Глава 37

Джим

Стук в дверь около пяти утра. Я открыл и увидел толпу людей: охранника отеля, двух медсестер, доктора Чен и Риту Сото.

Чен немедленно пошла к Тее, которая все еще спала. Рита обняла меня, и я ответил, радуясь ее появлению больше, чем считал возможным.

– Я не ожидал тебя увидеть, – признался я.

– Я не ожидала, что у меня по-прежнему останется работа, – откликнулась она.

– Делия здесь?

– Она ждет в Роаноке.

– Мисс Хьюз? – позвала доктор Чен. – Здравствуй. Извини, что разбудила, но…

– Где Джимми? – пробормотала Тея, садясь.

Я бросился к ней, Рита последовала за мной и взяла ее за руку.

– Я здесь, детка.

Пустой взгляд Теи метнулся между Ритой и доктором Чен. Затем свет зажегся в ее глазах.

– Рита, что ты здесь делаешь?

– Привет, милая. – Рита обняла ее через кровать.

– Что происходит? Почему все здесь, в Нью-Йорке? – Она посмотрела на меня. – Мы же все еще в Нью-Йорке?

«Черт, это уже слишком сложно».

– Да, в Нью-Йорке, – ответил я.

Доктор Чен вытащила фонарик из своего кармана.

– Тея, я могу посмотреть в твои глаза?

– Почему все здесь? – спросила Тея с нарастающей паникой. – Что происходит?

– Пора возвращаться, дорогая, – сказала Рита. – Мы позаботимся о тебе

– Нет, пожалуйста! – закричала Тея. Ее взгляд метнулся ко мне. – Я передумала. Я не могу этого сделать. Я не хочу возвращаться. Пожалуйста… – Она схватила меня за рубашку. – Пожалуйста, не заставляй меня возвращаться.

Слезы навернулись мне на глаза, когда я обнял ее.

– Это неправильно, – сказал я доктору Чен. – Вы не можете сделать для нее что-нибудь?

– Больше нечего делать, – ответила она, ее голос был низким и тяжелым. – Не прямо сейчас. Она должна вернуться.

«Она должна вернуться. В Вирджинию и в эту крошечную тюрьму».

Тея дрожала в моих руках, ее пальцы сжимали и разжимали мою рубашку.

– Оставайся со мной, Джимми, – умоляла она. – Пожалуйста…

– Я не оставлю тебя, – пообещал я. – Клянусь. Ни на секунду.

– Если так станет легче, я могу ввести успокоительное, – сказала доктор Чен, кивнув Рите.

– Нет! – закричала Тея, отпустив мою рубашку. – Я не вернусь накачанная лекарствами. Мне нужно любое оставшееся время. – Теперь ее тон стал сильным и вызывающим. – Можем мы подождать немного, пожалуйста?

Она дождалась, пока все не отступят, а затем прижалась ко мне лбом, позволяя своим волосам упасть завесой.

– Я так чертовски боюсь, Джимми.

– Я знаю и ненавижу это, – прошептал я. – Я бы отдал все, чтобы помочь тебе.

– Запомни все для меня. – Слезы потекли по ее щекам и по моим пальцам, а затем она притянула меня к себе, ее голос дрожал. – Помни нас… когда я не смогу.

* * *

Рано утром машина скорой помощи стояла перед отелем, когда рассвет начал замирать за горизонтом. Сжав мою руку, Тея подошла к машине, остановившись лишь однажды, когда случился провал в памяти. У нее было еще три, пока мы выписались из отеля и спустились вниз.

Доктор Чен и Рита маячили поблизости, но Тея не позволила им осмотреть ее.

– Все кончено, – тупо сказала она, прижимаясь ко мне в машине. – Будь рядом, когда я уйду.

Рита покачала головой, ее глаза встретились с моими.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

Я кивнул, крепко прижал к себе Тею и запел. Машина отъехала от отеля. Я пел Тее или напевал ей всю поездку, поскольку ее пробелы становились все шире и глубже. К счастью – и все же пугающе – она проспала большую часть пути.

– Она много спит, – сказал я доктору Чен. – Так и надо?

– Это лекарство покидает ее организм. Внешние раздражители истощают и делают наступление амнезии более агрессивным.

– Будет ли еще один п-п-препарат? – спросил я, пытаясь не расклеиться. – М-М-Милтон собирается попробовать еще раз?

Выражение лица доктора Чен не изменилось, наполнив меня страхом.

– В Сиднее сейчас все довольно хаотично. Неясно, что с доктором Милтоном или финансированием его проекта. Однако его процедура все еще является прорывом в медицинской науке, и все неврологическое сообщество объединено вокруг такого потенциала. Очевидно, что лекарство – связующий агент – требует больше работы. Я думаю, что шансы на выход нового препарата очень хорошие. Я просто не могу сказать, когда он появится.

Месяцы. Годы. Никогда.

Я сжал Тею крепче.

* * *

Мы прибыли в Мемориальный госпиталь Роанока около трех часов дня. Тея была вялой, когда я понес ее внутрь, отказавшись от каталки. Доктор Чен и ее сотрудники направили меня в комнату, где я положил Тею на кровать.

Ее веки затрепетали.

– Джимми?

Я убрал волосы с ее лица.

– Тсс. Отдохни, детка.

Она снова уснула.

– Что теперь будет? – спросил я доктора Чен.

– Теперь ты уйдешь.

Делия стояла у двери, выражение ее лица было нежным, пока она смотрела на сестру, но едва она поворачивалась ко мне, оно становилось холодным. За ней маячил мужчина – худой, с крупным носом. Он казался мягким и кротким. И на его фоне Делия выглядела еще жестче. Роджер Найс, как я догадался.

Мы с Делией смотрели друг на друга.

Вдох. Выдох.

– Я хочу быть с ней как можно больше, – медленно сказал я. – Прежде чем она снова уйдет. И после…

– Я думаю, что ты был с ней достаточно. Твоя работа сделана.

Мои кулаки и челюсти сжались.

– Это не то, чего она хочет, и ты это знаешь.

– Мисс Хьюз, – тихо сказала Рита. – Не делайте этого. Они вместе.

Челюсти Делии сжались.

– Держу пари.

– Я обещал навещать ее каждый день, – сказал я. – Отчасти поэтому она согласилась прекратить прием лекарств.

– Она никогда бы не рискнула своей жизнью, если бы ты не забрал ее.

– Она хотела уйти. Она бы ушла и без меня

– Можете перенести этот разговор в другое место? – попросила доктор Чен, выпроваживая нас в коридор. Я едва мог встать, чтобы покинуть Тею, но должен был достучаться до Делии, причем не сорвавшись, иначе она навсегда меня прогонит.

– Теперь давайте поговорим дружелюбно, – сказал Роджер.

– С твоей помощью она вырвалась из «Голубого хребта», – начала Делия, игнорируя его. – У нее есть татуировка, которую она не поймет, когда лекарство прекратит свое действие.

– И что, блин, с того? – зашипел я. – Она взрослая девушка, которая может сделать татуировку, если захочет. – Я сделал вдох, стараясь успокоиться. – Мы поддерживали связь. Мы знали, что ты беспокоишься о ней…

– Не говори мне, как я отношусь к своей сестре. Ты не представляешь, как сильно я ее люблю.

– Я тоже ее люблю, – крикнул я шепотом. – Ты не единственная, кто любит ее, кто, черт возьми, умрет за нее. Кто хочет защитить ее!

– Защитить ее? Ты забрал ее из безопасности медицинского учреждения, чтобы спать с ней. Ты воспользовался тем, как она о тебе думала – большой сильный мужчина, готовый вызволить ее из тюрьмы.

Я взъерошил волосы.

– Ты просто рехнулась. Ты никогда ее не слушала. Ты ее не слышишь. И никогда не могла. Или, что еще хуже, ты, блин, могла и решила не делать этого.

Глаза Делии снова вспыхнули, и тяжелый якорь страха опустился на мой живот. Я облажался.

– Я слушала тебя в последний раз. Вон. Прочь из этой больницы, или я тебя арестую.

«Да твою ж мать».

– Делия, подожди. Мне жаль.

– Пошел. Вон.

Два охранника больницы, разговаривающие дальше по коридору, подняли глаза и заинтересовались ситуацией. Они направилась к нам, а затем, словно древнее видение, Алонзо Уотерс возник рядом со мной.

– Мисс Хьюз, – поприветствовал он. – Джим. Как у нас здесь дела, ребята?

– Все в порядке? – спросил один из охранников.

– У нас все хорошо, – ответил Роджер. – Не так ли? Давайте все будем сохранять спокойствие.

– Я совершенно спокойна, – парировала Делия, не отрывая глаз от меня.

Я посмотрел прямо на нее.

– Я должен быть там, когда она проснется, – сказал я, и мой голос дрогнул. – Я обещал ей.

Делия вздернула подбородок.

– Может быть, но сейчас здесь я. Это все, что ей нужно.

Во мне бушевало цунами эмоций, я весь дрожал.

Алонзо положил ладонь мне на руку.

– Идем, Джим. Давай сделаем передышку. Это был тяжелый день для всех. – Он посмотрел на Роджера. – Лучше выдохнем и поговорим, когда у всех будет возможность подумать, что лучше для мисс Хьюз, да?

Роджер кивнул, и его сочувственное выражение лица не позволило мне впасть в ярость и разрушить проклятые стены этого места.

А потом Делия бросила на меня прощальный взгляд. Тот, что я сто раз видел у Дорис. Самодовольный, торжествующий взгляд, который говорил, что я чертов дебил, а она победила и всегда победит.

– Я никуда не пойду, – заявил я. – Я обещал Тее, что останусь, значит, останусь.

– Нет, – сказала Делия. – Охрана, пожалуйста, удалите его. Он нарушает порядок.

– Иди на хрен, Делия. – Я отправился в комнату Теи.

– Джим, подожди, – окликнул Алонзо.

– Нам нужно сохранять спокойствие, – вставил Роджер.

– Уберите его отсюда! – воскликнула Делия.

Охрана схватила меня за руки и начала тянуть назад.

– Отпустите, – бушевал я, борясь с ними. – Отстаньте от меня.

– Эй, полегче! – крикнул Алонзо.

Все повышенные голоса стали приглушенными и далекими, пока я боролся, чтобы вырваться на свободу. Добраться до Теи любой ценой.

– Я клялся ей, Делия! – крикнул я. – Н-н-не дай ей проснуться в одиночестве. Тебе лучше, блин, не дать ей проснуться в одиночестве.

Я высвободил одну руку и ткнул локтем в лицо охранника.

– Так, хватит. – Другой охранник ударил меня о стену. Боль вспыхнула в моей щеке. Мне завели руки за спину, мои плечевые суставы заныли, я оказался на полу, и чье-то колено стояло у меня на спине, прижимая к земле. Они сковали меня пластиковым браслетом и подняли на ноги.

Делия бросила последний прощальный взгляд на дверь комнаты Теи.

Я ничего не сказал, когда охранники потащили меня по коридору. У меня не осталось слов. Меня пихнули в кресло в офисе. Время ускользало от меня, вокруг заговорили чьи-то голоса. Все, о чем я мог думать, – это то, что я подвел Тею. Она проснется, а меня там не будет.

В конце концов, кто-то поднял меня на ноги, толкнул меня за входные двери в яркий солнечный свет и душную жару убывающего летнего дня. Потребовалась секунда, чтобы понять: я свободен.

– Ты в порядке? – Алонзо стоял с моей сумкой и гитарным чехлом на плечах. Рита, должно быть, забрала их из машины.

– Нет, я не в порядке.

– Глупый вопрос. Позволь перефразировать: ты пришел в себя?

Я ничего не говорил.

Он выбил сигарету из потрепанной пачки и предложил мне. Я покачал головой.

– Я знаю, сейчас ничего не в порядке, – сказал он. – Но, по крайней мере, тебя не арестовали. – И затянулся дымом.

Я опустился на ближайшую скамейку. Он сел со мной.

– Я знаю, что это убивает тебя, – сказал Алонзо, – но ты должен пойти домой. Отдохни.

– Я не могу пойти домой. – Я выходил из ступора оглушительной боли. – Я не могу оставить ее, Алонзо.

– Ты должен, Джим. Сейчас. Посмотрим, что будет позже.

– У Теи нет потом.

Наши глаза встретились, и он вздохнул.

– Я знаю. – И обнял меня, притягивая к себе. Сначала я сопротивлялся, а затем обмяк.

– Я держу тебя, сынок, – сказал он. – Держу тебя.

Я закрыл глаза и позволил ему разделить мои страдания, те, что я больше не мог выносить. Через некоторое время я выпрямился, вытер глаза плечом.

– Мой грузовик в Нью-Йорке.

– Я тебя подвезу.

Он отвез меня в мой дом на Бунс-Милл и остался там. Мы выпили пару бутылок пива и долго разговаривали, пока меня не свалило истощение.

– Я возвращаюсь в больницу, – сказал Алонзо, поднимаясь на ноги. – Держи свой телефон под рукой. Если что-то изменится, я дам тебе знать.

– Спасибо.

Мы пожали друг другу руки, а затем он похлопал меня по щеке.

– Ты хороший человек, Джим. Один из лучших.

Его слова отскочили от моего сердца. Я нарушил свое обещание Тее. Ничего хорошего в этом не было.

Несмотря на усталость, я лежал без сна, мои нервы горели. Я держал свой телефон близко, ждал, но никаких сообщений не приходило. Я встал и выпил еще пива.

Опять ничего.

«Иди туда. Вломись. Сражайся за нее».

И наверняка попади в тюрьму.

Мне нужно было быть рядом с Теей, иначе я бы сошел с ума. Я начал открывать футляр для гитары, но так и замер. У меня не было никакого желания играть – было бы адски больно бренчать и вспоминать, как Тея смотрит на меня в том баре в Нью-Йорке, ее глаза блестят и полны любви.

Я все равно поднял инструмент, потому что у меня остались воспоминания – даже если они осколками ударили меня в сердце. Вскоре у Теи их не будет. Я был обязан чувствовать их. Помнить.

«Помни нас… когда я не смогу».

Я открыл футляр.

Кусок сложенной бумаги с моим именем лежал на гитаре. Я развернул его дрожащими руками. Логотип «Артхауса» красовался в верхней части записки.

Дорогой Джимми,

К тому времени, как ты это прочитаешь, я уже уйду.

Ха! Прости, глупо, да? Но я боюсь до чертиков, и ты знаешь, я вечно шучу, когда я напугана. Я боюсь, потому что уйду. Не умру, но почти. Небытие. Без мыслей.

Во всяком случае, я написала это письмо не затем, чтобы говорить обо мне. Оно о тебе. Я хочу, чтобы ты знал кое-что, пока меня нет. Я хочу излить их на бумаге, черно-белые, чтобы они никуда не уходили. Как я писала свои цепочки слов – чтобы мои мысли могли оставаться где-то, когда моя память не позволяла мне оставить их для себя.

Я вижу тебя, Джимми. Тебя настоящего. Любящего, красивого, благородного, сексуального парня. Я знаю, ты думаешь, будто мало что сделал в жизни, но это неправда. Ты помогаешь людям каждый день. Ты помогаешь миру, хотя мир не был добр к тебе. Ты мог бы позволить своему детству ожесточить тебя. Мог разрушить себя наркотиками или алкоголем, или стать бессердечным, яростным уродом. Почему бы и нет? Все к тому шло. Но ты так не сделал. Твое желание помогать так сильно горит, что его нельзя потушить. Это искра в тебе, которая никогда не погаснет. Это доброта, которую я видела в твоих глазах каждый раз, когда мы встречались.

Ты помогал людям в «Голубом хребте». И ты помог мне. Ты спас меня. Ты подарил мне мою утраченную жизнь.

Я ужасно боюсь вернуться. Но единственное, что смягчает ожидание, – это знать, что ты там, в мире, тот, кем ты был рожден, тот, кто помогает детям, которым пришлось тяжело, как тебе. Полагаю, если бы я знала, что ты это делаешь, я была бы счастлива, как бы амнезия мне ни мешала.

Я на тебя не давлю, не подумай.;-)

Ладно, больше никаких плохих шуток. Прочитай это письмо и в следующий раз, когда увидишь меня, скажи мне, что ты обещаешь. Все. Я могу спросить, какого черта ты несешь, но в глубине души я знаю. Так или иначе, я буду знать. И ты знай, что я могу знать, по-своему. Ты единственный, кто в меня верил.

Я вижу тебя, Джимми Уилан. И я люблю тебя. Это делает уход намного труднее, но я возьму свою любовь с собой, если ты в свою очередь пообещаешь поделиться любовью с детьми. Ты им нужен. Они ждут тебя.

И говоря об ожидании. Не нужно. Это слишком много, чтобы о таком просить. Если они когда-нибудь изобретут еще одну волшебную таблетку, чтобы разбудить меня, а тебя не окажется рядом, я буду знать: ты делаешь то, что тебе нужно делать на этой земле.

Я буду помнить, и я буду счастлива.

Со всей любовью к тебе, навеки,

Тея

Я смял письмо в кулаке, когда потекли слезы. Я пытался сдержать их, но это было слишком. Слишком много любви к ней, слишком много боли при мысли о том, с чем она так храбро столкнулась. Впервые за десять лет я заплакал. О ней. О себе. О ребенке, которого всю жизнь толкали в забор. Я боялся, что если столкнусь с этой болью, то утону в ней.

Вместо этого утонула Дорис и ее чертовы злобные насмешки.

Я был выжат, но осталась простая истина: потеря Теи далась мне чертовски мучительно, но это лучше, чем вообще никогда ее не узнать.

«Но я не подведу ее. Никогда».

Я снял куртку с крючка и уже был на полпути к двери, прежде чем понял, что у меня нет грузовика или мотоцикла, чтобы добраться до Роанока. Я вынул телефон, чтобы вызвать такси, но он зазвонил в моей руке, и на экране появилось имя Риты.

– Джим? – воскликнула она. – Срочно приезжай.

Мое сердце упало.

– В чем дело?

– Она проснулась, и это плохо, – сказала Рита. – Она не перестанет кричать.

Мои глаза закрылись. «Боже, детка. Я опоздал».

– Тебе нужно прийти прямо сейчас, Джим.

– Я уже в пути, но блин, Рита, Делия хочет арестовать меня.

Приглушенный звук, а затем, к моему шоку, зазвучал плачущий голос Делии.

– Джим, – прошептала она. – Пожалуйста, приходи.