Глава 10

Чудовища и критики

В начале декабря 2001 года сайт «Ain’t It Cool News» узнал от своего источника в «New Line», что Питер Джексон закончил работу над «Братством Кольца». И эта новость действительно была классной.

«Я пришел на показ, не думая, что фильм сможет оправдать мои ожидания, – сообщил источник сайту, который затем распространил эту информацию по всему интернету. – Когда я вышел, я решил, что мои ожидания не смогут оправдать «Две крепости» и «Возвращение короля». Дело в том, что «Братство Кольца» стало эталоном, по которому будут судить эти фильмы. Оно идеально!»

Если Джексон читал это, возможно, от него не укрылась ирония.

Прошло уже много лет, но ему по-прежнему непросто описать свои отношения с «New Line»: было много хорошего и много плохого – как в период работы над фильмами, так и после. Он прекрасно понимает, что без «New Line» фильмов не было бы. К тому же ни одна крупная студия не дала бы ему такой свободы. В свою очередь, он снял три превосходных фильма – для некоторых они стали образцом совершенства – и, несмотря на постоянно растущие расходы, уложился в бюджет, о котором не могла и мечтать ни одна студия, работающая с «ILM». Это признавал даже Шайе.

Итоговый производственный бюджет составил 270 миллионов долларов, то есть экономные 90 миллионов на фильм.

Тем не менее Джексон признает, что отношения у них сложились странные. «New Line» обычно занималась гораздо менее бюджетными картинами, причем все они были весьма американскими. Они не снимали артхаус – только относительно коммерческое кино, ориентированное на американских подростков».

Трилогия научила студию не меньшему, чем режиссера.

«Помню, когда начались съемки, – рассказывает Кен Каминс, – в «New Line» все были очень взволнованы, а начальник отдела маркетинга… Я не буду называть его имени, чтобы никого не обидеть. Так вот, начальник отдела маркетинга решил опубликовать радостный пресс-релиз. Мол, все в Новой Зеландии отправляются в грандиозное путешествие и все такое».

Сопровождать этот релиз должна была фотография с Братством на горном хребте. Каким-то образом – учитывая, что ничего подобного еще даже не сняли, – они раздобыли фотографию, на которой по горам шла группа, напоминавшая Братство, только в ней было то ли десять, то ли одиннадцать человек.

Джексон пришел в ужас.

«За такое фанаты меня убьют, – сказал он Каминсу. – Они посмотрят на нее и скажут: «Он сам не знает, что делает»».

«В итоге пресс-релиз пришлось переделать. Питер понял, что ему нужно следить за подобными вещами».

И все же Джексон их понимал. Они рискнули всем, чтобы снять самые дорогие фильмы в своей истории с «чудаковатыми ребятами из Новой Зеландии», которые пытались воссоздать «типично английский дух». Справедливо будет сказать, что обеим сторонам было несколько некомфортно в их союзе. Джексон признает, что порой ему следовало быть проницательнее. Он постоянно бунтовал против начальства. Когда на него начинали давить, он инстинктивно защищал фильм, отказываясь сдерживать свое воображение.

«С какими бы проблемами мы ни столкнулись в итоге, – говорит Каминс, – Питер всегда подчеркивал, что Боб [Шайе] осуществил одно из самых смелых решений в истории кинобизнеса».

Волнения начались еще в первые месяцы съемок, когда стало очевидно, что, несмотря на изначальные расчеты Карлы Фрай, «Weta Digital» отчаянно нуждалась в новых финансовых вливаниях, чтобы продолжать работу над созданием спецэффектов.

И снова Шайе показалось, что его обманули.

«Они считали, что «Weta» пытается их надуть, хотя на самом деле это было не так», – поясняет Джексон. Он признает, что порой юристы вступали в «противоборство». «Угрозы так и летали».

Майкл Линн утверждал, что «New Line» рассматривала возможность махнуть на все рукой даже во время первого перерыва в съемках в конце 1999 года, когда произошли перестановки в «Weta Digital». Но, как утверждает Шайе, потенциал Джексона не позволил им рубить с плеча. И они продолжили финансировать проект – по большей части инстинктивно. Но для этого им пришлось «немало поспорить». С тех пор они не позволяли Джексону забыть, что нужные ему деньги забирают у других режиссеров.

Оглядываясь назад, он понимает, что «New Line» приходилось работать вслепую. На том этапе они еще не видели спецэффектов и не знали, на что тратятся их деньги. В отсутствие доказательств тревоги сменяются паранойей, поэтому в какой-то момент даже возникла теория, что «Weta» пытается обмануть «New Line», а Джексон, как владелец компании, специально завышает бюджет, чтобы повысить выручку.

«Правда в том, что «Weta Digital» вообще не получала выручки».

Все деньги шли на фильм, где требовались все новые спецэффекты, потому что Джексон не мог сдержать своего стремления к совершенству. Как однажды сказал Толкин, «эта история выросла на ходу».

История о том, как режиссер воюет со своими кассирами, стара как мир. Противоборство денег и репутаций на краю темной бездны общественного мнения определяет как индустрию, так и искусство кино. Вывести Джексона из равновесия могли лишь два сотрудника «New Line», работавшие дуэтом. Представьте, что идут напряженные съемки Хельмовой Пади и Джексон ставит одну из немногих дневных сцен, в которой Теоден и Арагорн готовятся к войне на стене старой крепости. Режиссер смотрит вниз со строительной площадки, обнесенной крепостной стеной, которая входит в ансамбль суровой твердыни. Тут его внимание привлекает Барри Осборн, который паркует машину и быстрым шагом идет к площадке, держа в руках какой-то чемодан. Новости явно плохие.

В суете и суматохе пробиться между членами съемочной группы, дублерами и каскадерами непросто. Путь с парковки мог занять у Осборна до пятнадцати минут, поэтому Джексон отвернулся и продолжил работу со сценой.

«Я снял один дубль, посмотрел, что он поднялся выше – тяжело дыша со своим дипломатом, – и принялся за следующий дубль».

Наконец запыхавшийся Осборн добрался до места съемок.

«Что это такое, Барри?» – спросил Джексон. Он был недоволен, что его прервали, но не мог не заметить обеспокоенности Осборна. Не говоря ни слова, Осборн открыл чемодан и принялся собирать сложнейшую конструкцию с длинной, похожей на удочку антенной. Оказалось, что это спутниковый телефон – мобильные телефоны в гранитных стенах карьера не работали. Будь Джексон в другом настроении, он, возможно, предложил бы Теодену позвонить Гэндальфу. Мрачный Осборн тем временем уже набирал номер.

«Ты должен поговорить с Майклом Линном, – сказал он, протягивая Джексону трубку. – Если ты не сделаешь что они говорят, они подадут в суд на «Weta», а потом засудят и тебя».

Сталкиваясь с проблемами на проекте, Джексон уходил в себя, вздыхал, даже погружался в депрессию, но ни разу не терял самообладания. Но в тот момент, посреди съемок сложной сцены, измотанный и недооцененный, он сбросил все оковы и взорвался, надеясь, что спутник отразит его гнев и направит прямиком в нью-йоркский офис Линна.

«Я не буду с ним говорить! Если хочет судиться, пусть говорит с моими юристами. Я пытаюсь закончить для них этот гребаный фильм».

Джексон не прочь иногда выругаться, но такая грубость свидетельствовала о катастрофическом всплеске эмоций.

Осборну пришлось убраться со стены воинственной Хельмовой Пади, забрав с собой свой злополучный чемодан.

«Порой Питер гнет свою линию до последнего, – говорит продюсер, – но он умеет идти на компромисс».

«Бывает, он меняет мнение», – соглашается Бойенс. Однако подтолкнуть его к этому невозможно. «Он сам меняет свое мнение, никто другой не может изменить его».

Джексон видел, что студия настроена осуществить проект. Руководители спокойно восприняли переход роли к Мортенсену и показали свое тактическое искусство, спланировав предварительный показ в Каннах. Более того, режиссер понимал, что расстояние между Лос-Анджелесом и Веллингтоном создавало культурный разрыв, который тревожил студию, но придавал уверенности кинематографистам. Шайе и Линн несколько раз прилетали на съемки, и Джексон неизменно поражался, как сильно от них разит Голливудом. В разгар работы над фильмом он послушно водил их по офису «Weta Digital», где Шайе, переходя от монитора к монитору, жаловался, что все кажется слишком темным. В этот момент кто-то вежливо предложил ему снять солнечные очки.

«Мы все рассмеялись», – усмехается Джексон.

В другой день, решив пообедать на площадке, Шайе оказался в очереди за Элайджей Вудом – на съемках все были равны, включая руководителей студии. Они не встречались раньше, поэтому Шайе представился и сказал, как рад, что Вуд снимается в их фильме. Затем он хитро улыбнулся.

«Агент у тебя дерьмовый, – сказал он актеру. – Мы бы заплатили тебе вдвое больше».

«Такие вещи актерам не говорят, – вздыхает Джексон. – Не стоит говорить, что актер мог получить вдвое больше. Боб злорадствовал – и сообщил об этом Элайдже».

Шайе не понравился разномастный декор студии в Мирамаре. Он не ожидал увидеть стекло и сталь в футуристическом стиле злодеев «бондианы», который повсеместно распространился в Голливуде, но, шагая по коридору к просмотровому залу, он был немало удивлен обилием старых постеров с Джеймсом Бондом, приклеенных на стены скотчем. Когда они с партнером уселись в кресла, чтобы посмотреть отснятый материал, который так впечатлит Линна (помимо смерти Боромира там были сцены с Гэндальфом в Бэг-Энде и побегом хоббитов), возможно, он опасался, что они отдали будущее компании на откуп дилетантам. Когда в зале снова зажегся свет, у него в глазах стояли слезы.

Джексон честно признает, что его старый друг Ордески помог смягчить трения. Без него отношения режиссера с «New Line», возможно, не выдержали бы проверку временем.

После смерти Фрай Ордески понял, что должен встать между Джексоном и студией. Ему нужно было стать двойным агентом: защищать идеи Джексона, одновременно работая на благо студии, ведь ради этих фильмов он рискнул своими мечтами и своей репутацией.

Уолш называла его «путеводной звездой». Шайе – «защитным экраном». Для Джексона он был «тонким политиком», особенно в период постпроизводства, который принес им немало испытаний.

Ордески прекрасно работал на два лагеря.

«В «New Line» мне сказали, что лучше быть на месте событий, и Питер, кажется, тоже радовался, что я всегда рядом, потому что чем больше я знал, тем больше от меня было толку. Однако я и представить себе не мог, что проведу там столько времени и буду мотаться туда так часто».

* * *

Официально вопрос о финальной версии решался на нейтральной территории между Джексоном и Шайе. На практике это означало, что упрямый режиссер сделал «финальную версию» с учетом или без учета замечаний, которые боссы «New Line» озвучивали в процессе работы. Впрочем, их вмешательство в творческий процесс осталось незаметным.

Шайе был неглуп. Имея верный глаз и быстрый ум, он видел качество работы, а также не мог не заметить восторга в Каннах. Уволить Джексона было смерти подобно. Они вложили в него миллионы – нечего было и думать, что кто-то еще сумеет разобраться с морем отснятого материала. Нет, три этих фильма были детищем Джексона, отрицать это было невозможно.

«За окончательный монтаж отвечали Питер и Боб, – говорит Ордески. – Но Боб не воспользовался своим правом. Питер поступал так, словно решение было за ним. Было много обсуждений, часто возникали споры. Но ни разу за все пять лет – или за три года монтажа – Боб не сказал: «Я этого не одобрю»».

В основном все споры касались длительности фильма. Сценарии были так огромны и менялись так быстро, что даже Ордески не уверен, читал ли он их целиком. «Если ты сидел в Лос-Анджелесе, прочитать все версии было просто невозможно. При монтаже отталкивались от отснятого материала».

Он помнит, как говорил с боссом об отснятом за день материале, который им прислали в первые недели съемок.

«Все очень серьезно, – заметил Шайе. – До ужаса».

Сообщив о реакции Шайе Джексону, Ордески удивился, поняв, что режиссер доволен произведенным впечатлением.

«Если мы откажемся от серьезности, все может стать смешным – смешным в плохом смысле. Эта история не лишена человечности и юмора, но снимать ее нужно со всей серьезностью».

Ордески, чемпион по такту, передал слова режиссера Шайе, которого удовлетворил такой ответ. Наблюдая, как Фродо борется с Кольцом на лесной дороге – без спецэффектов, цветокоррекции, звукового монтажа и музыки, – Ордески чувствовал, что не зря поверил в режиссера. Все должно было получиться отлично.

Джексон пытался монтировать некоторые фрагменты по ходу съемок, но на это постоянно не хватало времени. Иногда у него просто не получалось сосредоточиться на задаче. Фактически он начал монтировать картину, только завершив съемки.

Стараясь подчеркнуть, что все три фильма рассказывали одну историю, но надеясь при этом разнообразить их атмосферу и стиль (и быстрее передать материал в «Weta Digital»), Джексон решил монтировать картины параллельно. Каждой из них занимался свой монтажер. Все они уже сотрудничали с Джексоном в прошлом: Джон Гилберт, который монтировал «Братство Кольца», был помощником монтажера в «Страшилах»; Майкл Хортон, которому пришлось разбираться со множеством линий «Двух крепостей», монтировал также «Забытое серебро»; а Джейми Селкерк предпочел плотнее поработать над «Возвращением короля», руководя при этом монтажом всех трех картин.

Веселый, рассудительный, спокойный Селкерк был настоящим новозеландцем. Он работал с Джексоном еще со времен «В плохом вкусе». Имея опыт работы с новостями и документальными фильмами Новозеландской вещательной корпорации – а также опыт монтажа «Ворзеля Гаммиджа», которым он занимался в собственной компании «Mr Chopper», – Селкерк поначалу делился с Джексоном секретами мастерства, работая с режиссером над всеми его фильмами. Он также был одним из директоров «Weta Workshop».

«Мы просто хорошо поладили, – поясняет он. – Мы оба добродушные, свободные люди. Честно говоря, нам просто повезло: мы легко находили общий язык, имея сходное чувство юмора».

За беспечностью Селкерка скрывались редкостное упорство и целеустремленность. Сначала он хотел смонтировать все три части «Властелина колец», но это оказалось невозможным. У них было шесть «авидов», в которые каждый день поступало до 40 000 футов пленки от множества съемочных групп. Селкерк также руководил процессом постпроизводства.

Джексон предусмотрительно снимал свои фильмы, представляя финальный монтаж и стараясь состыковать разные фрагменты еще в процессе съемок. Иэн Маккеллен чувствовал, что режиссер ждет, пока дубль совпадет с тем, что показывали на экране его внутреннего проектора. Джексон даже признавался, что иногда во время съемок у него в голове играл саундтрек. Порой он приступал к монтажу, сожалея, что не снял сцену быстрее или медленнее, а затем обнаруживал, что снял один из дублей ровно так, как хотел. «Пит из прошлого, – шутит он, – всегда знает, чего захочет Пит из будущего».

В монтажной Джексон предпочитал развалиться на диване, поставив рядом чашку чая.

«Чай был всегда, – смеется Селкерк. – И леденцы. Мы покупали их огромными пачками. Там были леденцы всех вкусов. В Новой Зеландии прекрасные сладости».

Они работали на износ и частенько засиживались допоздна. Но Джексон помнил все до последнего кадра и наблюдал, как медленно складывается эта грандиозная мозаика, пробуя разные ритмы и темпы для каждой сцены. Лишь изредка Селкерк, не прерывая работы, слышал сзади тихое посапывание, когда усталость все же побеждала.

Джексон также принял смелое решение посадить Ордески рядом с собой в монтажной. Другие режиссеры сочли бы это жутким, противоестественным вторжением в святая святых. Это было все равно что позволить кому-нибудь смотреть, как ты рисуешь. И все же это всем пошло на пользу, ведь таким образом Джексон наладил контакт с Лос-Анджелесом. По словам Ордески, «New Line» получала «ценную информацию о намерениях режиссера, прежде чем он приступал к их осуществлению».

Когда возникали разногласия, Ордески было легче отстаивать мнение Джексона, поскольку он полностью понимал его замыслы, но объяснял их на понятном «New Line» языке. Взять, например, вопрос с «пугающей Галадриэль».

История такова: восстанавливая силы в Лотлориэне – эльфийском лесном королевстве, которое будто пребывает в постоянном трансе, – Фродо предлагает Кольцо королеве-волшебнице Галадриэль (величественной, бледной как мел Кейт Бланшетт с каскадом золотистых локонов). Она взрывается вожделением, и спецэффекты заставляют Галадриэль пылать от ярости. Шайе решил, что это перебор: зачем брать актрису калибра Бланшетт и прятать ее за компьютерной графикой?

«Питер был абсолютно уверен в необходимости спецэффектов», – говорит Ордески. По мнению режиссера, они показывали, что Галадриэль была не просто красавицей – она была гораздо более могущественной и непредсказуемой, чем, скажем, благоразумный Элронд.

Обработкой этой сцены занимались не в «Weta Digital». Из-за нехватки времени к созданию этого спецэффекта привлекли австралийскую компанию «GMD», которая получила от Джексона и Толкина инструкцию, что Галадриэль должна быть «прекрасной и ужасной, как рассвет». Специалисты добавили на снятые на синем фоне кадры с Бланшетт, загримированной в стиле кабуки, восемнадцать цветных слоев, чтобы казалось, будто свет идет изнутри Галадриэль.

Более серьезный спор возник по вопросу о том, как привести первый фильм к эмоциональной развязке, но заставить зрителя желать большего. Иными словами, как пояснить всем тем, кто не был знаком с Толкином, что это лишь первая часть грандиозной трехчастной истории, самое интересное в которой еще впереди. Джексон вполне логично настаивал на необходимости завершить «Братство Кольца» динамичным трейлером «Двух крепостей» – не размещая его онлайн – и тем самым предвосхитить эпидемию сцен после титров, которая начнется на волне популярности супергеройского кино. Он считал, что к концу «Двух крепостей» люди уже поймут, что им стоит ждать третьего фильма.

Было сложно понять, как закончить первый фильм. «Зрители должны были почувствовать удовлетворение. Мы не могли просто закончить клиффхэнгером, – говорит Бойенс. – Каждый должен был понять, что совершил невероятное путешествие, в котором произошло нечто грандиозное».

Все еще пытаясь защитить Толкина от стандартов кинобизнеса, Джексон признает, что сначала они сняли «более голливудскую» концовку, от которой в итоге решили отказаться. В ней Фродо и Сэм забираются в лодку на озере, как вдруг к ним, как в «Пятнице, 13-е», подскакивает огромный урук-хай, который хватает Кольцо и утягивает Фродо под воду. Поборов противника под водой, Фродо выныривает на поверхность, и Сэм помогает ему забраться в лодку. Помимо всего прочего, это была еще одна попытка снять динамичную сцену с Фродо.

Как бы режиссер ни спорил со студией, Ордески настаивает, что свободная корпоративная культура «New Line» пошла фильмам на пользу. Хотя Шайе, как и любой киномагнат со времен, когда первый луч света упал на экран синематографа, переживал о расходах и доходах, он прислушивался к художественной аргументации Джексона.

«Голливуд демонстрирует свою веру двумя способами, – говорит Ордески, – давая либо деньги, либо свободу».

В конце концов «New Line» дала Джексону и то, и другое.

Часто им приходилось обращаться к книге. Перебравшись на другой берег озера, где Сэм чуть не утонул, хоббиты начали свой путь по незнакомым землям Эмин Муил, завершив первый фильм концовкой, которую один критик назвал артхаусной.

Джексон красноречиво объясняет, почему именно это следует считать символическим завершением «Братства Кольца». В первом фильме Фродо проходит путь от «я отнесу Кольцо, потому что меня просит Гэндальф» до «я отнесу Кольцо, потому что так будет правильно», не понимая толком, что ему предстоит. Однако к концу фильма он уже знает, что его ждет, но в третий раз решает отнести Кольцо куда следует.

«Любопытно, – говорит режиссер, – что мы заменили динамическую кульминацию эмоциональной».

Для студии, которая рисковала сотнями миллионов долларов, это был очень смелый шаг. В отличие от пугающей Галадриэль, эта сцена стала примером спокойного красноречия стиля Джексона. Ордески говорит, что благодарить за эту концовку следует режиссера, который ее придумал, Уолш и Бойенс, которые ее написали, и «New Line», которая ее одобрила.

При этом, когда настала пора переснять эту сцену, Джексон «оказался за тридевять земель». В итоге финал срежиссировала Уолш. Это произошло весной 2001 года, когда им выделили средства на дополнительные съемки и они получили возможность взглянуть на вещи по-новому, кое-что исправить и многое улучшить.

Стоит также поблагодарить Ордески, который, ведомый собственной любовью к книге и пониманием истории, сумел достаточно хорошо донести мысль Джексона до боссов студии. Однако он признает, что красноречие выручало его не всегда, по какую бы сторону Тихого океана он ни работал. На его долю выпало немало эмоциональной борьбы.

«Я лишь однажды упоминал об этом, – говорит он. – Бывали моменты, когда у меня не получалось сослужить фильмам верную службу, хотя в итоге они явно удались. Я создал у себя в сознании психодраму, стараясь одновременно угодить и Питеру, и Бобу. Никто не просил меня этого делать. Я все сделал сам».

Время от времени его стресс становился видимым – пускай ему и было далеко до радиоактивного уровня Галадриэль.

И все же Джексон лишь однажды поставил это ему в вину.

«Слушай, ты должен найти способ справляться с эмоциями, – посоветовал он другу, – потому что общаться с тобой нелегко».

Ордески научился держать себя в руках.

Первая версия картины, которую увидел Ордески, продолжалась четыре часа. Он подумал, что это слишком долго. «Мы чертовски долго торчали в Хоббитоне», – вспоминает он. В голливудских терминах этот фрагмент был «полон обоснований» – в нем многократно подчеркивалось, что Фродо борется именно за Шир. В нем были даже сцены, в которых юный хоббит переводил эльфийские руны, начертанные на ящиках с фейерверками.

«При просмотре каждой версии любого фильма всегда задается один и тот же вопрос: можно ли быстрее перейти к Х? – смеется Ордески. – Можно ли быстрее выбраться из Шира?»

Позвонив ему, Шайе первым делом спросил, какова длина фильма.

«Четыре часа…» – неуверенно ответил Ордески. Шайе и Линн должны были через шесть-восемь недель прилететь в Новую Зеландию, чтобы увидеть первую официальную версию.

Молчание на другом конце провода говорило больше всяких слов.

«Не переживайте, к вашему приезду останется три часа», – поспешно добавил Ордески, искренне веря в свои слова.

Однако, пока его боссы шли по летному полю к собственному самолету, он позвонил им, чтобы сказать, что в фильме по-прежнему четыре часа.

«Какого черта?!» – взорвался Шайе.

«Но это другие четыре часа», – ответил его подчиненный. Ордески рискнул навлечь на себя гнев начальства, чтобы дать Джексону время смонтировать фильм как надо. Джексон не собирался отправлять четырехчасовую картину в кинотеатры – иначе Ордески пришлось бы бить тревогу. Однако режиссер не собирался и торопиться. Он все еще искал свой фильм.

Огромное давление, которое Джексон ощущал из-за необходимости сделать «правильный, хороший фильм», было ослаблено решением смонтировать также расширенные версии каждой части. «Это было блестящее решение, – говорит Ордески. – Мы решили, что театральная версия – это одно, а расширенная – совсем другое». Он сомневается, что они сумели бы найти другой способ прийти к консенсусу. Не будь расширенных версий, «New Line», возможно, стала бы оспаривать окончательный монтаж.

В то же время Джексон до сих пор утверждает, что сам предпочитает театральные версии. «Расширенные версии я сделал для фанатов. Театральные проработаны очень хорошо. Мы целый год искали наилучший вариант монтажа. Я сделал расширенные версии, потому что у нас осталось тридцать-сорок минут материала, который мог заинтересовать фанатов книги. Но я понимал, что каждое добавление замедляет сцену. Каждый раз я думал: «Я порчу фильм»».

Когда состоялась премьера «Братства Кольца», напряжение между Джексоном и студией несколько ослабло. «Скупого уважения», по словам режиссера, оказалось достаточно, чтобы еще два года дополнительных съемок и постпроизводства прошли относительно гладко. Но шрамы остались.

Сегодня Джексон понимает, что на их отношения, вероятно, повлияли отголоски корпоративной борьбы, которая как раз шла на заднем плане, оказывая определенное влияние на «New Line». Пока велась работа над «Властелином колец» – но после того, как фильмы получили зеленый свет, – родительская компания «New Line», «Time Warner», слилась с «AOL» («America Online»), заключив крупнейшую сделку подобного рода в истории бизнеса. Будущее «New Line» было под вопросом.

Сделка была сомнительной. «Time Warner» не разглядела непредсказуемой природы интернета и вскоре выяснила, что вступила в партнерство с динозавром, который не мог развиваться в быстро меняющейся цифровой среде.

«Помню, как совет директоров уволил Джеральда Левайна с поста исполнительного директора «AOL-Time Warner», – говорит Джексон. – Мы еще не закончили работу над фильмом».

Левайн, который был локомотивом создания медиаконгломерата «Time Warner», объявил о своем «уходе на пенсию» 5 мая 2001 года, что серьезно всколыхнуло «New Line». Великое партнерство в итоге распалось в 2009 году, став одним из самых громких провалов в корпоративной среде современной Америки. Рыночная стоимость «AOL», составлявшая 200 миллиардов долларов, упала до 2,5 миллиарда.

Джексон говорит, что в тот период «ходили слухи, будто «Warner Bros.» хочет закрыть «New Line».

Компании Шайе было непросто прижиться в семействе «Time Warner». Она вошла в структуру корпорации при покупке «Turner Communications». Поскольку совет директоров был занят другими проблемами, долгое время «New Line» никто не трогал. И все же были опасения, что в конце концов управленцы задумаются о рентабельности содержания второй, небольшой кинокомпании, когда у них уже есть процветающая «Warner Bros.»

«Не скажу, что мы знали все факты, – добавляет Джексон, – но у нас складывалось впечатление, что «Time Warner» в некоторой степени желала провала «Властелина колец», потому что он дал бы им повод избавиться от «New Line»».

««AOL» очень ревностно отнеслась к этому предприятию», – соглашается Каминс, который мастерски умеет разбирать тайнопись студийной политики. По его оценкам, успех «Властелина колец» обеспечил «New Line» еще десять лет относительной автономии в машине «Warner». «Думаю, это спасло «New Line»».

* * *

Пока «Time Warner» с трудом ковыляла к цифровому будущему, «New Line», как ни странно, взяла быка за рога в освоении интернета. Ориентируясь на продуктивные отношения режиссера с сайтом «Ain’t It Cool News», компания развернула прорывную интернет-кампанию при продвижении «Братства Кольца». Несмотря на средневековую атмосферу «Властелина колец», трилогия совершила революцию в продвижении фильмов в цифровой среде.

Помимо официального сайта, который был переведен на десять языков, «New Line» спонсировала сорок фанатских сайтов. Более того, прогрессивное отношение Джексона к фанатам помогло защитить производство от рисков. Услышав, что на границе Хоббитона поймали шпионку с телеобъективом, которой теперь грозит судебное разбирательство, Джексон решил вмешаться. Они с Осборном сочли, что допускать такой параноидальной голливудской реакции ни в коем случае нельзя, а потому пригласили ее посмотреть на съемки.

«Ей нельзя было фотографировать, – отмечает Джексон, – но она могла сидеть рядом, наблюдать за происходящим и рассказывать об увиденном».

Шпионкой была Эрика Чаллис (с эльфийским ником Tehanu) с сайта theonering.net. Как и Гарри Ноулз, она стала важным союзником съемочной группы. В 1999 году Чаллис основала theonering.net вместе с другим фанатом, Майклом Реджиной (Xoanon), чтобы публиковать как можно больше информации о съемках. Получив благословение Джексона, сайт стал местом встречи всех поклонников книг, где они могли обсудить грядущие фильмы. Джексон, в свою очередь, смог напрямую общаться с фанатами Толкина.

Кроме того, так он смог не только общаться с фанатами, но и контролировать распространение снимков. Само собой, он хотел, чтобы его фильмы представали в наилучшем свете. «Как только начинаешь сам делиться информацией, у людей пропадает желание ее воровать. Понимаете, о чем я? Лучше всего как можно быстрее показать фотографии актеров в костюмах – невинные снимки, которые ничего не выдают, но позволяют поумерить пыл папарацци».

Студиям и сегодня непросто усвоить этот урок.

«Нам также помогло, что первым руководителем цифрового маркетинга в «New Line» стал Гордон Пэддисон, который был весьма дальновиден», – говорит Каминс. Пэддисон, который впоследствии успел поработать в «Warner Brosers» и «LucasFilm», создал официальный сайт, который стал порталом для тех, кто не читал книги, но хотел ознакомиться с краткой версией истории Толкина.

«Присутствие Гордона подтолкнуло Питера по-другому взаимодействовать с фанатами», – замечает Каминс.

Растущее влияние интернета стало очевидно, когда Пэддисон и «New Line» «загрузили» на сайт первый трейлер со съемок фильма. Такого никто прежде не делал. Джексон ясно помнит тот день – они еще снимали на Руапеху сцены с хоббитами в Мордоре. Режиссер также помнит, как он был поражен.

«Трейлеры показывали в кинотеатрах. К тому же до выхода фильма оставалось еще очень много времени. И все же всего за сутки мы получили 1,7 миллиона просмотров. И это в 2000 году. В «New Line» не могли в это поверить. Цифра была астрономической. Мы снова поняли, что все очень ждут этих фильмов».

Снимая «Хоббита», Джексон смело публиковал онлайн видеодневники, в которых в своей манере описывал происходящее за кадром, словно давая всем возможность представить, какими станут исчерпывающие дополнительные материалы, сделанные по образу и подобию легендарных видео, появившихся на DVD с трилогией «Властелин колец».

После скомканной премьеры «Страшил», перенесенной по настоянию «Universal», Джексон и Уолш поклялись, что отныне будут лично контролировать все аспекты выхода будущих фильмов. Несмотря на огромную занятость, они внимательно следили за подготовкой премьеры «Властелина колец». Отделу маркетинга «New Line» пришлось привыкнуть, что кинематографисты лично одобряли все материалы для фильма.

Энди Серкис вспоминает, как его вызвали на крупное рекламное мероприятие на «Stone Street». Прислушиваясь к советам актеров и руководителей производственных отделов, Джексон часто привлекал их к оценке маркетинговых материалов. Энди сообщил режиссеру, что постеры ужасны.

«Их должен нарисовать Алан Ли», – настаивал он.

«Казалось, в Братстве семь хоббитов, – вспоминает Серкис. – Все было сделано небрежно. Разве так можно? Мы все стремились к совершенству и аутентичности. Все согласились, что отталкиваться следует от иллюстраций Алана Ли и Джона Хоува. Все визуальные материалы должны были быть основаны на них».

Первыми появились два выразительных постера, на которых Фродо держал Кольцо, окутанный туманным, золотистым светом. На одном он смотрел прямо в камеру и был написан слоган: «Одно Кольцо, чтобы править всеми». На другом он смотрел на Кольцо, под которым было написано: «Порой сила скрывается в самых маленьких вещах». Они стали первыми в коллекции атмосферных и пользующихся огромным спросом плакатов ко всем трем фильмам, в которую вошли как портреты персонажей, так и великолепные изображения красот и персонажей Средиземья, таких как столпы Аргоната и мрачный Ли на верхушке башни Ортханка.

Не стоило и сомневаться, что нас ждет не просто фэнтези, а смелый, серьезный и эпичный рассказ.

Каминс опасался, что децентрализованный характер дистрибуции, который предполагал, что каждая территория готовит свою рекламную кампанию по образцу кампании «New Line», окажет негативный эффект на продвижение фильмов за пределами США. Он полагал, что это будет похоже на испорченный телефон. Однако все вышло как раз наоборот: книга оказалась повсеместно любимой, а потому каждый регион решил постараться по случаю ее экранизации.

«Региональные дистрибьюторы готовили свои кампании с учетом местных особенностей, предугадывая, что найдет отклик у зрителей. Думаю, в итоге получилось даже лучше, чем если бы студия проводила единую, глобальную, монолитную кампанию для всего мира. Кампании получились более личными».

Серьезные опасения вызывала Япония, где книги были не слишком популярны. Глава отдела международного маркетинга Рольф Миттвег устроил для пяти потенциальных японских дистрибьюторов целое шоу: он лично сопроводил их в Новую Зеландию, где им провели экскурсию по площадкам и офисам «Workshop», после чего они встретились с полным энтузиазма Ричардом Тейлором и даже получили возможность пообщаться с Джексоном.

«К счастью, в тот период японские зрители были более открыты для западного кино, и компания «Nippon Herald» заработала немало денег».

Сделав ставку на лицо Лив Тайлер, они сумели неплохо раскрутить фильмы. «Возвращение короля» собрало в Японии почти 100 миллионов долларов.

* * *

Каминса приглашали в роскошный просмотровый зал «New Line» всякий раз, когда Ордески возвращался из Новой Зеландии с фрагментами отснятого материала, работа над которым была еще не закончена. Каминс сидел рядом с Шайе и «ребятами из маркетинга», чувствуя, как они анализируют увиденное. Смонтированную версию фильма он впервые увидел в Новой Зеландии вместе с Шайе и Линном. Он признает, что она была по-прежнему чрезвычайно длинной, «но уже было понятно, что картина хороша. Она не была похожа на другие фильмы. Отличались и принципы повествования, и характерный для Питера визуальный стиль. Новая Зеландия в ней стала героем. Она была уникальной, но прекрасно играла роль Средиземья – такого, каким его представляли многие».

Хотя Каминс всегда верил в успех проекта, в кинобизнесе никогда и ничего не знаешь наверняка.

Он улыбается, понимая, какими надуманными теперь кажутся все сомнения. «Я понимал, что громкого провала не случится. У нас просто был прекрасный кусок мрамора, из которого Питеру предстояло высечь свой монумент».

Разговоры опять изменились. Теперь обсуждали не насколько хорошим окажется фильм, а насколько он станет успешным.

Через несколько недель, когда сайт «Ain’t It Cool News» выяснил, что появилась итоговая версия фильма, Вуд уселся в кожаное кресло того же шикарного зала и посмотрел окончательный монтаж первой части.

«Боже, в первый раз переварить такое непросто. Я не мог понять, понравился ли мне фильм. Сегодня мне странно это говорить, ведь я считаю его невероятным. Но тогда мы ожидали столь многого…»

Вуд был поражен красотой картины. Ему показалось, что она сходила с экрана «естественным, реалистичным образом». Но чувства переполняли его – ему было непросто смотреть на результат такого долгого труда. Он пытался понять, что вошло в фильм, а что осталось за кадром, сопоставляя свои воспоминания с итоговым вариантом, ради которого они работали не покладая рук. Ему нужно было забыть об этом просмотре, чтобы по достоинству оценить результат.

«Думаю, в первый раз сложно оценить что-либо объективно».

Маккеллен написал в своем блоге, что посмотрел фильм на частном просмотре, организованном Ордески в Нью-Йорке 10 ноября 2001 года. Осторожно выбирая слова, он рассыпался в похвалах картине, но его пост возымел обратное действие – нетерпеливые фанаты запаниковали, решив, что это лишь прикрытие и им собираются подсунуть новую «Скрытую угрозу».

Сказать, что «на экране все отдавало дань воображению Толкина», было недостаточно. Утверждение, что Джексон «позволяет истории сиять», казалось слишком расплывчатым.

Я посмотрел готовый фильм на пресс-показе, который состоялся в утро лондонской премьеры в новейшем кинотеатре на Лестер-сквер. Как и в Каннах, критики заранее собрались у дверей, боясь проявлять слишком много энтузиазма перед коллегами, но с нетерпением ожидая показа.

Как правило, критики напускают на себя безразличие, делая вид, что их против воли притащили в кинотеатр и заставляют смотреть очередную голливудскую дешевку, которая явно не угодит их тонким вкусам. Но только не в тот день. Когда погас свет, зал чуть не ахнул.

Теперь все кадры столь знакомы – а театральная и расширенная версии так тесно переплелись, – что сложно заново представить, каким мы увидели фильм впервые. Мне показалось, что он мне уже знаком. Я видел фрагмент, показанный в Каннах, и лелеял свое тайное знание, поэтому к моему энтузиазму примешивался страх. Вдруг фильм не сможет оправдать моих ожиданий?

Из темноты раздался голос Кейт Бланшетт.

Она шептала на струящемся синдарине, и в ее голосе слышались надежда и боль. Я часто думал, где и когда Галадриэль рассказывает историю из пролога? К счастью для смертных, вскоре она перешла на вестрон (то есть на английский), но все поняли намек – к Толкину здесь относились со всей серьезностью.

«Мир изменился, – говорит она. – Я чувствую это в воде, чувствую в земле, ощущаю в воздухе». Первые строки, написанные Бойенс на основе немного измененной речи Древоборода из книги, остались неизменными.

Как отмечает Вуд, при первом просмотре поражало присутствие самого мира – не выдуманного, а открытого. Более цельное, чем сиквелы, «Братство Кольца» имело традиционную для приключенческих фильмов структуру с относительно линейным повествованием, где зритель отправлялся на экскурсию по чудесному и многоликому Средиземью, посещая Хоббитон, Брыль, Ортханк, Заверть, Ривенделл, Морию, Лотлориэн и великую реку Андуин.

Как и после показа фрагмента в Каннах, реакция на законченный фильм оказалась быстрой, громкой и в основном восторженной.

Опытные критики, у которых редко захватывало дух, вспомнили всю радость первой любви. «Регулярно посещая кинотеатры, с огромной печалью признаешь, что нас чаще всего лишают восхищения, восторга и красоты, ради которых мы идем в кино, – написала Стефани Захарек из журнала «Salon». – «Братство Кольца» творит великое чудо, купая нас во всем этом, пока мы не вспоминаем, почему вообще смотрим фильмы, и воспоминания эти приходят к нам в смутной, призрачной форме, словно образы из прошлой жизни».

Она также отметила, что Джексон безупречно понимает пропорции. Фильм был масштабен, но не чересчур. В нем не было ни намека на оглупление. Более того, он не просто показал ослепительное великолепие Новой Зеландии, но и сделал природу живописной, необычной и порой даже нереальной. Мы сразу поняли, что, по сути своей, это не голливудское кино.

Первый фильм также был больше других похож на сказку: в нем герои шли по умирающему миру, где жили хоббиты, волшебники, существующие в гармонии с природой эльфы и построившие величественные царства гномы. Виртуозные съемки миниатюр, вырезанных с искусностью древних статуэток, показали нам одновременно знакомый и совершенно незнакомый мир.

Здесь видны были противоречия искусства: все было чуждым и личным, огромным и близким, греющим душу и ужасно серьезным. Склонность Джексона к визуальным перегибам уравновешивалась четкой мифологией Толкина. И все же даже в этом фильме слышны были отголоски бесшабашности фильма «В плохом вкусе».

«Они обессмертили себя этим фильмом, – сказал Кристофер Ли, в голосе которого, как всегда, звучал металл. – Насколько мне известно, никто в мире еще ничего подобного не видел. Я смотрел картину и не мог поверить, как им удалось такое снять».

«Мы придумывали невероятные вещи», – сказал однажды Джексон. Все это действительно казалось невероятным: головокружительные падения, помпезная архитектура, фантастические твари и предвкушение умопомрачительных сражений, которые ждали нас впереди. Не в последний ли раз компьютерная графика была вплетена в историю, а не использовалась просто ради зрелища? Уровень детализации зашкаливал – мы могли рассмотреть даже грязные ногти Фродо.

Были люди, которые без устали хвалили фильм, хотя показанное на экране и вступало в противоречие с их собственным видением Толкина.

«Размах и смелость этой картины достойны восхищения, – сказал Роджер Эберт из «Chicago Sun Times», – и мелкие детали очень точны. Возможно, хоббиты выглядят не так, как я их представлял (уж слишком они похожи на обычных людей, которые кажутся ниже за счет визуальных приемов), но их глаза блестят, а во взгляде читается смелость, и особенно хороши Элайджа Вуд в роли Фродо и Иэн Холм в роли встревоженного Бильбо».

Я помню, как искал фрагменты, не вошедшие в фильм, не в силах противостоять искушению придраться к решениям Джексона. Но мне было скорее обидно, что я не увидел эти эпизоды воплощенными на экране, чем что режиссер предпочел не во всем следовать букве книги. Меня покоробило отсутствие сцены с дарами в Лотлориэне, но ко второму или третьему просмотру я перестал из-за этого переживать.

Некоторые критики расхваливали фильм, потому что насладиться им могли и те, кто не испытывал особенной любви к Толкину. В нем чувствовались «осмысленность и художественность фильма, свободного от слепой верности книге», – восторгалась Лиза Шварцбаум из «Entertainment Weekly».

Мир был сложен, но угроза выглядела реальной. Драматизм у Джексона нарастал до головокружительных высот, после чего режиссер позволял всем перевести дух и начинал наращивать напряженность снова. Под аккомпанемент великолепной, глубокой, но изящной музыки Шора фильм шел вперед – от пасторальных флейт Хоббитона к вагнеровским хорам.

Как и Бойенс и Уолш, Селкерк подчеркивает, что монтаж был «движим эмоциями», а спецэффекты носили лишь вспомогательный характер. Пересмотрите фильм еще раз, чтобы увидеть все крупные планы и понять, как часто камера заглядывает в глаза героям. Лицо Маккеллена само становится пейзажем, на фоне которого разворачивается история.

Я мог бы продолжать и дальше, но вся эта книга – попытка объяснить, как Средиземье ожило у нас на глазах, явив себя таким реальным, как в то утро.

Конечно, были и такие, кому картина не понравилась – такова уж природа критики, Толкина и человечества, что угодить всем невозможно.

«В некотором отношении «Братство Кольца» напоминает не что иное, как 178-минутное соло на электромандолине», – заметил Питер Брэдшоу из «The Guardian». Он также вспомнил о «Небесных созданиях», где две девочки создали фантастический мир, чтобы справиться с эмоциональной дисфункцией, и выразил обеспокоенность психической стабильностью поклонников Толкина.

Дэвиду Стерритту из «Christian Science Monitor» особенно не понравился Хоббитон. «Он должен быть тихим и прелестным, – возмутился он, – но вместо этого он кажется скучным, надуманным, шаблонным и не слишком веселым, несмотря на попытки разыграть старомодную комедию».

Сколько людей – столько и мнений. Пуристы негодовали из-за изменений священного текста, а толкинофобы не в силах были справиться с аллергией на эльфов и волшебные кольца.

И все же Фродо выжил.

«Мы сумели сделать фильмы правдоподобными, – признает Джексон, несмотря на врожденную новозеландскую скромность. – Мы работали с фантастическими сюжетами, волшебниками в остроконечных шляпах, орками и хоббитами, всевозможными клише. Помню пародию «Френч и Сандерс» на «Братство Кольца». Я смотрел ее и думал: «Боже, разница ведь минимальна». Было очень просто скатиться в пародию. Но, глядя на Арагорна, не видишь актера в костюме. Мы заставили людей во все поверить».

* * *

Мировая премьера «Братства Кольца» состоялась в Лондоне 10 декабря 2001 года. Собравшись на красной дорожке, актеры наслаждались обществом друг друга и подтрунивали над Лив Тайлер, которая опоздала на групповое фото.

«Я просто решила зайти в туалет», – отвечала она.

«На мой взгляд, этот фильм – шедевр», – сказал репортерам Иэн Холм.

«Он невероятен! – воскликнул Маккеллен, который извинился за то, что не назвал картину шедевром в своем блоге. – Я был слишком сдержан! Но этот фильм – шедевр». Он радовался, как мальчишка.

«Это страшнее, чем снимать кино», – заметил Джексон, смотря на толпу журналистов и телевизионщиков, с которыми ему предстояло разговаривать, прежде чем скрыться за стенами кинотеатра.

В прессе муссировалась тема о конкуренции «Братства» с первым фильмом о Гарри Поттере, а потому журналисты не могли не отметить, что на Лестер-сквер собралось заметно меньше вопящих фанатов, чем в день премьеры другого фантастического эпоса. Джексон вежливо уходил от всех вопросов на эту тему. Он с нетерпением ждал возможности посмотреть фильм «Гарри Поттер и философский камень».

На самом деле между ними не было ничего общего.

На премьеру пришел даже Сол Зэнц, который вспоминал, как в свое время потратил 20 миллионов на покупку прав у «United Artists». «Тогда это были чертовски большие деньги. Я не очень понимал, что делаю, но теперь этот шаг кажется мне весьма разумным».

«Казалось, все идет хорошо, но ни один фэнтези-фильм еще не выходил в декабре, – говорит Каминс. – Когда появились рецензии, всем полегчало. В тот момент фильм стал как паровозик, который смог. Пусть он и был масштабным, он все равно оставался крупнейшим независимым фильмом в истории».

Девятнадцатого декабря начался прокат «Братства Кольца» в кинотеатрах по всему миру (хотя кое-где, например в Японии и России, премьеру отложили до февраля и марта 2002 года). Только в США картина собрала 315 544 750 долларов (почти на 100 миллионов больше рекорда «New Line», установленного фильмом «Час пик 2»).

Если сделать поправку на инфляцию, сборы на сегодняшний день составляют 484 425 600 долларов. Иными словами, «New Line» одним махом окупила все свои инвестиции. За четыре месяца мирового проката фильм собрал 861 миллион долларов, не считая доходов от распространения на видео. С поправкой на инфляцию сумма равняется примерно 1 076 000 000 долларов.

Затем случилось немыслимое.

В Новой Зеландии все собрались в доме Джексона и Уолш в Ситауне. Был час ночи. Присутствовали Бойенс, Ордески и арт-директор Дэн Хенна, а также Серкис, который как раз работал над ролью Голлума. Вместе они смотрели объявление номинантов на награды Американской киноакадемии, ликуя всякий раз, когда упоминалось «Братство Кольца». Когда количество номинаций достигло тринадцати – включая номинацию на лучший фильм и лучшего актера второго плана для Маккеллена, – все замолчали. Прежде такой рекорд устанавливал лишь «Титаник».

«Мы всегда надеялись, что технические достижения не обойдут вниманием, – говорит Ордески. – Но когда «Братство» получило номинацию на лучший фильм, мы наконец поняли, насколько глубоко были восприняты фильмы. Фэнтези долгое время оставалось для Академии запретным жанром».

За долгие месяцы съемок никто ни разу даже не пошутил о том, что фильм может получить «Оскар». Такие разговоры были просто не в характере новозеландцев, утверждает Каминс, «а тогда на лучший фильм номинировались только пять картин. Но Академия по достоинству оценила смелость этого предприятия. Там знали, что все смеялись над этой идеей. И смеялись над «New Line», которая решилась ее реализовать».

О признании «Властелина колец» Американской киноакадемией мы поговорим чуть позже, но в 2002 году их ждал вечер относительного разочарования – или, так сказать, отложенной радости.

У Джексона не было времени отдыхать и оценивать результаты своего труда. Вернувшись в Веллингтон после изматывающего мирового пресс-тура, он приступил к постпроизводству «Двух крепостей», фактически продолжив с того места, на котором он закончил работу над первым фильмом. Через несколько месяцев актеры должны были вернуться в Новую Зеландию на дополнительные съемки для второго фильма. Им предстояло снова окунуться в бесконечную историю Средиземья – вот только теперь они уже знали, что внешний мир был тоже одержим Кольцом.

Пока под Рождество «Братство Кольца» гремело во всех кинотеатрах, у Каминса зазвонил телефон. Звонила Мэри Пэрент, которая только что заняла должность производственного директора «Universal»: «Может, Питер захочет снова взяться за «Кинг-Конга»?»