Глава 33

Мэрили не сводила глаз с ведущего прогноза погоды Боба Ван Диллена и значка урагана, приближавшегося к юго-восточному побережью. Два дня назад предполагалось, что шторм четвертой категории движется в направлении Новой Англии, прежде чем повернуть на восток и рассеяться по территории океана. Но этого не случилось. Как подобает урагану, он повел себя неожиданно: вчера вечером приземлился в прибрежной Каролине и теперь медленно продвигался вперед, таща за собой дождь, слякоть, град, а кое-где и торнадо.

Мэрили никогда не смотрела телевизор по утрам, тем более прогноз погоды, но Душка ее заставила, а сама вызвалась готовить завтрак. С кухни доносился запах жареного бекона и свежих бисквитов, напоминая Мэрили, каким должен быть дом. Вчера вечером, открыв дверь холодильника, чтобы посмотреть, нет ли остатков чего-то просроченного, Душка увидела коробки с замороженными вафлями, которыми Мэрили кормила Лили и Колина перед школой. Поэтому она совсем не удивилась, когда на следующее утро Душка явилась к ней с полными пакетами.

У Мэрили не было сил протестовать. С тех пор как полицейские обыскали ее дом и обнаружили пропавшую туфлю, она ни на чем не могла сосредоточиться. Не помнила, когда в последний раз ела, и даже запах, доносившийся с кухни, не мог убедить ее проглотить хоть кусочек. С трудом одевалась поприличнее, идя на работу, но порой задавала себе вопрос: а стоит ли заморачиваться? Ей противно было видеть взгляды людей, слышать разговоры в комнате отдыха, которые обрывались, едва она входила. И особенно противен был самодовольный вид Гейлы Адамсон. Это не могло быть жизнью Мэрили. Той независимой жизнью, над которой она так долго работала, так старательно обустраивала для себя и своих детей. Жизнью, которой она хотела гордиться. Теперь она раскололась на куски.

Она услышала детский смех и увидела, что в комнату вошла Душка, поставила поднос с яичницей, беконом и двумя бисквитами на чайный столик.

– Съешьте что-нибудь, Мэрили. От вас остались кожа да кости.

Мэрили с трудом выдавила улыбку.

– Многие сочли бы ваши слова комплиментом.

Душка не улыбнулась в ответ, вытянула губы в тонкую, резкую линию.

– Это не он. И я намерена стоять тут и ждать, пока вы откусите кусочек, даже если ваши дети будут драться на ножах за последний бисквит.

Судя по взгляду пожилой женщины, она не шутила. Мэрили поднесла к губам кусочек яичницы и вновь услышала из кухни смех.

– Что они там делают?

– Ешьте, и я вам скажу.

Мэрили стала послушно есть, почти не чувствуя вкуса.

– Смотрят ваш альбом. Боюсь, его оставили открытым на столе, и никто не подумал его убрать. – Душка даже не смутилась, хотя все знали, что альбом в последний раз брала она, пытаясь разгадать тайну прошлого Мэрили. Узнав об этом, Мэрили рассердилась, но Лили сказала, что Душка с Уэйдом пытались помочь.

– Что их так смешит? – Мэрили сглотнула.

– Думаю, прически и манера одеваться. Под некоторыми фото забавные подписи. Я не взяла очки, так что не могу вам сказать, под какими. Одно фото их особенно развеселило – оно им кого-то напоминает.

Мэрили положила вилку на тарелку и поднялась, услышав шум машины.

– Это Майкл. Скажите детям, что он приехал отвезти их в школу.

Душка еще плотнее сжала губы, оставив Мэрили гадать, что ее больше рассердило: тот факт, что Мэрили проглотила всего пару кусочков, или тот, что она окончательно струсила и боялась показать нос в школе, предоставив Майклу возить туда детей вплоть до самого Рождества. А как быть после Рождества, она даже не задумывалась.

Майкл подходил к крыльцу, когда она вышла ему навстречу.

– Как ты, Мэри?

– Получше. Спасибо, что возьмешь Лили и Колина. Тренировки отменили из-за погоды, так что после школы сразу вези их домой, так будет лучше.

В пятницу детей освободили от уроков, и Майкл согласился взять их к себе, хотя технически должен был забирать их лишь на выходные. Мэрили требовалось свободное время и место, чтобы понять, как быть дальше.

Тут же, как по сигналу, закапал дождь, несколько крупных капель плюхнулись в пыль, разбрызгав грязь.

– Иди на крыльцо, – сказала Мэрили, вставая под покатую крышу. Свинцовое небо готово было вот-вот разверзнуться. – Я бы пригласила тебя зайти, но у меня Душка.

Он понимающе кивнул.

– Ты приходишь в себя понемногу?

Она вчера вечером позвонила ему, рассказала про Джона, чтобы он узнал эту историю раньше, чем до него дойдут сплетни. С его стороны не было ни упреков, ни придирок, лишь понимание. Странно, но она была ему благодарна.

Посмотрев ему в глаза, она впервые не ощутила боли предательства. Она увидела лицо друга, которым он был все годы их брака и которого ей так не хватало. Она покачала головой:

– Если честно, нет.

– С тобой кто-то останется на выходные? Тебе нельзя быть одной – по разным причинам, но особенно потому, что приближается ураган. Кажется, он будет сильным.

– Все будет нормально. Тут отличный подвал, битком набитый фонариками, аккумуляторами и бутылками с водой. А Уэйд притащил мне радио, которое может работать в критических погодных условиях.

– Хорошо. Не забывай на всякий случай подзаряжать телефон. – Он мягко улыбнулся. – Кстати, мне нравится Уэйд. И нравится, что он притащил тебе радио.

Она неловко улыбнулась, не зная, как ответить.

– У тебя в новом доме есть подвал?

– Конечно. Мы тоже набили его всем необходимым, так что не стоит волноваться за Лили и Колина.

– Ладно. Волноваться я в любом случае буду, но теперь хотя бы знаю, что этого делать не стоит.

Дети выбежали из дома, одетые в темно-синие дождевые куртки, таща за спиной рюкзаки со всем необходимым.

– Не могу найти резиновые сапоги, – пожаловалась Лили, нахмурив лоб. – В школу я их не надевала, а в шкафу их нет.

– Поищу их – сами по себе они не уйдут, где-нибудь да валяются. Может, к тому времени, как я их найду, твоя нога вырастет на два размера, и они будут тебе как раз.

Сапоги были еще одним бесполезным подарком от родителей Мэрили, и если бы они так и не нашлись, она была бы только рада. Встав на колени, она широко распахнула руки.

– Давайте-ка обнимемся, мы же до воскресенья не увидимся.

Лили, как обычно, обняла маму первой, на правах старшей, потом крепко поцеловала в щеку и еще раз обняла.

– А это в честь чего? – спросила Мэрили.

– Просто так. Дженна говорит, у тебя тяжелые времена, и надо быть с тобой очень ласковой.

– Теперь мне гораздо лучше, потому что моя любимая дочь обняла меня целых два раза.

Лили улыбнулась и вынула из кармана свою любимую ручку с четырьмя разноцветными стержнями – когда сбоку этой ручки нажимали кнопку, она начинала переливаться всеми цветами радуги.

– Это если ночью тебе станет страшно, когда нас не будет рядом.

– Спасибо, Лили. Положу ее с собой в кровать.

Лили побежала к машине, низко опустив голову, потому что дождь уже начал хлестать. Мэрили почувствовала, как ей что-то перекинули через голову, и с удивлением посмотрела на Колина, вешавшего ей на шею свой бинокль.

– Если вдруг тебе нужна компания.

Мэрили ничего не поняла, но улыбнулась и обняла сына.

– Уверен?

– Уверен. Все выходные будет дождь, а там, где живет папа, одни дома, ни птиц, ничего. Подожду, пока вернусь. Следи за ним хорошо, а то Душка рассердится.

– Обещаю, – сказала Мэрили и встала.

Он сбежал по ступенькам и вдруг рванул обратно, чтобы вновь ее обнять. Подняв глаза, посмотрел на нее.

– Если огни погаснут, не бойся. В темноте все то же самое. Если закроешь глаза, вспомнишь, какое оно на самом деле.

– Спасибо, радость моя. – Мэрили наклонилась и чмокнула Колина в макушку. Повернувшись, он побежал к отцовской машине, забрался и захлопнул за собой дверь.

– Звони, если что-то будет нужно, – сказал Майкл. – Что угодно.

Она кивнула, и Майкл, подняв воротник куртки, побрел к машине.

– Колин говорит, что это волшебный бинокль. И что он все время видит белую собаку.

Повернувшись, Мэрили увидела в дверном проеме Душку, так и не снявшую фартук.

– Правда?

– У него живое воображение. Вы воспитали чудесных детей, Мэрили.

Мэрили смотрела на опустевшую подъездную дорожку. Дождь лил, быстро собираясь в лужи.

– Соглашусь, но думаю, это просто чудо.

– Это не случается само собой, – заметила Душка. – Мне кажется, мы становимся хорошими родителями, повторяя то, как воспитывали нас, или же поступая ровно наоборот. Самое сложное – решить, что из этого выбрать.

Мэрили подняла глаза, взглянула на уезжавшую машину. Резкий порыв ветра обрызгал водой ее лицо.

– Мне страшно. Мне очень страшно.

– Это хорошо, – ласково сказала Душка. – Запомните это чувство. Оно вам пригодится.

Телефон Мэрили загудел. Она посмотрела на экран – звонила Синтия Турлингтон, адвокат. Мэрили представила себе эту женщину, ее строгую прическу и отглаженный костюм, то, как она идет под дождем и не промокает, будто даже дождь опасается с ней связываться. Мэрили выждала немного, прежде чем ответить – у нее возникло подозрение, что Синтия сообщит ей не самые приятные новости.

Синтия тяжело дышала.

– Слава богу, дозвонилась. Не знаю, то ли они нашли что-то у тебя дома, то ли кто-то надавил, но, короче, пришел ордер на твой арест.

Мэрили застыла на самом краю крыльца, холодные капли хлестали по коже.

– Меня арестуют? – Она сама поразилась тому, как спокойно звучал ее голос.

– Не паникуй, ладно? Ты дома?

– Да. Дети уехали в школу, а я решила сегодня не ходить на работу.

– Хорошо. Я за тобой заеду и отвезу в участок, явишься с повинной.

– С повинной? Но я ведь ни в чем не виновата. Это не навлечет на меня еще больше подозрений?

– Как раз наоборот – если ты сама захочешь пообщаться с полицией, о тебе сложится мнение намного лучше, чем сейчас. Я буду рядом. Им можно с тобой общаться только в моем присутствии.

Мэрили посмотрела на Душку, вспомнила, что она сказала по поводу страха.

– Ладно. – Собственный голос показался ей чужим.

– Ты дома? – вновь спросила Синтия, как будто Мэрили могла попытаться сбежать.

– Да.

– Хорошо. Никуда не уходи. Буду через двадцать минут – может, чуть попозже с учетом погоды.

Мэрили сбросила звонок, не попрощавшись, осознала, что на шее висит бинокль. Погладила его, надеясь ощутить силу волшебства, о которой говорил Колин, но почувствовала лишь холод мокрого металла.

Ей было не страшно. Она оцепенела. Ее посадят в тюрьму, и она больше не увидит своих детей. Запомните это чувство. Оно вам пригодится.

Повернувшись, она поймала пристальный взгляд Душки.

– Все в порядке?

Мэрили покачала головой:

– Мой адвокат едет сюда, чтобы отвести меня в полицейский участок, куда я явлюсь с повинной.

Душка приподняла остатки бровей:

– И что вы намерены делать?

Мэрили посмотрела ей в глаза, вновь ощутила тяжесть бинокля на шее.

– Не знаю. У меня не так много вариантов. Но прежде чем куда-то ехать, мне нужно поговорить с Хизер. Я хочу прямо спросить, почему она убила Дэна. И почему хочет повесить его убийство на меня. Я не жду, что она ответит, но должна попытаться.

– У вас есть оружие?

– Нет, конечно. Я и стрелять-то не умею.

– Жаль. Я дала бы вам свой пистолет – он маленький, прост в обращении и с небольшого расстояния отлично попадает в цель.

Мэрили рассмеялась бы, не будь у Душки такой серьезный вид. Если она, конечно, еще помнила, как смеяться.

– Я знаю, это плохая идея, но прошу, не надо меня останавливать. Вряд ли мне еще есть что терять.

Душка нахмурилась:

– Ваш адвокат знает, что вы собрались делать?

– Нет. Уверена, она бы не одобрила.

– Думаю, вы правы, – сказала Душка. – Мне тоже не нравится эта идея, но, по крайней мере, вы сделаете хоть что-то. Многие люди просто сидят разинув рот и ждут, когда туда влетит жареный цыпленок. Вас я никогда не считала таким человеком.

Мэрили нахмурилась, вбежала в дом, чтобы взять сумку и дождевик, бережно положила ручку Лили на тумбочку. Вернулась, сказала Душке:

– Если хотите, могу отвезти вас домой. Там сильный дождь.

Как бы подчеркивая ее слова, раздался резкий грохот грома.

– Я останусь тут, послушаю Боба Ван Диллена, помою посуду и подожду вашего адвоката, чтобы рассказать, куда вы пошли. На сколько мне ее задержать? Если Хизер занята, не ждите.

Мэрили сухо улыбнулась.

– Постарайтесь задержать ее как можно дольше. Мне нужно многое сказать Хизер. И, пожалуйста, не волнуйтесь. У нее есть помощники, и вряд ли она сделает мне что-то плохое при свидетелях.

Охранник у ворот дома Хизер недоуменно улыбнулся Мэрили, понимая, что должен ее знать, но слишком смутившись, чтобы спросить фамилию, поэтому он просто махнул рукой и впустил ее. Мэрили готовила себя к разным вариантам развития событий, в том числе тому, где приходилось умолять ее впустить, и была приятно удивлена, что это оказалось так просто.

Она вспомнила, как в первый раз пришла в дом Блэкфордов в тот вечер, когда решила, что здесь будет собрание. Лил дождь, и здесь был Дэн; она видела, как он одинок, но лишь теперь поняла, до чего он был несчастен. Ей захотелось вернуться в прошлое, сказать ему, чтобы уходил. Собирал вещи и уезжал куда угодно, лишь бы подальше от Хизер. Может, тогда он сейчас был бы жив. Но ничего нельзя было исправить. Многие люди проживали свою жизнь так, будто это было возможно, но Мэрили к таким людям не относилась. И Дэн тоже.

Она припарковала минивэн, выключила мотор и дворники, лобовое стекло сразу же залило дождем. Мэрили не знала, зачем это сделала. Такая глупость ничем не могла бы ей помочь. Но вряд ли вообще что-то могло.

Не накинув капюшон, она вышла из машины, медленно побрела к двери дома. Лишь позвонив, поняла, что так и не сняла бинокль. Он придал ей храбрости – может быть, напомнил о Джимми или о магических свойствах, которыми его наделил Колин. Как бы то ни было, ей хватило сил не рвануть обратно к машине.

Она услышала громкий лай раньше, чем стук шагов. Прищурившись и глядя сквозь витое свинцовое стекло, увидела, как к ней рвется Бултых, царапает по стеклу когтями. В глазах защипало от слез – она вспомнила испуганный лай в ночь, когда погиб Дэн, глаза Бултыха, ведущего ее к безжизненному телу хозяина. У Мэрили никогда не было собаки, но она понимала – он был предан Дэну и теперь тоскует.

Клэр, должно быть, не сразу ее узнала, потому что открыла дверь, и когда хотела вновь закрыть, Бултых успел выпрыгнуть и поставить передние лапы Мэрили на плечи в попытке облизать ее лицо. Он поскуливал от удовольствия, радуясь старому другу. Мэрили почесала его за ушами, поцеловала в макушку и сказала обеспокоенной Клэр:

– Я хочу увидеть Хизер.

– Вам не следовало приходить, – заметила молодая женщина. – Миссис Блэкфорд рассердится.

Вместо того чтобы испугаться или смутиться, Мэрили ощутила странную свободу. Может быть, от ощущения, что ей больше нечего терять.

– Мне все равно. Скажите ей, что я здесь и никуда не уйду, пока не поговорю с ней.

Взяв собаку-сообщника за ошейник, Мэрили пошла в прихожую, не заботясь о том, что на черно-белые мраморные полы стекают капли грязной воды.

Бултых лаял, скулил, бодал Мэрили, как будто изголодался по общению, которого не получал с самой смерти Дэна, и Мэрили ощутила гнев, чуть заглушивший боль и страх.

– Какие-то проблемы, Клэр? – Хизер вышла из зала, прекрасная, будто только что вернулась с курорта на побережье Франции, а не потеряла мужа три недели назад. Несмотря на поздний ноябрь, ее кожа сияла золотистым загаром. Макияж был безупречен, как и новая, очень эффектная, короткая стрижка. На Хизер был костюм от «Шанель» цвета пыльной розы и туфли в тон; образ довершала крупная жемчужная сережка, которую она как раз вдевала в ухо, явно собираясь куда-то. Бултых встал у Мэрили за спиной, словно ища защиты. Мэрили пожалела, что не может сделать того же самого.

При виде Мэрили Хизер улыбнулась.

– Что ты тут делаешь?

– Хочу узнать, почему ты разрушила мою жизнь.

Откинув голову назад, Хизер расхохоталась, и Мэрили сжала зубы. Где она слышала этот смех?

– До чего драматично, Мэрили. – Она повернулась к Клэр: – Оставь нас наедине, пожалуйста. Позвони в полицию, скажи, что в мой дом ворвались. И забери эту собаку, она царапает полы.

Мельком глянув на Мэрили, Клэр позвала Бултыха.

– Пойдем, мальчик мой. Пойдем на кухню, дадим тебе что-нибудь вкусненькое.

Услышав последнее слово, Бултых насторожил уши и, еще пару раз взглянув на Мэрили, ощутил, что не в силах сопротивляться соблазну. Он побрел за Клэр, то и дело оглядываясь на Хизер.

– Я думала, ты уже за решеткой. Зачем пришла? – Ее лицо стало идеальной маской, выражающей справедливый гнев.

– Мы обе знаем – я не имею отношения к убийству Дэна, но ты пытаешься повесить его на меня. Я хочу понять почему.

– Ошибаешься, Мэрили. У вас с моим мужем был роман, а потом ты его убила, когда он ясно дал понять, что не бросит меня ради такой, как ты.

Мэрили с трудом удавалось высоко держать голову.

– Дэн был тебе верен, он любил тебя, хотя я не понимаю почему. А ты его убила. Даже если его убийство сойдет тебе с рук… я всего лишь хочу знать, почему я? – Она глубоко вдохнула, чувствуя, как в горле вскипает ужас. – Прошу тебя, Хизер. Мы обе матери. Подумай о моих детях, подумай, что их ждет?

– А моих детей? – закричала Хизер. – Моих девочек, которых ты лишила отца? Ты думала о них, когда его убивала?

Или Хизер в самом деле верила своим словам, или сошла с ума. Мэрили стало очень, очень страшно.

Услышав звук подъезжающих машин, Хизер немного расслабилась и уже спокойно сказала:

– Отлично. Это полиция. Сейчас тебя заберут туда, где тебе и место.

Мэрили понимала, что ситуация безнадежна, что она ничуть не приблизилась к разгадке. Но уже не могла остановиться.

– Почему, Хизер? Я лишь хочу понять почему.

Повернувшись, она открыла дверь, и в ту же секунду детектив Кобальт и два полицейских в униформе поднялись на верхнюю ступеньку.

– Миссис Данлап, – сказал Кобальт, – вы арестованы за убийство Дэниела Блэкфорда. Вам следует немедленно отправиться с нами в участок.

Один из офицеров принялся зачитывать список прав Мэрили, другой застегнул наручники и повел ее к полицейской машине. Подъехал еще один автомобиль, из окна высунулась Синтия Турлингтон.

– Не говори без меня ничего, Мэрили.

Она кивнула, чувствуя, что в любом случае не в силах сказать ни слова. Офицер помог ей сесть на заднее сиденье. Она вся промокла и дрожала, но не чувствовала ни сырости, ни холода. Вообще ничего.

Они молча ехали по знакомым улицам, и Мэрили смотрела в окно на серый, мокрый пейзаж, на облетевшие деревья, грустившие по ушедшему лету. Мэрили понимала их. Понимала, каково это, когда тебя раздели и выставили на всеобщее обозрение.

Вновь и вновь она прокручивала в голове разговор с Хизер, слышала ее странно знакомый раскатистый смех и чувствовала – это должно что-то значить. Но дождь мешал видеть, страх мешал думать, поэтому она лишь слышала этот смех в своей голове.