22. Милые пустяки

Южная улица

Морристаун, штат Нью-Джерси

Февраль 1780 года

Поскольку Александр Гамильтон славился своим красноречием, то решил применить его, чтобы завоевать свою Элизу. Он начал писать письма ее сестре Пегги, изливая в них свои чувства и зная, что о них Элизе будет рассказано немедленно. С того разговора на ужине у них с Пегги завязалось нечто вроде родственной дружбы, и именно к ней он обратился с просьбой помочь с его ухаживаниями. Когда Алекс писал, то взывал одновременно к тщеславию Элизы и к ее практичности: «Она, бесспорно, прекрасна, и все же в ней нет мелочного притворства, свойственного тем женщинам, которые считают себя красавицами». Он восхищался ее любовью к природе и прогулкам: «Лицо Элизы светится от радости при виде утренних лучей солнца, и я с улыбкой представляю, каким бесшабашным, но добродушным сорванцом она была в детстве». Ни одна женщина, писал он, не сравнится с сестрой Пегги в бесконечной страсти к чтению. Гамильтон даже умолял Пегги предложить сестре продолжить изучение французского, чтобы однажды они могли делиться секретами на своем, понятном двоим, языке.

Это, писал Алекс в кипах писем, именно те качества, которыми, по его мнению, должна обладать идеальная женщина. Пегги писала ему в ответ, и ее план был намного проще: «Мой дорогой полковник Гамильтон, если вы хотите завоевать мою сестру, почему бы вам просто не сказать все это ей?»

В этот холодный ясный вечер воздух под кронами сосен был сладок, но мороз по-прежнему заставлял надевать теплое пальто, даже чтобы постоять у ревущего костра. Алекс воспользовался советом Пегги и пригласил Элизу прогуляться с ним по парку Морристауна, где в сумерках начинался традиционный праздник разведения костров. Вдвоем они протиснулись сквозь толпу в первые ряды, где высокий светловолосый парнишка с длинными пальцами играл на мандолине. Люди закашляли, прочищая горло, уже после первых двух песен. Затем кто-то швырнул пропитанную скипидаром тряпку на хворост, собранный для костра, и чиркнул спичкой. В небо с громким фрр взвился огонь, и лица пятидесяти испуганных людей осветились оранжевыми всполохами. Живительный, бодрящий запах горящей сосны окружил их. Почувствовав, что его спутница замерзает, полковник приобнял ее и начал растирать руку от плеча до локтя, чтобы поскорее согреть.

Затем наклонился к ее уху и прошептал:

– Вы – особенная для меня, моя дорогая Бетси. И я хочу, чтобы вы узнали об этом прямо сейчас. Думаете, вы смогли бы когда-нибудь испытать ответные чувства к бедному солдату?

Алекс взял за привычку называть ее Бетси наедине. Так называл ее только он и никто другой.

– Возможно, когда-нибудь, – ответила она. – Вы все еще не отвезли меня на давно обещанную прогулку на санях, полковник.

– Скажите лишь слово, моя темноволосая прелестница, – заявил он, – и я сделаю все, чтобы Гектор стоял у крыльца, запряженный в сани с колокольчиками. И, Алекс, пожалуйста, зовите меня Алекс.

– Александр, – сказала Элиза с улыбкой, – вы позволяете себе слишком много свободы, как наш Конгресс по отношению к британцам.

– Моя дорогая, вы – декларация моего сердца, – заявил молодой человек, наслаждаясь их пикировкой.

– Алекс, – сдалась она наконец, – так замечательно быть сегодня здесь, с вами!

Его взволновало собственное имя, произнесенное ее голосом.

– Наконец-то сестра прекратит донимать меня рассказами о вас, – заявила девушка.

– Она может теперь донимать других, ведь именно благодаря Пегги мы сегодня здесь, вместе.

Они стояли перед костром, наслаждаясь его теплом и обществом друг друга.

Когда закончилась очередная песня, прямо перед Алексом в кругу света остановился мужчина. Сперва полковник не узнал высокого элегантного человека, одетого в гражданское, чью фигуру освещало со спины пламя. В неверном свете костра майора Андре, вероятно, не смог бы узнать никто другой, кроме Алекса.

– Добрый вечер, сэр! – воскликнул Алекс. – Что привело вас в наши края?

Алекс шагнул вперед, к свету. Он заметил, что лицо майора пылает и капельки пота стекают по бокам его скуластого лица. Казалось, он очень спешил.

– А, полковник Гамильтон. И мисс Скайлер тоже – какой… приятный сюрприз! Но, пожалуйста, не подходите ближе. Я просто проезжал через Морристаун и умудрился подхватить серьезную простуду, которая, как опасаюсь, вот-вот перерастет в пневмонию. Я встал с кровати лишь для того, чтобы добраться до аптеки. Да-да, вот так. А теперь мне действительно пора. Хорошего вечера вам обоим!

Майор спрятал подбородок в шарф, намотанный вокруг шеи, и пошел через толпу, любующуюся костром. Выйдя на дорогу, Джон Андре тут же повернул в направлении Уайтхед-стрит.

– Странно, – вслух удивился Алекс. – Аптека в другом направлении. Меня всегда восхищала открытость этого человека, но на этот раз он словно что-то скрывал.

Полковник посмотрел на задумчивую Элизу.

– В чем дело, дорогая моя?

– Он когда-то просил моей руки, – призналась она.

Алекс напрягся.

– Ваш партнер по танцам. Вы танцевали с ним три – нет, пять – раз, помню. Я считал.

Девушка увидела выражение его лица.

– Я не сказала «да».

– Но вы были… увлечены им?

– Подростковая влюбленность, не больше.

Алекс резко вздохнул. Британский офицер делал предложение американской знатной леди. Но, конечно, майор Андре мог быть достаточно уверен в себе, чтобы просить руки Элизы. Он был богат и, друг он или враг, имел семью и связи, которых не хватало Алексу. Внезапно ему стало стыдно.

Теперь пришла очередь Элизы спрашивать у полковника, что случилось.

– Ничего, – ответил спутник тихо.

– Он не был мне нужен, – сказала девушка.

– Но почему нет? – спросил Гамильтон, не в силах справиться с собой. Если Элиза отвергла такого замечательного человека, как Андре, какие шансы есть у Алекса с его смешными ухаживаниями?

Девушка задумалась над ответом. Навещая больных в лазарете вместе с полковником Гамильтоном, она обнаружила в нем мягкую сторону, столь не свойственную офицерам. Он заботился о своих солдатах сильнее всего и хотел, чтобы они получали достойное вознаграждение за службу.

Да, она видела, как страдает Алекс от того, что ему не дают полк под командование, но понимала, что это всего лишь проявление бойцовского духа амбициозного и уверенного в себе лидера. И потом, разве не это показалось ей наиболее привлекательным в нем? Сила духа и импульсивность, которые могут дополнить ее качества и заставить меняться в лучшую сторону, чтобы соответствовать их новому миру. Человек, который уважал бы ее собственные ценности.

Да, действительно, когда-то она была довольно сильно увлечена элегантным майором Андре. Но здесь и сейчас для Элизы вся привлекательность британца растворилась в ночном воздухе, сгорела как сосновые иголки, вспыхивающие в костре перед ней.

А на ее место пришло желание наблюдать за тем, как отблески костра пляшут в глазах полковника, поселившись в сердце навсегда, и она собиралась сказать ему об этом.

– Я не приняла его, – призналась девушка. – Боюсь, оказалась слишком большой патриоткой, чтобы выйти замуж за противника независимости Штатов.

Казалось, ответ его устроил.

«Я не приняла его, – подумала Элиза, но говорить не стала, – потому что он не был вами».