Глава 7

Джамбори

Четыре хоббита приехали на площадку в халатах и огромных дутых сапогах, скрывающих накладные ноги. Им не терпелось приступить к работе, и они даже забыли о волнении. Когда в 5:40 утра их забрали из квартир в Мирамаре, на улице было еще темно. Им предстояла трехчасовая трансформация на «Stone Street», которая затем стала ежедневным ритуалом, помогавшим им настроиться на нужный лад: костюм, уши, парик, ноги. Затем Элайджу Вуда, Шона Эстина, Доминика Монахэна и Билли Бойда отвезли на базу – она находилась в десяти минутах езды в боулинг-клубе на Пайн-стрит, – а оттуда, собравшись с силами, они поднялись по крутой тропинке на западный склон горы Виктория и остановились возле старого карьера, откуда открывался вид на Веллингтон.

Как свидетельствуют источники, самой первой для «Властелина колец» снимали сцену, в которой Фродо, Сэм, Мерри и Пиппин прячутся от назгула. В соответствии с графиком эта сцена носила номер 33, состояла из двух фрагментов и занимала от шести до восьми страниц сценария. Кадр выстраивали на основе иллюстрации Джона Хоува, но он также напоминал сцену из фильма Бакши. Хоббиты скрываются среди корней могучего дерева – специально сделанной декорации, установленной на месте натурных съемок, которую потом будут тщетно искать поклонники фильма, – предвосхищая помощь Древоборода в будущем. Потом Мерри, проявив смекалку, бросает в сторону гриб, чтобы отвлечь назгула.

Это были первые тридцать секунд из девяти часов двадцати восьми минут законченного Средиземья (или одиннадцати часов тридцати шести минут в расширенной версии).

На самом деле они уже поднимались на эту гору и потратили пару дней, чтобы отрепетировать все эти сцены перед камерой. Режиссер не хотел никаких сюрпризов. По крайней мере, не в первую неделю съемок.

Пока осветители поправляли лампы, недовольный Питер Джексон – было облачнее, чем он надеялся, – подошел поприветствовать хоббитов.

«Что ж, пора начинать…»

Монахэн сохранил в памяти этот чудесный момент: «Я чувствовал, что мы стоим на краю пропасти, готовые прыгнуть. И наш генерал подошел к нам и сказал: «Положитесь на меня»».

Утром 11 октября 1999 года, в первый день съемок, Джексон дал команду «Мотор!» и они совершили символический прыжок в неизвестность. Джексон три года убеждал всех, что его команде под силу сделать невозможное, и теперь настало время это доказать. Начался невероятный, судьбоносный процесс создания Средиземья.

«Мы шесть недель провели в герметично закрытой подготовительной зоне, – говорит Эстин, – и вдруг вышли на арену, как дрессированные медведи в цирке. Тут мы и поняли, что теперь каждый день будем видеть целых две сотни человек».

Назгула играли трое каскадеров: Тим Маклахлан, Шон Томпсон (на коне) и Брент Макинтайр (его руку мы видим на крупном плане). Два метра восемь сантиметров ростом, он обладал огромными руками, работал на полставки библиотекарем и дублировал Короля-чародея в первых двух фильмах (но был слишком высок, чтобы исполнить роль ведущего короля в прологе).

Съемочная группа была поделена на две части, которыми руководил Джексон. Группа 1А занималась основным действием, а группа 1В завершала запланированные на день работы, снимая хоббитов, которые убегают к реке, крупные планы коня, закованные в доспехи ноги назгула, а также пустую дорогу глазами Фродо, где режиссер, по-прежнему нащупывая нужный стиль, решил применить экспрессивный хичкоковский эффект с наездом и отъездом камеры, размывающий края кадра так, словно присутствие зла создает колебания воздуха.

В списке требуемого реквизита на день как бы между делом значилось «Кольцо».

«Мы были взволнованы и очень нервничали, – вспоминает Вуд. – Я наконец понял, что этой работе конца-края не видно».

В свои восемнадцать он был настоящим ветераном, успев сняться во многих фильмах, но обычно съемки пролетали за три месяца. Зная дату их завершения, можно было считать дни и понимать, на каком ты этапе. Тем весенним утром в Веллингтоне мысль о завершении съемок казалась чем-то абстрактным, маячившим на горизонте.

До окончания съемок их ждали новые друзья, свадьбы, разводы, рождения детей, смерти близких, татуировки и множество дней рождений – а с ними и вечеринок. Одни сломаются и не дойдут до финиша, а другие прыгнут в поезд, который повезет их дальше. А внешний мир за это время изменится до неузнаваемости.

«У меня было странное чувство, – говорит Вуд. – Казалось, это и правда никогда не кончится. Меня часто спрашивают: «Боже, разве это не сводило тебя с ума?» Нет, не сводило, ведь все относительно. Невозможно представить себе съемки длиной восемнадцать месяцев, поэтому ими начинаешь жить. Кажется, что будешь заниматься этим всегда».

Джексон говорит, что восемнадцать месяцев съемок были «психологическим барьером, который всем нужно было преодолеть».

На третий день их настроение упало. Они все еще снимали сцены на той лесной дороге под кронами деревьев, когда им сообщили об отъезде Стюарта Таунсенда. Вуд говорит, что после этого «все разволновались и пришли в замешательство». Увольнение Таунсенда стало предупредительным выстрелом, показав, какая от всех потребуется психологическая стойкость. График первых трех месяцев съемок и так был перестроен из-за отсутствия Гэндальфа, а теперь у них не было и Арагорна. Пришлось менять расписание на ходу, день за днем откладывая появление героя.

Начало вряд ли можно было назвать многообещающим, но всем все равно было приятно наконец взяться за дело. Джексон четыре года не ступал на съемочную площадку. Во многих отношениях он наконец оказался дома – в той стихии, которая была знакома ему с самого детства.

По легенде маори, Новую Зеландию создал пантеон завистливых богов, напоминающих богов толкиновской мифологии. Потомками безграничного Ио были мудрый Тане, который создал мир и звезды, краснолицый Ту, который принес в мир войну, и хохлатый Мауи, который постиг единство всех вещей и выловил из Тихого океана эти священные острова, только чтобы затем его завистливые братья изрезали их ножами, сотворив тем самым горы и ущелья. Голова одной рыбы стала Веллингтоном.

Чтобы не гневать местных богов, старейшины маори благословили начало съемок.

Помимо различных павильонов на «Stone Street» и по всей столице съемки проходили более чем на ста натурных объектах, от Матаматы до Гленорхи, объединяя острова в вымышленную вселенную, которая казалась совершенно реальной.

По словам Джексона, поиск натуры напоминает подбор актеров. Люди фотографируют разные места. Из двадцати снимков выбираются пять-шесть, которые показались интересными, после чего режиссер сам посещает эти места. «Я не сомневался, что мы снимали эти фильмы в самой лучшей для них стране».

«Южный остров холмист и овражист, – замечает Барри Осборн, – а на кончике, который указывает на Антарктиду, находятся подобные Альпам горы и фьорды. Чем севернее двигаешься, тем более тропической становится природа».

Площадь Новой Зеландии составляет 267 000 квадратных километров. Получается, что эта страна не больше Великобритании, но при этом для нее характерно большее географическое разнообразие, чем для любого другого региона планеты. На островах живет всего три миллиона человек, поэтому фактически они пустынны. Огромные территории по-прежнему остаются девственными, как на заре творения. И это тоже играло им на руку, признается Джексон, ведь «можно [было] снимать панорамные кадры, в которые не попадали ни линии электропередач, ни дома – ничего. Мы также снимали во многих местах, где не было даже дорог».

Перемещаясь среди головокружительных пейзажей, актеры погружались в фильм, отстраняясь от внешнего мира. Съемки стали для них не работой, а задачей, поставленной перед ними богами. Чистейший воздух позволял жизни и искусству сливаться воедино. Время не имело значения. Да, было тяжело постоянно натягивать на себя эти накладные ноги, промерзать до костей или разбираться с новомодными технологиями, которые использовались при съемках. Им приходилось идти на жертвы, мириться с плохой погодой и бесконечными перестановками в графике, а также со всеми сомнениями, которые одолевают актеров, пытающихся найти истинное лицо своих персонажей. Но духовный аспект работы оставался неизменным.

«Это было похоже на приключение. Впрочем, это и было приключение, – заявляет Вуд, которому и сегодня сложно описать словами столь необычный период своей жизни. – Снимая фильмы, мы проходили путь, который напоминал путь наших персонажей».

Они жили жизнями своих героев в реальном времени – особенно Вигго Мортенсен, который даже спал в костюме под открытым небом, устроившись рядом со своим конем, чтобы встретить рассвет.

«Там все казалось иным», – говорит он.

* * *

Съемки картины «Апокалипсис сегодня» растянулись на шестнадцать месяцев: их задерживали тайфуны, тропические болезни, филиппинское правительство, которое то и дело отзывало вертолеты, и Марлон Брандо, не желавший читать сценарий. «Спартака» снимали 167 дней, включая шесть недель съемок батальных сцен и противостояний режиссера с главным актером. На съемки «Врат рая» ушло 165 дней, которые тянулись бесконечно долго, пока режиссер искал в Монтане идеальный горизонт. «С широко закрытыми глазами» снимали 400 дней, что составляет рекорд Гиннесса, просто потому что одержимый режиссер не гнушался делать сотни дублей каждой сцены.

«Властелин колец» стал грандиозным предприятием. Три фильма снимались разом, а потому без кризисов не обошлось, но все же эти съемки стали образцом самоотдачи и грамотного менеджмента. В проекте принимало участие около 2500 человек, и логистика стала огромной проблемой. Съемочную группу приходилось перемещать по стране, как кочевое племя. Джексон часто сравнивал это с «ведением войны». «Джамбори» – именно так в целях конспирации проект по-прежнему называли во всех документах – был одновременно и актерской студией, и производственным цехом, и марширующей армией, и передвижным цирком. И все всегда было готово вовремя.

Пока Джексон создавал свою вселенную, задача кормить огромную команду, оплачивать работу каждого и наставлять всех на путь истинный лежала на плечах производственного отдела во главе с Осборном. Осборн родился в Нью-Йорке и начал карьеру с позиции курьера на съемках картины «Крестный отец 2». Он также работал с Фрэнсисом Копполой над фильмом «Апокалипсис сегодня», участвовал в съемках картин «Вся президентская рать» и «Большое разочарование», имел огромный опыт и немного напоминал вспыльчивого школьного директора.

«Я должен был поддерживать режиссера, – говорит он, – и помогать ему не сбиваться с пути».

Спродюсировав «Матрицу», Осборн отказался от работы над сиквелами в пользу Средиземья. Согласившись на эту работу, он продал свой дом в каньоне Топанга в Лос-Анджелесе и купил дом в Веллингтоне, чтобы полностью посвятить себя творению Джексона.

«Мне понравилась Новая Зеландия, – просто говорит он. – Я влюбился в настрой местных съемочных групп, которые были абсолютно уверены, что им все по плечу».

Тим Сандерс, который поддерживал их, пока крутилось колесо фортуны, тоже остался на проекте в качестве продюсера. Также продюсерами стали Джексон и Фрэн Уолш (они оба были сценаристами и продюсерами, а Джексон еще и режиссером).

Однако любой из них скажет, что на самом деле все вращалось вокруг Каролин Каннингем – великой и ужасной Каро. Она родилась в Австралии и занимала должность первого помощника режиссера, со времен «Небесных созданий» оставаясь фельдмаршалом Джексона. У нее был неофициальный девиз: «Все поправимо». Что бы ни случалось – будь то оползни, шторма, наводнения, жуткие снегопады и другие капризы природы, которых было немало за долгие месяцы съемок, – невозмутимая Каро не позволяла ничему, кроме прописанных в сценарии ходов, становиться источником драмы.

График рассчитанных на 274 дня съемок составлялся с учетом занятости актеров, подходящих сезонов (например, Хоббитон снимать нужно было летом), доступности площадок и естественной экономики кинопроизводства (какую часть истории можно снять в одном регионе). При планировании съемочных дней учитывать приходилось и погоду.

Считается, что Джексон постоянно жонглировал семью съемочными группами, сидя перед целой стеной мониторов. Хотя в моменты особенной загруженности над фильмом действительно работало до семи съемочных групп, это длилось недолго.

«Все происходило волнами, – поясняет режиссер. – В один период мы снимали какую-нибудь битву, а режиссер второй группы, Джефф Мерфи или Джон Махаффи, выполнял другую задачу. Но так мы работали лишь периодически».

Махаффи был стедикам-оператором на съемках «Небесных созданий», а Мерфи – уважаемым новозеландским режиссером, известным в Голливуде по картинам «Молодые стрелки 2» и «Корпорация «Бессмертие»». Они оба прекрасно знали местность.

«Джефф шесть-семь недель снимал со второй группой роханскую конницу, галопом несущуюся в атаку, – вспоминает Джексон разделение труда на съемках. – Джон снимал, как Арвен скачет на лошади, уходя от преследующих ее назгулов. Он также занимался Хельмовой Падью, особенно сценами ночных битв». Второй группой также руководили Рик Поррас («Страшилы»), Ричард Блак («Живая мертвечина») и Дэвид Норрис («Джек Браун – гений»), а продюсерскую работу попеременно выполняли Осборн и Уолш.

Как правило, основная группа делилась на подгруппы А и В, которые часто работали параллельно, при необходимости формировались вторая и даже третья группы, также поделенные на подгруппы А и В, а еще работали две группы миниатюр и группа съемок на синем фоне. Кроме того, был еще материал, снятый «карманной группой», которая в буквальном смысле снимала Кольцо в кармане у Бильбо или Фродо. Иэн Холм не переставал удивляться, что между сценами в карман его жилета засовывали небольшие бусинки, чтобы показать, как он оттянулся из-за того, что хоббит то и дело засовывал в него руку, не в силах противостоять желанию дотронуться до Кольца.

Часто формировалась вертолетная группа, которая снимала пустынные декорации и ландшафты с воздуха, чтобы «Weta Digital» могла использовать их при создании цифровых эффектов, а когда Энди Серкис приехал играть Голлума, появилась также съемочная группа, специализировавшаяся на захвате движения.

Количество мониторов, показывающих сцены из разных частей трилогии и разных регионов страны, тоже часто преувеличивается. Их число варьировалось в зависимости от того, что и где происходило – особенно когда география съемок расширилась.

«У нас были спутники, – рассказывает Джексон. – Джефф снимал лошадей на Южном острове, а я сидел в студии и в реальном времени наблюдал за ними, что в то время было довольно круто. Мы устанавливали огромную, чертовски здоровую спутниковую тарелку на площадке, а вторую – в студии. Картинка получалась немного фрагментированной, но нам этого хватало».

Сложности возникали не когда ему приходилось смотреть в кучу мониторов, а когда он вынужден был руководить съемками на двух площадках, параллельно управляя двумя группами на натуре, а также руководя актерами. Перемещаясь между площадками, режиссер выработал собственный ритм: заканчивая сцену с одной группой, он бегом бежал на другую площадку, пока на первой готовились к следующей сцене.

Были дни, когда Иэн Маккеллен играл и Гэндальфа Серого, и Гэндальфа Белого, для чего ему приходилось мотаться с площадки на площадку, с невероятной скоростью меняя костюмы, пока за ним бежала целая стайка запыхавшихся гримеров и парикмахеров.

Чтобы Джексон мог быстрее перемещаться по «Stone Street», его снабдили старым велосипедом, на руле которого красовался череп. В результате режиссер одного из самых амбициозных кинопроектов в истории частенько крутил педали среди старых фабричных построек, двигаясь к получению одиннадцати «Оскаров».

* * *

Вызывные листы. Джексон сохранил все до единого вызывные листы со съемок «Властелина колец», и они стали образцами упрямого новозеландского лихачества, смекалки, скромности, чувства юмора и достижений съемочного процесса. Они рассказывают увлекательную историю ежедневного прогресса съемок, описывая, как, когда и где в Новой Зеландии работала группа. Далее приводится очень общий обзор длительной и запутанной последовательности съемок – но не забывайте, что в нем не учитывается работа множества дополнительных групп, пересъемки некоторых эпизодов, создание спецэффектов и всевозможные переделки, необходимые для создания героической мозаики.

«Вызывные листы показывают, сколько сил было вложено [в этот проект], они показывают всю боль и периодическое отчаяние», – с гордостью говорит Джексон. В них не только график съемки сцен, но и архив физических и эмоциональных трудностей, возникавших на съемках, а также каталог причудливых и довольно банальных деталей, всплывающих при руководстве командой людей, которые собрались покорить высокую гору.

«У нас не было двух одинаковых дней», – признается режиссер.

Октябрь (Шир, Брыль, «Гарцующий пони» и Заверть). Двадцать первого октября, на девятый день съемок, они вернулись на гору Виктория, чтобы снять ночные сцены побега хоббитов от назгулов в туманном лесу. Давался совет об обращении с лошадьми на площадке: «Главное сохранять спокойствие и позволить коню расслабиться».

Через три дня в таверну «Гарцующий пони» вошел Мортенсен.

Вуд вспоминает, каким загадочным казался актер, который приехал играть такого загадочного героя. «Меня поразило, как быстро все это произошло. Я все думал: «Черт возьми, братан, через неделю ты уже будешь на Заверти. Безумие какое-то». И было здорово. Казалось, все ровно так, как и должно быть. Так было со всеми актерами. Складывалось впечатление, что роли были предназначены им судьбой».

«Он жил в своем ритме, – говорит Монахэн об эксцентричном полудатчанине. – Он был немного сумасшедшим, но только в хорошем смысле слова».

Ноябрь (Лотлориэн, «Гарцующий пони», переправа, Комариные топи, Заверть, Троллье нагорье, река Андуин и ступени Димрилла). Мортенсен быстро осваивался в роли Странника-Арагорна – порой даже казалось, что он и есть Странник-Арагорн. Начались съемки за пределами Веллингтона.

Словно перекликаясь с сюжетом фильма, 16 ноября, на 26 день съемок, погода преподнесла всем неожиданный сюрприз: весной пошел снег. Группа прибыла на озеро Те-Анау на Южном острове, где Странник должен был провести хоббитов по недружелюбной местности к Заверти, впервые показав нам, что происходит за пределами Шира. Комариные топи снимались на болоте Генри-Крик.

На площадке часто присутствовал Старина Билл Фальши. Старина Билл, верный пони, который везет поклажу до самой Мории, то появлялся в сценарии, то снова исчезал из него. Пони добавил сложностей: даже «скоту» требовались дублеры для съемок с хоббитами, а кое-где, например на девственных склонах Карадраса, лошадям было не пройти. И все же, когда Джексон представлял себе классическую вереницу Братства, в ней всегда был Билл. Билл тоже стал легендой.

В сценах с хоббитами Билла заменял Рестус, гнедая помесь американского скакуна и шетландского пони, а в «Weta» также изготовили «фальшивого» Билла, благодаря чему Рестуса не нужно было всюду возить с собой. В этом была определенная ирония, ведь Джексон поклялся Маккеллену, что в фильмах «не будет места фальши». Издалека «Старина Билл Фальши» казался на удивление реалистичным и управлялся по старинке: ответственные за его движения Катрина Тальбот и Ребекка Фицджеральд сами решали, кто сыграет голову, а кто – круп.

Через два с половиной года «Братство Кольца» получит «Оскар» за прорывные визуальные эффекты.

Оказалось, что болота охраняются государством, поэтому согласование съемок растянулось на несколько месяцев: хотя Новая Зеландия поддерживала кинематографистов, никто не собирался выдавать им разрешение топтаться на любом красивом месте, которое пришлось им по вкусу. Мрачная записка продюсеров поясняла, что различные экологические группы «будут счастливы обнаружить любое нарушение условий пользования этими площадками» и неусыпно следят за ходом съемок.

Им приходилось проявлять огромную осторожность при использовании заповедных территорий для съемок Средиземья. Позже, на горе Руапеху, заменявшей им Роковую гору, оказалось, что под охраной находится местный мох, поэтому землю пришлось застелить ворсистым ковром, по которому и ходили члены съемочной группы, что немало веселило Джексона.

Не сходить с дорожек было очень сложно, особенно когда непрерывный дождь сменялся снегом. Так случилось при съемках дорожной сцены, в которой Пиппин спрашивает о «втором завтраке», далеко от проезжих дорог в местечке Бог-Пайн-Пэддок. Решив, что снег добавляет определенного природного правдоподобия, Джексон не стал прерывать съемки, но вскоре снег повалил сплошной стеной, а актеры начали мерзнуть и злиться. Только Мортенсен был счастлив. По его мнению, снег создавал настроение, показывая истинный характер Средиземья. Когда полиция посоветовала им покинуть место съемок, Арагорна пришлось тащить обратно в отель.

Вуд и остальные обрадовались этой передышке. «Нам снимали накладные ноги в прачечной. Мы сидели там, пили вино и удивлялись, что за окном идет снег. Момент был волшебный».

Мортенсен категорически отказался переодеваться и шагал по фойе отеля тихо, как кот, пугая других гостей и надеясь, что снегопад прекратится и они сумеют закончить сцену.

Также в ноябре съемочные группы впервые разделились, когда Лив Тайлер отправилась на озеро Уанака на Южном острове, чтобы убегать там от назгулов под прицелом камер группы Махаффи, установленных в кузовах пикапов. Конная погоня в итоге будет смонтирована из сцен, снятых в трех различных местах в сотнях километров друг от друга, а также материалов группы съемок на синем фоне.

Но историю внутри истории рассказывает перемещение основной группы в Куинстаун в конце 1999 года. При создании некоторых фильмов безумие съемок становится источником драмы. Нельзя сказать, что Средиземье хоть раз завязло в болотах, как «Апокалипсис сегодня», или оказалось в амазонском кошмаре «Фицкарральдо» Вернера Херцога – избежать этого помогли софтбольные турниры и регулярные походы в караоке, – но на кончике Южного острова веселому ансамблю Джексона действительно пришлось несладко, что только укрепило веру в несгибаемость Каро и сблизило актеров и членов съемочной группы.

Когда Джексон закончил с «Гарцующим пони», ему сообщили, что для него заказан самолет, на котором группа должна была переместиться в невообразимо прекрасные места в окрестностях Куинстауна, где планировалось работать до самого Рождества. В середине ноября на «Stone Street» воцарилась жуткая тишина – новым штабом фильма стала Коронет-Плаза, откуда предполагалось руководить натурными съемками Андуина, Амон Хен и ступеней Димрилла.

«Прекрасно», – подумал Джексон, ожидая увидеть комфортный «боинг», в котором ему не придется нервничать в коротком полете через пролив Кука. Он отправился в аэропорт вместе с Осборном, Вудом, Монахэном, Бойдом, Блумом и некоторыми членами съемочной группы. Остальные поплыли на пароме, прихватив с собой маски орков и луки. Им предстояла прекрасная дорога.

Более ценный груз, камеры и объективы, решили отправить с режиссером. Но в далеком уголке аэропорта их ожидал не «боинг», а «Дуглас DC-3» в оригинальной раскраске времен Второй мировой войны. Помимо кинематографа, Джексон страстно любит военную авиацию: последующий успех позволил ему собрать неплохую коллекцию старинных бипланов и истребителей, он чуть не снял ремейк «Разрушителей плотин»… Но летать на старых самолетах его не тянуло.

Первым молчание нарушил Блум, и заговорил он не на синдарине. «Мать вашу, да вы издеваетесь», – сказал он. По причине, которую уничижительно называют «бюджетными соображениями», они летели на Южный остров на двухпропеллерной консервной банке, знакомой всем поклонникам фильмов об Индиане Джонсе. Более того, наземного экипажа у них не было, поэтому им пришлось выстроиться в цепочку человек – эльф – хоббит, чтобы погрузить все вещи на борт. Джексон подумал, что теперь никто не сможет обвинить их в нецелевом расходовании средств. Они действительно снимали самый крупный независимый фильм в истории.

Только после погрузки пилот сообщил им, что самолет рассчитан всего на 5500 кг. «Возможно, возникнут проблемы при взлете», – заметил он с некоторым сомнением.

Когда все двадцать человек расселись по старым креслам и пристегнули ремни, Джексон попросил взглянуть на бортовой журнал. Первый полет самолета состоялся в 1943 году, когда этот борт доставил американских военных на Гуадалканал. «Господи», – пробормотал режиссер.

Дело происходило в аэропорту Веллингтона, поэтому взлетать предстояло над бухтой. Пару раз чихнув, мотор ожил. Рассказывая эту историю, Джексон голосом изображает натужный рев двигателей и скрежет фюзеляжа, порой напоминающий зловещие крики назгулов. Одному богу известно, что дребезжало в кабине.

«Он отрывался от земли и опускался снова, прыгая по взлетной полосе. Передо мной сидели Элайджа и Орландо, которые махали руками и ликовали, словно мы были на американских горках. К концу полосы он чертовски разогнался…»

Самолет оторвался от земли ровно в ту секунду, когда под ним закончилась взлетная полоса, и заскользил над самой водой, напоминая скорее рождественского гуся, чем грациозного лебедя, а затем тяжело поднялся в небо под радостные крики пассажиров.

Джексон заехал в Нельсон, чтобы снять холмы Такака (они сыграли роль Четвудского леса неподалеку от Брыля) и белые карстовые отложения на пике Оуэн (они стали ступенями Димрилла у восточного выхода из Мории), и понял, что такие смертельно опасные полеты становятся привычкой. «Остаток пути я проеду на машине», – сообщил он Каннингем. Было решено, что Джексон с Осборном поедут в одной арендованной машине, а Блум и Бин – который мудро переправился на остров на пароме – в другой.

Ничего хорошего из этого не вышло.

«Проблема в том, – поясняет Джексон, – что прогноз погоды стремительно ухудшался, поэтому нам нужно было как можно скорее добраться до Куинстауна и приступить к съемкам».

Южные площадки скоро должно было накрыть штормом.

После целой ночи пути они поняли, что бензина осталось катастрофически мало. Кроме того, Джексон не помнил, когда они в последний раз видели машину Блума и Бина. В Южных Альпах телефоны работали плохо.

«Бак у меня был пуст. И я думал, что нам конец».

В конце концов у дороги из ниоткуда появилась одинокая заправочная станция. Городка рядом не было – лишь несколько жутковатых домиков, которые подошли бы для съемок фильма ужасов. В шесть часов утра в воскресенье все явно было закрыто.

Само собой, история на этом не закончилась. Увидев дом рядом с заправкой, Осборн предположил: «Наверное, там живет хозяин». Вытащив 500 новозеландских долларов из мелкой кассы, находившейся под его контролем, Осборн постучал в дверь и вытащил несчастного заправщика из постели. Тот прямо в пижаме наполнил им бак за сладкие пятьсот баксов, а затем вернулся в кровать, сыграв свою роль в истории «Властелина колец».

Как оказалось, Бин и Блум отставали от них всего на час, но в это время разбушевался шторм, из-за которого произошел оползень, заблокировавший им путь к Джексону и Осборну. Развернувшись, они обнаружили, что дорогу назад тоже завалило.

«Они застряли там, не имея даже телефонов, – продолжает Джексон. – Весь район оказался в зоне бедствия. Людей спасали на вертолетах. Мы ничем не могли им помочь».

К счастью, Леголас и Боромир заметили среди болот маленький домик, где жила одинокая старушка, которая понятия не имела, кто стоял у нее на пороге. Когда они объяснили, в какой ситуации оказались, она сначала пригласила их на чай, а затем и вовсе предложила им остаться на ночь.

В Куинстауне дела обстояли не слишком хорошо. Шторм спровоцировал наводнение, которого не видели целое столетие, и в городе был объявлен режим чрезвычайной ситуации. Позже Джон Рис-Дэвис вспоминал об этом со смехом: «Мы получили уведомление, в котором говорилось: «Сегодня съемок не будет, река затоплена»». Площадку, которую построили для первой серии боевых сцен, смыло ниже по течению вместе с бригадой работников.

Сценарий предполагал, что Джексону пора было разворачиваться на полную. Сплавляясь по бурным водам Сарн-Гебир, они попадают в лапы к оркам, которые устроили засаду на берегу: «СТРЕЛЫ УРУК-ХАЙЕВ падают С НЕБА!» Было запланировано множество интересных моментов: одна лодка переворачивалась, Сэм оказывался в воде; Леголас метко стрелял по врагам, балансируя на бортах лодки (это был его первый «яркий момент»), пока Гимли отчаянно пытался сдержать качку, а из темноты на крылатой твари вылетал назгул.

По горькой иронии судьбы река стала слишком бурной, поэтому можно было и не надеяться восстановить разрушенную уже не усилиями декораторов каменную пристань в ближайшие дни.

Переделывая «В плохом вкусе» едва ли не ежечасно, Джексон научился адаптироваться к ситуации. Не было смысла кричать в лицо невзгодам. Гибкость для художника была преимуществом. Уолш напомнила ему, как однажды песчаная буря разнесла площадку «Звездных войн» в Тунисе, так что это, вероятно, было хорошим предзнаменованием. Учитывая, что график трещал по швам из-за недостатка времени, а «New Line» нужно было заверить, что все под контролем, Джексон просто вычеркнул этот эпизод из сценария. Его так и не сняли. Через много лет мечты Джексона о бурных реках найдут воплощение в сцене с бочками в «Пустоши Смауга», но пороги будут созданы в контролируемых условиях студии.

Пока же три эльфийских лодки без приключений добрались до озера Нен Хитоэль, которым стало ледяное озеро Мавора к юго-западу от Куинстауна. Именно там Эстин порезал ногу, выбираясь на берег по мелководью.

Нужно было также найти способ вызволить Блума и Бина из волшебного коттеджа на болотах. Дорогу до сих пор не расчистили, поэтому они уже четыре ночи спали на крошечных старушкиных диванах. В конце концов Каро сумела отправить к ним вертолет.

«Шон ненавидит вертолеты, – усмехается Джексон, – и полет в Куинстаун был ужасным. Шторм не до конца утих, поэтому их порядком поболтало над горами. Он едва не потерял сознание».

Даже в полубессознательном состоянии Бин не мог не запомнить эту краткую экскурсию навечно. «Дул жуткий ветер, как на йоркширских болотах, и вертолет крутило во все стороны. Я вцепился Орландо в бедро и не отпускал его всю дорогу».

Каро поспешно пересмотрела график и поставила в очередь съемку сцен на ступенях Димрилла, находившихся на берегу озера Альта высоко в горном массиве Ремаркаблс, пики которых были невероятно прекрасны и почти недоступны. Людей и оборудование на площадку должны были доставить на вертолетах.

Услышав об этом, Бин побледнел. «Я не смогу. Я не полезу обратно в вертолет».

«Но погода прекрасная», – попытался успокоить его Джексон.

Актер был непреклонен.

«Слушайте, – сказал он, – я сам доберусь». Он готов был даже карабкаться по горному склону. Ни свет ни заря костюмеры облачили его в одежду Боромира и выдали ему щит и меч (чтобы он почувствовал гондорское мужество). Он пошел на площадку.

«Помню, когда мы заходили на посадку возле озера, я увидел Шона и его верную гримершу, – говорит Джексон. – Бедняга лез по отвесному утесу, как огромная муха. Он настоящий профи: прибыл на площадку вовремя, в полном облачении. Он нас ничуть не задержал. Ему просто пришлось пойти сложным путем».

Поступок Бина – прекрасный пример того, как проходили эти съемки. Все трудности можно было преодолеть.

Декабрь (лестницы Кирит Унгола, Амон Хен, границы Лотлориэна, река Бруинен). Дорогу в Гленорхи еще не восстановили, и съемки застопорились. В отсутствие Маккеллена невозможно было снимать сцены, где участвовало все Братство. Нельзя было даже заняться озвучиванием с доступными актерами, потому что в Куинстауне не было подходящих студий.

«Прошло всего восемь недель из восемнадцати месяцев съемок, а снимать нам было совсем нечего», – вспоминает Джексон.

Новозеландская находчивость не знает границ. В поисках укрытия от дождя Осборн прочесал весь Куинстаун. Оказалось, что на корте для сквоша у них в отеле достаточно места, чтобы разместить там головокружительные лестницы Кирит Унгола – или хотя бы узкий уступ возле их вершины. Сделать все это можно было в кратчайшие сроки.

«Это были сцены из третьего фильма, но в ожидании починки дороги нам больше нечем было заняться».

По ходу сцены Голлум обманом заставляет Фродо поверить, что Сэм их предал, после чего введенный в заблуждение Кольценосец бросает друга, разбивая ему сердце. Иными словами, сцена была невероятно драматичной, причем актерам предстояло перенести своих персонажей гораздо ближе к концу трилогии.

Вуд вспоминает, как он волновался. «Первые два месяца мы в основном снимали «Братство». Но здесь нам пришлось работать на крытой площадке, снимая сцену на лестницах Кирит Унгола, где Фродо сам не свой. Ему очень тяжело. А Голлума у нас не было. Я даже не знаю, был ли Энди уже утвержден на роль».

Пока что Веллингтоне даже не решили, каким вообще предстанет бедняга Голлум.

«Это классическая история «Властелина колец», – продолжает Вуд, – но было страшно, ведь «Братство» давало нам определенную безопасность. Воля Фродо начинает ослабевать лишь во втором фильме. Перейти к этой сцене так быстро, без подготовки, – это было немыслимо».

Нужно было все проговорить. Обсудить, где находятся герои и кем они являются. Вынужденный задуматься об этом, Вуд наконец понял, по какому пути идет вместе с Фродо. Он увидел собственное будущее и понял, что может уже сейчас начать закладывать намеки на будущую угнетенность в образ героя.

«Мы приступили к съемкам сцены с Фродо, Сэмом и Голлумом, – продолжает рассказ Джексон. – Подбросив монетку, я снял сначала Сэма с точки зрения Фродо».

В сцене камера показывает попеременно то Вуда, то Эстина.

«С этим мы управились за день, а на следующий должны были вернуться на площадку и снять все о Фродо. Но утром мы проснулись и узнали, что дорогу расчистили».

«Мы сняли сцену с одного ракурса, – смеется Вуд. – Остальное мы досняли только через год».

Поскольку дорогу расчистили, съемки вернулись к изначальному графику. Осборн договорился с отелем, чтобы законсервировать корт для сквоша, где теперь находилось скалистое плато над Минас Моргулом.

«Этот разговор снимался с годовым перерывом, – восхищается Джексон. – Но в фильме и не понять».

Чтобы добраться до долины Парадайз, где полчища мерзких орков и урук-хайев нападают на расколовшееся Братство, им нужно было проехать по недавно расчищенной дороге от озера в Куинстауне. Три-четыре недели они снимали батальные сцены в прекрасном лесу у реки Дарт, а также потасовку с орками Мории на опушке Лотлориэна (сцену, в которой эльфы укрывают хоббитов среди деревьев, так и не вошедшую даже в расширенную версию фильма). Каждый день они проезжали мимо съемочной площадки другого фильма: новозеландский режиссер Мартин Кэмпбелл снимал в горных снегах альпинистский триллер «Вертикальный предел», устроив базу к северу от Куинстауна.

«У них было целое звено вертолетов, а в поле стояли прекрасные палатки, – вспоминает Джексон. – На место съемок всех доставляли по воздуху. Мы думали: «Боже, вот что значит крупнобюджетная картина. Им по карману оплачивать шесть вертолетов каждый день. Вот как снимают настоящее кино»».

Они неизменно махали коллегам руками, проезжая мимо по пути на площадку своего независимого фильма, где камеры скользили по тросам (их еще называли «летучими лисицами»), снимая толкиновский Амон Хен.

Именно в декабре планировалось снять гибель Боромира в печальном финале первого фильма. Однако из-за наводнений и многочисленных задержек Джексон оказался в затруднительном положении. Снимать нужно было быстро, переключаясь со сцены на сцену, когда Братство раскалывалось в битве. Использование дублеров оказалось особенно кстати: в любой день Гимли мог шагать по нетронутым склонам Карадраса со второй съемочной группой (на горе Аспайринг неподалеку от Отаго) и сражаться с урук-хайями на склонах Амон Хен под руководством Джексона. При этом обе сцены были весьма напряженными.

«Арагорн орудовал мечом, Леголас пускал стрелу за стрелой, орки гнались за ними по лесу – мы снимали все это на предельной скорости, подбираясь к гибели Боромира и ожидая, когда снова пойдет дождь. Но день за днем на небе не было ни облачка».

Когда настало время попрощаться с суровым сыном Гондора в лучах божественного света, проникающего сквозь деревья Парадайза, Джексон сделал паузу, чтобы запечатлеть одну из самых красивых сцен трилогии.

Бин узнал, что сыграет Боромира, когда ехал по шоссе М1 в ненастном Йоркшире, и в тот момент, должно быть, уже подумал об этом дне. Это был решающий момент в судьбе Боромира: «Пронзенный стрелами, я умирал у Арагорна на руках». Воспоминания об этом и сегодня свежи в памяти Бина. «Боромир мирно отходит в мир иной. Главное там не болезненная смерть, а итоговая самореализация».

Не раз переписанные реплики были идеальны: «Мой вождь, мой король…»

Съемки этой сцены зарядили всю группу энергией. Какие бы испытания их ни ждали, они в очередной раз увидели, что стоит на кону. И все же график был составлен так, что, даже испустив последний дух, Боромир должен был вернуться на площадку в новом году. Он еще даже не побывал на совете у Элронда.

В субботу, 11 декабря, в баре «Мэггис» в Куинстауне состоялась рождественская вечеринка, которая продолжалась «с половины десятого вечера до момента, когда земля уйдет из-под ног».

Рождественские каникулы. Когда они разъехались на рождественские каникулы, Мортенсен прихватил с собой даже меч, хотя ему наверняка не позволили везти его в ручной клади.

В те редкие дни, когда их не ждали на площадке, актеры-иностранцы – особенно те, что помоложе, – открывали для себя Новую Зеландию: занимались серфингом и пешим туризмом, лазали по горам, сплавлялись на плотах по рекам, обследовали пещеры, наблюдали за китами на Мальборо-Саундс, прыгали с тарзанкой и снова занимались серфингом. Кроме того, они не отказывали себе в удовольствии собраться в баре, посидеть в кафе или навестить «деревянный дом на пляже», где разместился Блум. Открытость новозеландцев приводила их в восторг, и они никак не могли ею насытиться.

«Если нам выпадали свободные выходные, мы отправлялись в Каслпойнт, – рассказывал Бойд в 2001 году, – а там снимали пляжный домик, в котором можно было разместить человек тридцать. Весь день мы занимались серфингом, а вечером готовили барбекю».

Для остальных единение с природой стало частью творческого процесса. Серкис однажды отправился в одиночное путешествие на байдарке по далекой реке Уонгануи, прихватив с собой потрепанную книгу, чтобы «прочувствовать изоляцию Голлума». Когда он промок до нитки, а еды почти не осталось, его спасли трое дружелюбных жителей Веллингтона, которые с радостью поделились с ним припасами.

Пока многие восстанавливали силы и любовались красотами природы, произошла серьезная встряска: Тиму Сандерсу и ключевым работникам «Weta Digital» пришлось уйти в результате реорганизации, устроенной по настоянию «New Line». Студия опасалась, что «Weta Digital» не справится с реализацией все более сложных планов Джексона. Не было ни технических заданий, ни грамотного руководства, а режиссер «не собирался останавливаться», что приводило к постепенному увеличению бюджета фильмов (на 5–10 миллионов долларов за раз). Для работы с замыслами Джексона нужен был более опытный человек, поэтому ответственного за визуальные эффекты Марка Стетсона сменил Джим Ригель, ветеран компьютерной анимации из Лос-Анджелеса, в послужном списке которого была работа над такими фильмами, как «Скалолаз», «Звездный десант» и «Форсаж». Как он выразился, нужно было войти в «производственный режим».

«Время было сложное: многие обиделись, а ведь это узкая сфера», – замечает Джексон, признавая, что отчасти к этому привела его собственная наивность.

Январь (Шир, натурные съемки Заверти и Хоббитон). После наступления нового года, не потеряв голову при смене тысячелетий, съемочная группа вошла в более размеренный и спокойный ритм. Крещение огнем (и водой) вселило во всех желание дойти до конца. Они нашли свой стиль.

Актеры и члены съемочной группы вернулись с каникул отдохнувшими, и Джексон показал им грубо смонтированный, но впечатляющий отснятый материал, включая сцену гибели Боромира, чтобы помочь всем снова оказаться в Средиземье. Наконец настало время снимать Хоббитон. В вызывных листах перечисляется огромное количество скота: 1 черноголовый ягненок, 1 коза (обычная), 12 черноголовых овец, 2 утки, гуси, певчая птица (крупная), певчая птица (обычная) и 2 собаки.

Хотя читатели и назвали кинематографический Хоббитон, построенный в Матамате, идеальным, Джексон утверждает, что именно при его создании им пришлось обходиться подручными средствами. «Сложнее всего нам было воссоздать классическую английскую деревню, которой предстает Шир. Новозеландские пастбища не слишком похожи на английские холмы, и все же они были достаточно хороши».

Вся съемочная группа вздохнула с облегчением, когда Иэн Маккеллен прибыл ровно к возобновлению съемок 17 января 2000 года (особенно обрадовался этому испытывающий огромные затруднения плановый отдел под руководством Каро).

Стоит встретиться с Маккелленом – и становится понятно, почему Джексон называет его «хамелеоном». Гэндальфа нельзя назвать его зеркальным отражением: актер моложе, он не столь неловок, но при этом немного более циничен и сух. Его пародия на самого себя в «Массовке» Рики Джервейса на самом деле точнее, чем кажется: «В чем секрет моей игры? Я притворяюсь человеком, которого играю в фильме или пьесе».

Вместе с тем Маккеллен, как и Гэндальф, не одобрял бесконечных шалостей хоббитов. Его гримировали в том же трейлере, что и четверых молодых актеров, и это стало для него настоящим испытанием. У Вуда была огромная коллекция современной музыки, которая совсем не помогала Маккеллену готовиться к работе. Однажды утром его спросили, что он хочет послушать, и он ответил честно: «Может, тишину?» Трейлер был устроен таким образом, что пятый гримерный столик был отделен от остальных перегородкой. Вскоре хоббиты поняли, что это царство сэра Иэна.

Маккеллен утверждает, что не раз спрашивал, почему его выбрали на роль Гэндальфа, но ни разу не получил внятного ответа. Возможно, такое непросто описать словами: сложно объяснить, почему актер так хорошо подходит на роль. Дело в самой игре, в пресловутой трансформации, которая, как известно всем хорошим режиссерам, подобна волшебству.

Уолш и Бойенс, которые работали над сценарием не покладая рук (обычно они ездили повсюду вместе со съемочной группой), всегда радовались возможности оказаться на площадке и услышать, как актеры произносят их реплики.

«Мы слышали, как Маккеллен озвучивал их и попадал в точку, – с удовольствием вспоминает Бойенс. – Он задавал тон. Определял нужный курс. Мы работали со множеством прекрасных актеров, которые не упускали свой шанс. Они словно говорили: дайте мне попробовать».

Уолш часто говорит, что никто не переживает за героя больше, чем актер, который играет его роль. Хотя все актеры шли своим путем, они собрались вместе, чтобы работать. Было очевидно, что они хотят как можно глубже погрузиться в психологию своих героев и изучить их судьбы.

«Это одна из причин, по которым мы часто прибегали к ручной съемке, – говорит Джексон. – Актеры жили моментом, а не изображали своих героев. Они играли не по шаблону».

Драматический размах новозеландских пейзажей постоянно уравновешивался стремлением подойти вплотную к героям и достичь той близости, которая так хорошо удалась режиссеру в «Небесных созданиях». Сидя высоко в горах, актеры играли перед камерой, которая была прямо у них под носом. Джексон не стеснялся добавлять крупных планов, изучая даже компьютерное лицо Голлума, на котором отражались сменяющие друг друга эмоции Серкиса.

«Помню момент, когда Гэндальфа утаскивает Балрог, Братство разбредается по склону горы и Фродо отходит в сторону, – говорит Вуд. – Когда он поворачивается, [зрители] должны увидеть, как он опустошен гибелью Гэндальфа. Это был очень важный момент».

Джексон дал Вуду очень точную инструкцию. Когда Фродо повернется, сказал он, «нужно, чтобы зрители испугались за его эмоциональное состояние. Таким они его еще не видели».

«Его совет был очень точным и прочувствованным, мне было за что зацепиться. Я заглотил наживку. Он действительно понимал актерское искусство и чувствовал с ним связь».

Актерский ансамбль был весьма разношерстен, и каждому был характерен свой стиль: от непринужденного формализма Маккеллена (просто играй) до психологического погружения Мортенсена и Серкиса в роль (просто будь). И все же Джексон быстро понял, как работал каждый из них.

Чтобы войти в роль, Кристоферу Ли требовалось поворчать, Холму – пошутить, а Эстину – поволноваться.

«Мы всегда прислушивались к актерам», – утверждает Бойенс.

Вуд отмечает, что режиссер прекрасно умел донести свою мысль. Нередко он использовал другие мотивы в качестве ориентира: в Кирит Унголе, не желая возвращать Кольцо, Фродо должен был посмотреть на зрителей исподлобья, как «Джек Николсон в «Сиянии»».

Холм всегда подозревал, что Джексон не прочь присоединиться к ним перед камерой. Режиссер то и дело показывал актерам, как именно они должны двигаться. Бин со смехом вспоминает, что Джексон продемонстрировал все выпады и удары в битве с пещерным троллем, а также прекрасно исполнил роль самого тролля.

«Все это было у него в голове, – с улыбкой вспоминает Вуд. – Но с разными сценами было по-разному. Эмоциональные моменты он не видел настолько ярко, но во всех сценах, предполагавших физическую активность, он вроде как играл каждого из героев, что было невероятно мило и очень нам помогало».

Однако, если речь заходит о настоящей увлеченности при создании «Властелина колец», тут не было равных Мортенсену. По словам Джексона, он так вжился в роль Арагорна, что в нем сложно было снова увидеть Вигго. «Я никогда не видел, чтобы актер так проникался духом роли».

Вдохновленный отчасти внезапностью решения принять участие в проекте и отчасти работой по системе Станиславского, Мортенсен был поглощен своей ролью. Его стремление как можно точнее воплотить на экране образ некоронованного короля граничило с одержимостью. Если снимать планировалось на рассвете, он неизменно требовал поставить на площадке палатку, чтобы подготовиться к работе еще с вечера (однажды на это согласились Бернард Хилл и Блум). Сломав зуб в разгар съемок батальной сцены, он попросил принести ему суперклей (который в итоге заменили жвачкой), чтобы прикрепить осколок назад и закончить сцену. Он ни разу не прикоснулся ни к одной из созданных для фильма копий Кольца. Случайно сбив на дороге кролика, он подобрал его, пожарил и съел. Он стал неразлучен со своим мечом. На одной из первых недель работы Эстин пришел в кафе «Зеленый попугай» (любимое место Мортенсена), чтобы вместе с датчанином подкрепиться бургерами, и увидел, что рядом с актером лежит его огромный меч.

«Кажется, на съемках я ни разу не видел его в обычной одежде», – смеется Бин.

Пока они работали в Веллингтоне, по воскресеньям Мортенсен ходил в спортзал, неизменно принося с собой свой меч. Однажды утром он был так занят мыслями о грядущей батальной сцене, что начал отрабатывать движения прямо на тротуаре, орудуя длинным мечом и делая опасные выпады. О безумце с мечом сообщили полиции. Несколько патрульных машин отреагировали на вызов, и вскоре Арагорн оказался в море мигалок и ревущих сирен. Сделав ему предупреждение, полицейские отпустили его, после того как он дал несколько автографов и позволил сделать несколько снимков.

«Вигго был нашим лидером, мы все равнялись на него, – восхищенно рассказывает Блум. – Он был мне как брат. И даже больше».

«Я всегда стараюсь все прочувствовать, – говорит Мортенсен, который отказывается объяснять, почему все время стремится так глубоко войти в роль. – Я ходил и одевался, как Арагорн, ведь Пит всегда подталкивал нас искать реализм в этой истории. Я играл реалистично. Во всяком случае, мне так казалось».

Порой при натурных съемках возникали моменты, когда погода их не радовала, из-за чего, как отмечает Мортенсен, времени на «раздумья» о собственном ремесле не оставалось.

«Бывало, я не чувствовал себя в безопасности. Иногда, приступая к работе над сценой, думаешь: «Пока я не знаю, как мне это сыграть». А потом: «Сгущаются тучи, так что у нас только один шанс»».

В такие моменты очень помогало чувство локтя. Актеры черпали силу друг у друга.

«Нам нужно было научиться гибкости, иначе можно было сломаться под грузом ожиданий, которые мы сами возлагали на себя», – говорит Мортенсен.

На рисование, фотосъемку и музицирование времени не оставалось, но в бессонные ночи он порой писал строфу-другую стихов.

Чтобы закончить съемки Хоббитона в отведенное время, нужно было снять и последнюю сцену фильма, в которой Сэм возвращается домой на Бэгшот-Роу.

«Было немного странно снимать концовку третьего фильма», – признает Джексон, которому через три месяца работы казалось, что он только приступил к делу.

Выстроив кадр, Джексон со смехом сказал Эстину: «Ты понимаешь, что сцену, которую мы сейчас снимаем, увидят только через четыре года?»

Февраль (интерьеры Бэг-Энда, День рождения Бильбо, Ривенделл, поле фермера Мэггота, натурная съемка Хельмовой Пади). Бильбо ни разу не побывал в построенном для съемок Хоббитоне. Холм за месяц завершил работу над сценами в Бэг-Энде, на праздничной поляне и в Ривенделле, но все эти декорации были построены на «Stone Street». Это позволяло лучше контролировать вопросы пропорций, ведь теперь хореографию каждой сцены нужно было в мельчайших подробностях планировать заранее. Джексон велел сделать множество снимков, на которых высокие и низкие дублеры стояли бы рядом, чтобы увидеть их со всех возможных углов. Изучая эти снимки, он решал, какие хитрости использовать в каждом из кадров.

«Если мы смотрим из-за плеча высокого человека на маленького человека, возможно, актер стоит на подставке, а мы снимаем с верхней точки. Или привлекаем дублера Гэндальфа. Бильбо приходилось снимать на синем фоне и уменьшать цифровым образом, чтобы помещать в композицию с другими актерами. У нас была целая библия инструкций для каждого кадра».

Холм отметил, что работа в жарком, душном Бэг-Энде радовала только Джексона. Уютный интерьер (вместе с функционирующими каминами, на огне которых варились только актеры) произвел такое «огромное впечатление» на режиссера, что он уговорил «New Line» сохранить декорацию и впоследствии приспособил ее в качестве подземного гостевого дома для невысоких гостей построенного им в стиле 1930-х годов поместья в Мастертоне.

Март (Ортханк, пещеры Изенгарда, натурные съемки Ривенделла, Серые Гавани, работа второй группы с Хельмовой Падью). Студию «Camperdown», которую Джексон использовал при съемке прошлых фильмов, теперь заняли сотрудники «Weta Workshop» (не говоря уже о том, что она все равно была недостаточно просторной), а в Веллингтоне было не так уж много телестудий, превосходящих по размеру корт для сквоша. Ни одна из них не могла вместить ни катакомбы Мории, ни Золотой зал Рохана. Кинематографистам необходимо было построить студию для съемок собственного фильма, поэтому еще в ходе переговоров с «Miramax» Джексон и Уолш стали подыскивать подходящие помещения. Одним из них оказалась заброшенная лакокрасочная фабрика на Стоун-стрит.

«Мы подумали, – вспоминает Джексон, – если все срастется, это именно то, что нам нужно. Там были склады, которые можно было превратить в площадки».

Хотя фабрика пустовала уже шесть месяцев, она была недешевой. Риски были высоки: чтобы внести аванс, им нужно было заложить свой дом, а если бы проект провалился, у них осталась бы нефункционирующая фабрика. Но они пришли туда еще раз и, бродя по законсервированной фабрике, запыленной, как корабль-призрак, наткнулись на старый кафетерий. Там Джексон увидел пожелтевшую книгу, забытую на видавшем виды столе.

Это был «Властелин колец».

Согласно вызывному листу от 15 февраля, в 74-й день съемок главный зал темной башни Ортханка находился в студии А. Что касается других ее фрагментов, через месяц верхушка Ортханка появилась на автомобильной парковке студии «Stone Street», примыкающей к студиям В и С.

Когда Кристофер Ли приступил к первому десятинедельному периоду съемок в эпосе своей мечты, ему было семьдесят семь лет. Он терпеть не мог свою мантию. Само собой, она прекрасно подходила персонажу и не доставляла неудобств на плоской поверхности, но всякий раз, когда он поднимался по ступеням к трону, ее полы обматывались вокруг его длинных ног. В конце концов ему приходилось приподнимать их, как дама приподнимает подол вечернего платья.

«Полагаю, это смотрелось довольно забавно», – признает он, хотя по его тону и кажется, что раньше он так не думал.

Марк Ордески с грустной улыбкой вспоминает, как Джексон однажды позвонил ему из-за ногтей. У Сарумана были длинные желтоватые ногти, напоминающие когти, и их необходимо было прилаживать каждое утро. Ли это было не по душе. «Зачем они вообще? – ворчал он. – Мы вообще увидим его руки? Разве они не будут скрыты под мантией?»

«Возможно, тебе стоит прийти и объяснить Кристоферу, как важны эти ногти», – как ни в чем не бывало сказал Джексон по телефону.

«Разве не безумие? – восклицает Ордески. – Я должен был прийти на площадку, чтобы поболтать с Кристофером Ли о ногтях».

Стоит отметить, что Ордески, который теперь с удовольствием вспоминает об этом, почти полчаса убеждал актера не противиться накладным ногтям. Он объяснял, что Питер не любит ограничиваться одним планом, а потому руки Сарумана вполне могут попасть в кадр.

Ли также тяготило количество дублей, на котором в поисках совершенства настаивал режиссер, хотя эти цифры и не могли сравниться с кубриковскими. По словам Эстина, однажды Ли взорвался после пятнадцатого дубля. «Зачем все это? Ни один режиссер в жизни не просил меня повторяться столько раз! Это просто смешно! Можно целый фильм снять и не сделать столько дублей!»

Пусть к старейшине и требовалось искать особый подход – вполне вероятно, это помогало ему вживаться в роль, – но никто ни разу не усомнился, что это того стоит. Даже при выключенных камерах взгляд Сарумана мог прожечь камень.

«Никому не пожелаю оказаться в полутора метрах от сердитого Ли», – замечает Маккеллен, который точно знает, о чем говорит.

«Он сводил любого с ума, – соглашается Бойенс, – но бывали моменты, когда нам приходилось сдерживаться».

Бойенс работала на передовой озвучивания картины – из-за ветра на природе, скрежета старых труб на «Stone Street», а также взлета и посадки самолетов в аэропорту Веллингтона перезаписывать приходилось почти каждую реплику. Она с теплом вспоминает о днях, проведенных с Ли, который мог ни с того ни с сего начать говорить по-фински или исполнять оперную арию. Она не переставала удивляться, что он был знаком со всеми. Это даже превратилось в игру, в которой Бойенс пыталась угадать имена всех тех, с кем он встречался: само собой, среди них был Ян Флеминг, а также Эррол Флинн, Хичкок, Толкин…

Ли регулярно без подготовки радовал всех рассказом о том, как сорока пятью годами ранее лично встретился с великим профессором в оксфордском пабе. Эту историю в его исполнении слышал и я. Он приехал в город повидаться с друзьями. Решив променять помпезный отель «Рэндольф» на хороший трактир, они выбрали паб «Орел и дитя». За выпивкой один из его друзей подался вперед и приглушенно сказал: «Смотри, кто только что вошел».

Обернувшись, Ли увидел на пороге «приятного» джентльмена в твидовом костюме и с трубкой во рту. Ли сразу понял, что перед ним профессор Толкин. «Я чуть со стула не упал».

Невероятно, но в их компании нашелся человек, который был знаком с ним лично. «Профессор! Профессор!» – крикнул он. Толкин подошел пожать им руки и поздороваться.

«Само собой, я упал на колени, – вспоминает Ли. – Он был гением, но при этом оставался обычным англичанином и твердо стоял на земле».

На съемках Ли стал своеобразным духовным мостиком к Толкину. Никто не подходил к тексту с большей серьезностью. Члены съемочной группы даже пытались подловить его, задавая актеру заковыристые вопросы, ответы на которые вычитывали накануне.

«У них ничего не вышло, – констатировал факт Ли. – Я не знаю книги вдоль и поперек, но помню немало».

В этот же период обострилась проблема с парковочными местами, которые были в дефиците на «Stone Street». Записка продюсера от 29 февраля 2000 года составлена в таком сварливом тоне, словно к ней приложил руку вечно сердитый темный маг: «Если кто-то припарковался на вашем месте, не усугубляйте проблему, паркуясь на чужом».

На работу можно было прийти и пешком.

Апрель (Эмин Муил, натурные съемки Ривенделла, равнины Горгорота, Черные Врата, пещеры Изенгарда, Имлад Моргул, натурные съемки Хельмовой Пади). Если Мордор находился не в звуковом павильоне «Stone Street», искать его следовало в районе горы Руапеху и даже на склонах извергавшегося в 1996 году вулкана в самом сердце Северного острова.

При воспоминании об этом у Вуда затуманивается взор. «О да, съемки на горе Руапеху, база в «Шато Паудерхорн»…»

Один из лучших отелей, в которых они останавливались, «Шато Паудерхорн» в Охакуне, находился на склоне вулкана. Казалось, ему место в Швейцарских Альпах или на коробке шоколадных конфет.

Серкису он напомнил отель «Оверлук» из «Сияния». Процесс перевоплощения в Голлума начался для актера на высоте полутора километров на склоне действующего вулкана, где он ходил, одетый в костюм, который сам называл гимнастическим трико, немало веселя своим внешним видом всю съемочную группу, включая режиссера.

«Натурные съемки всегда кажутся камерными, – говорит Вуд. – Вся группа выезжает на природу: все живут в одном отеле, и это очень сближает. В этом есть новизна, совсем как на гастролях».

Для съемок битвы у Черных Врат, где Арагорн вступает в схватку с огромным войском Саурона, искали плоскую, безводную, пустынную площадку. «Именно так это место описывалось в книге», – говорит Джексон. Такой пейзаж в Новой Зеландии был, но только на сотне квадратных километров пустыни Рангипо неподалеку от Руапеху.

«К несчастью, там проходят армейские учения, – усмехается Джексон, – поэтому земля усыпана неразорвавшимися боеприпасами».

Военные пятьдесят лет использовали одно из самых непривлекательных мест во всей Новой Зеландии в качестве стрельбища и оставили после себя немало неразорвавшихся снарядов, а с ними и строжайшие приказы о том, куда ступать можно, а куда ни в коем случае нельзя.

«Там было чертовски опасно. Но в другом месте эти сцены нам было не снять».

Проложив дороги в Хоббитон, военные прониклись духом Средиземья, провели зачистку местности от снарядов и очертили безопасную зону, где кинематографическим войскам Джексона позволили разбить лагерь.

«Когда мы пришли на съемки, военные прочитали нам лекцию. Они все расчистили, но вдруг какой-нибудь глупый техник найдет обо что споткнуться? На столе разложили все возможные типы бомб: «Если увидите любую из них, не прикасайтесь. Зовите нас»».

Каждый день Каро приходилось связываться с командирами отрядов по обезвреживанию неразорвавшихся боеприпасов, чтобы подтвердить границы «безопасной зоны».

Настало время снимать сцену, в которой царственный Арагорн на коне скачет на битву. Все снова уточнили границы безопасной зоны. Однако, когда Мортенсен был в образе – и особенно когда он был в седле, – он переносился в Средиземье, где порох был только у Сарумана. Услышав команду «мотор», он подъехал к камере, а затем развернулся и помчался галопом прочь.

«СНЯТО!» – громогласно объявила Каро.

Мортенсен, в ушах которого звучали песни Нуменора, не услышал ее и, ко всеобщему ужасу, выехал за границы безопасной зоны. Джексон вспоминает, как он ждал взрыва. Они нашли идеального Арагорна, только чтобы увидеть, как тот подорвется на неразорвавшейся новозеландской бомбе.

В конце концов Мортенсен остановил коня, решив, что съемка окончена. Развернувшись, он увидел, что вся группа кричит на него и машет руками, а затем (видимо, под защитой своего ангела-хранителя) спокойно вернулся в безопасную зону.

Именно во время работы над батальными сценами у Черных Врат (которые были миниатюрой) Джексон стал свидетелем, пожалуй, самого невероятного эпизода этих невероятных съемок. Чтобы набрать достаточное количество статистов в обе армии, они переодели в костюмы гондорцев и орков новозеландских солдат, которые вызвались им помочь. Затем их разделили на взводы, которыми командовали настоящие офицеры – только теперь облаченные в доспехи или загримированные под орков.

Для Джексона это стало прекрасным решением. «Достаточно было сказать им, что делать, и они отдавали команды своим отрядам. Но кто-то явно допустил ошибку».

Однажды, закончив работу, Джексон возвращался на базу, где статисты выстроились в очередь возле палатки «Weta Workshop», ожидая, пока с них снимут костюмы. Его внимание привлек характерный голос мастер-сержанта – а это был режиссер, который выбрал Р. Ли Эрми на роль призрачного мастер-сержанта в «Страшилах», отдавая дань «Цельнометаллической оболочке». Офицер давал рядовому взбучку.

«Тот парень орал на него, – смеется Джексон, – но оба они по-прежнему были орками. Это было чертовски забавно».

Май (Черные Врата, Врата Мории, Расщелина Судьбы, плато Дунхарроу, совет у Элронда, натурные съемки Хельмовой Пади). Волшебный западный вход в Морию, который гномы называли Вратами Дурина, был построен на заднем дворе студии «Avalon» в Лоуэр-Хатт. На маленькой местной студии был резервуар с водой, который использовался для всех «мокрых» площадок: затопленного Изенгарда, Мертвых топей, Осгилиата и т. д. Из мутной воды в итоге появился и толкиновский водный страж, которому Джексон с помощью «Weta Digital» придал некоторые харрихаузеновские черты.

Впрочем, мы могли бы его и не увидеть.

Из-за стража режиссеру пришлось вступить в конфликт со студией. Утверждая, что чудовище не играет важной роли в развитии сюжета, «New Line» предлагала вычеркнуть из сценария его появление, ведь затраты на производство картин неизменно росли и без него.

«Появление стража было под сомнением даже на этапе написания сценария», – говорит Ордески. Джексон настаивал на его необходимости. Если Братство беспрепятственно войдет в Морию, будет упущена важная динамичная сцена, которая разбавляет долгую череду разговоров по дороге к Вратам. Более того, это нарушило бы четкий внутренний ритм, в соответствии с которым в Мории предполагалось три столкновения с чудовищами – в начале, в середине и в конце.

«К тому же это говорит о мощи Саурона», – подчеркивает Ордески, который признает, что убедить студию оказалось непросто. В «New Line» справедливо переживали о длительности фильмов: если картина шла больше двух часов сорока пяти минут, на каждом экране по всему миру терялся один показ в день. Джексону позволили снять сцену со стражем в свободное время (которое не подлежало оплате), а решение щекотливого вопроса о длительности фильма было решено отложить до этапа монтажа.

Поскольку площадка на студии «Avalon» находилась под открытым небом и на нее можно было заглянуть с улицы, в интернете появилось несколько мутных снимков, на которых Братство стояло возле Врат Дурина, светящиеся очертания которых были ровно такими, какими Толкин изобразил их в книге. Эти фотографии стали предвестниками зарождающейся в интернете культуры утечек и спойлеров. «Властелин колец» был отменной добычей для сплетников. Встал вопрос обеспечения безопасности площадок. Еще в первый день съемок в кустах обнаружили фотографа, которого в итоге прогнали охранники, а некоторые члены съемочной группы «обсуждали подробности» своей работы в сети, что также вызывало опасения. Они делали это по наивности, а не ради наживы, но штатному публицисту группы пришлось напомнить всем, что «соглашения о неразглашении по-прежнему в силе».

В вызывных листах зафиксированы не только подробности съемок и официальные сообщения, но и информация об утерянных вещах. Терялись телефоны, кошельки, куртки, даже пара болотных сапог. Однако невозможно не подивиться ироничности ситуации, сложившейся 31 мая, в 139-й день съемок, когда в разгар работы над сценами на совете у Элронда, которые снимались на потрясающей студийной площадке, изображавшей балкон его дома, «в погрузочной зоне студии А было найдено кольцо».

При этом не отмечалось, желало ли кольцо быть найденным.

Июнь (совет у Элронда, логово Шелоб, Лотлориэн). Девятого июня, в 146-й день съемок, на площадке появилась Галадриэль. Кейт Бланшетт прибыла на съемки ровно на две недели, готовая показывать кончики эльфийских ушей, блистать глазами и расточать загадочные улыбки. Ее сцены нужно было отснять за отведенное время, что бы ни случилось (она была связана обязательствами с «Шарлоттой Грей»). Если бы природа оказалась к ним неблагосклонна, сцену с дарами пришлось бы снимать в студии, а берега Серебрени добавлять в кадры позже. К счастью, дни выдались погожими, и у них получилось отснять все сцены возле загородного дома в Фернсайде неподалеку от Аппер-Хатта.

Когда Бланшетт приехала на «Stone Street», чтобы сняться в сценах в покоях Келеборна и с зеркалом в лунном свете, а также навестить группу 1С, которая должна была запечатлеть Галадриэль для пролога, увиденное поразило ее.

«Мимо ходят люди в костюмах орков, а потом заходишь на «Weta» и видишь невероятные вещи, которые там делают… Я поверить не могла, что были люди, которые занимались разговорным эльфийским. Но некоторые и по-клингонски говорят».

Когда австралийская суперзвезда покинула площадку, первая половина съемок подошла к концу. Настало время зимнего перерыва.

Примерно неделей раньше, 12 июня, в 147-й день съемок, к вызывному листу прикрепили послание от продюсеров, которое звучит немного угрожающе: «…во второй половине года график обещает быть напряженным, причем многие фрагменты будут сниматься одновременно в разных точках страны…»

Зимний перерыв. Одни отправились домой повидаться с близкими, а другие не смогли оторваться от процесса. Джексона ждали новые встречи, подготовка к продолжению съемок, поиски натуры, просмотр отснятого материала и работа с «Weta Digital». Но только не отдых.

Июль (логово Шелоб, Карас Галадон, река Андуин). Огромная производственная машина была снова запущена 24 июля, в 158-й день съемок: хитрый Голлум заманивал Фродо в тоннели логова Шелоб, а затем, в тот же день, Фродо поднимался по ступеням эльфийского города на деревьях.

Студия «Stone Street» была переполнена, а площадок требовалось все больше, поэтому производство захватывало Веллингтон, превращая все пустые склады и заброшенные фабрики во временные студии. Город никогда еще так крепко не переплетался со Средиземьем. Если раньше были студии А, В и С, то теперь работа кипела в студиях А, B, C, D, E, F, G, H, I, J, K, L, M, N и O.

Расщелину Судьбы снимали в студии K – на бывшем яблочном складе в Ронготаи, в нескольких метрах от взлетно-посадочной полосы аэропорта и через дорогу от сортировочного центра DHL. Студия была довольно тесной: в ней с трудом уместился скалистый утес, нависающий над рекой лавы. Чтобы создать атмосферу и добиться геологической реалистичности, Джексону пришлось использовать дым и эффектный свет.

Август (катакомбы Мории, Дварроуделф, гробница Балина, Казад-Дум, затопленный Изенгард, Эрегион, Мертвые топи, Димхольтская дорога, леса Хоббитона). Если бы кто-то действительно понимал, сколько труда будет вложено в съемки этих фильмов, вспоминает Джексон, к ним никогда бы не приступили. Их спасла наивность. Кроме того, их вело необоримое желание продолжать работу, но в сложном и запутанном графике команде Осборна приходилось постоянно следить за работой каждой из групп, чтобы понимать, где и кто находится, что уже снято, а что еще только предстоит снимать.

Актеров и членов съемочной группы бросало из конца в конец истории, как опавшие листья на веллингтонском ветру. Часто они не знали, чем занимаются их коллеги. Казалось, все стояли на пороге шизофрении, ведь в теле каждого персонажа теперь обитало по несколько личностей. Вуд говорит, что ни разу не побывал в Хельмовой Пади. Он лишь однажды увидел ее, проезжая мимо на машине. Серкис замечает, что не сыграл ни единой сцены с Маккелленом, Мортенсеном и Уивингом. По выходным они все чаще работали. Средиземье было превыше всего.

Взять, к примеру, 17 августа, 176-й день съемок. Группа 1А снимала Гэндальфа, который прощался с Фродо в лесах Хоббитона в Отаки, к северу от Веллингтона; группа 1В занималась сценами на Андуине в Уголке Поэтов, гибелью Сарумана в затопленном Изенгарде и съемками Лотлориэна на синем фоне; группа 2А сражалась с орками у гробницы Балина, а команда спецэффектов как раз размещала Сарумана на верхушке Ортханка и заменяла головы Пиппина и Мерри, которых урук-хайи тащили на себе из Амон Хен. А еще нужно было сделать снимки для рекламной кампании и отсканировать лица актеров для создания коллекционных фигурок.

Кен Каминс говорит, что все это напоминало «игру в трехмерные шахматы».

Все сходилось только в голове режиссера.

«Чтобы быть режиссером, не нужно вставать по утрам, надевать маску и притворяться кем-то, кем ты не являешься, – рассуждает Джексон. – В режиссерской профессии нет места волшебству. Я просто представляю себе фильм, а затем прихожу на работу, где вместе с операторами и актерами просто пытаюсь воссоздать все то, что себе вообразил».

Само собой, признает он, актер вполне может предложить более удачный ход, чем тот, что родился у режиссера в голове. Коллега за кадром тоже может помочь с выбором угла съемки, освещения, визуальных эффектов и костюмов. «Ты постоянно экспериментируешь. Все приходит и уходит. Все непрерывно меняется».

В ходе съемок «Властелина колец» его вели две вещи: страх – неизбывный ужас, что в итоге все обернется провалом, – и чувство ответственности. Люди поверили в него, и ему становилось плохо от одной мысли о том, что он может их подвести.

Но при этом он все время слышал голос, который неустанно твердил ему, что он еще не снял тот дубль, ту сцену, ту идею, которая сможет преобразить фильм. И этот голос не давал ему покоя.

Однажды Джексон описал киносъемки как «процесс непрерывного разочарования». Остается лишь надеяться, что твои цели достаточно амбициозны, чтобы в итоге получилась картина, которая понравится другим.

«Я не снял те идеальные фильмы, которые себе воображал», – признает режиссер. Он постоянно думает о компромиссах и несовершенствах, заметных ему одному. «Всегда хочется поставить фильм лучше и лучше его снять. Меня тяготило, что я не могу поймать дух толкиновского мира».

Прежде чем приступить к съемкам, Джексон посмотрел «Тонкую красную линию» – завораживающий, туманный эпос Терренса Малика о Второй мировой войне на Тихоокеанском фронте, где камера отворачивается от битвы, чтобы воспеть мать-природу. «Я смотрел на это и думал: «Вот что мы должны снимать. Вот где Толкин». Но время поджимало. Я не мог снимать, как колышется трава и цветет клевер. Я хотел сделать пейзажи и погоду героями истории».

Он ошибается. Может, фильмы и лишены характерного для Малика упоения природой, но Средиземье в каждом кадре предстает перед нами во всей красе. Фильмы не стали просто открыткой из Новой Зеландии, они оформили страну в суровый, бескомпромиссный, диковинный и многогранный альтернативный натурализм Ли и Хоува, окруженный аурой легенд. И во многом мы обязаны этим партнерству Джексона с Эндрю Лесни.

Когда Алан Боллинджер решил, что не сможет присоединиться к проекту на весь период съемок (он все равно работал со второй группой), Джексону пришлось искать оператора. Пожалуй, это была самая ответственная должность: как только начинаются съемки, оператор становится ближайшим соратником режиссера.

Спокойный и доброжелательный Лесни стал для Джексона светом в конце тоннеля. Он снимал «Бэйба» (а также работал над научно-фантастическим нуаром «Темный город») и прекрасно работал даже в стесненных условиях, не изменяя своему добродушному характеру, так напоминавшему характер режиссера.

Оператора пригласили в Веллингтон в мае 1999 года. Приехав на встречу, он оказался в комнате, полной людей, среди которых наверняка были и продюсеры. Впрочем, Джексона он узнал сразу.

«Он закинул босые ноги на стол, – вспоминал Лесни в 2012 году. – Думаю, это было проверкой».

Лесни считал, что экранизировать «Властелина колец» невозможно, но затем прочитал сценарии, побродил по «Weta Workshop» и не на шутку увлекся этой идеей. Он попросил о личной встрече с Джексоном, чтобы проверить, найдут ли они общий язык, и короткая встреча вылилась в многочасовое обсуждение всевозможных сцен и кадров.

Впрочем, они сходились не во всем. Как хороший оператор, Лесни скептически относился к некоторым решениям режиссера. Сам он говорил, что у них были здоровые творческие отношения, хотя они порой и расходились во мнениях. Случалось – особенно под давлением, – что понять желания режиссера было непросто. «Но Питер умеет сотрудничать. Он с интересом выслушивал мое мнение».

Рисунки Ли и Хоува оказали огромное влияние на облик фильмов. Когда нужно было помочь команде «прочувствовать» площадку, Лесни часто показывал коллегам иллюстрацию. Они даже гордились своей верностью «тональности работы».

Вуд говорит, что Джексон был непробиваемо спокоен. «До самого конца невозможно было понять, насколько он измотан. Даже когда одновременно происходило слишком много вещей, казалось, что его это совершенно не заботило. Он всегда готов был посмеяться».

Не в его характере было становиться режиссером-самодуром из голливудского фольклора. Как выразился Лесни, он «не позволял своим беспокойствам распространяться».

«Но в нем всегда было что-то непостижимое, – продолжает Вуд. – Он не только режиссировал все фильмы, но и управлял работой режиссеров других групп».

Ричард Тейлор утверждает, что Джексон – само воплощение «основательности новозеландцев, для которых нет непосильных задач». Над трилогией работали тысячи увлеченных людей, но всех их вдохновлял режиссер. Эти фильмы были его детищем, как «Апокалипсис сегодня» и «Космическая одиссея 2001 года» были детищами своих режиссеров. Эти фильмы были для Джексона столь же личными, как «В плохом вкусе», только на этот раз все приходили на работу вовремя.

«Пит выстраивал фантастический зрительный ряд, а его диалоги заставляли задуматься, – рассказывает Мортенсен, – но при этом он твердо стоял на земле. Порой бывало тяжело, порой бывало холодно. Если нужно было, бывало и грубо. Он много снимал, в каких бы сложных условиях мы ни оказывались. Он снимал много крупных планов. Спрятаться было негде. Сразу видно, в чем сила и слабость героев. Мы вели себя именно так. Именно так мы снимали фильм. Поэтому он получился особенным».

Даже когда время поджимало, он всегда добавлял «еще один на удачу». Он предпочитал снять больше необходимого, чтобы при монтаже у него было больше вариантов. Дубли были подобны отдельным мазкам кисти, из которых складывается шедевр. Сценаристы жонглировали репликами, а Джексон – отснятым материалом: например, марширующие к Хельмовой Пади орки попали в пролог. После монтажа остались целые метры пленки, не вошедшие даже в расширенную версию картин.

Каждый вечер он смотрел отснятое за день. Если они были в Веллингтоне, для этих целей использовался кинотеатр «Кэмпердаун» по соседству с «Weta Workshop». Если шли натурные съемки, достаточно было найти просторное помещение, в котором устанавливали проектор: чаще всего это происходило в конференц-залах отелей. Актеров и основных членов съемочной группы всегда приглашали присоединиться к просмотру, прихватив с собой пиво и чипсы.

Пересматривая множество дублей одной и той же сцены (обычно он запоминал, какой понравился ему больше всего, но всегда предпочитал себя проверить), он нередко слышал рядом храп. К концу съемочного периода Джексон так устал, что брал отснятый материал домой на видеокассетах и всячески старался не заснуть.

Когда он все же засыпал, его мучил кошмар, в котором съемочная группа пробиралась к нему в спальню и выстраивалась возле кровати, требуя пояснить, как снимать следующую сцену. Но он никак не мог вспомнить, какую сцену собирался снимать следующей…

Усталость была его злейшим врагом. Бывали дни, когда он никак не мог взять все под контроль и найти оригинальные углы съемки, а потому ограничивался банальными кадрами, словно отступая под натиском противника. Казалось, его фантазия отказывалась работать под давлением.

«В такие моменты он был мрачнее тучи», – признает Бойенс, хотя он никого не обременял своими дилеммами, за исключением разве что Уолш. И все же Бойенс тоже видела, как он замыкался в себе.

Чтобы справиться с такими ситуациями, в выходные он смотрел фильмы режиссеров, которые его вдохновляли. «У меня не слишком утонченный вкус», – говорит он. Утешения он искал в таких картинах, как полные психологически тонких сцен «Славные парни» и «Казино» Скорсезе, а также душераздирающая «Спасти рядового Райана» Спилберга. В другое время он заряжался энергией Джеймса Кэмерона или неистовством Джорджа Ромеро.

Все эти противоборствующие силы пробили себе дорогу в Средиземье.

Но ближайшим союзником Джексона оставалась Уолш, которая не раз спасала его и неизменно дарила ему вдохновение. Казалось, он клонировал себя: они одинаково мыслили и одинаково подходили к делу – они походили друг на друга даже слегка растрепанным видом, хотя Уолш была стройнее и серьезнее Джексона. Влияние бывшей панк-рокерши чувствовалось на всех уровнях: в сценарии, в подборе актеров, разработке эскизов, создании спецэффектов и музыки. Она держала в ежовых рукавицах костюмерный цех и стала одним из главных режиссеров второй группы.

«Увидев свое имя в вызывном листе, я подумала, что это ошибка», – признается она. Но она была прирожденным режиссером.

Чувствуя, что усталость берет свое, Джексон автоматически передавал управление Уолш.

«Без нее я не справился бы. Нет, нет, нет, – настаивает он. – Я всецело ей доверяю, и она единственная знала проект так же хорошо, как я сам».

«Порой они кажутся единым целым, – говорит Серкис. – В некотором роде они дополняют друг друга. Они не сдадутся, пока не изучат все возможные пути».

Сентябрь (натурные съемки Мории, Эмин Муил, Эрегион, Нен Хитоэль, равнины Рохана, Эдорас, Гондор, река Андуин, сады Изенгарда). Вечером 11 сентября 2000 года, на 193-й день съемок, в Те-Анау состоялась вечеринка, на которой прощались с Боромиром. Для Бина настал последний день съемок – с момента смерти его героя прошел почти год.

Как и предупреждали продюсеры, весенние месяцы принесли с собой сложнейший график. Работать по пятнадцать-шестнадцать часов в день было физически тяжело, а необходимость следить за развитием своего персонажа, мотаясь туда-сюда по истории, вызывала немалые психологические сложности. Актерам приходилось постоянно отвечать на два вопроса: «Где я? Когда я?»

Вуд всегда заглядывал на неделю вперед и старался как можно лучше готовиться к съемкам. «Все мы были в одной лодке. За три фильма все герои очень сильно меняются».

Спустя шесть месяцев с начала съемок Эстин задумался, сумеют ли они дойти до конца, но зародившаяся в первые месяцы дружба оказалась очень крепкой, особенно между хоббитами. Между дублями они наведывались друг к другу в трейлеры, чтобы подремать или поиграть в видеоигры, ничуть не уставая в компании друг друга. Даже снимаясь в разных сценах, вспоминает Эстин, они «безмерно уставали, но все равно заваливались вместе в бар и пили до четырех утра, а потом, проблевавшись, чувствовали себя готовыми к новой неделе».

Через пять месяцев работы Вуд, Монахэн, Бойд и Блум слетали в Сидней, где шли съемки фильма «Звездные войны. Эпизод II: Атака клонов». Они встретились с Хейденом Кристенсеном и Натали Портман и поделились впечатлениями от работы, но Вуд ощутил некоторое напряжение.

«Мы почувствовали себя преступниками. Две трилогии словно бы соперничали друг с другом, хотя открыто об этом никто и не говорил. Мы показались им странноватыми, потому что называли друг друга хоббитами».

Само собой, между актерами случались ссоры. Они слишком сблизились, чтобы можно было избежать трений. Усталость давала о себе знать: ранние подъемы и утомительные преображения в гримерной и костюмерной не проходили даром. Рюкзак Сэма, его «доспехи» с кучей сковородок, сдавливал ему грудь не хуже корсета: «Теперь глубокий вдох». Он смотрел на свое снаряжение с отчаянием.

Самый консервативный из членов Братства, Рис-Дэвис, многое играл на крупных планах, в связи с чем частенько снимался один (при возможности Мортенсен стоял за кадром и озвучивал свои реплики, чтобы помочь товарищу). «Более одиноких съемок у меня в жизни не было», – говорит он. Кроме того, ему приходилось бороться с болезненной аллергией на грим Гимли.

Вероятно, ему можно простить нетерпение к навязчивому стремлению Эстина всякий раз изображать Саллаха из «Индианы Джонса», когда Рис-Дэвис оказывался рядом.

«Инди, они копают не там!»

«Знаешь, сынок, – ответил он однажды, – порой это граничит с пародией».

Октябрь (лагерь в Итилиэне, Моргульская развилка, Белые горы, Палаты Врачевания, большой зал Хорнбурга, Пеленнорские поля, Расщелина Судьбы). В годовщину начала съемок им по-прежнему не видно было конца. Группа 1А снимала в Дир-Парк-Хайтс сцену, в которой Эовин подает Арагорну сомнительное рагу и узнает, что ему 87 лет. Но времени на празднование не было – не было даже времени сделать паузу и поразмыслить о пройденном пути.

Вторая группа под руководством Джеффа Мерфи снимала Гэндальфа, который на коне отгонял назгулов прочь. Весь этот месяц и часть следующего Мерфи собирал всадников со всех концов страны и снимал недели «конных сцен» для похода роханцев.

А Джексон смотрел в мониторы, дирижируя всей Новой Зеландией.

Каминс вспоминает, как наблюдал за ним и поражался, что ему удается одновременно режиссировать несколько сцен. «Он снимал свое, а потом говорил: «Группа три, мне это не понравилось. Можете перемотать? Подвиньте дерево на метр назад. Группа четыре, он ужасен в этой сцене. Подвиньте его на полтора метра влево. Эй, группа два, можете повторить запись? Кажется, я чего-то не понял». Не знаю, как он с этим справлялся».

Ноябрь (павильонная съемка Фангорна, руины Осгилиата, Золотой зал, лагерь в Дунхарроу, Запретное озеро, Тропы мертвых, Пеленнорские поля). Природа не всегда им благоволила. Лиственных лесов в Новой Зеландии было предостаточно, но дорогие сердцу Толкина леса с английскими дубами, березами, кедрами и кленами найти было непросто. Особенно учитывая, что Джексону нужны были «шишковатые, жуткие старые деревья».

Лес Фангорн, дом Энтов, снимали на площадке, построенной в соответствии с тем, как Джексон представлял его, когда читал книгу. Стараясь скрыть границу между натурными и павильонными съемками, Лесни установил весь свет еще до постройки декорации. Под большими софтбоксами (имитирующими дневной свет) натянули шелковую ткань, а под ней – камуфляжную сетку, к которой реквизиторы прикрепили листву, чтобы казалось, словно свет с трудом достигает земли.

«В итоге получился приглушенный, рассеянный свет», – пояснял Лесни. Затем они добавили переэкспонированные «солнечные лучи», которые проникали сквозь ветви. Никому больше не пришлось так тщательно проанализировать двойственную природу Средиземья – его обжитую необычность, – как осветителям и операторам.

«Все это нужно было пропустить через голову, – рассказывал Лесни. – Для меня Фангорн – одно из старейших мест в Средиземье, и в нем есть загадка. Стоит упомянуть о нем, как жители Средиземья пугаются, но никто не знает почему».

При создании Лихолесья в «Хоббите» эстетику Фангорна усилили психоделическими тонами – темно-зелеными, коричневыми и лиловыми деревьями, которые возникли в воображении Лесни.

Бригада осветителей тоже столкнулась с серьезными проблемами. Главный осветитель уволился через две недели после начала съемок, обвинив всю съемочную группу в полном непрофессионализме. Джексон признает, что не все готовы были смириться с мыслью о марафонском характере проекта. Поспешные поиски нового специалиста привели кинематографистов к новозеландцу Брайану Бансгроуву, который жил в Австралии. Его солидный опыт сопровождала репутация знатного пьяницы и сквернослова, от проклятий которого краснели даже орки. По словам Джексона, Бансгроув был «невероятно груб» и не мог даже запомнить имен героев, но орал на всех, как старпом, и никогда не лез за словом в карман. Он поддерживал в бригаде осветителей железную дисциплину.

Джексон помнит, как благодарил Бансгроува за то, что тот смог так быстро присоединиться к проекту.

«Этот проект покажет, кто мужчина, а кто пацан, – ответил бесцеремонный осветитель, – и я намереваюсь закончить его по-мужски!» Все его реплики оканчивались восклицательным знаком, и вскоре это стало девизом съемок – закончим по-мужски!

Могучий Бансгроув умер в 2001 году, за день до назначенного просмотра «Братства Кольца».

Ордески хранит в памяти забавное воспоминание о Фангорне. «Я пришел на площадку, чтобы спросить у Питера что-то важное – во всяком случае, так мне казалось».

Вот только Джексон заметил его, стоя между темпераментных деревьев. «Слава богу, ты пришел! – воскликнул он, не дав Ордески сказать и слова. – Сядь здесь, за этим деревом, и читай реплики Гимли, которые он произносит за кадром, пока Иэн, Орландо и Вигго будут играть сцену».

«Я два часа торчал за тем деревом, читая реплики. У меня не так уж много фотографий со съемок, но на одной из них я сижу в Фангорне, довольно сердитый, потому что Питер обхитрил меня, когда я пытался задать ему вопрос. В этом был весь Питер: веселый и озорной, он прекрасно умел избегать неприятных вещей».

Он гордо улыбается.

«Зато я сыграл Гимли».

Декабрь (руины Осгилиата, Хеннет Аннун, лагерь в Дунхарроу, Амон Хен, павильонные и натурные съемки Минас Тирита, Пеленнорские поля). Конец был уже близок, поэтому последние недели выдались особенно напряженными. Даже по их высоким стандартам работать приходилось на износ: съемочные группы ставили сцену за сценой, чтобы подойти к финишу, имея достаточное количество материала, если, конечно, Джексон вообще допускал, что его когда-нибудь будет достаточно.

Последней официальной съемочной площадкой стал универсальный карьер Драй-Крик у Аппер-Хатта, где в свое время разместилась Хельмова Падь, а теперь пролегли улицы Минас Тирита, который снимали уже несколько недель. В начале декабря члены съемочной группы пришли в возбуждение, узнав о возможности стать статистами в сцене коронации Арагорна, намеченной на 18 декабря, на 270-й день съемок. Такой должна была стать их награда за долгую приверженность общему делу.

«Эти фильмы снимались не ради того, чтобы кучка фрилансеров собралась вместе и подзаработала, – говорит Тейлор. – Целая страна сплотилась, чтобы создать эти невероятные картины».

За день до коронации Мортенсен запланировал памятное мероприятие.

Почти все члены Братства утверждают, что это была их идея, но организацию взял на себя именно Мортенсен. Актеры решили сделать татуировки на память о своем приключении, выбрав эльфийскую цифру «9», нарисованную Аланом Ли.

Арагорн забронировал все утро воскресенья, 17 декабря, в тату-салоне самопровозглашенного татуированного анархиста Роджера Ингертона, втиснутом между другими домами на Куба-стрит в богемном квартале экстравагантных магазинов, баров и альтернативного образа жизни. Тем утром в салон пришли восемь актеров. Рис-Дэвис отказался от идеи, не желая «метить свое тело», а также ссылаясь на призрачную угрозу подцепить во время процедуры коровье бешенство (о котором трубили европейские газеты). Остальные актеры несколько демонстративно предложили отважному дублеру Гимли Бретту Битти занять место Рис-Дэвиса, и он охотно согласился.

Шон Бин (татуировка на правой лопатке) покинул Новую Зеландию задолго до заключения этого пакта, поэтому набил себе «девятку» в один из пьяных лондонских вечеров в компании Блума.

Они провели в салоне два часа, страдая за искусство: Бойд (нога) стал первым, а за ним пошли в конце концов согласившийся на авантюру Эстин (лодыжка), довольный Маккеллен (плечо), Монахэн (плечо), Блум (правое предплечье), Вуд (бок), Битти (поясница) и Мортенсен (плечо). Сначала местоположение татуировок хранили в тайне, но постепенно интервьюеры и ведущие телепрограмм выведали все секреты.

Эстин вспоминает, как показал татуировку Джексону. Режиссера тронуло, что они решили таким образом показать, какой след оставили на них эти съемки.

Через несколько дней Джексон, Ордески и Бернард Хилл тоже пришли к Роджеру, чтобы набить себе на кожу эльфийский символ десятки. Накануне веллингтонской премьеры «Братства Кольца» их примеру последовали также Осборн и Тейлор.

В последний день работы, 22 декабря 2000 года, на 274-й день съемок, прогноз погоды сулил облачность и свежий ветер. Высока была вероятность ливней. Сохраненный для истории вызывной лист исписан благодарственными посланиями и шутками, понятными только своим. «На субботу назначены правки текста», – сострила Уолш.

В тот день работали две группы. Джексон с группой 1А снимал военный совет Гэндальфа и Арагорна в большом зале Минас Тирита. Декорации были построены в студии O, очередном импровизированном звуковом павильоне, который расположился в 45-м эллинге веллингтонских доков на набережной Ватерлоо. Тем же вечером в 21-м эллинге планировалось отметить окончание съемок.

Последней сценой, которую снял Джексон, стал эпизод с Арагорном, облачающимся в доспехи. По иронии судьбы он так и не попал в финальную версию фильма. Режиссер дал последнюю инструкцию: «Вигго, покажи мне злобу, словно тебе не терпится надрать Саурону задницу». Вернувшийся король только собирался сойтись в битве с материализовавшимся Сауроном (смелое отступление от Толкина, которое впоследствии было признано необязательным).

Сцены были убийственно серьезными, но в воздухе витало легкомыслие последнего учебного дня. Никто не мог поверить, что это конец. Из рук в руки передавалось розовое боа, и приглашенные операторы хлопушки – включая заглянувшего на площадку Гарри Ноулза – набрасывали его себе на плечи, прежде чем щелкнуть, отделяя кадры.

Когда съемки сцены завершились и Джексон остался доволен, шампанское полилось рекой вместе со слезами хоббитов. Вуд, Эстин и Блум вбежали на площадку. Актеры и члены съемочной группы обнимались, стараясь растянуть этот момент. Пока Джексон стоял в стороне, наблюдая за этим с отеческой улыбкой, у него зазвонил телефон. Стремясь к совершенству до самого конца, Уолш еще не окончила съемки.

«Настоящую последнюю сцену срежиссировала Фрэн, – смеется Джексон. – Я закончил в четыре или пять часов пятницы, а группа Фрэн на другом конце города еще продолжала снимать».

Группа 1B под руководством Уолш занималась сценой на плато Дунхарроу, в которой Теоден и Эовин обсуждали вероятность того, что король не вернется из боя. Мортенсен был нужен на обеих площадках, поэтому он в лучших традициях съемок мотался туда-сюда по Средиземью и центру Веллингтона. Режиссер второй группы Ричард Блак также целый день доснимал планы Мории, Фангорна и Ортханка.

Джексон схватил Ноулза, прыгнул в машину и помчался по запруженным веллингтонским улицам, чтобы успеть добраться до Уолш, прежде чем камера зафиксирует последний кадр. Когда это произошло, Джексон выпил бокал шампанского. Их великое «джамбори» завершилось.