Глава 13

Мы не засиживаемся у Вика допоздна, даже невзирая на соблазн, связанный с приездом девушек. Последние несколько дней выдались длинными, а в отсутствие реальных версий следующие дни, скорее всего, окажутся еще хуже. А утром будет встреча, на которой мы посвятим Уоттс и Дерн в подозрения Иана.

В дверях Прия хватает меня и стискивает в объятиях, едва не задушив.

– Знаю, ты не можешь говорить о деле, – шепчет она мне на ухо, – но с Брэном все будет в порядке?

– Как бы в порядке, – отвечаю выражением, которое Прия ввела в лексикон команды. Стискиваю ее в ответ и целую в щеку. – Просто будь собой. Это поможет сильнее, чем тебе кажется.

– Это ужасно.

– Да, ужасно.

Она нежно смеется и слегка подталкивает меня к выходу:

– Знаешь, я рада, что у него есть ты.

– У него есть мы все. Ну, знаешь, не в том смысле, что он владелец гарема…

Она смеется еще громче и отворачивается.

Прия Шравасти – чрезвычайно коварная личность. Это не плохо – уж точно не мне ее за это судить, – однако она очень, очень коварна: в основном по отношению к любимым людям. Зная, сколько уходит у Брэна на дорогу от дома Вика до моей квартиры с учетом времени на прощание со всеми остальными и конкретно с Брэном, на подъем по лестнице, переодевание в пижаму и раскладывание кровати или дивана, Прия присылает сообщение ровно в тот момент, когда я чувствую себя достаточно комфортно, чтобы постараться выкинуть прошедший день из головы. Назвала бы это совпадением, но для случайности такое происходит слишком часто.

В сообщении только ссылка без пояснений. Кликаю по ней и читаю «всплывшую» статью. Будущий жених и шафер – брат невесты – по пути в церковь на свадьбу остановились при виде дорожного происшествия. Отправившийся на экскурсию на выходные школьный автобус столкнулся с грузовиком. Они вышли из машины помочь детям – некоторые были ранены и все поголовно перепуганы – выбраться из автобуса, когда в грузовике взорвался газовый баллон. Невеста едва успела надеть свадебное платье, когда позвонил прибывший на место происшествия патрульный. Она стала вдовой за час до того, как стать женой, а заодно лишилась и брата.

Это длинная статья. Там описано горе невесты, способы, которыми она постепенно начала справляться с ним, что мешало ей двигаться дальше и обо что она спотыкалась. И еще несостоявшаяся невеста говорит о платье: как она ненавидела один только его вид, но не могла избавиться от него.

Как я уже сказала, Прия коварна…

В итоге в день гипотетической пятой годовщины свадьбы эта женщина взяла платье, разрезала на полоски, взяла краску для ткани, написала на каждой полоске по предложению и бросила все в чашу, из которой их можно вытягивать случайным образом.

Там десятки полосок с инструкциями – от дурацких и милых до трогательных и трудновыполнимых, однако у всех есть нечто общее: «Оплачь прошлое и двигайся дальше. Будь к себе добра».

Всего через пару минут после того, как заканчиваю читать статью, приходит очередное сообщение от Прии:

Не знаю. Правда.

Каждый раз, когда я пытаюсь разобраться в этом, у меня не получается. Просто не получается. Понятия не имею, почему я не в силах избавиться от чертова платья и почему мне кажется, будто хранить его – значит предотвратить некую беду.

А вот Прия знает причину и не подталкивает меня дальше, чем следует. Но, засыпая рядом с плюшевым мишкой в плаще ФБР, сидящем на подушке, уже давно ставшей подушкой Брэна, я думаю о первой полоске с инструкциями: Сегодня ты можешь погрустить.

Кто из нас позволяет себе просто сидеть и поддаваться подобным эмоциям, вместо того чтобы попытаться взять их под контроль или отбросить прочь?

Через, увы, совсем немного часов будильник поднимает меня с постели. В голове неприятное ощущение расплывчатости окружающего мира. В конце концов приходится выпить полпакета апельсинового сока, прежде чем сладкое вводит меня в состояние, близкое к бодрствованию. А еще рука дрожит и трясется, когда я пытаюсь застегнуть рубашку. Да, день начинается просто замечательно…

Когда я вхожу в конференц-зал с коробкой выпечки в руках, Гала сидит там и подключает к своей системе уже третий монитор. Нет, не монитор, а телеэкран.

– Доброе утро, – бормочет она, зажав в зубах два провода.

– Ты сегодня рано.

– Не могла заснуть. – Гала вздыхает. – Все думала о делах детектива Мэтсона. В итоге сдалась и пришла сканировать его материалы, чтобы сделать к утру презентацию. – Гала вынимает изо рта провода и втыкает в монитор. – Мы можем передать ее на телеэкран, чтобы все посмотрели одновременно, пока Мэтсон вводит в курс дела агентов Уоттс и Дерн.

Бросаю на стол коробку с кексами. Дама в булочной посмотрела неодобрительно, когда я попросила кексы, однако оставшиеся со вчерашнего дня были еще достаточно свежи для продажи. И, возможно, когда я решала, что брать на завтрак, на меня повлияла прочитанная накануне вечером статья. Беру один – предположительно с клубникой и лимоном – и осторожно разворачиваю обертку.

– Прежде чем начну: пойми, я прекрасно осознаю, что мои слова несколько лицемерны и что эта проблема есть у меня и у всех членов команды. Тем не менее я должна дать тебе совет и указать цель, к которой надо стремиться.

Гала смотрит на меня и моргает.

– Расследования производят такой эффект, особенно на новичков. Они сидят в голове, не хотят уходить, и внезапно обнаруживаешь, что бросаешь на них все силы, даже когда сил нет.

– Да. Именно такое ощущение.

– Чтобы найти своего рода баланс, требуется время. Иногда у тебя будет получаться лучше, чем у других. Твоя идея хороша и, вероятно, окажется полезной, но это не значит, что ты поможешь расследованию всегда, в любой момент.

– И как ты с этим справляешься?

– В смысле – когда случайно не засиживаюсь над делом на всю ночь?

Гала смеется и опускается на стул.

– Точно.

– Держу возле кровати сборник кроссвордов. Если после решения пяти штук желание заняться делом не унимается, сдаюсь и иду работать. Наверное, примерно в шестидесяти процентах случаев мне удается остаться в постели и выбросить все из головы – по крайней мере в достаточной степени, чтобы отдохнуть, даже если заснуть не получится. Рамирес поступает так же с логическими загадками. Эддисон просматривает записи каждого бейсбольного матча, какой только найдет. Кирни смотрит отвратительные документальные криминалистические фильмы – их показывают, только когда нормальные люди уже спят.

От этих слов Гала хихикает, а тени под глазами частично исчезают.

Вгрызаюсь в кекс – точнее, пытаюсь. Нанесенная сверху глазурь размазывается по носу. Едва успеваю отвести руку с кексом в сторону, прежде чем чихнуть.

– Будь здорова. – Гала смотрит на кекс. – Выберешь другой?

– Выбирать между теми, где в основном сахар, и теми, где сплошной сахар?

– Это же ты их принесла.

– Не ожидала, что с их поеданием возникнут трудности.

Гала усмехается и тянется к одному из кексов, покрытому тонким слоем розово-голубой карамели.

– Сейчас что, какой-то праздник?

Качаю головой:

– Просто я сегодня добрая. Или что-то в этом роде.

Удостаиваюсь странного взгляда, но Гала не требует пояснений.

Следующей появляется Ивонн и тут же отчитывает меня за принесенные кексы, которые – как она информирует в процессе разворачивания трехслойного шоколадного – НЕ являются подходящей едой на завтрак. Ивонн приканчивает кондитерское изделие с довольным стоном, на носу остался мазок глазури; кексы и впрямь хороши.

Уоттс приводит с собой Дерн. Агент Саманта Дерн лет на десять старше Вика: статная женщина с неизменно прямой осанкой, не старающаяся ни скрыть свой возраст, ни выглядеть моложе. У нее серебристо-седые волосы, переходящие в цвет побелевшей от времени кости, который появляется с возрастом, но глаза ясные и живые. В отличие от большинства знакомых агентов, я никогда не боялась Саманту – в основном потому, что никогда ничем ее не злила. А еще потому, что она очень напоминает мне Марлен Хановериан. Дракониха внутренних расследований не ревет и не извергает пламя без необходимости. Пока это не произошло, ты – ее агент и она будет защищать и поддерживать тебя изо всех сил.

Я очень хотела бы стать такой, как Дерн, когда мне будет за сорок-пятьдесят.

Саманта улыбается при виде кексов и выбирает один – с малиной и белым шоколадом, предварительно счистив добрых три четверти глазури. Глазурь кладет обратно в коробку – вдруг кому-то настолько захочется сладкого, – и в ее руках остается вполне удобно поедаемый кекс. Уоттс ставит на стол очередную коробку протеиновых батончиков.

– В кексах недостаточно яичного белка, они не заменят протеин, – сообщает она и тем не менее тоже берет один.

Вик, Брэн и Иан приходят вместе. Брэн, похоже, вообще не спал. Его подбородок покрыт темной щетиной, а кудри с проседью растрепаны – он и не подумал их пригладить.

Вик смотрит на коробку с кексами и вздыхает.

– Элиза, ты отнюдь не пробуждаешь во мне надежду, что Холли удастся отговорить от пиццы на завтрак.

– Ей двадцать пять, и она сама оплачивает счета, – считай, что это эффективное применение объедкам.

– Ничуть не хуже завтраков Бриттани шоколадным пирогом в кружке, – замечает Ивонн.

– Холли старше – я воспитываю их в порядке очередности. – Брэн, качая головой, садится на место. – Касс, Мерседес и остальные члены команды Уоттс сейчас едут в Ричмонд, за исключением Смитов, которые по-прежнему с Мерсерами-старшими.

– Вчера ничего не сумели из них выудить? – спрашиваю я.

– Только угрозы и возмущение, – отвечает Брэн, устраиваясь между мной и Ианом. – Сегодня Смитам должно повезти больше.

– С чего бы это?

– Мы получили уведомление от TSA, – отвечает Уоттс. – Пару недель назад бабушка и дедушка Бруклин купили три билета на самолет до Орландо на сегодняшнюю дату.

– Три?

– Три. У них в Киссимми зимний дом. А третий билет забронирован на имя Бруклин.

Таращусь на нее.

– Ты серьезно?

– Я серьезна, как сердечный приступ. Мы позвонили Алисе и Фрэнку Мерсерам, и те подтвердили, что его родители не заговаривали с ними насчет того, чтобы взять Бруклин в поездку. С этой информацией Смиты должны надавить на них сильнее.

– Но мы по-прежнему не можем их арестовать? – интересуется Гала.

– Это, безусловно, подозрительно, но не доказывает, что они похитили Бруклин. Или, точнее, организовали похищение. Смиты проверили, где находились Мерсеры-старшие весь четверг, и будут держать нас в курсе.

Агент Дерн слегка покашливает.

– Начнем?

Сообщив, что сделала из материалов Иана презентацию, Гала определенно преуменьшила свои заслуги. Помимо этого, она нашла адреса каждой из девочек; места, где их видели в последний раз; промаркировала их обычные маршруты; добавила описание районов; подметила, что все девочки жили не в квартирах, трейлерах или особняках, а в домах в районе, где обитает самый средний класс. Это серьезная работа – могу представить, как Ивонн лучится гордостью. Дерн и Уоттс внимательно слушают: их внимание сфокусировано в равной степени и на Иане, и на «Пауэрпойнте». Дерн также периодически бросает взгляды на Брэна.

Если быть реалистом, решающий голос тут принадлежит агенту Дерн. Вик небеспристрастен, когда речь заходит об Эддисоне, а расследование Уоттс может быть в перспективе сорвано, если мы отвлечемся на версию Иана.

– Агент Стерлинг?

– Да, мэм?

Вик качает головой; его губы кривятся, молча повторяя за мной «мэм».

– Если мы поведем расследование в данном направлении, что бы ты предприняла в первую очередь?

– Достала бы полноценные дела остальных четырех девочек и посмотрела, нет ли других совпадений. Очевидно, если в нескольких делах упоминается один и тот же человек – или люди, – это хорошая отправная точка. Но в любом случае чем больше информации, тем более четкий фильтр поиска мы можем задать и выяснить, есть ли и другие жертвы.

– Думаешь, есть и другие?

– Почти наверняка.

– И почему же?

– Эрин Бэйли пропала двадцать семь лет назад, Фейт Эддисон – двадцать пять.

Чувствую, как Брэн по привычке дергается и задевает мое колено.

– Кэтлин пропала двадцать один год назад, Эмма – пятнадцать, Андреа – семь. Если других жертв не было, откуда такой большой временной диапазон между похищениями? Кроме того, я связалась бы с агентом Сачином Карваном.

– Он теперь в Омахе, – бормочет Брэн.

– Эрин была лучшей подругой его младшей сестры, – продолжаю я. – Если он копался в этом деле самостоятельно, будучи агентом и используя ресурсы ФБР, то у него может оказаться больше сведений, чем в отчете чикагской полиции. Возможно, этого не хватит, чтобы сразу найти Эрин, но в совокупности с другой открывшейся информацией пригодится.

Выглядящая слегка напуганной Гала смотрит на Ивонн, которая ободряюще кивает. Девочка-яблоко нервно сглатывает комок в горле, однако садится прямо и расправляет плечи.

– Мы можем разбить поиск информации на несколько этапов, – говорит она чуть дрожащим голосом. Гала – аналитик-новичок, осмелившийся высказать свое мнение в лицо двум лидерам команды, руководителю отдела и главе отдела внутренних расследований. Весьма впечатляет, что ее голос дрожит только слегка. – Так выйдет быстрее и точнее, чем если мы попытаемся следовать единому алгоритму.

– Как именно? – спрашивает Уоттс, протягивая ей протеиновый батончик.

Уверена, что с помощью батончиков Уоттс вселяет в людей уверенность и демонстрирует привязанность.

– Агент Стерлинг уже отфильтровала жертв по всей стране по внешности, – поясняет Гала. – Кроме того, можно отсеять результаты по времени года, оставив только похищения в октябре – ноябре. Затем выделить районы с домами, где живет средний класс. После этого список должен оказаться уже не таким огромным, и тогда мы сможем начать фильтровать по подробностям, в ценности которых не так уверены: например, что – на данный момент – у всех жертв были семьи с обоими родителями.

– Зачем полностью исключать из поисков квартиры и трейлеры?

– Квартиры расположены слишком близко друг к другу, и в них гораздо сложнее кого-то спрятать, – отвечаю я. – В зависимости от условий аренды собственники жилья могут дать полицейским разрешение на обыск, при условии, что чья-то жизнь под угрозой. Что до трейлерных парков – дети там имеют привычку сбиваться в компании. Они присматривают друг за другом и относятся к незнакомцам враждебнее, чем дети, у которых есть дома, дворы и безопасные игровые площадки. Даже в благополучных трейлерных парках присутствует менталитет «мы против них». Ребята заметили бы чужаков. Кроме того, когда идут поиски, спрятать кого-нибудь в трейлере проблематично.

Верхушка среднего класса, как правило, живет в хорошо охраняемых районах, с оградами и камерами. Низший средний класс, скорее всего, селится в неблагополучном районе, а там дети из-за родительской тревоги не ходят поодиночке.

Дерн медленно кивает, разглядывая Галу через розовые очки в пластиковой оправе.

– Очень хорошая работа, мисс…

– Андриеску, – подсказывает краснеющая Гала.

– Мисс Андриеску. Очень тщательная.

– Что думаешь, Сэм? – подключается Вик. – А ты, Кэйтлин?

Кэйтлин Уоттс подпирает рукой подбородок и смотрит на экран. Там, на последнем слайде презентации, представлены фото всех шести девочек в прямоугольнике два на три. Напоминает кастинг на роль очаровательной девочки-блондинки в рождественском фильме № 6 канала «Холлмарк».

– Нашей команде не хватает аналитика, – резюмирует Уоттс. – Но сегодня из отпуска по болезни возвращается Рик. В первый месяц он будет работать только по полдня, так как еще восстанавливается. Так что, если мы добудем пару аналитиков, которыми он сможет руководить, Рик возьмет на себя поиски конкретно Бруклин. Гала, Ивонн и Элиза начнут расследовать возможные связи с другими делами, и как только мы раздобудем доказательства, то объединим дела.

– А что насчет меня? – тихо спрашивает Брэн.

Он уже знает ответ. Его темные глаза сверкают и бросают вызов, но Дракониха встречает его взгляд не дрогнув.

– Если хочешь работать с Риком и его младшими аналитиками над делом Бруклин, то добро пожаловать – пока что. Но как только у нас появятся доказательства, что оно как-то связано с твоей сестрой, агент Эддисон, придется полностью отстранить тебя от дела. И я предпочла бы – ради твоего же благополучия, – чтобы ты взял оплачиваемый отпуск, а не занимался бумажной работой. Или…

Эддисон ерзает на сиденье в ожидании продолжения.

– Или помогай детективу Мэтсону. Стань его мальчиком на побегушках, связистом между ним и командами.

Брэн по-прежнему выглядит готовым взбунтоваться.

– Агент Эддисон, не то чтобы я не сочувствую тебе, – спокойно говорит Дерн, – однако я думаю и о тебе, и о ФБР в целом. Как бы ни раздражало бездействие и как бы сильно ты ни хотел в этом участвовать, адвокатам не составит труда убедить судью, что во время расследования ты ставил эмоции выше дела. Если пропажа твоей сестры связана с пропажей Бруклин, если их похитил один и тот же человек, если я разрешу тебе и дальше работать над делом, то все твои нынешние эмоции, все страдания окажутся напрасны: суду придется отпустить на волю похитителя Фейт, потому что твое присутствие в качестве безутешного родственника скомпрометирует расследование.

Брэн застывает, почти не дыша. Вик на другом конце стола морщится. Дракониха сейчас не ревет и не извергает пламя, но у нее острые клыки и когти, и она пустит их в ход из чувства любви с еще большей готовностью, чем из чувства ярости.

Как только становится ясно, что Брэн будет хранить молчание, Дерн поворачивается к Уоттс.

– Передай инструкции Рику и позаимствуй любых нужных тебе сотрудников из числа доступных – не более трех. Пусть ваша команда передает информацию через Рика и младших агентов. Агент Стерлинг, поможешь Ивонн и мисс Андриеску в организации поиска. Вик официально подтвердит переход дел под нашу юрисдикцию и добудет вам полноценные файлы. Агент Эддисон, попрошу связаться с агентом Карваном. Предмет разговора определенно болезненный; поскольку мы разбередим старые раны, лучше, если этим займешься ты.

– Я собираюсь взять подписку о неразглашении информации с отделов, с которыми будем контактировать, – сообщает нам Вик. – Не хочу утечек. Как только СМИ пронюхают, что мы тут замышляем, начнется суматоха, как в зверинце, и это сильно усложнит расследование.

– Членам моей команды придется все рассказать, однако им строго запретят разговаривать на эту тему там, где их могут услышать посторонние. Меньше всего нужно, чтобы об этом прознали Мерсеры. – Уоттс встает и качает головой; копна волос с проседями колышется вокруг лица. – Знаешь, Элиза, что я сейчас скажу?

Со вздохом беру телефон и устанавливаю звонок будильника на каждый час, чтобы не скатиться в кроличью нору.

– Хорошая девочка.