Глава 34

Душка суетилась на кухне: отмывала тарелки и чашки, протирала мебель, не забывая поглядывать на телефон, на длинный спиральный шнур, свисавший со стены. Она надеялась, что Мэрили позвонит и скажет: все в порядке, Хизер не сделала ничего ужасного. Хотя трудно было представить поступок ужаснее, чем тот, который она уже совершила. Душку успокаивало только то, что был день, а в доме находились люди, готовые предотвратить насилие с любой стороны.

Телефон зазвонил, и она выдохнула с облегчением. Вытерла руки, сняла трубку.

– Душка Прескотт? Это Синтия Турлингтон, адвокат Мэрили. Поскольку несколько часов назад вы были у нее, я решила сначала позвонить сюда.

Душка решила ничего не говорить, лишь пробурчала: «Здрасте».

– Мэрили просила оповестить вас, что она арестована и будет находиться в камере предварительного заключения вплоть до суда. Я постараюсь, чтобы он состоялся сегодня, потому что пятница, и если не получится, ее продержат тут все выходные.

– Это недопустимо, – сказала Душка.

– Знаю и согласна с вами. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы завтра она вернулась домой. Даже один день за решеткой – уже много, но я боюсь, что с этим ничего нельзя сделать. Она просила вас позвонить Уэйду Кимбаллу и сообщить ему все это.

– Позвоню, как только договорю с вами. Ей нужен залог? – спросила Душка.

– Я свяжусь с ее бывшим мужем. У него есть наличные деньги, и Мэрили думает, что он не откажет.

– Надеюсь, – ответила Душка. Ее мнение о Майкле заметно улучшилось и было теперь чуть повыше, чем о хлопковом долгоносике, но все-таки до человека он в ее глазах недотягивал. – Но я готова принести все, что ей нужно.

– Она знала, что вы так скажете, и просила вас никуда не ездить в такую погоду. Заметила, что ваш недавно отремонтированный «Линкольн» не слишком надежен и что она справится сама.

Душка поджала губы.

– Я буду держать вас в курсе событий. И, пожалуйста, не беспокойтесь. Дело не очень трудное, и она в надежных руках.

Они попрощались, и Душка сразу же позвонила Уэйду на мобильный. Номер не ответил, как и рабочий. Она отправила на оба номера голосовые сообщения с просьбой срочно перезвонить. Она никому не призналась бы в этом – она даже не держала дома автоответчика, – но возможность оставить голосовое сообщение была, по ее мнению, лучшим изобретением человечества, не считая нарезанного хлеба. Ну и водопровода, конечно, но в этом она тоже не призналась бы.

Думая обо всякой всячине, лишь бы не вспоминать разговор с адвокатом, Душка решила пропылесосить весь дом, прежде чем продолжить наводить порядок в кухне. Уборка всегда ее успокаивала, и к тому же она подумала, что Мэрили приятно будет увидеть чистый дом, когда она вернется.

Время от времени Душка заглядывала в гостиную посмотреть прогноз погоды. Побережье Каролины залило водой, ураган продолжал бушевать. Правда, он чуть стих – теперь ему присваивали третью категорию, – но и этого хватало, чтобы погода в трех штатах совершенно испортилась. Душка поправила слуховой аппарат, удостоверилась, что батарейки в порядке – без них она не услышала бы и сирену над своей кроватью.

Закончив пылесосить, вернулась в кухню, стала протирать стол. Дети оставили на нем раскрытый альбом, и, не желая, чтобы на него попала вода, Душка собиралась закрыть его и положить на кухонную стойку, но что-то привлекло ее взгляд. Три буквы, «Му-у», были такими огромными, что она увидела их без очков, но все остальное размывалось. Над этой страницей дети, очевидно, и хохотали.

Душка отложила альбом в сторону, сказав себе, что вернется к нему, когда закончит с уборкой, но ей не давала покоя мысль, что же так развеселило Лили и Колина. В конце концов она положила губку в раковину, вытерла руки о полотенце и достала из кармана очки. Сев на стул и положив альбом себе на колени, принялась изучать.

Вверху страницы было крупными буквами напечатано: «Выпускники». Душка вспомнила, как они с Лили рассматривали эти страницы. Альбом был совсем не таким, как у школьников начальных классов. Каждому ученику отводилась треть страницы под фото, любимые цитаты и небольшой рассказ о том, кем они хотят стать через десять лет.

Душка разглядывала только фото – глупые рассуждения восемнадцатилетних ее совсем не интересовали. Что можно знать о жизни в таком возрасте? Интереснее всего была та страница, в самом низу которой было написано слово «Му-у». Возле фотографии, над которой смеялись Лили и Колин. Потому что девочка на ней им кого-то напоминала.

Ее имя было вымарано черным маркером и не поддавалось расшифровке. Под ним большими буквами вывели: «Ромашка». Чтобы пояснить мысль, девочке пририсовали коровьи уши и слово «Му-у» в выходившем изо рта облачке, как у персонажей комиксов. Душка смотрела на лицо, на темные волосы, жидкие, грязные, свисавшие на лоб. У девочки было круглое лицо с явно проступавшим вторым подбородком, покрытое жестоким акне. Но, глядя на это лицо, Душка поняла, что видели Лили и Колин.

Эта улыбка, эта форма носа. Эти ярко-голубые глаза. Душка перевела взгляд на надписи под фото. Планы на будущее были вычеркнуты, а под ним кто-то другой вывел черным маркером: «Через десять лет я буду весить шестьсот фунтов и попаду в Книгу рекордов Гиннесса. И даже тогда Джон Котсвуд не обратит на меня внимания».

Ей оставили только две короткие цитаты. Душка прочитала их дважды, второй раз – вслух.

Душка вновь ощутила тяжесть в груди и тошноту, но не знала, связано ли это с увиденным. Когда она вновь смогла дышать как следует, она выпрямилась и разобрала наконец фамилию девочки: Уотерс.

Трясущимися руками она перелистнула страницу, посмотрела в конец альбома, где были фамилии выпускников. Многие начинались на букву «У», но женским было только одно имя. Фотографии этой девочки были на двух страницах. Одну Душка уже видела. Заглянув на вторую, она, к своему удивлению, увидела девочку в команде чирлидеров.

Нагнувшись поближе, разглядела фотографию в правом нижнем углу, под заголовком «Помощница команды». Душка знала по рассказам Лили, что это означает. У них помощницей была младшая сестра одной из учениц – она вечно жаловалась, что приходится разливать воду по бутылкам и убирать за всеми грязные полотенца. В общем, разница между чирлидером и помощницей была огромной.

Глядя на толстую, мрачную девочку с поникшим помпоном в руке, Душка слишком ясно поняла две выбранные ею цитаты. Ирония состояла не в том, что обе они были о еде. А в том, что обе были о мести.

Облокотившись на край стола, Душка встала, подождала, пока вернется равновесие. Ей очень хотелось, чтобы позвонил Уэйд и она рассказала ему все, что сейчас поняла. Потом можно было бы связаться с адвокатом Синтией и тоже сообщить ей – на всякий случай. Но в первую очередь она должна была сделать самый важный звонок.

Телефонная книга школы, которую Уэйду и Душке принесла Лили, чтобы они нашли номер Линди, по-прежнему лежала на кухонной стойке. Душка открыла ее, поправила очки и, перелистнув несколько страниц, добралась до нужной буквы. По небу прокатился резкий раскат грома, хлынул дождь. Душка сняла трубку, осторожно набрала номер, сверяя каждую цифру, подождала, пока ответят. Голос автоответчика на другом конце провода был знакомым и ненавистным, и Душка даже не ожидала, что ей будет так приятно оставить сообщение.

– Здравствуй, Ромашка. Мы знаем, кто ты такая. Этого, конечно, вряд ли хватит, чтобы усадить тебя за решетку, но для начала подойдет. Месть, может быть, и подают холодной, но и карма носит ледяные сапоги, и вскоре ты ощутишь их своей задницей.

Дрожащими руками Душка повесила трубку и вновь села в кресло, чтобы восстановить силы. Отдышавшись, набрала номер адвоката, аккуратным почерком записанный в блокноте, лежавшем у телефона, но ничего не услышала. Дважды положила и вновь сняла трубку, прежде чем поняла, что телефон не работает – по-видимому, из-за шторма. Впервые в жизни ей захотелось обзавестись мобильником.

Надев дождевик, взяв сумку и ключи от машины, она вышла из дома и осторожно побрела на парковку, где Уэйд оставил ее машину. Он с неохотой согласился забрать назад зарубежный автомобиль, который приобрел Душке в подарок, и вернуть ей «Линкольн», взяв с нее обещание, что он не расклеится в мокрую погоду. А чего еще ждать от машины, в которой больше скотча и клея, чем металла, спросил он, и Душка сомневалась, что это шутка.

Повернув ключ зажигания, она с удовольствием наблюдала, как оживает автомобиль – со скрипом и шумом, конечно, но тем не менее. Она выехала с парковки, под кашель и скрежет машины почти добралась до дома – но тут-то мотор и приказал долго жить. Душка вновь попыталась повернуть ключ, но ответом ей были только предсмертные хрипы. Следующие попытки не привели даже к этому.

Поджав губы, она повторяла снова и снова, потом решила, что ей остается – хотя бы до тех пор, пока не прекратится дождь, – только ждать.

Было всего пять часов дня, но снаружи выл ветер, и небо стало черным, как уголь; свет с трудом пробивался из-за туч. Ночь, проведенная в тюрьме, измучила Мэрили, но еще больше измучил весь процесс обвинения в убийстве, которого она не совершала.

Синтия вовремя сообразила забрать минивэн Мэрили с парковки, так что ей не пришлось просить Майкла. Она и так была ему обязана, потому что он без разговоров согласился внести залог, напомнив, почему она когда-то решила выйти за него замуж.

Мэрили медленно ехала домой, то и дело ища телефон, чтобы позвонить Душке, и тут же вспомнив, что его забрала полиция, выписав ордер на него.

Уэйду звонить не имело смысла, даже будь у нее телефон. Не сумев дозвониться до Душки, он связался с Синтией и попросил передать, что на стройке произошел несчастный случай, и теперь его мобильник погребен под десятью футами грязи. Он обещал приехать к Мэрили как можно быстрее, но особенно быстро у него в любом случае не получилось бы.

«Линкольн» был припаркован возле дома Душки, фонарь горел, свет в гостиной – тоже. Мэрили хотела заглянуть к ней, сообщить, что вернулась домой, но потом решила позвонить, когда переоденется и поест. Она до смерти устала. Синтия сказала: все под контролем, надо просто довериться ей. Надо как следует выспаться и утром позвонить ей, чтобы обсудить дальнейшие планы. И даже несмотря на все мысли, кружившие в голове, Мэрили знала, что бессонная ночь в тюрьме и усталость всех последних недель заменят ей отличную дозу снотворного.

Дождь по-прежнему хлестал, собираясь в глубокие лужи, так что пройти или проехать по подъездной дорожке было настоящим чудом, но Мэрили, к своему удивлению, не увязла.

В сумерках поднявшись на крыльцо, она заметила в дальнем углу резиновые сапоги Лили. Хотела было занести в дом, но потом подумала и оставила там, чтобы показать дочери: когда что-то ищешь, надо хоть глаза открыть.

Достав из-под коврика ключ, открыла дверь, положила ключ на стол. С сегодняшнего дня, решила она, надо переставать быть такой наивной и глупой. Если Уэйд уже в пути, а телефона при нем нет и дозвониться он не сможет – она сомневалась даже, что он знает домашний номер, – он может просто постучать как следует в дверь и разбудить Мэрили, если она уснет.

Дом был погружен в абсолютную темноту, и Мэрили быстро включила свет во всех комнатах. Бинокль, который ей, по счастью, вместе с сумочкой вернули полицейские, положила на кухонный стол, чтобы Колин, вернувшись домой, сразу его нашел. В темном доме ей всегда становилось грустно – вспоминались первые дни после гибели Дэвида, когда мать почти не вставала с постели и не включала свет.

Мэрили заметила на кухонной стойке закрытый альбом, подумала, что Душка положила его туда, когда убиралась в кухне. Хотела переложить куда-нибудь, но не стала, решив заняться этим завтра. Сегодня она смертельно устала.

Она включила телевизор, по которому шел прогноз погоды, – сначала больше для фонового шума, но, увидев бегущую строку, заинтересовалась. Весь округ Фултон стал зоной опасности, жителей предупреждали о близком торнадо. Мэрили сделала звук потише, прислушалась – вдруг раздастся сирена, – но услышала лишь мерный стук дождя по крыше и стеклам.

Проверила автоответчик, но сообщений не было – неудивительно. Никто, кроме Душки, не звонил ей на домашний, потому что все знали мобильный. Она потянулась за мобильником в который раз, потом побрела в ванную.

Вообще-то она не особенно любила ванны, предпочитая быстрый бодрящий душ перед работой. Но сегодня ей явно нужно было немного расслабиться, и она решила принять ванну с лавандовой пеной, которую подарили ей дети на День матери. Долго мокнуть она, конечно, не собиралась, потому что мыться в грозу – не лучшая идея, но после двадцати четырех часов ада ей остро необходимо было хоть что-то приятное.

Заткнув пробкой фарфоровую посудину на львиных ногах, она повернула кран, вылила под слабую струйку воды щедрый поток пены. Много пузырьков – то, что нужно. Старый водопровод еще работал, вот и замечательно. Ожидая, пока ванна наполнится, Мэрили стянула одежду, бросила в корзину для стирки. Надо было отбить запахи, напоминавшие о тюрьме, о времени, проведенном там. Взяв большую заколку Лили, скрутила длинные волосы в небрежную гульку, заколола.

Яркая вспышка молнии прорезала небо, осветила крошечную ванную, черно-белую шестигранную плитку, фарфоровый белый умывальник с отбитыми краями. В полумраке все казалось готическим. Секунду спустя дом сотряс резкий удар грома, огни вспыхнули и погасли.

Мэрили выключила кран и, хотя звука сирены не было, решила не принимать ванну. Каждая клетка ее тела была против, но она все же вынула пробку, с грустью смотрела, как уходит вода. Но, по крайней мере, свет не вырубило. Можно было вновь включить телевизор и посмотреть хороший фильм.

Она посмотрела на туалетные принадлежности на полочке над ванной, заметила, что какой-то вещи не хватает. До нее не сразу дошло, какой именно – маленьких мраморных дорожных часов, которые она поставила сюда, чтобы дети утром следили за временем. Их тут не было. Не было ни на полу, ни за унитазом, ни под раковиной. Часы были тяжелыми, и если бы Мэрили обнаружила их, скажем, в шкафу у себя в спальне, она бы помнила, как притащила их туда. Но она не помнила.

По коже прошел холодок. Она надела голубой плюшевый халат, висевший на крючке в ванной, туго затянула пояс. Это был последний подарок Майкла на день рождения, и она много раз собиралась от него избавиться, но не могла – он слишком ей нравился. Ее любимого оттенка голубого, такой неописуемо мягкий, что в холодные ночи она в нем даже спала.

Потом выдавила на щетку полоску зубной пасты из тюбика Лили. Дочь аккуратно выдавливала пасту с донышка, чтобы в ход пошло все до последней капли. Тюбик Колина был перекрученным, деформированным куском пластика, словно взорванным изнутри. Борьба с их привычками требовала таких педагогических навыков, что Мэрили в конце концов сдалась и купила каждому по отдельному тюбику одной и той же пасты – просто чтобы не сойти с ума.

Причесываясь, Мэрили рассматривала свое лицо в зеркале на предмет морщин, которые могло оставить все пережитое за последние двадцать четыре часа, слушала шум телевизора и стук капель по стеклу. Она немного расслабилась. Ну если не расслабилась, хотя бы успокоилась.

В проеме открытой двери что-то шевельнулось, отразилось в зеркале за спиной. Она замерла, прислушалась, посмотрела в зеркало. Неужели она забыла закрыть дверь?

– Уэйд? – позвала она с полным зубной пасты ртом. Подождала немного, сплюнула в раковину, тщательно прополоскала рот и вновь крикнула: – Уэйд?

Застыла в дверном проеме, но услышала лишь звук телевизора и не смолкающий шум дождя. Ей показалось, что огни снова вспыхнули и погасли, мелькнула тень и вновь включился свет.

Подобрав полы халата, Мэрили заглянула в пустую гостиную, потом побрела по коридору в спальню. Она уже собиралась войти, но внезапно поняла – что-то не так. Остановилась, пытаясь понять, что же именно. Медленно повернувшись к кровати, увидела.

В углу, на белом стеганом покрывале, лежал ее выпускной альбом, раскрытый и демонстрирующий фото старшеклассников. Она посмотрела вправо и еще до того, как увидела фото в нижнем углу, поняла, какая это страница.

Альбома здесь не было, когда она вошла. Она точно знала – не было. Потому что он лежал на кухонной стойке. Закрытый. Она помнила, что видела его там и хотела убрать. Но ведь она этого не сделала… или сделала?

Плеск воды, бьющей по фарфору ванны, ошарашил ее. Она замерла от ужаса, ей показалось, что из легких выкачали весь воздух.

Стараясь не скрипеть по деревянному полу, она осторожно подошла к двери и заглянула в коридор. Звук воды, наполняющей ванну, стал громче, запах лаванды – таким оглушительным, будто кто-то вылил под струю весь флакон. Кровь в жилах загустела, вязкими волнами медленно поползла по камерам сердца.

– Уэйд? – вновь позвала она чуть слышным шепотом. Из ванной выплыла фигура, и Мэрили вскрикнула.