Сталин и русский язык

20 июня 1950 года в газете «Правда» вышла статья «Относительно марксизма в языкознании». Ее автором был Сталин. Глава государства включился в многомесячную дискуссию, которая шла не только на страницах этой газеты, но и в целом в информационном поле СССР. Стоит отметить, что после победы в войне Иосиф Виссарионович крайне редко выступал с программными статьями. Таких случаев с 1945 года было всего три: его выступление в качестве кандидата в депутаты в начале 1946 года, вышеуказанный материал о языкознании и работа «Экономические проблемы социализма в СССР» (о которой мы поговорим позже). Так, что появление статьи «Марксизм и вопросы языкознания» сама по себе была из ряда вон выходящим событием. Тем более, что следом за ней свет увидели еще две публикации вождя, которые развивали тему языкознания и современного понимания марксизма.

Что же побудило Сталина ее написать? Вождь ощущал необходимость создания, развития теории строительства социализма, о чем мы уже говорили и еще будем говорить на страницах этой книги. Будучи главой страны, Сталин вынужденно стал основным теоретиком довоенного развития СССР, теперь же на нем лежала задача выработки нового «витка» теории, которая отражала бы вновь возникшие реалии середины XX века. Ведь теперь речь о «мировой революции» уже не шла, было понятно, что в обозримом будущем никакой победы коммунистической идеи не произойдет. Предстоит сложная, долгая шахматная партия, каковой и является бесконечная борьба за влияние в мире.

Одним словом – нужна была теория. «Без теории нам смерть» – эти слова Сталина часто приводятся в качестве цитаты. На самом деле, по свидетельству профессора и философа Дмитрия Ивановича Чеснокова, ставшего членом Президиума ЦК КПСС на последнем сталинском съезде в октябре 1952 года, Сталин за несколько дней до своей смерти высказался куда более конкретно.

– Вы должны в ближайшее время заняться вопросами дальнейшего развития теории. Мы можем что-то напутать в хозяйстве. Но, так или иначе, мы выправим положение. Если мы напутаем в теории, то загубим все дело, – говорил вождь в телефонной беседе с Чесноковым. А потом выразился еще более эмоционально.

– Без теории нам смерть! Смерть! Смерть! – с нажимом закончил разговор Сталин и положил трубку.

Речь шла о создании новой теории, в которой должны были найти отражение описание и перспективы развития экономики (товарного производства) при социализме с полным отсутствием эксплуатации человека человеком и «мирное сосуществование» ее с капиталистической товарно-рыночной экономикой в других странах. Работа по созданию теории шла в СССР на протяжении уже почти десяти лет, и Сталин не был доволен ее ходом. Ничего цельного и устраивающего вождя не получалось. Дело дошло до того, что Сталин был вынужден лично заниматься написанием учебника политэкономии, привлекая для этого Д. Т. Шепилова.

В мае 1950 года в «Правде» была опубликована статья профессора Тбилисского университета Чикобавы «О некоторых вопросах советского языкознания». Она-то и стала «спусковым механизмом» широкой дискуссии, ход которой вынудил главу страны в нее вступить. Видя, что движется она не в ту сторону, Сталин выступил со статьей, где постарался пояснить, как правильно относиться к языку. Но вопросов возникло так много, что ему пришлось опубликовать еще два материала.

Вопросы языкознания на первый взгляд могут показаться вообще не важными на фоне происходивших тогда международных и внутренних событий. На самом деле речь шла о принципиальнейших моментах построения новой теории. И в вопросе языка как в капле воды отразилась проблема общего понимания того, что же теперь строят советские люди. Нет теории – нет мерила, нет ясности, «что такое хорошо и что такое плохо». В этом смысле проблемы сталинского СССР начала 50-х удивительно напоминают проблемы сегодняшнего российского общества.

Если свести сталинскую статью к нескольким тезисам, то лучшей иллюстрацией к ней стало бы обращение Сталина к Хрущеву: «Уймись, дурак!», которое прозвучало в самом начале Великой Отечественной войны. Тогда Никита Сергеевич с таким рвением стал уничтожать все, чтобы оно не досталось немцам, что Иосифу Виссарионовичу пришлось привести его в чувство грозным окриком. Вот так и в дискуссии «по языку» Сталин вежливо, но твердо постарался унять тех, кто начал говорить о необходимости формирования нового языка. Был якобы буржуазный русский язык, а теперь он есть и будет пролетарским русским языком. Поэтому, мол, надо создать новую грамматику, надо менять слова.

Подобную точку зрения высказывал академик Николай Яковлевич Марр, создавший «Новую теорию о языке». Он умер в 1934 году, но его учение активно поддерживалось и практически «срослось» с марксизмом. Язык имеет классовую сущность, говорили марристы. По сути, это была теоретическая база для ликвидации русского языка, который должен стать лишь «вязанкой хвороста» для мирового языкового пожара, в ходе которого должен возникнуть новый язык коммунистического общества. Это будет «новый и единый язык, где высшая красота сольётся с высшим развитием ума».

Со своей статьей Сталин обращался ко всем гражданам СССР, но особенно – к сторонникам Н. Я. Марра: «Взять, например, русское общество и русский язык. На протяжении последних 30 лет в России был ликвидирован старый, капиталистический базис и построен новый, социалистический базис. Соответственно с этим была ликвидирована надстройка над капиталистическим базисом и создана новая надстройка, соответствующая социалистическому базису. Были, следовательно, заменены старые политические, правовые и иные учреждения новыми, социалистическими. Но, несмотря на это, русский язык остался в основном таким же, каким он был до Октябрьского переворота».

Обратим внимание современных «обидчивых» эмопатриотов, что даже в статье в газете «Правда» в 1950 году, вышедшей из-под пера Сталина, события октября 1917 года называются «октябрьским переворотом», а отнюдь не «Октябрьской революцией». И будем дальше внимательно читать сталинские мысли.

«Что изменилось за этот период в русском языке? Изменился в известной мере словарный состав русского языка, изменился в том смысле, что пополнился значительным количеством новых слов и выражений, возникших в связи с возникновением нового, социалистического производства, появлением нового государства, новой, социалистической культуры, новой общественности, морали, наконец, в связи с ростом техники и науки; изменился смысл ряда слов и выражений, получивших новое смысловое значение; выпало из словаря некоторое количество устаревших слов. Что же касается основного словарного фонда и грамматического строя русского языка, составляющих основу языка, то они после ликвидации капиталистического базиса не только не были ликвидированы и заменены новым основным словарным фондом и новым грамматическим строем языка, а, наоборот, сохранились в целости и остались без каких-либо серьезных изменений, – сохранились именно как основа современного русского языка».

Нет языка пролетарского или языка буржуазного. Есть русский язык. И его надо любить, беречь, развивать. «Новой грамматики не надо, не надо замены слов», – говорит Сталин.

«Ни для кого не составляет тайну тот факт, что русский язык так же хорошо обслуживал русский капитализм и русскую буржуазную культуру до Октябрьского переворота, как он обслуживает ныне социалистический строй и социалистическую культуру русского общества. И это вполне понятно. В самом деле, для чего это нужно, чтобы после каждого переворота существующая структура языка, его грамматический строй и основной словарный фонд уничтожались и заменялись новыми, как это бывает обычно с надстройкой? Кому это нужно, чтобы «вода», «земля», «гора», «лес», «рыба», «человек», «ходить», «делать», «производить», «торговать» и т. д. назывались не водой, землей, горой и т. д., а как-то иначе? Кому нужно, чтобы изменения слов в языке и сочетание слов в предложении происходили не по существующей грамматике, а по совершенно другой? Какая польза для революции от такого переворота в языке? История вообще не делает чего-либо существенного без особой на то необходимости. Спрашивается, какая необходимость в таком языковом перевороте, если доказано, что существующий язык с его структурой в основном вполне пригоден для удовлетворения нужд нового строя?»

В своей статье вождь приводит несколько цитат классиков марксизма, на которые ссылались участники дискуссии, пытаясь доказать этими цитатами классовый характер языка. Как умный лидер, Сталин не спорит ни с Марксом, ни с Энгельсом и не пишет, что они ошибались. Он просто дает их словам новое объяснение. И это Сталин продолжает делать и во второй своей статье «К некоторым вопросам языкознания», отвечая на поступившие вопросы.

«Короче говоря. Вы хотите знать, влияют ли классы на язык, вносят ли они в язык свои специфические слова и выражения, бывают ли случаи, чтобы люди придавали одним и тем же словам и выражениям различное смысловое значение в зависимости от классовой принадлежности? Да, классы влияют на язык, вносят в язык свои специфические слова и выражения и иногда по-разному понимают одни и те же слова и выражения. Это не подлежит сомнению. Из этого, однако, не следует, что специфические слова и выражения, равно как различие в семантике, могут иметь серьезное значение для развития единого общенародного языка, что они способны ослабить его значение или изменить его характер… Специфические слова и выражения, имеющие классовый оттенок, используются в речи не по правилам какой-либо «классовой» грамматики, которой не существует в природе, а по правилам грамматики существующего общенародного языка. Стало быть, наличие специфических слов и выражений и факты различия в семантике языка не опровергают, а, наоборот, подтверждают наличие и необходимость единого общенародного языка».

Думаю, что не будет сильным преувеличением сказать, что Сталин в большой степени спас русский язык! Примеры переделки календаря дала Французская революция. Почему пример глобальной переделки языка и попытки создания «языка коммунистического общества» не мог дать СССР?

Но помимо спасения русского языка, в возникшей дискуссии Сталин делает важнейшие заявления, он делает то, что после него не решался делать ни один глава СССР. Он пишет о том, что марксизм не есть сборник ответов на все возможные вопросы. Это не раз и навсегда сказанные «откровения», жизнь вносит коррективы, в идеологии тоже можно менять устаревшие формулы и понятия. В своей третьей статье, в ответе А. Холопову, Сталин требует отказаться от отношения к марксизму как застывшей догме: «Марксизм, как наука, не может стоять на одном месте, – он развивается и совершенствуется. В своем развитии марксизм не может не обогащаться новым опытом, новыми знаниями, – следовательно, отдельные его формулы и выводы не могут не изменяться с течением времени, не могут не заменяться новыми формулами и выводами, соответствующими новым историческим задачам. Марксизм не признает неизменных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является врагом всякого догматизма».

В сталинском СССР были свободные дискуссии, но вопросы в нем решались быстро. По итогам языковой дискуссии через 11 дней после первой статьи Сталина в Советском Союзе появился журнал «Вопросы языкознания», который был создан на основании решения Президиума Академии наук СССР. Можно смело утверждать, что идея выпуска журнала была сталинской. Его первый номер в феврале 1952 года открывался большой редакционной статьей «Задачи советского языкознания в свете трудов И. В. Сталина и журнал «Вопросы языкознания».