Глава 18

Душка сидела у открытого окна, задумавшись; руки неподвижно лежали на клавиатуре. Удивительно, как много воспоминаний может навеять бриз. Это был первый порыв свежего воздуха после мучительной летней жары. В начале сентября непредсказуемая погода любила дразнить людей, думавших, что пора доставать шерстяные пальто. Душка знала – это еще много раз изменится, но к девяносто третьей осени уже примерно поняла, чего ожидать.

Осень всегда была ее любимым временем года. Хруст листьев напоминал о том, как она, надев любимый свитер, сидела у трещавшего камина. И о первом поцелуе, здесь, на крыльце, когда Том убедился, что отец не увидит.

Джимми тоже больше всего любил осень. Он следил за стаями птиц, летевших с севера. Кто-то оставался на всю зиму, кто-то – чтобы отдохнуть и лететь дальше, в экзотические страны – в Южную Америку, на Карибы. Том обещал показать ей эти страны, когда закончится война, но она согласилась лишь при условии, что потом они вернутся домой, в Свит-Эппл. Туда, где она знает, когда изменится погода, поля опустеют, малиновые и красно-коричневые листья кленов и лесной ниссы будут падать с деревьев и хрустеть под ногами. А листья каменных дубов, растущих у подъездной дорожки, так и останутся зелеными. Лишь это было постоянно.

Она вновь принялась печатать, но остановилась, услышав, как кто-то колотит в дверь. Может быть, просто стучали, но в ее дом так редко заявлялись без приглашения, что любой стук казался бешеным.

Она поднялась и побрела к двери. Заглянула в глазок в надежде, что это не продавцы чего-нибудь и не спасители заблудших душ. Покупать она ничего не собиралась – разве что печенье у герлскаутов, – а что до души, это касалось только ее самой и Иисуса, а больше никого.

Но за дверью стояла Мэрили и терпеливо ждала, пока Душка подойдет. Она что-то держала в руках, неподалеку стоял припаркованный минивэн.

– Простите, что беспокою, но мне нужно кое-что спросить.

Душка приподняла брови, точнее, то, что от них осталось. Когда-то они были золотистыми, изогнутыми так, что Бетти Дейвис бы позавидовала. Теперь они были практически не видны, и золотистый цвет уже много лет назад выцвел до бледно-серого.

– Я думала, вы записали мой номер.

Мэрили расставила руки пошире, и Душка увидела в одной из них банку, а в другой – бинокль Джимми.

– Я нашла это на крыльце. Колин клянется, что не брал, но я ему не верю, так что пришла вернуть.

Душка открыла дверь пошире, но ближе подходить не стала.

– Он говорит правду. Это я оставила их на крыльце для него. Все равно они не принесут никакой пользы, лежа в сундуке, а ему пригодятся. Пусть берет.

– Вы ему их дарите?

Душка скрестила руки на груди.

– Дарю. Только скажите, чтобы аккуратно с ними обращался.

– Ну спасибо. Извинюсь перед ним, что не поверила, и попрошу, чтобы лично вас поблагодарил.

– Хорошо, – сказала Душка, ожидая, когда дверь закроется и можно будет вернуться за машинку, но Мэрили не торопилась уходить.

– Я… это… хочу еще попросить об одолжении, если вы не против.

Душка вновь вскинула остатки бровей.

– Ну попросить вы, конечно, можете, но не факт, что я соглашусь.

В глазах Мэрили блеснули озорные искорки, и Душка нахмурилась сильнее. Она не любила, когда ее не боялись.

– Ну, в общем, Хизер позвала нас на срочное собрание – всех, кто возглавляет комитеты. Оно начнется через полчаса, а я только узнала, потому что весь день была на работе. Никто из моих знакомых не может посидеть с детьми – только одна сказала, что освободится через час. Майкла нет в городе, он уехал по делам. А чем просить Тэмми, я скорее соглашусь, чтобы с меня содрали кожу, а потом заспиртовали.

Душка скривила губы, представив себе эту процедуру.

– И вы хотите, чтобы я приглядела за детьми.

На лице Мэрили отразилось явное облегчение.

– Всего час или чуть больше, потом приедет моя знакомая.

– Ясно, – сказала Душка. – А если я не соглашусь?

– Я могу взять их с собой, но Лили нужно пораньше лечь спать, а я не знаю, до скольких все это продлится. Обещаю, проблем не будет. Колин смотрит шоу про собак, поэтому как минимум час не будет вас беспокоить. Мой номер у них есть, я разрешила им заказать пиццу. Оставила немного денег. А хотите, приведу их сюда, так что вам даже не придется выходить из дома.

– Ладно. – Душка вышла на крыльцо, забрала у Мэрили банку и бинокль. – Посижу с ними, пока не приедет ваша знакомая, и приготовлю нормальную еду. Что бы там ни говорило правительство в наши дни, пицца – не овощ.

– Садитесь в машину, я вас отвезу.

– Не надо. – Она вытянула руку с браслетом. – Мне нужны шаги. – Она направилась к коттеджу, и лишь когда стала подниматься по ступенькам, Мэрили завела машину.

– Эй, – позвала Душка, постучав, потом открыв дверь. Заглянула в пустую комнату, где на экране телевизора кормили щенят, а дикторша неестественно слащавым голосом рассказывала, что происходит. – Это тетя Душка. Ваша мама просила присмотреть за вами. – Когда ответа не последовало, она закрыла дверь и пошла в гостиную, по дороге положив на стол бинокль и поставив банку. – Она сказала – если что, я могу выкрутить вам пальцы и отдать вас на съедение рыжим муравьям. И еще сказала – тот, кто первым высунет нос, будет помогать мне готовить печенье.

За диваном послышалось пронзительное хихиканье, и из-за спинки высунулся Колин.

– Я победил! – закричал он.

– Не-а! – крикнула Лили из-за двери. – Я первой пришла в кухню.

– Ладно, – сказала Душка, – поможете оба. Но сначала приготовим настоящий обед, и вы оба съедите все до единого овощи. И, уж поверьте, вам понравится, потому что я приготовлю их так, как вы даже не представляете.

Не став слушать вопли протеста, Душка направилась на кухню. Главное – найти свежие овощи, подумала она, но тут же сама с трудом подавила возмущенный вопль, увидев, что холодильник пуст, не считая мокрого пучка салата. А потом ей чуть не сделалось плохо при виде стоявших в кухонном шкафу банок с консервированными овощами известного бренда. Она даже не поняла, что обидело ее больше – неразумная трата денег или нежелание покупать нормальные свежие овощи. Что за пародия? Вздохнув, она взяла банку с зелеными бобами и принялась за дело, не став тратить время на попытки найти что-нибудь получше. Когда они поели и поставили печенье в духовку, зазвонил телефон.

Это оказалась знакомая Мэрили, заявившая, что попала в ДТП и не сможет прийти. Взглянув на наручные часы, Душка поняла, что «Закон и порядок» начнется еще не скоро, но хорошо бы Мэрили вернулась пораньше. Потому что, покончив с готовкой, она понятия не имела, чем еще заняться с детьми.

Опустив взгляд, она увидела, что две пары голубых глаз выжидающе смотрят на нее.

– Вам что, уроков не задали? – спросила она.

– Колину не задали, а я свои сделала, – сказала Лили. Колин только кивнул, будто привык, что за него всегда говорит старшая сестра.

Душка задумалась:

– Может, книжку вам почитать?

Лили покачала головой:

– Нам нравятся разные книжки. – Она нахмурилась, потом заговорщически переглянулась с братом. – Но есть одна… – не дожидаясь новых вопросов, Лили рванула по коридору между спальнями и вернулась очень быстро – с большим альбомом в твердой обложке, который показался Душке смутно знакомым.

– Мамин выпускной альбом девяносто восьмого года.

Душка с сомнением посмотрела на него.

– Мне показалось, твоя мама не разрешила его смотреть.

– А она передумала, – сказала Лили.

– Правда?

Лили яростно закивала:

– Она говорит, это просто дурацкий альбом, почему бы нам и не посмотреть.

Колин кивнул, но все его внимание уже было сосредоточено на банке и бинокле.

– Я их не крал.

– Я знаю, – мягко сказала Душка. – Это мой тебе подарок. Я уже сказала маме, что ты их не брал.

Он просиял:

– Они теперь мои? Насовсем?

Душка кивнула:

– Насовсем. Но обещай, что будешь их беречь. Это вещи очень дорогого для меня человека. – Она повесила тяжелый бинокль ему на шею. Колин торжественно кивнул.

– Хорошо. Можно пойти посмотреть на птиц? – Кажется, альбом был забыт. – Обещаю, я не уйду дальше качелей.

– Хорошо. Потом расскажешь, что видел.

Он рванул в кухню, оттуда – во двор, не позаботившись о том, чтобы обуться. Душка решила сказать об этом Мэрили. Она словно была бабушкой, чья забота – лишь развлекать детей, оставив тяжкий груз воспитания их матери – как и должно быть.

Лили потянула ее за рукав к дивану, и они уселись, положив альбом на колени. Накрашенным розовым ноготком Лили указала на обложку.

– Смотрите, сколько автографов от друзей. Мама точно была крутой девчонкой!

В ее голосе звучало глубокое уважение и почти недоверие, словно она не могла представить, что когда-то у ее матери было столько друзей.

– Мама всегда говорит, что быть крутым – не главное. Быть со всеми добрым – вот что главное. – Она нахмурилась, листая книгу. Страницы в самом деле были исписаны автографами, изрисованы разноцветными сердечками и набросками, среди которых трудно было отыскать пустое место. Много было и надписей «Двигай в универ» или «Увидимся в универе Джорджии!», нацарапанных, как граффити, черно-красным. Это были цвета Университета Джорджии.

Душка задумалась. Обычно его выпускники держали дома множество красно-черных предметов с символикой университета – подушек, прихваток, наклеек на бампере. Может быть, все это хранилось у нее в кладовке. А может, она не пошла в Университет Джорджии, хотя Робин, риелтор, рассказывала, что училась на одном курсе с Мэрили, только почти с ней не общалась. Ничего удивительного, учитывая, что в университете тридцать тысяч студентов – можно и проглядеть кого-нибудь. Хотя, судя по записям в альбоме, Мэрили была не из тех, кого можно проглядеть.

– Тут везде написано «Талли», – заметила Лили. – Может, это не мамин альбом.

– Нет, смотри-ка – некоторые пишут «Мэрили», хотя это в основном учителя. Друзья зовут ее Талли – это, наверное, прозвище.

– Может, от фамилии. Ее фамилия была Талбот – до того, как она вышла замуж за папу.

Душка кивнула:

– Думаю, ты права. Ты очень умная, Лили.

Девочка зарделась и внезапно замерла, перевернув страницу. Здесь была всего одна надпись, прямо посередине, выведенная жирным черным маркером, – по-видимому, эта страница была зарезервирована как VIP-место на переполненном стадионе. «Люблю тебя, Талли. Жду не дождусь нашей свадьбы. Джон».

– Что еще за Джон? – спросила Лили, напрягшись всем телом. – Папу зовут Майкл.

– Ну, по-видимому, школьная любовь твоей мамы. Понимаешь, люди заканчивают школу очень юными – в семнадцать-восемнадцать лет. В наши дни редко бывает, чтобы девушка вышла замуж за школьного возлюбленного, тем более если она поступает в колледж и знакомится там с другими людьми.

– Такими, как папа.

– Совершенно верно. – Душка быстро перевернула страницу, поняв, почему Мэрили не хотела показывать детям свой выпускной альбом.

Они медленно листали, обсуждая смешные прически и наряды, удивляясь, почему нет селфи и почему альбом вообще не похож на «Фейсбук». При этих словах Лили Душка даже ощутила что-то вроде ностальгии.

– Смотрите, вот мама! – Лили радостно указала на групповое фото чирлидеров, образовавших впечатляющую пирамиду. Мэрили стояла внизу, в самом центре. – Она была капитаном, видите? – Облупившийся ноготок Лили указал на подпись под фотографией: Мэрили Талбот (Талли) – уже четыре года капитан команды «Орлы».

– Она не говорила, что была капитаном. – Голос Лили дрожал от восхищения. – Жду не дождусь, когда расскажу Бейли.

Душка приподняла бровь, но ничего не сказала.

– Смотрите, какая она была красивая, – сказала Лили.

Душка вынуждена была согласиться. Блестящие темные волосы, длинные стройные ноги, сияющая кожа, которая не нуждалась в косметике и помощи дерматолога.

– Она и сейчас красивая, – сказала Душка, потому что так оно и было. Мэрили Данлап и сейчас выглядела очень привлекательно. Но совсем не так, как девушка на фото. Она не только стала старше, изменилось что-то еще, что трудно было назвать. Душка подумала – наверное, выражение глаз. Юная чирлидерша смотрела на мир иначе, словно понимала, кто она такая и где ее место в этом мире.

Душка наклонилась поближе, пытаясь разглядеть фото и щурясь сквозь очки. Теперь ей была видна тень хмурой складки между бровями Мэрили, показывающая, что не так она и беззаботна, хотя радостная улыбка говорила об обратном.

Душка вновь выпрямилась:

– Ты знаешь, когда погиб твой дядя? Сколько маме было лет?

Лили пожала плечами:

– Она не любит об этом говорить. Но, кажется, она училась в старших классах.

Душка медленно кивнула, и они продолжали листать страницы. Остановились на той, где была фотография футбольной команды. Лицо одного из игроков было обведено сердечком, пронзенным пернатой стрелой. Склонившись, Душка прочитала подпись: Джон Д. Коттсволд, капитан футбольной команды. Она быстро перевернула страницу, пока Лили не обратила внимание на эту подпись или на лицо подростка с квадратной челюстью. Они листали и листали, разглядывая фото незнакомцев, постоянно видя Мэрили в составе всевозможных групп и клубов. И почти всегда рядом с ней был Джон Д. Коттсволд.

– Смотрите! – завопила Лили, прежде чем взгляд Душки успел сосредоточиться на новой странице. – Выпускной бал! А мама – королева бала.

Ничего удивительного не было в том, что рядом с Мэрили стоял Джон; она – в черно-синем вечернем наряде, он – в подходящем по тону костюме. Оба – в картонных коронах, улыбаются в камеру на серии фотографий; на одной Мэрили прижалась губами к щеке Джона, внизу подпись: «Выходи за меня, Талли!» – уже знакомым почерком.

Душка уже готовилась к новым комментариям Лили, но девочка вдруг захлопнула альбом.

– Кажется, мама пришла.

– Так ты же сказала, она тебе разрешила.

Ничего не ответив, Лили спрыгнула с дивана и унеслась в спальню, предоставив Душке неприятный выбор: донести на нее, признать свое соучастие или же сделать вид, будто они ничего плохого не делали. В конце концов, Лили сказала, что мама ей разрешила, а Душка поверила.

– Привет, я дома! – крикнула Мэрили. – Простите, что моя знакомая не пришла – она мне позвонила и сказала, что уже связалась с вами и попросила остаться подольше. Но все равно мне очень стыдно.

– Ничего страшного, – ответила Душка, сумев подняться. – В духовке печенье.

И тут же, как по заказу, запищала духовка, Мэрили метнулась было в кухню, Душка следом за ней.

– Не стоило так напрягаться, Душка… но я знаю, дети рады.

– Ну должен же кто-то научить их готовить. Так что я к вашим услугам.

Уголки рта Мэрили поползли вверх.

– Это радует. – Она стянула рукавицу, которой бралась за противень. – Такой чудесный вечер – почти не влажно. Может, посидим на крыльце с чаем и печеньем? Сейчас принесу.

Душка сделала вид, что раздумывает над ее предложением. Увидев, какой Мэрили была в юности, она стала воспринимать эту женщину немного по-другому. Может быть, поняла, что и у молодой женщины темное прошлое – как у нее самой.

– Ну можно. Все равно эту серию «Закона и порядка» я уже видела.

Душка побрела к крыльцу, Мэрили позвала дочь:

– Лили, пожалуйста, скажи брату, что пора мыться и спать, но прежде чем он почистит зубы, может съесть печенье.

Вскоре она вынесла на крыльцо обещанный чай со льдом и тарелку с печеньем, взятую у Душки.

– Простите, – сказала она, заметив Душкин взгляд. – Я все никак ее вам не занесу. Можете сегодня забрать вместе с остатками печенья.

Душка едва не сказала все, что думает о современной молодежи и ее манерах, но вспомнила девушку на фото, ее испуганный взгляд, и промолчала. Сделала большой глоток чая.

– Ну вот, почти хорошо. Только нужно больше сахара. – Почувствовав на себе взгляд молодой женщины, она не решилась посмотреть ей в глаза. – Ваш брат, Дэвид… который собирал человечков лего… как он погиб?

Еще одно преимущество, которое подарила ей старость, – возможность говорить на острые темы без прелюдий. Вообще быть старым – хорошее алиби, старым все сходит с рук. И Душка по-настоящему хотела узнать ответ на этот вопрос. Не из любопытства – любопытной она не была. А потому что ей показалось, что тень за спиной Мэрили – та же, что за ее собственной спиной. У нее просто не было времени ждать, когда она поближе узнает Мэрили и решится спросить.

Когда молодая женщина повернулась к ней в полумраке, Душка не ощутила чувства вины. Взгляд Мэрили не был обиженным или печальным – это был взгляд человека, надолго задержавшего дыхание, которому лишь теперь позволили выдохнуть.

– Он утонул. У дедушки с бабушкой дом на острове Тайби, и мы жили там все каникулы. Я очень их любила, особенно дедушку. Он купил мне первую старую карту. – При этом воспоминании она улыбнулась, опустила глаза, помешала в стакане лед. – Дэвид был младше меня на семь лет, поэтому в мои обязанности входило за ним присматривать. Я была не против – я его обожала. Мы все его обожали. Я понимала, что он мамин любимчик, но ничего не имела против. С самых первых дней он был таким смешным, умным и милым. Все его любили.

Мэрили посмотрела на белую ограду, блестевшую в желтом свете луны. Душка молчала, не желая прерывать Мэрили.

– Мы гонялись на каяке по океану, но совсем недалеко от берега, потому что я боялась акул и всех остальных, кто прячется под водой. – Ее улыбка погасла так же быстро, как появилась. – На нем был спасательный жилет. Он сам его надел. Сказал, что умеет и что справится без меня. – Она осеклась. – Ему было уже семь, и я подумала: может, он и впрямь умеет. Он был очень умным ребенком.

Душка прижалась спиной к креслу-качалке, оно заскрипело по доскам крыльца.

– Я не увидела, как на нас летит волна, и она повалила каяк, столкнула нас с воду. Она была не выше шести футов, и если бы с Дэвида не соскользнул жилет, я бы его вытащила. Я даже сначала не подумала об опасности – он отлично плавал. Но когда он пытался выбраться, ударился головой об лодку и потерял сознание.

Я искала и искала его. Даже когда пришли спасатели, отказывалась вылезать из воды, хотя так устала, что с трудом держала голову на поверхности. В конце концов они меня вытащили, сказав, что иначе я тоже утону. Тогда мне казалось, так было бы лучше. Мать винит меня, как видите. А отец всегда на ее стороне, так что он тоже винит меня. Дедушка и бабушка вскоре умерли, и я осталась мучиться чувством вины и осознанием того, как родители расстроены, оттого что выжила я. У нас до сих пор плохие отношения. Они меня никогда не простят.

Душка изумилась вспышке гнева к людям, которых никогда не видела. Может быть, потому что представила свою дочь. Она все бы отдала, чтобы увидеть, как ее дитя станет взрослым. Чтобы заботиться о нем.

– Мне кажется, ваша мать просто не умела воспитывать девочек. – Душка умолкла, но слова давили горло, требуя выхода. Если она до сих пор во что-то верила, то только в честность. – У меня была дочка. Я назвала ее Мэри, в честь матери Тома. Она прожила меньше суток. – Она помолчала, ожидая, когда отпустит боль в груди, которая не становилась слабее, сколько бы лет ни прошло. – Иногда я думаю: может быть, это и к лучшему. Вдруг я обращалась бы с ней, как ваша мать с вами, потому что по-другому не умею. Мне кажется, у некоторых женщин нет материнского инстинкта.

Мэрили наклонилась и крепко сжала руку Душки.

– Нет. Неправда. Я вижу, как вы заботитесь о моих детях и обо мне, и вижу, что тот человек, каким вы хотите казаться, – не настоящая Элис Прескотт. У вас огромное сердце, и вы стали бы чудесной матерью.

– Огромное сердце?

Мэрили кивнула:

– Но я обещаю никому не рассказывать.

Душка крепче сжала губы, чтобы Мэрили не увидела ее улыбки.

Звуки позднего вечера перешли в мелодию ночи, песню лягушек и сверчков в лесах, обступивших двух женщин, окутанных иллюзией дружбы и поверявших друг другу сокровенные воспоминания.

– Расскажите о Джимми, Душка. Что случилось с Джимми?

Душка посмотрела на лес, представила темные тени за высокими соснами, вновь почувствовала аромат прелого осеннего вечера и железный запах крови.

– Если коротко – не выдержало сердце. Так, во всяком случае, сказал врач. Но дело было не в этом. Дело было совсем не в этом.