Глава 20

Нэшвилл

Мир сегодня какой-то тусклый. Прозрачно-серое небо, похожее на зеркальное стекло, покрыто низкими серебристыми облаками, сквозь которые проглядывает солнце. Деревья угрюмо насупились, будто согнулись под весом всей этой серости. Ненавижу, когда погода не может решить, какой она будет. Не то солнечно, не то гроза собирается, не то дождик моросит.

Я иду, не разбирая дороги, мои каблуки глухо стучат по тротуару. После неожиданного визита Корин я два дня не вылезала из постели и смотрела реалити-шоу. И пришла к выводу, что моя жизнь не так уж плоха по сравнению с жалким существованием тех придурков, что в них показывают. А сегодня у меня – день решительных действий.

Я сделаю татуировку. Я проснулась с непреодолимым желанием измениться и все утро мучилась вопросом: что бы такого с собой сотворить. Чаще всего девушки после расставания с любимым издеваются над своими волосами: перекрашивают в другой цвет или делают короткую стрижку, но меня это не успокоит. Поэтому я поехала в центр Нэшвилла, в тату-салон «Чернила архангела».

Еще с улицы я вижу в окно Джиа, восседающую на высоком табурете. Она учится в колледже и вращается в кругах, приближенных к Блейку. Я бы не сказала, что мы подруги – скорее, хорошие знакомые. Вид у нее немного странный, тонкие длинные руки сплошь покрыты татуировками, однако на самом деле она милая и очень увлечена искусством. Ее татуировки похожи на настоящие картины – завитки голубых волн, как на гравюрах японских художников, белые цветы на черных ветвях выглядывают из-под черного топа.

– Привет, Джиа. – Приоткрыв дверь, я заглядываю в комнату.

– О, Риган, привет. Проходи.

У нее толстые черные стрелки на глазах, как у Клеопатры.

– Давно тебя не видела.

– Меня не было в городе все лето.

– Я… – нерешительно начинает Джиа. – Я слышала про Блейка. Мне жаль, что у вас так вышло.

– Спасибо.

Она добродушно улыбается кроваво-красными губами.

– Что я могу для тебя сделать?

– Хочу татуировку, – решительно говорю я.

Ее глаза загораются.

– Ты наконец-то решилась?

Джиа и некоторые другие татуированные приятели частенько уговаривали меня приобщиться к их рядам. Люди с татуировками – как баптисты, всех пытаются обратить в свою веру. Что я могу сказать? Я плохо поддаюсь чужому влиянию. Многие удивляются, что у меня до сих пор нет тату. А я не люблю соответствовать ожиданиям.

– Ага.

– Круто! Ты уже решила, что именно хочешь?

– Вообще-то, мне хотелось бы какую-нибудь птицу. Может, у тебя есть наброски?

На второй день после того, как мне наложили гипс, я сидела на кухне у Ди, с ней и ее мамой. Положив голову на здоровую руку, я задумчиво произнесла:

– Я просто человек-катастрофа.

Миссис Монтгомери улыбнулась.

– Чепуха. Ты всего лишь птичка со сломанными крылышками. И у тебя два варианта: сложить их и погибнуть или же найти спокойное местечко, исцелиться и начать все сначала.

Я поехала в тур птицей со сломанными крыльями. И хотя у меня болело запястье и ныло сердце, я не сложила крылья и не умерла. Я сделана не из мягкой кожи и хрупких костей, а из прочной рельсовой стали, сплавленной с землей Теннесси.

– Птицы… да, есть. – Джиа открывает ящик стола, где лежат папки с эскизами, и бегло просматривает названия. – Вот.

Она протягивает мне открытую белую папку с рисунками птиц.

– Ты не против перейти в дальнюю комнату, на случай если кто-нибудь будет проходить мимо?

– Конечно.

Я следую за ней во внутреннее помещение, оборудованное мягким креслом, как в кабинете у дантиста, инструментами и табуретом для мастера. Наверное, эта комната для тех, кто намерен набить тату ниже пояса. И для несовершеннолетних, вроде меня.

Я сажусь в кресло, кладу папку на колени и открываю. Каких только птиц здесь нет – сидящие на ветках, летящие, поодиночке, парами и целыми стаями. Некоторые нарисованы в анимационном стиле, другие – как настоящие.

– Где будем делать рисунок?

– На запястье.

Я вытягиваю левую руку, которая до сих пор чуть тоньше, чем правая, и показываю на бледную внутреннюю часть запястья, где был перелом.

– Здесь.

– Хорошо, я сейчас вернусь. Тебе нужно подписать кое-какие бумаги.

Мое внимание привлекает самая маленькая птичка. Она не похожа на остальных, слишком пестрых или полностью черных. Моя птица – контур птичьего тела с расправленными крыльями. Ее лапки не прижаты к животу. Она не летит, а лишь собирается взлететь.

Джиа возвращается, и я показываю ей картинку.

– Такую хочу.

– Зяблика?

– Что?

У меня замирает сердце.

Джиа показывает на птичку.

– Ты ведь ее хотела? Это зяблик.

– Ты шутишь? – Я закрываю лицо рукой.

– Нет. А что?

Поднимая глаза к потолку, я вздыхаю.

– Ничего, все хорошо. Странное совпадение.

Возможно, у меня на руке должна быть именно эта птица. Пусть зяблик напоминает мне о нашей летней дороге. Обо всех грустных моментах лета. И о радостных, когда я была готова расправить крылья и взлететь.

С другой стороны, это совпадение может значить, что я должна изменить не свое тело, а свое отношение к Мэту. Ненавижу его за то, что он пробирается обратно в мою жизнь там, где я этого меньше всего ожидала.

Джиа скрещивает на груди свои изрисованные руки, ярко-красные ногти выделяются на фоне бледной кожи.

– Извини, не мое дело… но можно, я дам тебе совет?

– Конечно.

– Как художник, я очень хочу сделать тебе татуировку, – тихо говорит Джиа, словно боясь меня обидеть. – А как человек, который знает, что такое обида и боль, я бы предложила тебе еще раз все обдумать. Может, попробуешь сначала временную татуировку, чтобы понять, нужно ли тебе это?

Я с благодарностью принимаю совет.

– Давай сделаем мехенди – татуировку хной, – говорит она, открывая ящик. – Какой ты хочешь узор?

– Что-то простое. Маленькое, – вздыхаю я, откидываясь на спинку кресла. – Все что угодно, только не зяблика.

Я выхожу из салона с татуировкой из хны на запястье. Джиа изучает восточное искусство, но вместо традиционного узора, который используют индийские женщины, она нарисовала мне небольшое созвездие – Малую Медведицу. Она медленно соединяла звезды между собой тонкими линиями, называя их имена.

– На самой вершине – Полярная звезда, путеводная звезда…

Природа набралась решимости: с небес льется дождь, стуча тяжелыми каплями по крышам магазинов. Пахнет летом – горячим мокрым асфальтом. Я выезжаю на дорогу, залитую водой. Дворники моей старушки не справляются, и я едва вижу, куда еду. Когда наконец-то замечаю деревянный забор своего дома, вздыхаю с облегчением и на раскисшей подъездной дорожке выключаю зажигание. Несмотря на ливень, у нашего дома невероятно уютный вид. На мокром крыльце стоят чисто вымытые, блестящие горшки с цветами. Позади дома виднеется фиолетовое лавандовое поле Бренды. Дождь постепенно ослабевает, поэтому я прикрываю татуировку рукавом и бегу к дому. На туфли налипает грязь, и я с трудом добегаю до крыльца.

Поднявшись к себе, я снимаю мокрую одежду, закутываюсь в пушистый халат, ложусь на кровать и разглядываю фотографии на вентиляторе. Они без остановки кружатся надо мной – лето снова проносится перед глазами. Пищит телефон. Сначала я думаю, что пришло еще одно сообщение от Мэта, хотя он уже два дня ничего не писал. Но это Ди прислала мне видео со своего концерта.

«Посмотри, что я сделала! Без тебя все не так».

Я вздыхаю. Она звонила вчера вечером, спрашивала, приду ли я на последний концерт в Нэшвилле. Нет уж, спасибо. Не желаю находиться в одном помещении с Мэтом, даже если это огромный концерт-холл. Как несправедливо! Мы с Ди начали лето вместе и должны были закончить его вместе.

Нажимаю на ссылку и перехожу на видео с «Ютуба», которое называется «Лайла Монтгомери – МОЯ жизнь!» Она сделала это, спела песню, которая начинает воплощаться в реальность. Запись начинается с того, что на пустой сцене появляется Ди в своем любимом голубом платье, с гитарой через плечо. Она поет одухотворенно, искренне и сражает всех наповал. В каждой строчке – «стойкость и благодать». Ей больше не придется врать своим поклонникам. Она доказала, что способна покорить мир одна.

Дослушав до конца, я сразу хочу ответить Ди, однако что-то мешает. У меня было целое лето, чтобы привести свою жизнь в порядок, чтобы стать лучше. А вместо этого я впуталась в очередную историю с парнем. За каких-то четыре месяца я дважды пережила измену. Я сама себя разочаровала. Знала ведь, что это случится, – и все равно доверилась.

Мне не хватает воздуха, и я распахиваю окно. Дождь почти закончился, но это похоже на затишье перед настоящей бурей. Темные тучи сгущаются, закрывая собой голубое небо. Серое сталкивается с голубым, и неизвестно, кто одержит победу.