Глава двадцать девятая

Морган

Я вытаскиваю из шкафа несколько рубашек Криса и снимаю их с вешалок. Затем складываю одежду в коробки, которые предназначены для благотворительных пожертвований в пользу церкви.

Полчаса назад заявилась Лекси. Какое-то время я размышляла, впускать ли ее, но решила, что лучше Кларе сейчас побыть с ней, чем томиться в одиночестве. Я даже испытала облегчение, увидев девушку на пороге, потому что дочь навзрыд рыдала в спальне, отказываясь со мной разговаривать. Да и сама я не слишком жажду сейчас с ней общаться.

Думаю, до завтра нам лучше не вступать в беседу.

Теперь, когда Лекси здесь, Клара больше не плачет, что уже хорошо. Несмотря на то, что разобрать голоса невозможно, отчетливо слышно – они разговаривают. По крайней мере, я уверена, что дочь дома и в безопасности, даже если и ненавидит меня.

Достаю еще две сорочки из шкафа.

Спустя неделю после смерти Криса я начала понемногу избавляться от его вещей. Я делала это постепенно в надежде, что Клара не заметит. Не хочу, чтобы она подумала, будто я собираюсь стереть все напоминания о муже. Как бы то ни было, он – ее отец, и я вовсе не стремлюсь вычеркнуть его из нашей жизни. Но было бы неплохо освободить пространство. На прошлой неделе я выбросила подушку Криса. А этим утром в мусорную корзину полетела его зубная щетка. Теперь и все его полки пусты.

Во время уборки я с ужасом ожидаю обнаружить следы его измены, оставленные по недосмотру: счет из отеля, помаду на воротнике. Хоть какую-то деталь, указывающую, что он был небрежен, предаваясь интрижке на стороне. Но не считая спрятанных в ящике с инструментами писем, я не нахожу ровным счетом ничего. Он отлично все скрывал. Они оба.

Пожалуй, следует достать ту пачку из комода и выбросить, пока Клара на нее не наткнулась.

Я достаю коробку с вещами Криса с верхней полки шкафа. После того, как я забеременела, мы с ним стали жить вместе. У нас тогда было не так много имущества, ведь мы были подростками, и единственное, что Крис привез тогда, помещалось в этой коробке. На тот момент там находились в основном фотографии и спортивные награды. Но в течение совместной жизни я добавляла туда кое-что, поэтому сейчас содержимое скорее принадлежит нам обоим.

Я сажусь на кровать и начинаю перебирать рассыпанные снимки маленькой Клары. И наши с Крисом. Совместные фото с Дженни. Я внимательно вглядываюсь в лица, предполагая обнаружить намек, когда все началось, но на всех изображениях запечатлена обыкновенная счастливая пара.

Думаю, какое-то время мы такими и были. Не знаю, когда я перестала устраивать мужа, но почему он не выбрал любую другую девушку на планете себе в любовницы. Он мог сделать для меня хотя бы это.

Или это Дженни выбрала его?

Я достаю из ящика конверт. Там хранятся фотографии еще со старой пленочной камеры. Сестры на них почти нет, потому что именно она их снимала, но зато много меня и Криса. На некоторых есть Джонас. Я пристально изучаю все фото с ним, пытаясь отыскать хоть одно, на котором он выглядел бы счастливым. Но он практически никогда даже не улыбается. Как и сейчас. Не то чтобы он был печален. В то время Джонас казался всем довольным, но не так, как остальные. Дженни светилась рядом с ним. Крис тоже начинал улыбаться, завидев меня. Но никто не мог зажечь огонь в глазах его друга. Он будто бы навечно застрял среди теней, которых мы даже не замечали.

Я быстро пролистываю последние три фотографии, но кое-что заставляет меня остановиться. Я откладываю остальные и еще раз просматриваю три изображения в той последовательности, как они лежали. На первом я стою в центре и улыбаюсь в камеру, Крис весело глядит на меня, а Джонас печально косится на приятеля.

На следующем Крис улыбается в объектив, а я повернулась к Джонасу, и мы смотрим друг другу в глаза. Я помню тот момент. Я помню тот взгляд.

На третьем Джонаса уже нет. Он тогда резко отвернулся и ушел.

Я всегда заставляла себя не думать о том дне и тех десяти минутах до момента съемки, и у меня получалось. Очень долгое время. Но теперь, при взгляде на наши лица, яркие образы из прошлого вновь встают перед глазами.

Мы тусовались в доме у Джонаса, потому что только у него был бассейн. Дженни сидела у неглубокого края на полотенце и пыталась загорать. Крис вылез из воды и пошел в дом, потому что проголодался. Его лучший друг был наполовину погружен в бассейн и плавал рядом с надувным матрасом. Я не доставала ногами до дна и уже изрядно утомилась, а потому подплыла, чтобы тоже ухватиться за матрас. Однако тот был довольно старым и плохо накачанным, и потому не особо надежным. Особенно когда за него цеплялись сразу двое. Я начала соскальзывать, и Джонас удержал меня, просунув ногу мне под колени.

Не думаю, что кто-то из нас ожидал получить электрический разряд от прикосновения, но уверена, что мой спаситель тоже его почувствовал. Я видела, как глаза Джонаса потемнели и стали огромными в тот же момент, как я вздрогнула.

К тому времени я уже достаточно давно встречалась с Крисом, но ни разу между нами не проскакивало искр. Никогда не возникало ощущения, что не можешь дышать и умрешь от нехватки воздуха, если не отодвинешься. Меня охватило нестерпимое желание соскользнуть под воду с Джонасом и прильнуть к его губам, чтобы разделить кислород на двоих.

Эта мысль меня ужаснула, и я постаралась вырваться, но его умоляющий взгляд и крепкая хватка заставили остаться на месте. Он словно чувствовал, что если я отстранюсь, то мы больше никогда не будем так близки. Поэтому мы застыли, не отрывая глаз друг от друга.

И этим все закончилось.

Мы ничего не говорили. Если не считать того, что Джонас поддерживал меня на плаву, обхватив ногами, в нашем прикосновении не было ничего неприличного. Если бы это увидел Крис, то абсолютно ничего плохого бы не подумал. Даже Дженни бы не разозлилась, если бы заметила.

Но это только потому, что они не чувствовали, как между нами что-то происходило. Не знали всего, что так и не было произнесено вслух.

Спустя пару секунд появился Крис и с разбегу нырнул в бассейн. Джонас высвободил мои бедра, но продолжал держать за руки. Волны от прыжка заставили надувной матрас раскачиваться на поверхности, но мы так и смотрели друг на друга, не отводя глаз. Даже когда Крис появился из воды и начал осыпать нас брызгами, а потом схватил меня за талию и потащил прочь. Мои пальцы выскользнули из ладоней Джонаса, и он разочарованно моргнул, оставшись с пустыми руками.

Мы больше не соприкасались. Теперь меня держал Крис, прижимаясь ко мне губами, и я знала, что его друг наблюдает за нашим поцелуем.

В тот момент я чувствовала себя виноватой. И не из-за проскочившей между нами искры, а из-за ощущения, что я предала Джонаса. Конечно, эта мысль не имела под собой никаких оснований.

Потом я выбралась из бассейна, и спустя пару секунд к нам подбежала с фотоаппаратом Дженни, уговаривая попозировать. Помню, как после первого кадра я взглянула на Джонаса, и выражение на его лице заставило мое сердце сжаться. Тогда я ничего не поняла, подумала, что это было мимолетное влечение. Парень надеется получить поцелуй девчонки, обычное дело. Но сразу после второго снимка Джонас сорвался с места и убежал в дом.

Его поступок меня удивил, и я даже собиралась спросить, что произошло, но так этого и не сделала. А спустя несколько недель я узнала, что беременна.

И Джонас Салливан уехал из города.

Я пристально смотрю на фотографию, где мы с ним обмениваемся взглядами. Наконец становится понятно, что за эмоции написаны на лице Джонаса. Это не влечение и не презрение.

Это то чувство, когда тебе разбивают сердце.

Я убираю фотографии обратно в коробку и закрываю ее. Затем молча смотрю перед собой, размышляя, что могло бы случиться, если бы Джонас тогда остался.

Если бы он не сбежал, оказались бы мы на месте Криса и Дженни? Мне не хочется так думать. Я бы не вынесла тайных встреч и необходимости обманывать самых любимых людей.

Раньше я так злилась на Джонаса из-за его стремительного отъезда, но теперь начала понимать, почему он так поступил. Ему пришлось. Он знал, что если не исключит себя из уравнения, то, помимо него, пострадает еще кто-нибудь.

Я же избегала его с момента возвращения, так как мои чувства должны были погаснуть. Должны были остаться подростковой влюбленностью, которая испарилась за годы жизни с Крисом.

И я обманывала саму себя, изо всех сил стараясь убедить, что испытываю по отношению к Джонасу исключительно гнев.

Но из меня вышла не слишком убедительная лгунья. Я никогда не умела врать.

* * *

Я тихонько стучусь в дверь. Не хочу разбудить Элайджу.

Затем отступаю на шаг и обхватываю себя руками. На улице завывает ветер, но непонятно, меня знобит из-за холода или из-за Джонаса, стоящего на пороге. Кроме джинсов, на нем ничего нет, мокрые волосы в полнейшем беспорядке, а глаза, как обычно, непреодолимо притягивают меня. На этот раз я не отвожу взор.

– Да, – тихо произношу я.

– Я разве тебя о чем-то спрашивал? – недоумевает он.

Я киваю.

– Ты спросил, ушла бы я от Криса, если бы не забеременела. И мой ответ – да.

Взгляд Джонаса становится пристальным, тяжелым, будто та невидимая стена, что всегда разделала нас, внезапно исчезла. Я вижу перед собой совершенно другого человека. Черты его лица смягчаются, напряжение уходит, он приоткрывает губы и с облегчением выдыхает.

– Ты только поэтому пришла?

Я качаю головой и делаю шаг вперед. Сердце колотится так сильно, что хочется развернуться и убежать, но я понимаю, что только Джонас может унять мою боль. Я хочу знать, каково это, находиться в его объятиях. Быть с ним. Все это время я отгоняла даже мысли об этом, но теперь жажду испытать все в действительности.

Мы стоим так близко, что наши пальцы случайно соприкасаются, и меня снова пронзает током, а потом по коже пробегают мурашки. Я вижу, что и Джонас реагирует точно так же. Тогда я вкладываю ладонь ему в руку, и он с силой ее сжимает.

– Вполне возможно, что завтра я об этом пожалею, – предупреждаю я.

В ответ он приближается и кладет свободную руку мне на затылок, притягивая меня к себе. Прежде чем поцеловать, обводит взглядом, полным нежности, мое лицо и произносит:

– Не пожалеешь.

Затем рывком втаскивает меня в дом и захлопывает дверь. Когда Джонас прижимает меня к стене гостиной и его губы наконец льнут к моим, меня будто поджигает изнутри. Я так долго сдерживала чувства. Поцелуй прошлым вечером был великолепен, но по сравнению с нынешним он меркнет, словно был лишь разминкой.

Каждое движение его пальцев по моей коже словно стирает боль, накопившуюся за много лет. Каждый его вздох, каждый шепот приносят облегчение. Мы оказываемся на диване, и я нетерпеливо провожу по его спине, ощущая, как сильно она напряжена.

Мы словно пытаемся восполнить все те годы, на протяжении которых запрещали себе даже думать друг о друге. Почти десять минут мы жарко целуемся, как подростки, изучая все изгибы наших тел, пробуя на вкус, отдаваясь страсти по полной.

В конце концов я вынуждена отвернуться, чтобы восстановить дыхание. Голова кружится. Джонас прижимается лбом к моей щеке и вдыхает кислород, который я только что у него украла.

– Спасибо, – едва слышно шепчет он, потом закрывает глаза и приближает губы к моему уху. Его теплое дыхание щекочет шею. – Мне было необходимо знать, что я не сошел с ума и не выдумал нашу связь.

Я кладу ладонь Джонасу на лицо и нежно его целую. Он обессиленно роняет голову мне на плечо и вздыхает.

– Тот день в бассейне, – шепчу я. – Ты его помнишь?

– С тех пор, как Крис забрал тебя у меня, я не переставал искать хоть что-то, отдаленно похожее на то чувство.

Хочется ответить: «Я тоже», но это будет ложью. Я вовсе не пыталась снова испытать нечто подобное. Наоборот, все годы брака старалась забыть тот момент, притвориться, что такого единения душ не существует в природе. Когда я вспоминала о том случае, то всегда находила какое-то оправдание: жара, солнце, химикаты в воде. Алкоголь, который мы тайком достали из бара на кухне.

Джонас отстраняется, берет меня за руку и помогает встать. Затем молча ведет в спальню. Мы целуемся, опускаясь на кровать, и мне нравится, что он не торопится. Не снимая с меня одежды, он просто покрывает меня поцелуями то лежа на боку, то склоняясь надо мной, то сажая меня к себе на колени. Каждое прикосновение именно такое, как я представляла.

Его губы скользят по шее, теплое дыхание согревает кожу, и тут он произносит:

– Мне страшно.

От его слов по спине пробегают мурашки. Джонас прижимается щекой к моей груди.

Я провожу пальцами по его волосам.

– Почему?

– Ты хочешь защитить Клару, – он выпрямляется, чтобы заглянуть мне в глаза, – а я хочу сказать Элайдже правду. У нас разные мнения насчет многих вещей, Морган. Я так долго этого ждал и не хочу просто провести с тобой одну ночь, но не уверен, что наши желания совпадают.

Он чуть приподнимается и просовывает одну руку мне под блузку, положив ладонь на живот. Я перевожу взгляд на потолок, который, могу поклясться, пульсирует в такт моему сердцебиению.

– Я и сама не знаю, что чувствую. – Я опускаю голову и смотрю на Джонаса. Но это ложь: я точно знаю, что чувствую и чего жажду. Однако не уверена в возможности воплотить свои мечты. – Клара никогда не поймет. И что мы скажем Элайдже?

– Правду. Ты действительно думаешь, что для Клары будет лучше считать нас негодяями?

– Ты видел, как она расстроилась из-за поцелуя. А представь, если она узнает про Элайджу и то, что сделали Дженни с Крисом, – она никогда их не простит.

– Так… – Во взгляде Джонаса мелькает понимание, но затем он взмахивает рукой и задумчиво падает на спину рядом со мной. – Измена просто сойдет им с рук? Ничего, что они нас обманули? Они так навсегда и останутся непогрешимыми в глазах Клары? А тем временем мы с тобой будем вынуждены страдать, расплачиваясь за поступки, в которых не виноваты?

– Я знаю, что это выглядит несправедливо. – Я приподнимаюсь на локте и смотрю в лицо товарищу по несчастью. Затем нежно кладу ладонь на его ходящую желваками щеку и заставляю повернуться ко мне. – Крис был отвратительным мужем и не менее ужасным другом. Но он был замечательным отцом. – Пальцем я провожу по его приоткрытым губам, умоляя полными слез глазами меня понять. – Если Клара узнает, что Элайджа – не твой сын, то это ее убьет. Пожалуйста, не рассказывай об этом. Сама она никогда ничего о Крисе не выяснит. Я унесу этот секрет в могилу, чтобы защитить дочь от невыносимой боли.

Джонас отворачивается, отдергивая голову от моей руки. Его отказ больно ранит.

– Я не такой, как ты, и не стану обманывать своего ребенка.

Теперь я вынуждена откинуться на спину, чтобы скрыть слезы. Не следовало сюда приходить. Я так долго жила, мучаясь от глубоко похороненного чувства к Джонасу. Что мне стоит вытерпеть еще лет пятьдесят?

– Мы должны это обсудить и прийти к соглашению, – заявляет он. – Потому что я хочу быть с тобой.

– Я для того и пришла. Чтобы мы были вместе.

– Мне мало только этого, я хочу тебя всю.

Я зажмуриваюсь на секунду, пытаясь осознать происходящее. Несмотря на неверность Криса, я до сих пор испытываю вину, лежа в постели Джонаса. Целовать его было невероятно приятно, пока я не задумалась о подноготной. Эти ощущения были самыми лучшими за долгое, очень долгое время, но теперь, когда Джонас вынуждает меня заглянуть в будущее, я снова чувствую себя несчастной.

Заставляю себя посмотреть прямо в его глаза.

– Значит, ты утверждаешь, что готов уничтожить все хорошие воспоминания, которые сохранились у моей дочери об отце. И в то же время просишь быть с тобой не только сегодня, просишь полюбить тебя?

– Нет, – отвечает он. – Я не прошу влюбиться в меня, Морган. Ты уже это сделала. Я только хочу, чтобы ты дала нам шанс.

– Я тебя не люблю. – Я перекатываюсь на другой край кровати, подальше от Джонаса. Нужно уходить.

Начинаю вставать, но он хватает меня за запястье и заставляет вновь упасть на постель. Я упираюсь ему в грудь, чтобы оттолкнуть, но тут замечаю знакомое выражение лица и замираю. Я больше не могу сопротивляться, ведь глаза Джонаса полны того же чувства, что и на той фотографии. Словно ему разбили сердце.

Или, может, так он выглядит, когда до смерти любит кого-то.

Внезапно решительность уйти пропадает. Я расслабляюсь под его телом, под его руками. Отчаянно втягиваю воздух, когда Джонас наклоняется и проводит губами вдоль шеи и касается уха.

– Ты любишь меня.

– Нет. Я пришла не поэтому, – мотаю я головой.

– Поэтому. – Он целует меня в шею. – Ты проделала отличную работу, чтобы это скрыть, но тебя выдавал взгляд во время наших безмолвных разговоров.

– Таких разговоров не существует.

Тогда Джонас смотрит мне прямо в глаза так, как никто раньше этого не делал. Затем склоняется к моим губам и нежно целует.

– Ничего страшного, можешь не произносить этого вслух. Я тоже тебя люблю. – Когда мы вновь сливаемся в поцелуе, я растворяюсь в нахлынувшей страсти.

В том, что я первая или даже единственная избранница Джонаса, есть что-то волшебное, и каждый его взгляд, каждое прикосновение и каждое слово проникают в мою душу так глубоко, как никогда не бывало с Крисом. Это ощущение заставляет меня содрогнуться и испытать одновременно боль и удовлетворение.

Когда тело Джонаса накрывает мое, я издаю низкий стон и притягиваю его к себе.

Забыв обо всем, я думаю только о нынешнем моменте. О шероховатости пальцев, которые стягивают с меня блузку. О мягкости губ, которые ласкают грудь. О том, как изящно он двигается, избавляясь от джинсов. О нашем дыхании в унисон, когда мы наконец остаемся обнаженными. О выражении его глаз, когда он проникает в меня.

Все так, как и должно быть.

Будто Джонас точно знает, в каком месте ко мне прикоснуться, насколько нежно или сильно, где я хочу ощущать его поцелуи. Он изучает мое тело с опытностью профессора, а я кажусь себе наивной студенткой, робко дотрагиваясь до него и лишь надеясь, что мои пальцы или губы дарят Джонасу хоть тень того удовольствия, которое испытываю я.

Я целую его в плечо и шепчу:

– Я была только с Крисом.

Джонас перестает двигаться и немного отстраняется. Наши взгляды встречаются, и он улыбается.

– А я всегда хотел быть только с тобой.

Он нежно целует меня и, не отрываясь, продолжает проникать в меня все глубже и глубже, пока я уже не в состоянии удержаться от крика. Я притягиваю тело Джонаса к себе и зарываюсь лицом в его плечо, когда это происходит.

Я первая взрываюсь от эмоций, наслаждения и того, что сдерживала целые годы. Все тело дрожит, и я ногтями провожу вниз по спине Джонаса, когда он тоже вздрагивает надо мной и глухо стонет, утыкаясь в мою щеку.

Я жду, что на этом все и закончится: он переведет дыхание и скатится с меня, удовлетворенно вздохнув. Так было с Крисом на протяжении семнадцати лет.

Но Джонас – не Крис, и пора перестать их сравнивать. Муж всегда проигрывает.

Мы продолжаем целоваться, пока Джонас нежно поглаживает кончиками пальцев мои скулы. Совсем не похоже, что между нами все кончено. Однажды увидев эту его сторону, я уже больше не смогу держаться на расстоянии.

Это пугает, но мне слишком хорошо, чтобы останавливать губы Джонаса, которые скользят вдоль линии подбородка, вниз по шее и до самой груди, где он наконец и останавливается. Следующие несколько минут мы просто лежим и ждем, когда улягутся волны удовольствия.

Затем Джонас медленно кладет руку мне на живот и начинает лениво поглаживать кожу.

– Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. – У меня перехватывает дыхание. Он приподнимается на локте, глядя на меня. – Я не скажу ничего Элайдже, если ты пообещаешь не обрывать наши отношения и признаешься Кларе, что хочешь быть со мной. – С этими словами Джонас отводит волосы от моего лица и пристально всматривается мне в глаза. – Ты права. Твоя дочь заслуживает помнить отца хорошим. Я не желаю рушить светлую память о нем.

Я чувствую, как по щеке скользит слеза, и поднимаю взор на Джонаса.

– Ты тоже прав, – шепчу я. – Я действительно тебя люблю.

– Знаю, – с улыбкой отвечает он. – Именно поэтому мы лежим в постели обнаженными.

Его слова заставляют меня рассмеяться. Он приподнимает меня и сажает верхом, и я понимаю, что никогда еще не испытывала такого счастья и родства душ, как с Джонасом Салливаном.