Глава 29

В аэропорту Ричмонда нас встречают Касс и Мерседес. Последняя немедленно заключает Брэна в долгие объятия, раскачиваясь на месте. Ее ногти впиваются ему в плечи.

– Уоттс отправила нас домой, – сообщает Касс, не дожидаясь вопроса. – Сказала, что нужно выспаться.

– И поэтому вы решили пободрствовать еще три часа, чтобы забрать нас?

– Сюда ехать всего полтора.

– Вот как? Мы остаемся в Ричмонде?

– Катись к черту, Стерлинг, – вздыхает Касс.

Мерседес выпускает Брэна и наклоняется сочувственно чмокнуть ее в щеку.

– Вы голодные?

– Перекусили в Далласе, «У Венди», – отвечает Брэн и кладет в багажник наши сумки. Смотрит на место водителя, качает головой, помогает Иану забраться на заднее сиденье, где тот может немного размяться после полета в тесноте, и сам садится в середину. Остальные волей-неволей присоединяются к нам, чтобы можно было наконец ехать. Мерседес бросает взгляд на лежащего на левом боку Брэна и протягивает Касс ключи от машины. Потому что только она такого маленького роста, что на водительском месте не помешает Эддисону вытянуть ноги.

– Как дело? – интересуюсь я.

– А вы готовы выслушать прямо сейчас? – без обиняков отвечает Мерседес. Брэн морщится и кивает.

– Ладно. Если понадобится, используйте стоп-слово.

Касс фыркает.

– Элиза, какое у него стоп-слово, черт побери?

– «Нэшнлс», – отвечаю не раздумывая. Одна только Касс не давится от смеха – да, Брэн тоже хохочет с остальными.

С заднего сиденья доносится протяжный ворчливый вздох.

– Элиза, я предпочел бы не знать некоторых подробностей ваших с Брэном отношений, – сообщает Иан.

– М-м-м… я сожалею?

– Нет, ты не сожалеешь.

– Да, я не сожалею.

Мерседес только качает головой и улыбается.

– Если предположить, что Карен Кобурн – действительно его первая жертва, то мы обнаружили и идентифицировали тела всех погибших. Меньше часа назад закончили опознание Джоанны Олверсон.

– Почему с ней возились так долго?

– Не сразу отыскали медицинские записи. В Оклахома-Сити не приобщили их к делу во время первого расследования. Ее педиатр прекратил практику несколько лет назад. А когда ее родители наконец нашли коробку с нужными документами, то случайно выслали не те данные.

– Не те?

– Данные ее сестры-близнеца Джоани.

– Хм… У других девочек близнецов не было. Интересно…

– Как он выбирал между ними?

Я киваю. Мерседес пожимает плечами.

– Разнояйцевые близнецы. У ее сестры рыжие волосы.

– Тогда все ясно.

– Сейчас агенты в доме Олверсонов: это значит, что все семьи уже уведомлены. Вик разослал по всем отделениям обновленный приказ: запрещено распространять информацию до пресс-конференции, которая состоится утром. Ивонн с Галой установили систему оповещения, на случай если кто-то нарушит приказ и информация станет публичной.

– Мы же не можем в таком случае снова сделать ее тайной.

– Не можем. Но давайте подытожим, что нам известно.

– Тридцать один год назад, примерно за три недели до пропажи Карен Кобурн, в Канзас-Сити умерла от лейкемии девочка по имени Барбара Вагнер, – начинает Касс. – Десятилетняя голубоглазая блондинка. За ходом ее лечения следила пара местных новостных каналов. Когда она умерла, родители разместили объявления с просьбой, чтобы вместо цветов или открыток доброжелатели сделали пожертвования на исследования детских болезней.

– Это послужило для Дэвиса толчком?

– Через неделю после кончины Барбары исполнилось десять лет со дня смерти Лизы.

– Значит, ответ «да».

– Согласно имеющимся данным, Дэвис переезжал каждые два года еще до похищения Карен. Это началось после окончательного оформления развода с женой. Видимо, дольше сидеть на одном месте он попросту не мог.

– Он по-прежнему под успокоительными?

– Нет, сегодня после полудня врачам удалось добиться некоторого прогресса. Дэвис не…

Касс переглядывается с Мерседес, которая ерзает на сиденье, пытаясь сформулировать.

– Он не совсем в себе, – в конце концов определяется она. – В ближайшее время ему предстоит куча тестов.

– Вероятен диагноз невменяемости?

– Держу пари, он придет в себя. Посмотрим, что будет, когда пройдет первоначальный шок.

– Что думают лечащие врачи?

– Что Дэвис очень болен.

Брэн тянется к моей руке.

– Насколько ты устала? – продолжает Мерседес.

– Насколько неусталой я должна быть? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Поскольку сегодня состояние Дэвиса улучшилось, его перевели в больницу в Куантико. Назначили адвоката. Впрочем, после первой паники на допросе больше никто не пытался его расспрашивать.

– Вик и Уоттс хотели дождаться меня.

– Да. Если желаешь, можем по пути заскочить к тебе, чтобы ты приняла душ и переоделась.

– Манассас нам не по пути. Я могу принять душ на работе, там же причесаться и переодеться – Прия принесла в офис несколько комплектов запасной одежды. О, стоп. Иан…

– Я поеду с вами в Куантико, – ворчливо отзывается тот с заднего сиденья.

– Иан, вы устали, и вам больно. Если мы отвезем вас обратно к Вику, сможете выспаться на нормальной кровати. Мы удостоверимся, что вы не пропустите пресс-конференцию в ФБР, обещаю.

– В Куантико. – Мэтсон зевает. – У всех вас дела, и не следует откладывать их ради старика.

– Они собирались отложить свои дела ради меня.

– А тебе этого не нужно. И мне не нужно.

– Упрямая задница, – ласково говорит Брэн.

– Непослушный дурак.

– Ах, как прекрасна мужская дружба, – вздыхает Касс.

Мы с Мерседес бросаем на нее странные взгляды.

– Можно подумать, наша дружба более нормальная…

– Катись к черту, Рамирес.

– Хорошая девочка.

Неужели и вправду прошел всего один день? Точнее, уже два – ведь сейчас за полночь… Касс сдерживается: бóльшую часть пути превышает разрешенную скорость всего миль на пятнадцать. Чувствую, как начинает сказываться нагрузка прошедшей недели; вскоре я расстегиваю ремень безопасности и кладу голову Брэну на колени. Его ладонь ерошит мои волосы, затем ложится мне между лопаток – теплая и сильная.

Засыпаю еще до ближайшей остановки.

Следующее, что помню, – это как его большой палец почесывает мне за ухом. Ощущение странное, немного сводит с ума и не способствует ясности мыслей.

– Элиза, проснись, – мягко просит Эддисон.

– Я прслась, – бормочу в ответ.

– Раз ты не можешь выговорить проснулась, значит, на самом деле не проснулась, – услужливо замечает Мерседес.

С трудом поднимаю руку и отпихиваю Рамирес.

Брэн помогает мне принять сидячее положение. Ну как сидячее: я потихоньку сползаю обратно. Мрак вокруг автомобиля разгоняет все больше и больше источников света. О, мы вернулись в Куантико.

Въезжаем в гараж – не совсем пустой, но определенно не такой забитый, как в рабочее время.

– Иана разместим на диване Вика – нравится это Иану или нет – и дадим Уоттс знать, что мы вернулись, чтобы она могла нас отчитать, – говорит Касс. – Как только хоть немного проснешься, следуй за нами.

– М-м-м-угу-м-м-м…

Помогаем Иану выбраться с заднего сиденья. Он морщится от яркого света ламп в гараже и надевает солнечные очки. Очень жалею, что не поехали прямо в Манассас и что я не держала рот на замке, когда было сделано это предложение. Иану нужно нормально отдохнуть сегодня ночью. И, наверное, принять обезболивающие.

Брэн возвращается на свое место и усаживает меня на колени. Утыкаюсь лицом ему в шею, игнорируя царапающую щетину. Его большой и указательный пальцы массируют мои напряженные шейные мышцы.

– Кажется, я забыл сказать спасибо, – бормочет Брэн после долгого молчания.

– Даже не вздумай.

– Элиза, спасибо не за расследование.

– А… Что?

Он фыркает – почти смеется. Смех рокочет в его груди, не вырываясь наружу.

– За то, что ты сделала для меня. Я вечно капризный колючий козел. Но даже я не могу не заметить, как вел себя всю эту неделю. Не думаю, что кто-то осудил бы тебя, если б ты отстранилась. Но ты поступила иначе. Подошла ко мне и помогла удержаться на ногах. Te amo, Элиза Стерлинг, и не хочу никогда принимать твою помощь как нечто само собой разумеющееся. Так что неважно, считаешь ли ты, что я должен благодарить или нет, – все равно скажу спасибо за все, что ты для меня сделала за эту ужасную неделю. Te lo agradezco de todo corazon.

Теперь я определенно проснулась, а глаза затуманили слезы. Я никогда не сомневалась, что Брэн любит меня – он демонстрировал это тысячью способов, но редко говорил вслух. Как, собственно, и я сама. Мы проводим столько времени на работе, с командой или семьей, что странно говорить об этом вслух чаще. Потому слова «я тебя люблю», когда мы их произносим – всегда серьезным тоном, никогда не мимоходом, – становятся особенно важны.

Сажусь прямо, чтобы поцеловать Брэна в кончик носа:

– Я тоже люблю тебя, H`aim Sheli.

Раздается назойливо громкий звонок рабочего телефона. Бормочу ряд ругательств на пяти языках. Брэн же только смеется, вытаскивает гаджет из футляра и протягивает мне.

– Стерлинг слушает.

– Значит, Кирни с Рамирес, очевидно, неспособны отвечать сами за себя, – раздается женский голос. Через секунду понимаю, что это Уоттс. – Полагаю, это означает, что ты тоже там.

– Вы рекомендовали Рамирес составить график и выгуливать меня согласно ему.

– Заходи к нам. Примешь душ, потом накормим тебя.

С этими словами Уоттс отключается. Окажись я сейчас рядом, она, наверное, протянула бы мне протеиновый батончик.

Тащим с собой сумки. Брэн бросает свою на стол и направляется в конференц-зал поговорить с Виком. Я же беру сумку, которую приготовила мне Прия для встречи с Дэвисом, и иду в душ. Мерседес следует за мной с коробкой липкой пленки для перевязки. Закалываю волосы и принимаю самый быстрый (не считая тех, что в лагере скаутов) душ в жизни. Выхожу, переодевшись в чистое, и Мерседес меняет повязку. Оставшиеся волдыри быстро уменьшаются, что радует.

– Накрасишься сама, а я разберусь с прической, – велит она и тянется ко мне щипцами для завивки, опять позаимствованными бог знает у кого из агентов.

Через пятнадцать минут возвращаемся наверх – как раз в тот момент, когда приносят кучу китайской еды. Все остальные направляются в конференц-зал, а я сворачиваю к своему столу – положить сумки. Когда присоединяюсь к остальным, Вик встает и заключает меня в знаменитые «объятия Хановериана» – теплые, сильные, в меру удушающие.

– Ты хорошо потрудилась, Элиза, – тихо говорит он. – Очень хорошо.

Молча стискиваю его в ответ. Он отпускает меня и протягивает пластиковую тарелку с супом с вонтонами.

– Надо поговорить с Дэвисом, – сообщает Уоттс, как только все более или менее подкрепились. – Независимо от того, удастся ли извлечь из него нечто осмысленное или нет, мы, по крайней мере, сможем заявить, что беседовали с преступником после ареста.

– Его адвокат не возражает? – интересуется Бернсайд.

– Не возражает при условии, что будет присутствовать и что допрос прекратится, как только об этом попросит она или врач. Стерлинг, готова?

Киваю и беру взамен опустевшей тарелки из-под супа коробочку с говядиной и брокколи. Брэн делится коробочкой поменьше – с рисом, – поставив ее между нами.

– Мне не надо притворяться Лизой, верно?

– Не надо. Собственно, мы надеемся, что твоя внешность произведет эффект, противоположный вчерашнему.

– Позавчерашнему, – хором поправляют Смиты.

Уоттс бросает на них грозный взгляд и продолжает:

– Дэвис не впадает в истерику, но все еще перевозбужден. Я посылаю вас не затем, чтобы допросить его, а чтобы оценить, можно ли его допрашивать. В планах уже стоит первый этап психологической экспертизы, так что допрашивать его для предъявления обвинений необязательно, однако следует расставить все точки над «i» перед тем, как выйдем в эфир.

– Во сколько запланирована пресс-конференция? – спрашивает Брэн, перекладывая три гриба из своего завтрака в мой.

– В десять. Хотели пораньше, однако до семи западное побережье вряд ли будет смотреть новости. Все местные отделения полиции готовы оградить семьи погибших от излишнего внимания следующие несколько дней. Стерлинг, знаю, ты устала, но я хотела бы, чтобы ты сделала публичный отчет.

– Нет.

Уоттс часто моргает:

– Пардон?

Проглатываю кусок брокколи, который мешал произнести больше одного слова подряд:

– Прошу прощения, но мне кажется, что это очень плохая идея.

– Решила побыть застенчивой?.. Вообще-то, это твое дело. Ты, Гала и Ивонн провели убедительное расследование на основе данных Мэтсона. Мы все в нем участвовали, однако заправляла, по сути, ты.

Я бы интерпретировала все совсем иначе, но сейчас главное не это.

– Если я выступлю в роли ведущей, то разговор пойдет о том, насколько я молода, красива и похожа на пропавших девочек. Это отвлечет от самого расследования и открывшейся информации. А потом – поскольку я в центре внимания – сосредоточатся на моих отношениях с Брэном, после чего начнут рассуждать о братании внутри ФБР, скомпрометированности агентов и законности расследования. Мы не нарушили никаких законов, однако, оправдываясь, отвлечем внимание от жертв, от расследования и от усилий, приложенных нашими агентами и полицейскими в семнадцати городах разных штатов. Оно того не стоит. Я искренне благодарна удостоенной чести, но идея плохая.

Уоттс долго разглядывает меня и наконец кивает.

– Ладно. – Затем опускает взгляд на свои руки и вздыхает. – Черт побери…

Касс смеется, уткнувшись в рукав. Пресс-конференция в доме Мерсеров и так не лучшим образом сказалась на настроении Уоттс – но сегодняшняя конференция?.. Каждое отделение полиции и ФБР в стране будет слушать новости.

Уоттс снова вздыхает и бьет Касс по лбу протеиновым батончиком. Раздается смачный стук. Та вскрикивает и снова приглушенно смеется.