Глава 12

Джим

Бар в ту ночь был почти пуст. Сцена темная, но конус света падал на парня в джинсах и клетчатой рубашке с акустической гитарой на коленях. К счастью, чрезмерно гостеприимная официантка, с которой я познакомился, когда впервые пришел сюда, сегодня не работала. Я спокойно накачивался пивом и слушал, как парень пробирается сквозь кавер-версии современных песен. Вялая толпа издавала пару хлопков в конце каждой мелодии.

«Но по крайней мере он там».

Я не мечтал стать певцом. Я хотел помогать заикающимся ребятам, чтобы у них не было такого дерьмового детства, которое я пережил сам. В конце концов, мне пришлось бы вытащить себя на свет.

Я уже себя вытащил ради Теи. Осуществить свою мечту, а затем отстоять ее было приятно. Возможность наблюдать за тем, как сияет Тея, когда пишет свой шедевр, стоила того, что все в «Голубом хребте» узнали о моем заикании. Желание сделать ее жизнь лучше было сильнее, чем боль и унижение, с которыми я мог столкнуться из-за этого.

И так может быть, если ты вернешься в школу и получишь лицензию логопеда, чтобы помогать этим детям.

– Спасибо, вы отличная публика, – сказал парень. – А под конец я исполню свою любимую песню под названием «Я последую за тобой во тьму».

Я допил пиво и уже отодвинул стул, чтобы направиться к выходу, но тут мое внимание привлек текст песни. Мужчина рассказывал любимой, что последует за ней во тьму, но не о чем грустить. Они пойдут вместе, взявшись за руки.

Я пошел домой и нашел в телефоне композицию – «I Will Follow You Into The Dark» в исполнении «Death Cab for Cutie». Это была простая песня, но мощная. Я включил ее и взял гитару, слушая, как меняются аккорды. Для моего голоса мне пришлось подобрать тональность пониже, но через час песня была готова.

«Для Теи».

В последнее время все в моей жизни было для нее. Чтобы попытаться помочь ей так же, как она помогала мне.

Ее счастье, каким бы маленьким оно ни было, значило для меня все.

А потом все рухнуло.

* * *

На следующий день Рита догнала меня, когда я нес постельное белье в прачечную.

– Что-то происходит с Теей. Она не сказала почти ни слова и не притронулась к завтраку.

Слова рухнули в мой желудок, точно булыжник.

– Может, плохо спала?

– Она выглядит усталой. – Рита заставила себя улыбнуться. – Может быть, в этом все дело. Но Тея наверняка оживится, как только получит возможность рисовать. Ее картина почти закончена. Ты сегодня возьмешь Тею на прогулку?

– Конечно.

Время медленно ползло до часу, а потом я практически побежал в столовую. Тея сидела за столом одна, перед нетронутой тарелкой. Голова опущена, волнистые светлые волосы завесой закрывают лицо.

– Мисс Хьюз? – мягко позвал я.

Она подняла голову, и беспокойство сжало мой живот как тиски. Ее небесно-голубые глаза были покрасневшими и блестящими, под ними залегли тени. Она посмотрела на мою табличку с именем.

– Джим, – тупо сказала Тея. – Сколько уже прошло?

– Два года, – ответил я. – Врачи работают над вашим делом. Вы хотите выйти на улицу? Подышать свежим воздухом?

– Конечно, – сказала она. – Хорошая мысль.

Я предложил ей свою руку. Мгновение Тея пялилась на нее, затем медленно положила ладонь мне на кожу, нерешительно, как будто я мог ее обжечь. Взяв меня за локоть, как обычно, Тея поднялась на ноги.

Возможно, Делия была права, и рисование вызвало слишком много воспоминаний, которые оставались вне досягаемости. Снаружи палил зной, но Тея привычно повернулась лицом к солнцу. Я хотел спросить, в порядке ли она, но Алонзо предостерегал от подобных вопросов. У нее не было возможности сравнить.

Я рискнул.

– Как вы сегодня, м-мисс Хьюз?

– Можешь называть меня Теей, – сказала она. – И я… я не знаю. Устала. Я отсутствовала некоторое время и только что вернулась. Ты первый человек, кого я вижу. – Она подняла взгляд, чтобы изучить меня. – У тебя добрые глаза, Джим.

– Можешь называть меня Джимми. Если хочешь.

– Джимми. Хорошо.

Мы прошли еще немного. Тишину нарушали только жужжание насекомых и шорох наших шагов по гравию.

– Здесь так тихо, – заметила Тея. – Поговори со мной, Джимми. Расскажи мне о себе.

– Да нечего особо рассказывать. Я здесь работаю.

Дерьмо. Для Теи не существовало «здесь». Только «сейчас».

– Здесь, – повторила она и оглянулась на зеленую площадку и лес по ту сторону забора. – Здесь красиво.

– Да.

– Расскажи мне что-нибудь еще. Продолжай говорить со мной. Пожалуйста.

– Я играю на гитаре. И немного пою.

Я ждал, что она вырвется из этой грусти и потребует спеть. Или послушать музыку. Вместо этого Тея рассеянно кивнула.

– Что-то еще?

– Я люблю помогать людям.

«Хотя иногда у меня просто ужасно выходит».

Ее улыбка была тусклой, грустной версией обычной красивой улыбки.

– Я вижу это в тебе, – сказала она. – Вот почему ты Джим на бейджике, но Джимми с добрыми глазами в реальной жизни. Очень мягкий для такого сильного, пугающего человека. – Ее рука крепче сжала мой локоть. – Как Марк Антоний. Солдат, который не хочет сражаться, но будет, если должен.

Внезапно она повернулась ко мне со страхом, дрейфующим в голубых глубинах ее глаз.

– Ты бы боролся за меня, не так ли, Джимми? – спросила она. – Как Марк Антоний?

– Да. – Я сглотнул. – Да, Тея. Обязательно.

Она кивнула, но не успокоилась. Просто стояла в замешательстве, как будто пыталась решить проблему, обсуждая ее вслух.

– Антоний сражался за Клеопатру, – сказала Тея, когда мы снова пошли. – Он так храбро за нее сражался. Но их враги были лжецами. Трусами. Они сказали Антонию, что Клеопатра умерла, и он бросился на собственный меч. И когда она услышала это, горе ослабило ее. Уничтожило. Забавно, как это работает. Чем сильнее любовь, тем беспомощнее человек после ее утраты.

Как одна из словесных цепочек, боль Теи всплыла на поверхность сквозь темное болото амнезии. Я слушал, изо всех сил пытаясь понять.

– Антоний был мертв, – сказала она. – Клеопатра осталась одна. Поэтому она сунула руку в корзину со змеями, чтобы положить конец боли. Одиночество. Это не то же самое, что просто посидеть без компании. Одиночество – это бездна. Когда ты один, даже если тебя окружают люди. Там просторно, пусто и тихо.

Мой разум застыл. Я не понимал, чем ей помочь. Ее следующие слова привели меня в ужас.

– Клеопатра думала, что останется одна навсегда. Смерть была лучшим выбором. – Тея посмотрела на меня. – Может быть, она права. Все лучше, чем в одиночку.

«Иисусе».

Тея знала, что с ней происходит и что никто не мог ей помочь. Она была одна в своей тюрьме. Живопись каким-то образом углубила это понимание так, как я не смог предвидеть. Я не был врачом. Врачи давали клятву не навредить.

Я сильно навредил Тее.

Я попробовал в последний раз.

– Хочешь послушать музыку?

«Потому что музыка – это жизнь. Помнишь?»

Она покачала головой.

– Я хочу пойти внутрь.

– Конечно, – сказал я, и мой живот напрягся сильнее. – Все, что пожелаешь.

Я провел Тею в комнату отдыха, где уже ждала Делия. Она держала свое обещание приходить каждый день, чтобы проконтролировать сестру. Сейчас взглядом Делии можно было убить. Недавний момент слабости растаял без следа.

– Делия!

Голос Теи дрогнул, а затем оборвался с придушенным звуком, когда у нее случился приступ. Очнувшись, Тея подбежала к сестре и крепко ее обняла.

– Сколько уже прошло? Где мама и папа?

Мое чертово сердце разбилось от боли в ее голосе.

– Два года, – сказала Делия. – Они скоро будут здесь.

Тея не отпустила сестру, наоборот, прильнула, уткнувшись лицом в ее плечо. Встревоженная Рита поспешила на выручку.

– В чем дело? – спросила Делия через плечо Теи. – Почему она в таком состоянии?

– Мы не знаем, мисс Хьюз, – сказала Рита, глядя на меня.

Делия прошептала Тее несколько слов, а затем осторожно высвободилась. Усадила сестру за стол и отвела нас в сторону.

– Она не может знать, что случилось с нашими родителями, – прошипела мне Делия. – Ты ей сказал? Поэтому она так расстроена?

– Я ничего не говорил.

– Кто-то что-то сказал. Что-то случилось. Если я узнаю, что это был ты…

– Клянусь, я не говорил.

Делия подняла подбородок.

– Уже второй раз за два дня я обсуждаю свою сестру с санитаром, – сказала она. – Оставь ее в покое, ты меня слышишь? Это последнее предупреждение.

Метнув еще один гневный взгляд, она подошла и села рядом с Теей, обняв сестру и бормоча на ухо ободряющие слова.

Я отвел Риту в сторону.

– Это из-за картины. Не следовало мне покупать холст.

– Не знаю, – сказала Рита, кусая губу. – Она была так счастлива. Я думала, что ты помог.

– Может быть, нет. Может, я сделал только хуже. Мне надо держаться от нее подальше. Больше никаких прогулок.

Рита покачала головой, глядя на Тею.

– Я не знаю, Джим. Я просто не знаю.

* * *

В ту ночь я вообще не спал, и, как бы ни хотел увидеть Тею, на следующий день я не повел ее на прогулку. Я ждал, а мои кишки скручивались в узлы, пока не настало время отдыха.

Тея стояла перед своей картиной в углу, изучая то, что создала за последние несколько дней. Нью-Йорк под блестящим летним небом.

Шедевр.

– Как она? – спросил я Риту.

– Не очень хорошо, – ответила она. – Кажется, ей хуже. Она сама не своя. Но сейчас Тея со своей картиной. Может быть, это поможет.

Долгие минуты Тея не двигалась, и мне стало интересно, чувствует ли она, что картина закончена. Затем Тея потянулась к тюбику с черной краской и выжала огромную порцию себе на ладони. С легким криком хлопнула по холсту и провела по нему руками.

– Нет! – вырвалось у Риты.

Ох, блин…

Мы с ужасом наблюдали, как Тея размазывает черную краску по своему пейзажу. Раз. Два. Черные кляксы на совершенном здании Эмпайр-стейт-билдинг и чистом голубом небе.

Мы с Ритой одновременно очнулись от шока и бросились вперед. Рита забрала краску из рук Теи, а я осторожно отвел ее прочь от испорченного холста.

– Мисс Хьюз, – причитала Рита. – Все хорошо. Ох, дорогая, все в порядке.

«Ты облажался, придурок».

Тея плакала, ее дыхание вырывалось из груди беззвучными придушенными рыданиями. Она в ужасе уставилась на свои руки, покрытые черной краской. Прежде чем мы смогли ее остановить, Тея поднесла их к лицу и провела ладонями по щекам.

– Господи, дорогая, нет! – воскликнула Рита. Она испуганно посмотрела на меня.

Я только покачал головой, мое сердце грохотало у меня в ушах.

«Я виноват. Я это с ней сделал».

Мы взяли ее за руки и отвели от холста.

– О господи… – ахнул кто-то у двери

Там стояла Делия вместе с Алонзо, в ужасе глядя на происходящее. Темная кожа Алонзо была бледнее, чем я когда-либо видел.

– Делия, – закричала Тея. Она застыла в моих руках и задрожала от припадка.

– Что, черт возьми, происходит? – спросила Делия, бросаясь вперед. Ее сверкающий взгляд скользнул по Рите и мне. – Что происходит с моей сестрой?

– Делия, – позвала Тея, прежде чем мы успели открыть рты. Ее голос был невнятным хрипом. – Ты здесь. Сколько уже прошло? Где мама и папа?

– Господи, – вздохнула Делия, а затем поспешно прибавила: – Два года. Они скоро будут здесь.

Тея выскользнула из моих рук и рухнула в объятия Делии, рыдая и пачкая черной краской волосы сестры и плечо ее пиджака.

Делия крепко держала Тею, поглаживая ее светлые волосы. Взгляд старшей Хьюз был одновременно убийственным и испуганным.

– Я же предупреждала, – сказала она, и ее голос дрожал от слез и гнева. – Я говорила тебе, что рисование причинит ей боль. Но ты слушал? Нет, ни меня. Ни ее доктора.

Рита покачала головой со слезами на глазах.

– Я не понимаю. Она была так счастлива.

– Помогите мне привести ее в порядок, – огрызнулась Делия. Она обнимала Тею, пока они шли к двери, Рита следовала за ними. Делия остановилась и уставилась на меня и Алонзо.

– Думаю, пришло время встретиться с доктором Пулом и доктором Стивенсом.

– Да, мэм, – сказал Алонзо, глядя в землю.

Боль пронзила мою грудь, как будто у меня тоже случился приступ.

– Алонзо…

Он поднял руку.

– Не надо. – Взгляд его карих глаз был тяжелым, когда он смотрел на испорченный холст в углу. – Лучше иди и приберись.

* * *

Я убрал холст. Отмыл брызги краски. Сложил кисти в кладовку. На следующий день Тея вернулась за стол, перед ней лежали маркеры и лист бумаги.

Я пошел за метлой и принялся за работу, которую и должен был делать, а не лезть не в свое дело.

Я подмел комнату отдыха. Мистер Уэбб трудился над пазлом, а мисс Уиллис играла в домино со своей медсестрой. Мистер Перелло рассказывал о войне своему помощнику. Все это время я смотрел на Тею, надеясь увидеть ее с ручкой в руке и улыбкой на губах.

Но она сидела, сложив руки на коленях, глядя в никуда.

Рита встретила мой взгляд и покачала головой, тоже опечаленная и беспомощная.

Я поспешил управиться поскорее, чтобы разминуться с Делией, но она явилась рано и направилась прямо ко мне.

– Почему ты здесь?

– Просто убираюсь, – ответил я. – Я не разговаривал с ней, мисс Хьюз. Честно.

– Черт, я надеюсь, что нет. Ты должен уйти. Сейчас же. Я не хочу, чтобы ты был рядом с моей сестрой. В следующий раз мы увидимся на встрече, о которой я договорилась с докторами Пулом и Стивенсом.

Я кивнул. Я причинил боль Тее и, вероятно, потеряю из-за этого свою работу. Невелика цена за провал.

– Делия, – тихо позвала Тея со своего стола позади нас. Ни энергии. Ни улыбки. – Ты здесь. Сколько уже прошло?

Прежде чем Делия успела ответить, ужасающий звук трещотки наполнил комнату отдыха. Мой живот сжался, а ладони вспотели. Полосатая черно-серебристая змея выскользнула из кладовой и поползла по полу, беззвучно, только гремя кончиком хвоста.

Долю секунды все смотрели, никто не двигался. Время остановилось.

«Следи за ямами, Джим, – донесся голос дедушки Джека из глубин моей памяти, с той рыбалки на озере Мюррей. – Здесь самые смертоносные гремучие змеи. Красавицы, но очень опасные».

Опасные.

Кто-то закричал. Резиденты повскакивали со своих стульев и отступили. Делия ринулась к сестре, но запнулась о стол.

А Тея…

Тея невозмутимо наблюдала, как змея направляется к ней. Совершенно спокойно опустилась на колени на пол. Выражение ее лица было пустым, но почти умиротворенным. Безмятежным. Решительным. Она протянула руку.

Язык змеи черной вилкой выстрелил изо рта, обнажая удлиненные клыки менее чем в футе от пальцев Теи.

Я схватил метлу обеими руками, как бейсбольную биту, и в три быстрых шага оказался на месте. Тея отдернула руку, когда я с силой опустил ручку метлы на голову змеи. Раздался тошнотворный хруст. Кровь и мозги разлетелись по линолеуму вокруг раздробленной головы, но тело все еще корчилось.

Снова и снова я бил его метлой, ненавидя себя за уничтожение животного, а еще больше пугаясь того, что собиралась сделать Тея.

Змея была мертва, и я стоял, тяжело дыша, пока адреналин струился по венам вместо крови. Рита и другие резиденты молча смотрели. Делия присела рядом со своей сестрой, глядя на меня со смесью страха и шока.

Тея дрожала в ее руках. Очередной приступ.