9

Я сидела в любимой кофейне и пила свой кокосовый капучино. За окном совсем не по-летнему шумела гроза, и никуда не хотелось идти. Алекс был занят клиентами, и я просто сидела, разглядывая каждого, кто торопливо входил в нашу дверь. Люди стряхивали с себя капли дождя, складывали зонты, опускали воротники и погружались в царство тепла и кофейного аромата.

Да, да! Я начала замечать, как меняются люди, входя в кафе. Как плечи слегка опускаются, лицо расслабляется, а тело стремится занять поскорей свое место в пространстве, чтобы отпустить опостылый контроль и блаженно предаться долгожданному отдыху. Пусть даже всего на десять минут.

Ноана учила меня быть внимательной к своему телу, писать о нем в свой дневник. Но через свое тело я стала вдруг замечать, что и у других есть тела! Например, я могла теперь заранее предсказать, стоит ли сегодня капризничать с мужем или лучше не надо? Станет он терпеливо нянчиться со мной, как с ребенком, или пойдёт в грубую оборону, и мы снова поссоримся. Это сразу понятно по уровню напряжения его тела после работы. Видимо, так можно было понять, есть ли у него сегодня ресурс, чтобы любить меня.

Или, например, вон та девушка у барной стойки. Сидит тут давно и с видом мечтательной амазонки смотрит в окно. Короткая юбка слегка оголила бедро. Туфелька съехала с пятки и игриво покачивается… Я знаю, что это охота на Алекса. Не первая и не последняя. И еще полгода назад я сошла бы с ума от ревности. Но сейчас мне спокойно. Я вижу, что Алекс не реагирует на нее. То есть вежливо реагирует, улыбается, наливает ей кофе. Но в теле его нет игривого напряжения, которое включается, например, когда он подходит ко мне. Как я раньше этого не замечала? Неужели это так просто? Сколько нервов я могла себе сохранить.

К моим наблюдениям присоединяется Алекс.

– Смотри, смотри, что сейчас будет!

Мы смотрим вместе.

К длиннющим ногам мечтательной амазонки подплывает подкачанный парень, обтянутый майкой, и, поигрывая мускулатурой, заводит с ней разговор. Он, видимо, тоже «считал» эту флиртующую готовность срочно вступить в контакт. Одного только не учел. Не для тебя разложены сети.

– Мне кажется, я смотрю увлекательный сериал. Как же жить интересно, – шепчу я Алексу, не сводя с этой парочки глаз.

– Спорим, ему ничего не светит, – возбужденно отвечает мне Алекс, готовый, похоже, заложить свою мать, так уверен в своей правоте. Хм. Я тоже думала, что не светит. Но уверенность Алекса меня начала раздражать. Неужели ты настолько самовлюблен? Я решила с ним поспорить:

– Не факт. Смотри, он хорош! Уверен в себе! Сексуален. – Я нарочно дразню Алекса, говоря о качке томным голосом. – Она вовсе не против и позу не поменяла. Туфелька так же висит на ноге. Показывает бедро и заманчиво улыбается, слушая его весёлые шутки! По-моему, у них уже всё хорошо.

– Не заманчиво, а натянуто, – парирует Алекс и снисходительно начинает мне объяснять: – Смотри, как он подошёл, она напряглась. Внешне это не сильно заметно. Но если бы ты был внимательным, Холмс, тебе было бы видно. – Я презрительно сжала губы, а он продолжал: – Она быстро сглотнула, и её скулы застыли совсем неподвижно. Будто бы замерла. Пытается не выдать свою досаду, что подошёл он, а не я!

– Да, ты ужасно самовлюблен…

– Спасибо! Дальше, туфелька перестала качаться – опять напряжение! Ну и главное – она напряглась в бедрах! Словно сжала ноги и не хочет его пускать. Хотя он ещё и не претендует. То есть картинка осталась та же, но жизни в ней уже нет. Напряжение портит все! Невкусно. Неинтересно. Факт.

Я удивленно смотрела на Алекса. Откуда он всё это знает? Ведь точно. Парень помялся и ушёл из кофейни ни с чем.

– Я тебя прям зауважала, – откровенно сказала я Алексу. – Тебе, наверно, никто не отказывает?

– Только ты, – горячо шепнул он мне в самое ухо и ушёл делать кофе мечтательной амазонке.

* * *

Через пару часов, сменив кофе на терпкий чай, я сидела в шатре у Ноаны и под уютную песню дождя рассказывала ей эту историю.

– Почему? – никак не могла понять я. – Почему он мне говорит, что, как только она напрягается, она больше ему неинтересна? Ведь с ним-то наоборот. Когда он флиртует со мной, он всегда напряжен. На пределе! Я это чувствую до мурашек! Но это какое-то другое… Сексуальное напряжение. Он как лев на охоте. Как гепард перед прыжком. Я не вижу, но чувствую, как будто бы… ему джинсы становятся тесными – я покраснела, мне было стыдно, но так хотелось об этом поговорить!

Ноана не обратила внимания на мой стыд. Она шила мешочек из грубой ткани и слышала меня будто вполуха.

– Ты молодец, что всё замечаешь, – впервые похвалила меня Ноана. Делай практики и веди свой дневник. Так ты будешь видеть гораздо больше.

И про напряжение ты всё правильно говоришь.

Мужская энергия – это напряжение и достижение. Представь себе мужской орган. Если он не будет сейчас напряжен, он не сможет достигнуть цели. Никому неинтересен вялый и спящий лингам. Так же, как и вялый, безынициативный мужчина, неспособный, например, добыть мамонта. Это не про корысть. Это про мужскую природу.

Женская энергия – это расслабление и наслаждение! Это твоя природа. Природа йони – женского органа. Все, что требуется от йони, – быть расслабленной и принимать! Принимая в себя лингам и тотально отпуская себя в наслаждение, йони позволяет союзу случиться! Позволяет влюбленным слиться в едином танце наслаждения и любви!

Если йони будет напряжена, это будет второй лингам. А два лингама – это всегда война. Соперничество. Разрушение. Здесь не приходится ждать заботы или любви. Здоровых детей и финансового процветания. В этом бою проигрывают все. Мужчина становится скучающим, вялым, усталым. Женщина – больной и несчастной.

Меня пронзила догадка по поводу моего брака. Мой муж. Всегда такой успешный, сильный и любящий. За последний год будто бы постарел. Потерял свои деньги, здоровье, мечты, моё уважение. Действительно, словно вялый лингам. Только я-то при чём? Я же не виновата!

Я постаралась прогнать эти мысли и стала расспрашивать Ноану о новых практиках.

* * *

– Расскажи мне побольше о том, как расслабиться и быть женщиной, – почему-то опять покраснев, попросила я. – Какие практики я могу сейчас делать?

– Для начала тебе важно увидеть структуру своего женского тела.

Твоё тело – самый драгоценный подарок! Береги его. Понимай его. Слушай его. И оно будет служить тебе. Открывать тебе такие миры и возможности, о которых ты и мечтать не могла.

Твоё тело соединяет в себе Небо и Землю. Крылья и Корни.

Бога-Отца и Великую Матерь.

Бог даёт душе твоей крылья! Чувство полёта, любви, вдохновения, благодати. В нём все чувства твои. А значит – вся твоя жизнь. Твоя ценность и твоё спасение. Он рождает в сердце твоём благодарность, мир и покой. Пока ты не в ладу со своей душой, со своей совестью, не жди счастья да радости. Всегда что-то да будет не так.

Мать-земля дает телу твоему корни! Без корней не будет плодов. Ни детей, ни здоровья, ни денег, ни очага. Корни – это твоя природа. Это сила обережная. Сила дикая, сексуальная. Пробуждающая и дающая. Пока связи не будет с Матушкой, век мотаться тебе по жизни неприкаянной и обесточенной.

Не признаешь своих родителей, не соединишь в своём теле Небо и Землю, не проснётся в тебе та женщина, которую ты так жаждешь видеть в себе.

У меня было странное ощущение транса. Не было дыма, бубна или каких-то ещё изменений в пространстве. Но ощущение измененного сознания не покидало меня. Ноана говорила каким-то странным говором – наговором, и я плавала на волнах её голоса.

* * *

– Два родителя у тебя. Как два зеркала. И все в теле твоём зеркальное.

В груди сердце твоё горящее. В животе твоём матка пульсирует.

Это два источника пламени. Важно, чтобы горели всегда они.

Твоя йони живая, упругая. И зеркалит она твое горлышко.

Твое горло такое же долгое. И оно сейчас в напряжении.

Напряжение в горле и в йоничке. А должны они быть расслаблены.

Словно глина, мягки и податливы. Словно мёдом горячим согретые.

Твоя йони несет в себе опыт весь. Всех мужчин она да запомнила.

Все аборты твои и насилия. Все оргазмы твои и прелюдии.

Твои скулы зеркалятся бедрами. В них весь стыд сокрыт твой доверчивый.

Все несказанное, что стерпела ты. Всё сидит в твоих скулах да душит их.

Твои губы так часто поджатые, половыми губами зеркалятся.

И в обиде твоей поджимаются. Оттого там и тонус зажат всегда.

Оттого так не просто кончается…

Ноана помолчала еще немного глядя в одну точку – в горящий костер. Словно она была не здесь, не со мной. Словно она видела и чувствовала больше и глубже. Затем, будто вспомнив о моем существовании, Ноана спросила:

– Почему же ты не звучишь? Чего ты боишься? Чего же вы боитесь, дочери Прекрасной Земли…

У меня появилось чувство, что в этот момент наш шатер был наполнен множеством женщин. Словно они были рядом, и Ноана общалась с ними со всеми. В ней не было боли. Скорее были какая-то торжественность, сила и красота. «Сумасшедшая», – думала я, но мне не хотелось отсюда уходить.

– Ты знаешь, Настасья, я думаю, нет ничего прекраснее Женщины, звучащей в природном порыве!

Я хочу, чтобы ты зазвучала. Я хочу, чтобы все женщины наконец вспомнили о своей сути и зазвучали!

– Как это зазвучать?

– Как хочешь, родная! Молитвой за любимого. Колыбельной для малыша. Глубоким оргазмическим стоном в порыве страсти!

Звучи, моя женщина! Главное, не молчи. Не зажимай в себе эту энергию! Эту силу!

Да, поначалу сложно звучать красиво, – Ноана словно отвечала мне на вопросы, которые ещё даже не родились. – Поначалу из тебя будет рваться то ли хрип, то ли вой.

Эта боль, что ты носишь в лоне… её надобно прозвучать. Отпустить. Проявить. Вот тогда появится место и для других звуков. Не бойся звучать некрасиво. Любой звук, издаваемый искренне, прекрасен! Потому что он жив! Завывание ветра. Скрежет зубов хищника. Хохот гиены и грозный рев тигра. Всё это звуки, рождённые в лоне Матери! И они прекрасны, потому что они живые.

Ноана торжественно стояла в центре шатра рядом с очагом, откинув свои длинные косы назад, безумные глаза её горели огнём, а голос звучал свободно и мощно:

– Тебя научили бояться быть некрасивой. Бояться самой себя!

Своей Силы и своей Правды! Поэтому ты не звучишь.

Ты не звучишь, когда нарушают твои границы.

Когда тебя обижают, когда тебя предают.

Ты не звучишь, когда стоит просто сказать о своем желании!

Когда стоит звучать своими мечтами! Ты снова молчишь.

И даже оставаясь наедине с Любимым, тебе едва удается звучать Любовью. Потому что ты так привыкла Молчать.

Звучи, Женщина… прямо сейчас… просто звучи!

Распахни свою «пасть» и подобно дикому зверю выпускай силу свою на свободу! Через Звук!

Освобождай себя от оков предрассудков! Чьих-то мнений и взглядов! Оценок и осуждений. Разреши себе быть некрасивой. Неправильной. Неудобной! Дерзкой! Громкой!

Лишь бы звучать… лишь бы не предавать себя больше!

Не затыкать… Не перекрывать энергию. Не останавливать в себе жизнь.

Все слова, зажатые в твоем горле… все слёзы… весь крик, который так и не был рождён, погребены в твоём теле, как в тёмной могиле. Отпускай их сейчас! Дай им жизнь! Просто звучи.

Я стояла перед Ноаной и плакала. Мое горло сжималось болью, и эта боль зеркалилась где-то внизу.

– Как? – Спрашивала я еле слышно. – Как звучать? Я не понимаю…

– Осторожно сначала. Словно пробуя звук на вкус, отпускай его из своего тела. Пусть он льётся, сначала тоненьким ручейком, еле слышным стоном. С самого низа! Из живота. Но затем он войдёт в свою силу, как в горное русло реки! Он прорвёт все преграды, барьеры, и ты зазвучишь!

Ты наполнишь собой все пространство вокруг! Соединишь в себе этим звуком Землю и Небо! Полетишь над океаном вселенной, опираясь на два самых мощных крыла – твое дыхание и твой звук! И пусть птицы празднуют с тобой твой полёт!

И тут я почувствовала, как плотину во мне прорвало! Я надувала живот, как шар и на выдохе выпускала весь этот шар из себя. Воздухом, стоном, хрипом. Слезами и снова звуком!

Ощущение, что шатер полон женщин, не проходило. Но оно больше не пугало меня. Напротив, я чувствовала, как все эти женщины вторили мне. Как дышали, стонали, звучали вместе со мной! И мне становилось легче.

Этот звук… Он пробуждал моё тело. Вспарывал его словно нож. Исцелял, словно Живая Вода! Он пульсировал вместе со мной, открывая всё новые грани! Доставая всё то, что я прятала столько лет…

– Уже можно, родная! – где-то недалеко слышался мощный голос Ноаны. Она танцевала. Она торжествовала. Она праздновала и звучала. – Можно плакать! Уже можно выть! Можно звать! Можно звучать! Можно ЖИТЬ!

Мой дневник

Ноана говорит, что звучать надо каждый день. Хотя бы минут по 15. Лучше делать это утром. Наполняя тело вниманием и собой. Она говорит, если я с утра не займу тело – храм моей души, – то всегда найдётся тот, кто захочет его занять и подчинить себе весь мой день. Так и не поняла, о ком она.

Итак, что там по списку? Надо сесть по-турецки, вытянуть и построить свой позвоночник. Опустить копчик к земле.

Положить руку на живот и на сердце. Найти себя «в точке». Ноана в этот момент всегда говорит ещё: «Я есть. Я здесь».

Почувствовать надо свою «трубу» от половых до лицевых губ. Она должна быть пустой и свободной. Именно её мы и будем сейчас прочищать дыханием или звуком. Наблюдаем, где есть зажимы, и расслабляем. У меня пока не получается её чувствовать. Я всё время спотыкаюсь где-нибудь в горле или в груди.

И теперь надуваю живот и на выдохе выпускаю воздух через рот, либо свободно, либо стоном, либо звуком. Мне пока больше всего нравится стоном.

От воздуха иногда кружится голова. А от звука – быстро подбираются к горлу слёзы и хочется прекратить. Но думаю, это все дело практики. Пойду прямо сейчас ещё позвучу!