нее действительно слышал, еще в прежней свой ипостаси…

– Милая, – жалобно сказала королева, – можешь оставить меня на несколько минут?

Я молча удалилась в смежную комнату и прикрыла дверь.

– Что мы делаем в гардеробной?

– Ждем, пока Аврора поплачет.

Я рассеянно провела ладонью по ткани платья, которое висело на плечиках манекена.

– А кем ты был в прошлой ипостаси?

– Да кем я только не был! – Болтун как будто принялся загибать пальцы. – Кольцом, извергающим молнии, – раз, волшебной пряжкой для пояса – два… поясом, стилом, окантовкой бокала, бокалом… В следующий раз попрошусь быть венцом, мне понравилось находиться на голове, надеюсь, следующая голова будет менее буйной, чем твоя.

– Удачи!

Я потрогала стопку одежды, там лежал даже карнавальный костюм пажа, в котором я когда-то ревновала ее величество к ван Харту.

– Скорее ты ревновала ван Харта, – хихикнул Болтун.

– Ты читаешь мои мысли? – ахнула я возмущенно.

– Нет, ты болтаешь вслух все, что тебе взбредает на ум. Она долго собирается рыдать над этой тряпкой?

– Почему над «тряпкой»?

– Это такая твердая от краски тряпка.

– Холст?

Я подумала, что Аврора, кроме костюма пажа, захватила с собой в путешествие также и портрет Этельбора из покоев лорда Мармадюка.

– Я же поняла, о ком ты рассказал мне сказку.

– Давно поняла?

– Почти сразу, просто у меня не было времени эту мысль развить. У нас же то драка, то колдовство.

– Весело живем.

– Что такое искра, Болтун? Что именно забрал Этельбор у Мармадюка, когда тот давал клятву?

– Вы, люди, назвали бы это, например, душой, или частью души, или сущностью.

– Это звучит страшно. Страшно и противоестественно.

– Тебе не кажется, что пахнет гарью?

– Не переводи разговор.

– Не пожаром, а скорее пожарищем… Как будто несколько часов назад или даже утром…

Болтун издал громкое сопение. Притворщик! У него даже носа нет!

– Пойду в кузню, – пригрозила я, – и нырну головой в чан с расплавленным оловом.

– С тебя станется! Дурочка! Тебе своих любовных терзаний мало, нужно в чужих поучаствовать?

– Искра, Болтун!

– Я не знаю, – раздраженно бросил он. – Ходят слухи… Что есть сущность? Это память, это магия, это свобода воли.

– У пажа забрали волю?

– Ну, положим, про пажа я присочинил, не был этот парень пажом…

Я кивнула: это-то я помнила прекрасно, звание Мармадюка тогда было иным.

– Ученик, юный чародей, жадный до знаний и до магии.

– Куда Этельбор помести эту искру?

– В меня! – Аврора стояла на пороге гардеробной, в ее опущенной руке было развернутое полотно картины.

Свободной ладонью ее величество отодвинула кружево пеньюара.

– Видишь?

Под левой грудью ее белоснежная кожа…

– Это, – я сглотнула, – желает выбраться наружу?

– Да, – просто ответила королева и, отвернувшись, побрела обратно к постели. – Искра хочет вернуться к владельцу, поэтому Мармадюк… удалился.

– Чтоб не убить вас?

– Не убить раньше времени. – Аврора опустилась на подушки, положив портрет Этельбора на грудь. – Мы с ним знали, что рано или поздно этот день настанет. Наш лорд… Впрочем, Басти, ты имеешь право на осуждение…

– Святые бубенчики! – Я подбежала, рухнула на колени и схватила ее холодную руку. – Я же клялась вам в верности!

– Лорд Этельбор был таким идеалистом, – она улыбнулась. – «Я служу не правителю, но государству», – говорил он. Последний колдун Ардеры! А последний король Ардеры желал, чтоб служили ему. А еще он хотел владеть чем-то большим, чем наше королевство. «Власть – это прежде всего ответственность», – говорил Этельбор. А его лорд отдавал жизни и души подданных за сиюминутное фейское колдовство.

– Феи берут в уплату волосы. Разве нет?

– Конечно, раз какое-нибудь другое овеществление им брать запрещено! Поверь, милая…

– Только абсолютно опустившиеся существа промышляют этим. – Оправданий Болтуна королева или не слышала, или не желала услышать.

– И тогда наше проклятое величество… надеюсь, фаханы поджаривают его пятки в бездне… призвал большую игру, поставив на кон Ардеру.

Игра? Караколь ведь тоже что-то говорил об игре? Я погладила Аврору по руке.

– Он проиграл, Басти… Этот коронованный идиот проиграл феям… «Золотая кость», тысячелетняя история, заветы Спящего – все катилось к фаханам.

– И что с ним сталось, с королем?

– Он, представь себе, не смог пережить поражения.

– Умер?

– Самым нелепым образом – откусив себе язык.

Я потрогала кончиком языка свои зубы – действительно, нелепая смерть.

– И тогда лорд Этельбор предложил феям сделку: все ардерское волшебство в обмен на двадцать лет передышки. Ты интересовалась у своего Болтуна, лишил ли он воли Мармадюка? Надеюсь, что нет. Потому что мы с моим верным шутом прожили целую жизнь, опираясь друг на друга. Этельбор взял его волшебство – все, которое тот смог накопить за время ученичества, и все, подаренное ему Спящим при рождении, а также память об этом волшебстве. Бедняжка Мармадюк все эти годы чувствовал опустошение, но не мог осознать его причину.

Я всхлипнула, Аврора тоже вытерла слезы.

– Несколько месяцев назад я поняла, что искра оживает, а к Мармадюку стала возвращаться память.

– И вы приехали в Блюр…

– Меня сюда притащили эти противные стариканы, чтоб выдать замуж за Гэбриела ван Харта, пока я не умерла. Корона – лакомое наследство.

В дверь постучали:

– Ваше величество!

– Это Сорента, отопри, – велела Аврора.

Фрейлина запыхалась от бега:

– Королевские миньоны сейчас явятся к вам с официальным визитом!

– Вот ведь надоеды, – протянула королева. – Басти, твой пояс все еще при тебе?

В голосе ее величества прорезались так любимые мною шаловливые интонации, поэтому я с готовностью запустила руку в свое декольте.

– Давай их разыграем! Снимай платье. Сорента, помоги! Надевай пояс, иди сюда.

Ловкие руки главной фрейлины разоблачили меня в полминуты, я, оставшись в одной сорочке, застегнула под ней пояс и юркнула на ложе.

Болтун хихикал у меня над ухом:

– Там еще и оба канцлера идут, то есть один катится…

– Ты не носишь мою звезду, милый? – Аврора шаловливо дернула меня за ухо, когда в дверях появился торжественный лорд Виклунд.

Мандолина Доре тренькнула удивленно.

– Кажется, он остался в лапах Безумной Ригель, чаровница, – максимально низким голосом проворковала я.

– Я отомщу ей за каждую твою обиду. Мальчики? А где же ван Харт? Я имею в виду не достойного лорда Адэра. – Аврора кокетливо выглядывала из-под простыни.

Миньоны низко и синхронно поклонились, канцлеры сложили руки перед грудью.

Я хихикнула. Может, стоит сейчас заявить о своих правах на королевские конечности, чтоб выбить их сыночка хотя бы из одной брачной игры? Но тут я заметила бледное лицо леди ван Сол над склоненными спинами мужчин, и хихикать расхотелось. Проклятый шрам! Дидиан меня узнала!

Визитеры старательно делали вид, что ситуация их не сколько не шокирует. В сущности, так и должно было бы быть. Если следовать этикету, величество может принимать подданных, хоть сидя на горшке.

Станислас одобрительно подмигнул мне, Оливер улыбнулся, Патрик пожал плечами, лица дювалийцев застыли масками.

Когда обязательные слова были сказаны, ее величество, хихикнув, как от щекотки, проговорила:

– Можете быть свободны, господа. Надеюсь, мы вскорости будем иметь удовольствие видеть вас снова. Милый?

Она быстро проследила за моим взглядом.

– Милый, будь добр оставить меня наедине с леди ван Сол. Леди Сорента, проводите достойных лордов, а затем помогите графу Шерези в гардеробной, там ожидает его премилый наряд.

Я сползла с кровати и юркнула в гардеробную, успев увидеть, как Дидиан ван Сол мнется у порога, ожидая позволения присесть.

Сорента пришла ко мне минуты через две.

– Позвольте, граф.

Мне был предложен тот самый пажеский костюм, который я недавно рассматривала. Никакого удивления трансформацией Бастинды в мужчину фрейлина не выказывала.

– Интересно, где она прячет кинжалы, – проговорил Болтун. – Очень любопытно.

Кинжалы? Фрейлина? Я едва сдержала смех. Ее оружие – неодобрительные гримасы и убийственные взгляды.

– Наша девочка тосковала по вам, Цветочек, – неожиданно прошептала Сорента. – Вы – большой молодец, что умудрились выжить и вернуться к ней.

Фрейлина сняла невидимую пушинку с лацкана моего кафтана и выскользнула в спальню. Я едва устояла на ногах.

– Два – под юбками, – сказал Болтун, – один – на левом запястье и еще несколько совсем маленьких – на щиколотках. Видела, как этой немолодой леди приходится семенить, чтоб подол не приподнимался?

– Ты хочешь сказать, что эта кошелка – боец?

– Это с первого взгляда понятно.

– Тогда как ее притащили в Блюр вместе с королевой?

– Ей пообещал теплую должность в новом правительстве. Это я слышал быструю беседу стариканов-канцлеров. Тот, который помоложе, ван Хорн, сокрушался, что его провели, как мальчишку.

– Второй, наверное, сказал на это – «не в первый раз, любезный зять»?

– Ты просто ведьма, Бастинда! Слово в слово.

– Значит, ее величество желала быть похищенной, и леди Сорента ее желание удовлетворила.

– Мне одно непонятно, дево-граф. Ты самое недоверчивое существо, которое мне знакомо. Почему ты веришь своей королеве? Причем зная, что являешься всего лишь одной из фигур в ее игре?

Я пожала плечами:

– Не знаю, Болтун. Просто я верна ей, без всяких «но». Расскажи, о чем она сейчас беседует с леди ван Сол.

– О тебе. Между прочим, они так орут друг на друга, что я удивлен, что ты сама их не слышишь.

Наконец дверь гардеробной открыла недовольная Дидиан:

– Ее величество ждет вас, граф.

Я вошла в спальню.

– Великолепно выглядишь, Цветочек, – сказала Аврора.

– За два года мода изменилась, и штаны фонариками уже не носят, – пожаловалась я, проведя руками по бедрам.

– Ты вернешь этому фасону былую популярность. Леди ван Сол любезно простила тебя и согласилась сохранить наш секрет от посторонних. Она, конечно, будет страдать без своей фрейлины, но мы не можем позволить этой милой девице вернуться в замок.

– Слишком приметный шрам. – Я поклонилась, сложив руки по-мужски.

– Ступай, милый. Проводи леди, куда она предпочтет отправиться.

– Прикажете мне затем вернуться к вам?

– Нет, милый, я устала…

Напрашиваться и дальше было неприлично. Мы с Дидиан поклонились и вышли.

Леди ван Сол печатала шаг, будто на плацу, я макушкой не доставала ее плеча. Комичная парочка.

В коридоре нам встретился счастливый всеобщий жених ван Харт, его вела в покои королевы леди Сорента.

Мы молча раскланялись, я заметила, что меченый красавчик прихрамывает. Наверное, споткнулся, не чуя ног от радости встречи.

Дидиан при виде кузена замерла, потом решительно взяла меня под руку, а скорее вздернула из-за разницы в росте:

– Так вы, любезный граф, утверждаете, что милейший родственник был не против нашего с вами брачного союза?

Я в ответ что-то проблеяла, но леди-коннетабль повлекла меня дальше по коридору, поэтому как ван Харт отреагировал на ее фразу, увидеть не удалось.

– Прости! – прошептала я, когда мы с леди ван Сол очутились в ее покоях.

– Ты меня обманула!

– Прости…

– Я тебе доверилась!

– И я бы тебе доверилась. Думаешь, долго ли мне удалось скрываться?

– Ненавижу лжецов!

– А кто сообщил ее величеству, что выехал ей навстречу, хотя на самом деле поджидал в засаде лорда Виклунда?

– Это была не ложь, а военная хитрость.

– Пустое оправдание. Вранье есть вранье, врут все, иногда из лучших побуждений, иногда от безысходности. Если бы моя матушка не обманула всех, что у нее родился мальчик, наследник Шерези…

– Ты притворяешься с самого детства? – Дидиан жалостливо на меня посмотрела. – Бедняжка. Твоя мать была слишком жестока.

– У нее не было выбора. Если бы меня не выдавали за графа, наш замок отошел бы дальней родне, а матушке, храни ее Спящий, пришлось бы идти в приживалки.

– И поэтому… – неодобрительно начала Дидиан, потом запнулась, смешавшись. – Прости, я не вправе говорить плохо о твоих родителях. Вообще, самое низкое, что может сказать один человек другому, – это гадость о его предках.

– Ты добрейшая из женщин, леди ван Сол, – сказала я с благодарностью. – И почему только твой брат Дэни…

Тут запнулась уже я.

– Продолжай, раз начала.

– Он говорил, что его сестра леди Дидиан прекрасна внешне, но ее характер…

Дидиан рассмеялась:

– Сразу видно, Бастин… то есть Басти, что у тебя нет младших братьев. Конечно, после тех тумаков, которыми я его воспитывала…

Я присоединилась к ее смеху.

Потом мы болтали и шуршали шелками, выбирая несколько самых прелестных платьев для леди-коннетабля из вороха предложенных.

– И что мы намерены теперь с тобой делать, граф Цветочек Шерези? – спросила меня подруга.

– Ничего, Ди. Нам остается только ждать. Ее величество ведет свою игру, а наша задача – выступить и отыграть за нее, когда придет время.

– Жаль, что она не родила наследника мужского пола. Это облегчило бы нам всем жизнь.

– Мне кажется, королева относится к тому типу женщин, у которых есть только один мужчина навсегда. Она не смогла предать свою любовь, вот и все.

– Ты так это сказала, – Дидиан всхлипнула, – что мне захотелось плакать.

Я обняла ее плечи:

– Это темное полнолуние, дурочка, навевает сантименты.

А ближе к вечеру лорд Уолес прислал нам приглашение на ужин «в узком кругу».

– О мече нам пока следует забыть, – говорил Болтун, когда я уже шла к охотничьей зале, где был сервирован стол. – Я тут покопался в памяти… Даже, если мы его найдем, толку не будет.

– Я надеюсь, ты присматриваешь за картиной-порталом? – тихонько спросила я.

– Ну…

– Что значит «ну»?

– То, что кто-то должен был понять, что там с картиной, когда ему вернули его пояс.

– Объясни! – Я резко остановилась, испугав сопровождающую меня служанку.

– Успокойся, девушка сейчас чувств лишится. Вообще ничего не говори! Молчи. Слушай. Я тебе всегда даю всю… заметь – всю, информацию. Как ты ее интерпретируешь, уже твое дело. Четко помню свою фразу о том, что крысиный принц реагирует на артефакт фей. По твоему недовольному сопению я понимаю, что и ты наконец вспомнила. Наш драгоценный ван Харт таскал пояс при себе, а потом галантно вернул, не требуя даже поцелуев. Из чего мы можем сделать вывод, что он великолепному Гэбриелу больше не нужен. Не дергайся! Блюр стоит на месте, значит, пока ничего страшного не произошло. Хотя обилие птиц в округе мне вовсе не нравится. А еще – ты заметила, что кое-кто явно приволакивал ногу, направляясь на аудиенцию к королеве?

Мы подошли к двери, обе створки которой были гостеприимно распахнуты.

– А теперь, граф Цветочек, иди туда и играй роль души компании и любимчика королевы. Ты все правильно сказала своей подружке – отыгрывай, твое время скоро придет.

Я отбросила все плохие мысли и ступила через порог с широкой улыбкой:

– Добрый вечер, драгоценные лорды!

Миньоны теснились у камина, никто не садился за стол, пока не прибудет королева. Патрик озабоченно сообщил, что оба канцлера тоже задерживаются. Виклунд неотрывно смотрел на дверь, я подумала, что знаю, чьего появления он с таким нетерпением ожидает.

Присев на подоконник рядом со Станисласом, я спросила его весело, но негромко:

– Наш тиририйский великан, кажется, попал? Мне поведали об эпичной битве с леди ван Сол.

– Без сомнения-а-а, – протянул ноту менестрель. – Кто бы мог подумать, что будь я менее удачлив, он сражался бы сейчас не с Гэбом, а с тобой.

– Твои речи мне непонятны, – пропела я удивленно.

– Помнишь, мы как-то вытаскивали тебя из покоев лорда Мармадюка?

Я припомнила, как разыграла друзей. Мне тогда еще показалось, что за мною подглядывают в замочную скважину. Хмыкнув абсолютно не музыкально, я кивнула.

– Камень, ножницы, бумага… Моя бумага побила камень, и я был удостоен чести рассмотреть твою подружку. Ах, какой у нее был голос! Ты познакомишь меня с ней?

– Если отбросить тот факт, что подглядывать за раздетой леди – недостойно дворянина и рыцаря, многое ли тебе удалось рассмотреть?

– Ты шутишь, Цветочек? Я тогда был более слеп, чем крот, – Станислас поправил на переносице дужку окуляров, – но силуэт был прекрасен. И голос…

– Кстати, о голосах, – быстро перевела я разговор со своих недорассмотренных прелестей, – как тебе обертоны нашей леди Дидиан?

– Божественно.

– Бедняжка всю жизнь занималась только делами ратными. Может, ты будешь столь любезен, что дашь ей несколько уроков?

– С удовольствием. У меня как раз появилась премилая баллада. Леди ван Сол!

Он спрыгнул с подоконника и ринулся к Дидиан. Леди ван Сол слушала менестреля с улыбкой, благосклонно кивала, но поверх его макушки награждала меня недовольными гримасами. Точно! Дальнозоркая трубка!

– Патрик! – Я дернула Уолеса за рукав. – Позволь отвлечь тебя от доблестного ван Харта. Леди Дидиан интересует оптика.

Я оттеснила ленстерца к подоконнику и быстро зашептала, не забывая широко улыбаться:

– Если ты, болван бесчувственный, посмеешь обидеть мою подругу…

– Басти!

– Жалость? Более ничего? Твои монахини не научили тебя галантности? Или ты мил только с мужчинами?

– Так это были вы с Дидиан? – Он быстро обнял меня за плечи и зашептал над ухом: – А что я, по-твоему, должен был говорить Гэбриелу? Он в любом случае решил бы, что меня манит герцогство, а не дева. Он сегодня уже успел разругаться с Оливером из-за своей кузины.

Я посмотрела в сторону ван Харта. Последний в этот момент своим взглядом свежевал и зажаривал лорда Доре. Фаханов ревнивец!

– Дидиан хочет трубу, в которую можно видеть на большие расстояния, – сказала я Патрику. – Ты сможешь сделать такую диковинку?

– Телескоп?

– Ей не нужны звезды. Ей нужен вражеский лазутчик или вражеский генерал.

Лорд Уолес моментально воспламенился:

– Драгоценнейшая леди ван Сол, наш друг Шерези поведал мне, что вы интересуетесь оптикой!

Теперь около Дидиан было двое кавалеров, и еще один страдал, подпирая стену, причем стена грозила рухнуть от этих подпираний.

Я подошла к ван Харту:

– Правду ли говорят, драгоценный лорд, что ревность причиняет страдания?

– Воистину, драгоценный лорд. – Лорд ван Харт обнял меня за плечи точно так же, как Патрик чуть ранее. – А если некая дева не прекратит флиртовать, ревность причинит страдания окружающим.

Его ладонь скользнула по моему плечу вверх, пальцы легли на затылок у линии волос. Моя кровь будто заискрилась от этого прикосновения.

– Надеюсь, она не отравит твое сердце.

– Мое сердце давно мне не принадлежит…

Пальцы ван Харта пришли в движение, поглаживая кожу. Мне захотелось прижаться к нему всем телом.

– Ты дрался с Караколем? – спросила я, чтоб отвлечься.

– Караколь на одном из диалектов значит «улитка»…

– Это фахан тебе сказал?

Ван Харт не отвечал. И когда я подняла на него взгляд, увидела, что глаза его прикрыты, он как будто впитывал ощущения, которые передавались от моей шеи его руке.

– Гэб?

– Тсс… Помолчи, просто стой со мной рядом и молчи. Скоро все закончится, и если оно закончится плачевно для нас, я хочу запомнить…

Замерев, я чувствовала, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

– Не подходи ко мне больше, – он все шептал, и от этого шепота у меня по коже бежали мурашки, – я теряю контроль, когда ты рядом. Я не должен его терять…

– Вам придется отпустить моего любимого миньона, ван Харт! – Звонкая фраза ее величества послужила общим приветствием. – Бастиан, милый, сядь рядом со мной! Леди ван Сол, вы – по правую руку. Прочие пусть рассаживаются как им угодно, не чинясь. Все же это не протокольное празднество, а скромная дружеская трапеза.

Несмотря на заявленную «непротокольность», слова ее были встречены глубочайшими поклонами. Даже сидящий в кресле с колесами лорд Адэр скрючился до положенной глубины.

«А я и не заметила, когда в зале появились оба канцлера», – думала я, пробираясь к ее величеству. А еще полюбовалась небольшой молчаливой битвой за место по правую руку леди ван Сол – победил, разумеется, Виклунд. Но весь его вид выражал при этом такое страдание, что мне стало его немного жаль.

А потом мне ни до чего не стало дела. Потому что моя Аврора ждала от балагура Шерези определенных действий, и я не могла ее подвести. Тем более что без моих усилий ужин грозил превратиться в пренеприятнейшее времяпровождение. Три достойных лорда сражались за внимание леди Дидиан, а она, кажется, винила в этом исключительно мою скромную особу. Между прочим, это она сама выбрала мятно-зеленое с серебряной канителью платье, с таким глубоким вырезом, что пришлось драпировать его подходящего вида вуалью. Если не желаешь привлекать внимание, то толку в этом наряде я не видела никакого. Ее величество тоже была в зеленом, но более глубокого изумрудного оттенка, она сидела во главе, держа спину прямо, с присущим только Авроре горделивым изяществом. Противоположный торец стола был никем не занят, из-за небольших размеров залы его пришлось придвинуть почти вплотную к стене, поэтому, пофантазировав, можно было себе представить, что столешница – это некая дорожка, уходящая в украшающий стену пейзажный гобелен.

– Что-то надвигается, – шепнул Станислас, который сидел слева от меня. – Даже моя музыка стала тревожной.

– Мы справимся. – Я как раз салютовала бокалом канцлеру ван Хорну, просто чтоб позлить последнего, и говорила с широчайшей улыбкой.

– В этом уже никто не уверен.

Пламя свечей колыхнулось от резкого порыва ветра. В залу влетела птица, по виду чайка, но то, с какой быстротой она металась над нашими головами, не позволяло ее рассмотреть. Да и полноте – какие чайки в горах?

Секретарь канцлера по-девичьи ахнул, леди Сорента подхватила свои юбки, появилась еще одна птица, и еще одна. Я выхватила взглядом ван Харта, он даже не пошевелился, смотря прямо на менестреля. Лорд Доре кивнул Гэбриелу, откинулся, придерживая все это время лежавшую у него на коленях мандолину. Резкий аккорд, мельтешение огней, птичий клекот, еще один аккорд, птицы как по команде юркнули в раскрытое окно.

– Какая чудесная старинная магия, – умилился Болтун над ухом. – Ее даже в Авалоне используют крайне редко.

– Колдунов в наших рядах прибыло, – прошептала я, а потом радостно и громко сказала: – Давайте танцевать, любезные лорды! Наши дамы заслуживают великолепных зрелищ.

Происшествие с птицами никого не удивило и не шокировало. То ли присутствующих отвлек мой безумный танец, то ли мало кто из них заметил колдовство Станисласа. В любом случае ее величество не остановила меня, следовательно, я продолжила делать то, что сочла нужным.

– Слуги покидают замок, – сообщал Болтун, пока я в произвольном порядке исполняла батманы и плие, а лорд Доре аккомпанировал. – Закончился вывод последних лошадей, войска заняли позиции ниже по склону.

– От кого исходили приказы? – пробормотала я.

– Молчи. Береги дыхание. Все организовали Уолес с ван Хартом, у последнего оказалось письменное распоряжение леди ван Сол, которому подчинились ее командиры. Дидиан в курсе, и именно она попросила у королевы дозволения остаться в замке. Молчи! Королева тоже в курсе. Итак, что мы имеем? Двух колдунов, двух калек – под ними я подразумеваю канцлера и королеву, двух леди-воинов, берсерка и четверку бесполезных как в драке, так и волшебстве, персонажей. Почему королева оставила канцлеров, понятно, она придержала их, чтоб на воле они не принялись плести интриги. Ты здесь просто для придания полномасштабного хаоса происходящему. А вот зачем ей лорд Уолес? Ах и это я тоже понял! Красавчик Патрик – владелец замка, связан с ним силою своего фамильного кристалла.

В танце я приблизилась к ван Диормоду и отвесила поклон.

– Бедный юноша, – жалостливо сказал Болтун. – Вот уж кто оказался здесь абсолютно случайно.

– Хаос? – Мелодия закончилась, я раскланивалась перед зрителями и смогла себе позволить тихий вопрос.

– Джокер – карта, которая переворачивает игру. Если Гэбриел пользуется магией жеста, Станислас призывает силу мелодий, то ты всегда являешься средоточием хаоса, который, как известно, противоположен порядку.

Я вернулась к столу. Что ж, я о чем-то таком подозревала и раньше, просто не давала себе возможности поразмыслить. Но в том-то и состоит преимущество служения: ты можешь ничего не решать, доверившись воле сюзерена. Вот только обилие колдовства, пролившееся на мою бедовую голову, несколько раздражало. Наша жизнь и без того сложна и полна разного рода игр, добавлять в нее еще и чародейство казалось мне несколько избыточным.

Замковые служанки сменили сервировку, подав десерт, и удалились.

– Они последние, – сообщил Болтун, отвлекая меня от беседы через стол с лордом Виклундом. – Как только эти девушки выйдут за ворота, их закроют снаружи.

Мандолина Станисласа умолкла на полузвуке, сам звук тоже умолк – не оборвался, а как будто продолжился дымом, огоньки свечей сначала вспыхнули, затем изогнулись, стелясь на ветру.

Ее величество подняла голову, глядя прямо перед собой, я проследила за ее взглядом. Гобелена на стене не было, впрочем, как и самой стены. Сначала мне показалось, что там появилось зеркало. И в зеркале отразился наш стол с прекрасной рыжеволосой леди во главе. Потом я заметила, что волосы леди слишком коротки, а корона, напротив, гораздо больше и богаче скромного венца Авроры. За плечами этой другой леди просматривались стены залы, так похожей на нашу, только тамошние гости не сидели на своих местах, а серой массой толпились у стен.

Безумная Ригель, красная королева, хотя сейчас она была в зеленом, как и Аврора.

– Ты меня ждала, – протянула Ригель и дребезжаще захихикала.

Я с ужасом оглядела своих друзей, они были неподвижны. Все присутствующие замерли, застыли в том положении, в котором их застало явление Ригель. Виклунд опустил подбородок в раскрытую ладонь, Патрик не донес до рта бокала с вином, Дидиан держала пальцы на столовом ноже. Гэбриел? Он тоже замер над своим прибором. Какой толк отказываться от вина и женщин, если ты не можешь противостоять сумасшедшей бабе?

– Молчи! – велел Болтун. – Она успела выдоить фахана досуха. Не привлекай внимания, если не собираешься пополнить ряды замковых крыс.

Я поняла, что за спиной Ригель толпятся крысы, даже узнала некоторых.

Аврора сморщила носик, пережидая приступ смеха соперницы.

– Тебе придется многому научиться, милая девушка, если ты собираешься узурпировать мой трон. Например, форме приветствий для каждого случая. Их существует немало: для равных, низших по статусу и высших, для родственников и приближенных к трону друзей, для любовников. Ни одно из них не предполагает начинать беседу с вопроса, милая девушка.

– Не смей называть меня «милая девушка»! Это обращение к пейзанке!

– Не желаешь продемонстрировать доказательство благородного происхождения, чтоб заслужить обращение «леди»?

Ригель взмахнула рукой, и все стены исчезли, обеденный стол стоял теперь на вершине скалы под низким серым небом. Умом я понимала, что это скорее всего иллюзия, но невольно испытала ужас от бесконечности открывающегося пространства.

Красная королева поднялась с кресла, оно тут же развеялось, будто само его существование определяла лишь близость королевского седалища.

– Как тебе такое доказательство?

Изумрудные шелка взметнулись вихрем, и за плечами Ригель-Моник раскрылись чешуйчатые зеленые крылья.

– Не припомню, чтоб среди ардерских дворянских домов были… – Аврора опять сморщила носик, – ящерицы.

Ригель расхохоталась гулко и грозно, вторя ее смеху, в небесах громыхнуло и блеснула молния.

– Ты блефуешь, Аврора! Пытаешься держать лицо, на самом деле не испытывая ни грана уверенности. Твои мысли передо мною – как раскрытая книга. Ты опасаешься, что я сейчас выкину какой-нибудь фортель и покалечу или убью кого-нибудь из милых мальчиков, которые сидят по сторонам от тебя, или эту дылду, не знаю, кто это… Леди ван Сол? Так вот кому достанется в итоге мой сладкий Гэбриел?

– А ведь она в чем-то права, – грустно сказал Болтун. – Ваших ресурсов не хватит, чтоб противостоять той силе, что получила в свое распоряжение Ригель.

– Ах, любовь моя, – сюсюкала безумная корова, приближаясь к ван Харту, – помнишь ли ты все наши полные страсти ночи?

Она склонилась к юноше, как будто принюхиваясь:

– Что такое? Разум моего лорда со шрамом прячется от меня? Не бойся, любимый, откройся своей Моник.

Она поцеловала шрам, из него потекла кровавая дорожка. Это было страшно. Движение красной струйки на неподвижном лице.

– Нет? Противный мальчишка! – Она слизнула кровь и мечтательно закатила глаза. – Я займусь тобою после, я выпотрошу твою голову, оставив там лишь приятные для себя мысли. Например, любовь. Ты, конечно, женишься на дылде, пусть. Княжеская корона Дювали будет тебе к лицу. Потом дылда нас безвременно покинет, это несложно. Но моей руки ты не получишь, я собираюсь окружить себя множеством красавчиков по примеру моей незадачливой предшественницы.

Аврора сокрушенно покачала головой. Кажется, это был тот максимум движений, которое ей позволяло колдовство безумной королевы. Я испуганно ущипнула себя за колено, убедившись, что меня заклятие не коснулось.

– Этот красавчик тоже будет в моей коллекции! – Ригель взъерошила золотистые волосы Патрика. – Какой строгий ум! Он ученый? Это лишнее с его-то внешностью. Пусть будет поглупее.

Она ткнула указательным пальцем в висок Уолеса:

– Главное, не перестараться, не хочу, чтоб он стал идиотом, пускающим слюни себе на грудь.

– Сидеть! – рявкнул Болтун. – Она врет! Твоему профессору ничего не грозит. По крайней мере, сейчас.

– Кстати, о слюнях, – продолжала Ригель. – Достойный лорд Адэр превратился в абсолютную развалину. Не люблю стариков, они жалки и противоестественны. Воцарившись, я немедленно казню всех, кто переступил сорокалетний рубеж. И таким образом достигну сразу двух целей – окружу себя молодостью и красотой, одновременно питая свое колдовство. Ведь кому нужны волосы, если можно черпать магию из чужих бесполезных жизней? Например, этот калека уже сейчас может послужить великой цели. Хотя в нем жизни на донышке, возьмем кого-нибудь менее ветхого.

– Она сейчас иссушит секретаря, – скучно сообщил Болтун. – Бедный мальчик.

Ван Диормода заклятие застало вплотную прижатым к канцлеровскому креслу, Ригель потянула молодого человека за волосы, поднимая его лицо.

– Ты бы зажмурилась, – предложил артефакт. – Зрелище предстоит преотвратное.

– Что ты сотворила с Караколем?!

Мой громкий вопрос заставил безумную корову вздрогнуть и развернуться ко мне:

– Уродина?

Я пружинно поднялась и поклонилась:

– Хотелось бы сказать: «К услугам вашим», – но ведь ты у нас теперь читаешь мысли, так что сразу поймешь, что я вру.

Аврора жалобно на меня смотрела, я же, взглянув на свою королеву, отвела взгляд.

Ригель взмахнула крыльями, поднимаясь в воздух, зависла надо мной.

– А ведь он любил тебя, мой славный фаханчик!

– Так он мертв или разлюбил?

– Что ты делаешь? – бесновался Болтун. – Она сильнее тебя, сильнее всех вас!

– Он… – Безумная корова чуть сдвинула крылья, опускаясь на твердь. – Он так страдал, когда ты его обманула. Наивный уродец считал, что после спасения ты преисполнишься благодарности, которая со временем превратиться в нечто большее. Ты преисполнилась?

– Я зеркалю, – в голосе артефакта слышалось усилие.

– Нет? Я так и думала! А он этого боялся. Настолько, что исчез, разбудив тебя поцелуем от волшебного сна. Вот ведь глупый урод! А ты знала, что этот безумный шрам он попросил наколдовать тебе только затем, чтоб ты точно осталась с ним? Он думал, что тот, о ком ты мечтаешь дни и ночи напролет, отвернется от тебя в ужасе, увидев, как изуродовано твое лицо. Он отвернулся?

– Караколь жив? – быстро спросила я. – Он занимает довольно высокое положение в фахановой иерархии.

– Именно поэтому я пока сохранила его жалкую жизнь! Ты знала, какую многоходовую интригу задумал этот урод, чтоб избавиться от меня?

Святые бубенчики! Как же в этот момент мне было жалко несчастного фахана.

– Конечно, знала, ты же вечно все про всех знаешь!

– Ну, положим, внимание от секретаря ты отвлекла, – с нездоровым азартом сказал Болтун. – Но мне все равно непонятно, что ты задумала.

Я тем временем сделала еще один маленький шажочек назад и влево, очутившись уже за спиной Авроры.

– Фахану не удалось тебя превзойти, – сказала я Ригель и еще подвинулась, – ты оказалась хитрее. Браво!

– Я велю твоему, то есть уже моему, доремарцу сочинить по этому поводу торжественную песнь.

Безумная корова посмотрела на Станисласа, я, воспользовавшись этим, миновала спину ее величества. Дальше сидели Ди и Оливер. К последнему я и направлялась.

– И в финале этого гимна будет сказано, что ты бросила крысиного принца… Кстати, куда ты его бросила?

– Уродина! – Безумная корова обернулась ко мне с радостным удивлением. – А ты уверена, что не питаешь нежных чувств к моей игрушке? Она, конечно, уже поломана, но я могу подарить ее тебе.

– Ну так подари.

Ригель взмахнула рукой. Ничего не произошло. Я недоуменно посмотрела по сторонам.

Безумная корова заржала:

– Ты поверила? Басти, какая же ты дура! Ты думала, что обыграешь саму Ригель? Надеялась, что я сейчас передам тебе во владение своего раба? Освобожу его от клятвы, чтоб он вернул себе всю магию, от него мною полученную? Дура!

– Что ж, – я достигла цели своих перемещений, – ты самая умная и хитрая, ты всегда всех побеждаешь…

И, быстро откинув в сторону белоснежную гриву Оливера, я нажала на татуировку. Если это не приведет его в сознание… Виклунд вздрогнул.

– Леди с крыльями сказала, что ты дерешься, как девчонка! – заорала я и отлетела в сторону, когда берсерк бросился в атаку.

Стол обрушился, мандолина громоподобно тренькнула, разбудив Станисласа. Менестрель подхватил инструмент. Стены залы вернулись на место. Ригель кричала и била крыльями, призывая крысиное воинство.

– Найди Караколя, у него стрела Этельбора, пусть она завершит дело! – Ван Харт схватил меня за руку и потащил к стене, на которой то появлялся, то исчезал гобелен. – Мы будем удерживать бестию до вашего прихода.

– Я покажу дорогу, – заверил Болтун. – Пошевеливайся, дево-граф!

– И если фахан полезет к тебе с поцелуями, – Гэбриел толкнул меня за стену, – я убью его собственноручно.

Я пружинно приземлилась в другой охотничьей гостиной. В спину ткнулось нечто тяжелое, я покачнулась, едва удержавшись на ногах.

– Простите, граф! – Секретарь ван Диормод низко поклонился. – Лорд ван Харт велел мне ждать вас с этой стороны.

– Потому что с той – толку от него нет! – Болтун холодной гусеницей сполз по моей шее. – Хорошее решение.

Секретарь тоненько взвизгнул, глядя мне за спину.

– Это не я! – испугался артефакт. – Меня он видеть не может.

Я обернулась. У дверного проема стояла Ярка.

– Привет, милая! – Я погладила крыску по голове, отметив, что она уже покрыта не шерстью, а вполне человеческими волосами. – Ты меня помнишь? Узнала?

Ярка кивнула на оба вопроса.

– Нюх у крыс хороший, – сказал Болтун. – По запаху и узнала.

– Ты же не драться сюда пришла?

Ярка замотала головой и, схватив меня за руки, прижала их к своей груди.

– Провожатые нам ни к чему, – скомандовал Болтун. – Пусть остается здесь охранять ван Диормода.

– Присмотри за этим молодым человеком, милая, – ласково попросила я. – Ты же не дашь его в обиду?

Она вдохнула и вдруг тихонько произнесла:

– Нет, не дам.

Голосок был тоненьким и писклявым, но тоже вполне человеческим. Да и вообще, крыска превратилась в премиленькую барышню, черноглазую и улыбчивую, с очаровательными ямочками на щеках.

– Так бывает, – вещал Болтун, не забывая указывать мне путь, для чего топотал сотней наскоро выпущенных ножек, перебегая с одного моего плеча на другое.

– Ты не мог бы стать на время венцом? – взмолилась я, утомившись его мельтешением. – Что бывает?

Он заполз мне на голову и замкнулся кольцом, прижавшись к вискам и затылку.

– Когда животные превращаются в людей. Это называется «конечная трансформация». Твоя Ярка, видимо, исполняет личное заветное желание.

Я поскребла щеку ногтем:

– А почему мой шрам все еще, к фаханам, не отвалился?

– А должен был?

– Ну ты же отвалился.

– Ты, Бастинда, выражения подбирай. Сравнить меня, венец цвергова творения, и какую-то безмозглую безделушку…

Караколь сидел в своих покоях. Тысяча!..

Я подбежала к фахану, откинувшемуся в кресле. Подняться самостоятельно он не мог. Кто-то очень сильный и абсолютно безумный сломал ему крылья, когда они находились в прорезях спинки.

– Болтушка, – прошептал Караколь.

Я саданула по спинке каблуком, дерево треснуло. Фахан упал на пол.

– Ты заметила, как изящно я усилил твой девчачий удар? – Болтун отвлек меня от кровожадных мыслей, в которых я играла в мяч рыжеволосой головой одной мерзавки. – Спроси его, где стрела. Время поджимает, несмотря на разницу потоков в мирах. Надо поторопиться.

– Караколь… – я опустилась на корточки. – Ты знаешь, что твоя госпожа сделала со стрелой?

– Я просчитался, болтушка, – прошептал фахан. – Она получала мои силы одну за другой, так что когда мне наконец удалось выбраться к тебе, я оказался побежден высокомерным мальчишкой, только начавшим постигать азы колдовства.

– Ты его тоже потрепал, – успокоила я фахана. – Мальчишка отдал тебе мою стрелу, где она?

– Я не успел ею воспользоваться, прежде чем госпожа получила способность читать мысли.

– Караколь! – Я легонько шлепнула его по щеке, он схватил мою руку горячей ладонью и прижал к своему лицу.

– Стрела здесь.

– Где? – Я выдернула руку. – Ригель не попыталась бросить ее в самую глубокую бездну, ну или что там у вас, злодеев, принято?

– Чтоб кто-то другой нашел ее и воспользовался?

Фахан поднялся на ноги, прихрамывая, подошел к ширме и толчком свалил ее. На том месте, где раньше была ванна, стоял ковчег с нее размером, может, как раз из ванны и трансформированный.

– Открой! – кивнула я.

– Мне это запрещено.

Святые бубенчики! Безумная корова даже не заперла этот ящик. Я откинула крышку.

– Благодарю! – Я схватила футляр и быстро в него заглянула. – Обещаю, что скоро ты будешь свободен.

– Тебе нельзя приближаться к моей госпоже… – Караколь захромал к выходу. – Она убьет тебя прежде, чем ты успеешь выпустить стрелу, а без тебя артефакт Этельбора точно окажется бесполезен.

– Выходить из покоев тебе не запретили? – спросила я, распахивая дверь.

– Не вызывает у меня доверия этот крысиный принц, – стискивал мои виски Болтун. – Ни малейшего. Может, Ригель про его высокие чувства наврала? Хотя ты же ни в какие чувства не веришь…

Мы быстро шли к «охотничьей» гостиной по отраженному в волшебном пространстве замку. В этом мире Блюр был грязен и неприветлив. В затянутых паутиной углах копошились какие-то твари, подошвы сапог липли к грязному полу, а свет немногочисленных настенных факелов только нагонял жути.

– Даже для нас проще создать иллюзию порядка, чем его добиться. – Караколь будто извинялся, как хозяин – перед неожиданно приехавшим гостем. – Сейчас иллюзию перестали поддерживать, и…

– Ты же принц, – перебила я его. – Почему ты не попросил помощи у родни?

– Чтоб подвергнуться насмешкам? У нас не помогают друг другу, Басти, у нас глумятся над проигравшим и подчиняются победителю.

– А вот это правда, – влез с комментариями Болтун. – Семейка у крысиного высочества тех еще устоев. Нет, не налево, в другую сторону.

Я, проигнорировав жест фахана, свернула, куда указал артефакт.

Караколь последовал за мной, продолжая рассказывать о своей родне.

– Мне вот что интересно… – Болтун тоже не умолкал, а так как его монолог звучал у меня практически в ухе, его я и слушала. – Для чего его крысиное высочество напросился нас сопровождать? Из соображений безопасности ему выгоднее было бы ждать возвращения силы здесь. Может, он хочет лично лицезреть смерть мучительницы? Так, Бастиана, пора ускориться. Бегом!

Ван Диормод и Ярка, чинно сидящие рядышком на краешке стола, вскочили при нашем появлении. Крыска рухнула на колени перед принцем. Тот посмотрел на бурлящую дымную воронку на месте стены.

– Сможешь? – вдруг спросил Болтун. – Сможешь отнять жизнь безумной королевы таким бесчестным способом?

Это был удар ниже пояса, потому что именно эту мысль я изо всех гнала от себя.

– Промедлить – значит потерять честь! – ответила я девизом, сжала в кулаке древко стрелы, отшвырнула футляр и прыгнула в водоворот.

* * *

В полночь, когда над замковыми башенками появились оба ночных светила, несколько сотен человек, расположившихся на склоне, могли наблюдать, как Блюр подернулся рябью и исчез, будто никогда его и не было.