Глава 27

Детектив Мэтсон звонит жене – узнать, как она, и сообщить, что Мэнни придет позже и все расскажет. Улавливаю тон ее голоса, но не слова́: она явно волнуется за Иана. Впрочем, не думаю, что существует сила, способная удержать его от поездки к Фейт. Уилсон обещает регулярно снабжать свежими новостями и передает нас агентам Спенсеру и Паркеру, чтобы те подбросили обратно до аэропорта. Мы нарушаем несколько правил дорожного движения разной степени важности, зато в десять двадцать четыре уже стоим в очереди на досмотр службой безопасности аэропорта.

Брэн не вымолвил ни слова с тех пор, как мы вышли с заднего двора. Смотрю то на него, то на Карвана.

– Вы как бы в порядке?

Брэн слегка улыбается: это фразочка Прии. И кивает. Карван же лишь моргает: его глаза по-прежнему мокрые и блестят.

Что ж, пусть хотя бы так.

Трехчасовой перелет в Омаху начинается в одиннадцать сорок, а приземляется самолет в час тридцать два по центральному времени. Тут, на юго-востоке Небраски, даже идет снег – в первый день ноября. Мы заходим в туалет переодеться в приготовленную Прией теплую одежду, а куртки набрасываем на сумки и так и несем, пока не приближаемся к выходу. Эппли – небольшой аэропорт, но какой смысл потеть и париться лишний раз?

Карван ведет нас к выходу. Он вылетел отсюда всего двенадцать часов назад, чтобы присоединиться к нам в Тампе.

У самых дверей рыжеволосая амазонка в форме и тяжелом темно-синем пальто поднимает руку в приветственном жесте:

– Вы как, держитесь, босс?

– Стараюсь держаться, – отвечает Сачин по-прежнему глухим голосом. – Агент Фишер, это агент Стерлинг – она из команды, которая ведет дело. А это агент Эддисон и детектив в отставке Мэтсон, они здесь не на службе.

– Как и ты, когда ездил в Тампу не по службе? – уточняет амазонка. Карван кивает.

– Добро пожаловать в Омаху, – объявляет Фишер. Мне она нравится уже потому, что не стала развивать тему. – Спор, кто будет расследовать дело, уладили сегодня утром. Верх одержало, что неудивительно, полицейское отделение Сарпи, а помощники шерифа и несколько агентов уже оцепили место преступления. Если вы готовы, то автомобиль ждет вон там.

– Какова вероятность, что снег помешает раскопкам? – спрашиваю я, как только машина трогается с места.

– Маловероятно; он падает потихоньку. Вот после следующей ночи, когда температура упадет и земля замерзнет, станет сложнее. Мы уже установили на месте оборудование. Хозяева дома в истерике.

Брэн сжимает мою руку. Слава богу, что ни Фишер, ни я не пытаемся вовлечь мужчин в разговор.

– Кто-нибудь выяснил нынешнее местонахождение родных Маккенны Латтимор?

– Ее родители по-прежнему живут здесь – собственно, в том же доме: в тупике в конце улицы Эмилин, примерно в шести домах от Дэвиса. Вчера вечером мы побеседовали с ними. Они согласились ничего не рассказывать остальным родственникам до сегодняшнего дня и убедить их молчать, пока дело не всплывет в новостях. Но мы получили подтверждение из отделения в Атланте: тамошнее тело определенно принадлежит Маккенне.

Все развивается стремительно. Так и нужно, но… черт возьми. Столько информации передается из города в город, и приходится прилагать столько усилий, чтобы держать все в секрете…

Никогда не подозревала, что Омаха так близко к границе штатов. Дорога из аэропорта к центру города даже заводит на несколько минут в пределы Айовы. Оттуда добираемся до 480-й мили. Фишер мчится на всех парах через участок дороги, где идут строительные работы, на запад, к 80-й миле.

– Улица Гаррисон находится на границе округа, – сообщает она, сворачивая с шоссе. – Дом прямо у дороги.

Брэн смотрит в окно и прижимает к себе пакет из-под крекеров. Не знаю, как выглядит одеяло, которое мать дала ему для Фейт. Знаю только, что он не расставался с пакетом с тех пор, как мы прошли досмотр службы безопасности в Тампе. Не то чтобы Брэн когда-нибудь бывает особенно болтлив, однако непривычно и тревожно видеть его настолько молчаливым. Причины понятны, но все равно он кажется чужим.

Фишер паркуется на улице возле почтового ящика – так что теперь добраться до него другим автомобилям будет крайне затруднительно.

– Хозяева решили не присутствовать при раскопках, – говорит она, когда мы выбираемся из машины. – Не скажу, что я сильно огорчена.

– Стерлинг? Это ты?

Озираюсь и вижу обладательницу голоса в дверном проеме.

– Лангслоу? Что ты делаешь в Омахе?

Она сбегает по ступенькам и сгребает меня в объятия, буквально отрывая от земли:

– Мужа перевели сюда в прошлом году. Через несколько месяцев я последовала за ним.

Остальные смотрят на нас терпеливо. Слишком терпеливо.

– Мы с Лангслоу вместе работали в Денвере, – поясняю я. – Не виделись с тех пор, как я попала в Куантико.

– Мелкая честолюбивая нахалка, – ласково произносит Лангслоу. – Итак, вчера вечером мы немножко обыскали дом и нашли кое-что интересное.

– Внутри?

– Подвал оборудован не до конца. Мы подумали, что держать пленницу там было бы логично. В одном месте обнаружили отошедшую от стены древесно-стружечную плиту…

Она протягивает пакет с вещественными доказательствами: внутри – несколько карманных записных книжек. Страницы пожелтели от времени, края загнулись и осыпались, однако на выцветшей пятнами синей обложке одной из книжек большими буквами черным маркером выведено имя.

Фейт Эддисон.

Брэн ловит ртом воздух. Я – к черту профессионализм – наклоняюсь к нему и обхватываю за талию, не давая упасть. Карван поддерживает с другой стороны.

Фишер заслоняет Лангслоу, рыжая макушка оказывается на уровне ее локтя: последнюю трудно назвать низкорослой.

– Агент Эддисон здесь не на службе, а чтобы засвидетельствовать, что нашли его сестру.

– А, черт… Мне очень жаль.

Теперь Лангслоу прижимает пакет к себе, а не размахивает им в воздухе.

– Мы лишь бегло просмотрели дневники. Насколько успели выяснить, девочка, похоже, послушно притворялась Лизой для Дэвиса, но прятала эти записные книжки, которые были ей нужны, чтобы не забывать, что она – Фейт. Очень умная девочка. Уверена… уверена, рано или поздно их отдадут вам. Если хотите. Привет, босс.

Я киваю.

– На заднем дворе все готово?

– Да. Ворота вон там.

Лангслоу уклоняется от руки Фишер и спешит вперед – наверное, предупредить остальных о присутствии родственника погибшей.

Рядом с высоким крыльцом стоят металлические качели, прислоненные к двухэтажному пластмассовому домику для игр. Сразу за столбом с качелями двор резко спускается по направлению к забору, а дальше за ним – улица Гаррисон. Учитывая угол наклона и высоту ограды, вполне вероятно, что Фейт похоронена там, где георадару трудно развернуться. Единственный ровный участок двора легко разглядеть со стороны дороги при дневном свете, и даже самые нелюбопытные соседи заметят, если будете рыть землю посреди ночи. Чтобы не вызывать подозрений, Дэвису явно пришлось похоронить свою жертву подальше, на невысоком холме.

Когда мы подходим, агенты и техник здороваются с Карваном и почтительно кивают остальным. Это сотрудники Сачина. Некоторые смотрят на него с искренним сочувствием – уверена, все они в курсе, почему Карван не работает над этим делом.

Сачин обнимает Брэна, кладет руку мне на плечо и слегка подталкивает:

– Вперед, Элиза. Действуй. Мы о нем позаботимся.

Смотрю на Брэна, тот кивает. Черт. Ненавижу такие ситуации.

Я отхожу, а Иан занимает мое место и начинает о чем-то мягко говорить с Эддисоном. Направляюсь к женщине-кинологу и останавливаюсь на почтительном расстоянии, чтобы не толпиться и не встревожить сидящую рядом с ней немецкую овчарку.

– Привет. Я агент Стерлинг.

– Я лейтенант Уотерстон, а это полицейский Фуриоса.

Смотрю на собаку. Та громко зевает, высунув язык. На лапах темно-синие бахилы – от холода и сырости.

– Мне нравится это имя.

– Она кусала всех приближающихся к ней тренеров-мужчин, а на меня ни разу не зарычала. Подходящее имя.

– Натаскана на кости?

– Да, мэм. Когда стало известно, как долго здесь, скорее всего, пролежало тело, то для выполнения задания выбрали именно нас.

– А нюх от холода не потеряет?

– Сейчас нормально. Холодного ветра здесь почти нет – двор маленький, а для снегопада пока слишком тепло. Если не провозимся много часов, с нюхом проблем не будет.

– Пожалуй, стоит начать вдоль задней ограды, где не работает георадар. Этот участок не видно со стороны дороги.

– Так и сделаем. Вставай, Фуриоса.

Собака повинуется и отряхивается – с крупа и с хвоста слетают снежинки.

Звать остальных даже не приходится: заметив, что Уотерстон и Фуриоса пришли в движение, каждый занимает свою позицию. Возвращаюсь к мужчинам и встаю перед Брэном, чтобы – почти незаметно – прислониться к нему спиной. Снимаю кожаную перчатку и беру его за руку. Уголком глаза замечаю, как он опускает взгляд и хмурится, после чего отдергивает руку, тоже снимает перчатку и переплетает наши пальцы в кармане своей куртки. С другой его руки свисают ручки зажатого между ним и Ианом пакета с одеялом. Вместе мы стоим на вершине холма и смотрим.

Становимся свидетелями, как выразилась Фишер.

Футах в семи от забора, примерно посередине двора, полицейский Фуриоса гавкает, ложится на живот и закрывает нос лапами в бахилах.

– Нашла, – объявляет лейтенант Уотерстон. Один из техников быстро подбегает с флажками. С помощь собаки, играя в своего рода «горячо-холодно», они помечают участок. После этого Фуриоса поднимается на лапы и тычется носом в ладонь хозяйки. Та отводит собаку в сторону и достает угощение:

– Хорошая девочка. Прекрасно поработала.

Техники и трое полицейских начинают раскопки.

Хватка Брэна становится сильнее – до боли. Учитывая обстоятельства, я бы, скорее всего, просто стиснула зубы и терпела, но тут вспоминаю о состоянии своей руки и слова его матери. Так что вместо этого шевелю рукой и сжимаю-разжимаю пальцы в ладони Брэна: словно сердцебиение. Он ослабляет хватку и касается губами моих волос в знак извинения.

– Хочешь отвернуться? – мягко спрашиваю я.

Он дважды сжимает мою ладонь: наш условный знак для ситуаций, когда не можем говорить, означающий «нет».

Раскопки занимают больше времени, чем в Тампе: земля тверже и сильнее застыла, почва другая – к счастью, не до конца промерзшая. Уотерстон отводит Фуриосу на крыльцо за нашими спинами, чтобы она стояла на деревянной поверхности и меньше мерзла. На тот случай, если сигнал ложный и собаке снова придется искать. Грязь медленно расчищают, и в поле зрения появляется до боли знакомая пластиковая упаковка.

Чувствую спиной, как Брэна бьет дрожь.

Хотя Фейт похоронили на два года позже Эрин, пластик пострадал больше – во всяком случае, насколько мне видно с расстояния восьми футов. Один из техников фотографирует процесс. Все участники шмыгают носами, и не только от холода. Когда они осторожно поднимают сверток, что-то выпадает из него и цепляется за рваный край упаковки, блестя под тусклыми солнечными лучами.

Агент Фишер резко подается вперед, вытаскивает из кармана и натягивает неопреновые перчатки. Техники застывают на месте, не мешая ей осторожно вытащить предмет, чтобы тот не затерялся. Томительно долгую секунду Фишер рассматривает лежащее в ее ладони. Техник делает снимок со вспышкой, документируя находку. Фишер слегка – пальцы не складываются в кулак – сжимает предмет и идет обратно к нам.

Осторожно вытаскиваю руку из кармана Брэна и делаю широкий шаг в сторону, становясь почти перед Ианом, чтобы не загораживать обзор Эддисону.

Фишер молча раскрывает ладонь.

Там лежит украшение. Цепочка потускнела от времени, застежка сломана, но кулон…

Розово-желто-голубая эмалевая радуга. Дуга с двумя белыми звездочками на концах.