21. Солдаты и кавалеры

Лазарет С, Морристаун, штат Нью-Джерси

Февраль 1780 года

Лазарет С разместился в длинном каменном амбаре. Перед этим его наскоро подготовили к зиме и даже опустили потолок пониже, чтобы тепло не терялось под крышей. Но все равно амбар не был предназначен для людей, и четыре чугунные печурки на все длинное помещение едва поднимали температуру в нем чуть выше уличной. Вдоль обеих стен расположились по десять коек, всего двадцать. Облачка пара поднимались над бледными лицами больных при каждом вздохе.

При виде всего этого Элиза покачала головой, вытащила небольшой блокнот с карандашом из ридикюля и сделала запись.

– Что вы пишете? – заинтригованно спросил полковник.

На мгновение она остро ощутила его присутствие и почувствовала, как сердце забилось быстрее, но затем взяла в руки себя и свои чувства, чтобы сосредоточиться на деле.

– Список. Нам нужно больше печей, – объяснила она спутнику. – Больше печей и одеял. – Она обвела рукой обширное помещение. – Так не пойдет.

– Не сомневаюсь, что если кому и под силу их найти, так это вам.

Дневальный, дремавший рядом с одной из печей, встал по стойке смирно, как только они подошли.

– Добрый день, полковник Гамильтон! – рявкнул он, отдавая честь. Солдат сидел так близко к печи, что его лицо покраснело от жары, а в расстегнутом воротничке виднелась чуть вспотевшая шея.

– Капрал Вестон! – воскликнула Элиза, с радостью встречая знакомое лицо.

– Вы знаете этого человека? – требовательно, с нотками ревности в голосе, спросил полковник Гамильтон.

Элиза с улыбкой обернулась к нему.

– Конечно. Я делала ему прививку от оспы. Что вы здесь делаете, капрал?

Вестон слегка смутился.

– Я немного приболел после прививки.

– Жаль это слышать, но все должно пройти довольно быстро. Однако не могу не спросить, капрал Вестон, почему ваш стул стоит так близко к печке? Похоже, это доставляет определенные неудобства, если судить по тому, как пылают ваши щеки.

Глаза Вестона распахнулись от удивления.

– Но, мисс, это же самое теплое место в лазарете! Если вы вдруг не заметили, то на улице зима.

– Я вполне заметила. Так же, как и те двадцать солдат, чьи койки стоят намного дальше от печи, чем ваш стул.

– Девятнадцать, мисс, – неуверенно возразил капрал Вестон. – Одна из коек освободилась сегодня утром.

– Освободилась? – переспросила Элиза. – Вы хотите сказать, пациент умер?

В голосе ее отчетливо прозвучало обвинение.

– Д-да, мисс, – тихо ответил капрал Вестон. – Здесь еще три печки, мисс.

– И еще девятнадцать пациентов. Могу я предложить вам подвинуть пару коек поближе к этой печке и найти себе место, где вам не будет излишне жарко? Я просто смотреть не могу на страдания одного из наших храбрых воинов.

– Нужны, по меньшей мере, двое, чтобы передвинуть койку, мисс. А я всего лишь дневальный.

– Уверена, полковник Гамильтон будет счастлив вам помочь.

Она повернулась к своему спутнику впервые с тех пор, как они вошли в лазарет, готовая встретить его пронзительный взгляд, так, похоже, и не отрывавшийся от нее ни на мгновение. Почему, во имя всего святого, он так на нее смотрит? Это и имели в виду Пегги с Анжеликой, когда сказали, что Гамильтон увивался вокруг нее целый вечер? И если да, заметил ли он, что она смотрит на него точно так же?

– Полковник?

Словно очнувшись ото сна, мужчина встал по стойке смирно.

– Капрал, беритесь за изножье, да побыстрее, – сказал он, поспешив к ближайшей койке.

Юный пациент на ней, похоже, пребывал в беспамятстве; на щеках его едва пробивался редкий пушок. Элиза смотрела, как Алекс подоткнул одеяло под плечи больного и ласково потрепал его по руке.

– Отдохни немного, мальчик. У тебя впереди долгая дорога.

Элиза тихонько отошла от Алекса, направившись к больному на соседней койке. Еще один бледный юноша следил за ней с любопытством, очевидно, услышав, какой переполох она здесь устроила. Девушка представилась, и солдат сказал, что его имя рядовой Уоллес. Ему было около двадцати, но его рука, которую она держала, казалась слабой, как у десятилетнего.

– Как вы сегодня, рядовой Уоллес? Принести вам что-нибудь?

– Один взгляд на прелестное женское личико делает день ярче, – ответил солдат.

– У вас не бывает других посетителей?

– Никого, кроме докторов, а они обычно так заняты, что приходят лишь раз в день.

– Нет семьи? Это ужасно!

Рядовой Уоллес пожал плечами.

– Мы собрались со всего севера, а некоторые даже с юга, из Вирджинии. С тем, как работает почта в наше время, наши семьи чаще всего даже не знают о том, что мы в лазарете, пока нас не выпишут или, ну, вы понимаете, «выпишут».

Он поднял глаза к потолку, а Элиза, напротив, опустила взгляд на кровать и не могла не заметить пустоту под одеялом ниже колена рядового, там, где должны были находиться лодыжка и ступня.

– Я – один из счастливчиков, – сказал Уоллес, заметив ее взгляд. – Пуля попала ниже колена, так что сустав не пострадал. И, док сказал, заражение крови мне уже не грозит. Осталось поднабраться сил, а затем отправлюсь домой, в Массачусетс. Я учусь писать, – продолжал он, указывая на небольшой ящик, заменяющий стол, который стоял на полу рядом с его койкой. – Подумал, что могу выучиться на печатника, когда вернусь домой. Если эта работа подошла послу Франклину, думаю, что она сгодится и мне.

Элиза перебросилась с ним еще парой слов и отошла к следующей койке. Истории у всех были в основном одинаковые, если, конечно, пациент находился в сознании. В лазарете было холодно и кормили скудно, но, по их собственному утверждению, сильнее всего донимала скука.

Они бодрствовали по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки, а доктора заглядывали минут на двадцать-тридцать. Элиза решила, что будет приходить сюда каждый день и попросит Пегги с Анжеликой навещать другие лазареты в лагере. Если нет возможности собирать припасы или деньги, как в Олбани, и если у нее нет медицинских навыков, как у тетушки, она, по крайней мере, может почитать выздоравливающему солдату книгу или послушать его рассказы о доме, находящемся за сотни, а то и тысячи миль.

К тому времени, как они с Алексом закончили обход, на город опустилась темнота. Элиза повернулась к своему спутнику.

– Я должна поблагодарить вас за то, что привели меня сюда, полковник Гамильтон. Надеюсь, мне удастся раздобыть еще несколько одеял для этого лазарета, а быть может, даже одну или две печи. Тетушка говорила, что в городе много пустующих домов.

– Это мне следует поблагодарить вас, – возразил Алекс. – На самом деле, я не намеревался приводить вас сюда сегодня. Любая другая девушка убежала бы прочь.

– Хотелось бы думать, что я не любая девушка, – заметила Элиза. Она не собиралась отвечать кокетливо – два часа, проведенные в лазарете, избавляют от подобных мыслей напрочь, – но слова вырвались прежде, чем она успела их остановить.

– Я в этом уверен, – сказал Алекс и, к ее удивлению, рассмеялся. – Клянусь, если на свете и есть более неуклюжий кавалер, чем я, то не завидую этому бедняге.

– Кавалер, вы? Вы ухаживаете за мной, полковник Гамильтон? – спросила она с робкой улыбкой.

– Если можно назвать ухаживаниями приглашение на свидание в лазарет. И это с учетом того, что вы лишь недавно начали со мной разговаривать!

– Кажется, с тех пор прошла целая вечность. Я даже вспомнить не могу, что мне так в вас не нравилось, – откровенно призналась она.

Он усмехнулся.

– Тогда мне, пожалуй, не стоит вам напоминать. Хотя, по-моему, все вышло просто отлично, ведь вы все же побывали со мной в амбаре!

Элиза собралась возмущенно вздохнуть, но улыбка выдала ее веселье, и они добрались до дома тетушки Кокран намного быстрее, чем ей бы хотелось.

У двери девушка обернулась к нему.

– Не знаю, могу ли описать этот день как приятный, – сказала она. – Тем не менее, вынуждена признать, что мне понравилось проводить с вами время, полковник Гамильтон.

– Могу я расценивать это как разрешение пригласить вас куда-нибудь снова?

– Почему-то не верю, что вы стали бы держаться от меня подальше, даже если бы я попросила об этом, – заявила Элиза, внезапно почувствовав себя не менее дерзкой, чем Анжелика.

– О, но я стал бы. Держался бы подальше и страдал от желания увидеть вас.

Девушка не смогла удержаться от смеха. Она знала, что ей следовало бы пресечь излишне настойчивые ухаживания, но посещение лазарета напомнило о том, что сейчас не та ситуация, когда следует строго придерживаться правил. Шла война, и она торопила все события. Там, где в мирное время понадобились бы месяцы, в военное счет шел на дни.

– Днем я, скорее всего, окажусь в лазарете, но мои вечера, вероятно, будут свободны. Если вы захотите нас навестить, я уверена, дядя с тетей обрадуются вашему визиту.

– А вы? – Смешливые лучики разбежались от уголков его глаз. – Вы будете мне рады?

– Пожалуйста, полковник! В девушке должна быть хоть капелька загадочности.

И, постучав тонким пальчиком в перчатке по кончику его покрасневшего носа, она скрылась за дверью, чувствуя, как сердце рвется из груди.

– Это был полковник Гамильтон? – встретил ее голос Пегги. Она выбежала в прихожую и утащила Элизу в натопленную гостиную, после того, как та стянула свои холодные, отсыревшие ботинки. – Луиза сказала, что ты ушла несколько часов назад. Расскажи все!

Элиза открыла было рот, но не знала, с чего начать.

Тогда она пожала плечами.

– Мы с полковником Гамильтоном нанесли визит в лазарет С.

– Вы… – Теперь пришла очередь Пегги подыскивать слова. – Я не знаю, что на это сказать.

– Как и я, – произнесла Элиза. И тихо добавила: – Но, кажется, он мне нравится…

У Пегги ушла секунда на то, чтобы осознать слова сестры. Затем она завизжала.

– Он тебе нравится!

– Да, он мне нравится! – воскликнула Элиза, наконец признаваясь в том, что чувствовала уже некоторое время.

– Не могу поверить! Наконец-то, кавалер, которого Скайлеры одобрят. Доверенный помощник Вашингтона! Не британец, не юнец, не…

– Не богат. Боюсь, маме это не понравится.

– Пфф, – фыркнула Пегги. – Состояние Стивена с лихвой перекроет любой недостаток средств на счетах полковника Гамильтона. И у Черча дела идут очень неплохо, – добавила она, когда к ним присоединилась Анжелика.

– Есть новости? – спросила Элиза, повернувшись к старшей сестре, чей кавалер уехал из города на несколько дней.

– Да, он приедет на рассвете. Пишет, что едет ко мне с «вопросом в сердце».

– С вопросом? Но ведь он уже предложил тебе выйти за него замуж и ты согласилась. Какие еще вопросы у него могут быть? – удивилась Пегги.

– Он настаивал на том, чтобы получить благословение нашего отца. Я несколько раз говорила папе об этом, но он не хочет меня слушать. Говорит, плохо уже то, что Джон – британец, а тут еще и его темное прошлое. Он слышал, Джон оставил в Англии карточные долги, и теперь не может вынести мысли, что тот проиграет и мое приданое.

– Но ведь папа знает о том, что ты рассказала мне той ночью, так? Что Джон – как ты это назвала – работает с оружием? Для наших солдат? Это одновременно и прибыльное, и почетное дело, – возразила Элиза.

Анжелика пожала плечами.

– Ты же знаешь папу. Один раз составил мнение о человеке и не желает его менять.

– Тогда какой вопрос, по-твоему, задаст тебе мистер Черч? – настаивала Пегги.

Анжелика с тревогой посмотрела на сестер.

– Я думаю, он попросит меня сбежать с ним.

– Что? – Элиза вздохнула, а Пегги буквально схватилась за горло. – Ты шутишь! Конечно, ты не должна позволять ему думать, что ты примешь… О, Анжелика! – Элиза замолкла, когда увидела лицо сестры. – Ты же не собираешься бежать с ним?!

– Я думаю… – Анжелика прервалась и надолго замолчала. – Думаю, собираюсь.

Пегги схватила ее за руку.

– Но это значит, что ты его любишь?

Сперва Анжелика молчала, загадочно улыбаясь и глядя в пространство.

– Я думаю, что мы с ним будем как мама с папой. Не влюбленные друг в друга, но уважающие и поддерживающие один другого. Двое, объединившиеся, чтобы создать нечто прочное. Семью. Наследие.

– Но ты любишь его? – настаивала Элиза. – Ты слишком молода и красива, чтобы отказываться от любви прямо сейчас. Вокруг столько молодых людей!

– Правда? – удивилась Анжелика, поднимаясь и направляясь к двери. – А если половина из них отправится в лазарет, а вторая – на кладбище? – Она замерла в дверях. – Мама и папа с рождения готовили нас к определенному образу жизни. Тебя всегда меньше других девушек интересовали удобства, но мы с Пегги… В общем, мы любим комфорт, правда, сестренка? Джон сможет дать мне все, что я только пожелаю, в том числе и приключения. – Она улыбнулась сестре. – Дражайшая Элиза, тебе придется влюбиться за всех нас.

И она выскользнула в коридор, впустив в комнату порыв ледяного ветра.