Глава восемнадцатая
Иисус и Мария, они резвые. Носятся между опорами зеркал так, что едва успеваешь разглядеть, используют решетку в качестве прикрытия. Это отвратительное место для битвы. Его джакару рассеяны по зеркальному полю: имена и метки накладываются на видимые картины и инфракрасные карты. Радар выдает пять тысяч ложных противников. Он сражается вслепую. На общем канале треск.
«Они слишком быстры, ублюдки…»
«Рейчел, где ты? Где ты?»
«Я отступаю, отступаю».
«Ничего не видно…»
Метка с именем становится белой.
– Отходим! – приказывает Финн Уорн.
Белые пятна по всему визору, тактические дисплеи ослепли. Враг глушит радары и маскирует свою тепловую сигнатуру благодаря тепловому излучению зеркал. Добытчики гелия, инженеры-технологи, топографы, подсобные рабочие – против гладких фанатичных ботов-убийц «Тайяна» и тренированных бойцов-уши – вот с чем столкнулся Финн. Он передает координаты места встречи своим отрядам. Джакару, пылевики, наемники-неудачники. Надо увести их под прикрытие установленных на роверах автоматических пушек. Мимо несутся фигуры, трехметровыми скачками, поднимая клубы пыли. Пов-скафы, жесткие скафандры, пестрая мешанина техники, предназначенной для выживания на поверхности. Рабочие против солдат.
– Подведите роверы ближе! – приказывает Финн Уорн, бросая координаты точек эвакуации искусственным интеллектам. – Нас здесь на куски порвут.
Щекочущее прикосновение к макушке: предупреждение от тактильного модуля скафандра. Он поднимает глаза и видит, как в черноте вспыхивают резкие синие звезды, медленно опускаясь. Двигатели малой тяги.
– Эти гребаные твари пытаются отрезать нас! – орет Финн по общему каналу. Боты падают на реголит, подскакивая на амортизаторах. В этом их слабость. Боевой дрон Суней приземляется перед ним. Финн, крутанув копьем, разделяет оружие надвое. Часть с топориком, привязанная тросом, вырывается вперед и подрубает две из машинных ног на уровне коленных суставов. Финн прыгает, разворачивает оружие и вонзает наконечник копья в сенсорное ядро. Тварь падает, дрыгая конечностями и клинками. Насаженный на копье бот продолжает дергаться, вздымая вокруг себя облако лунной пыли. Финн Уорн выключает режим захвата и выдирает оружие из корпуса машины, разорвав какие-то тонкие трубки и разломав процессоры. Бот наконец застывает.
– Где мои гребаные роверы?
Он просил пушки. Гауссовы винтовки. Чтобы захватить Хэдли, нужны пушки. Но Брайс запретил: слишком много времени ушло бы на оснащение; зеркальную решетку разбили бы, превратили в вихрь стеклянных осколков.
Да пошел ты нахрен, Брайс. Вечно у тебя техника ценнее мяса.
И опять покалывание в затылке: он резко поворачивается. На него надвигается боевой бронированный скафандр с клинками в каждой руке, матово-черный с серебром – «Тайян». Финн ломает древко копья, и снова вылетает трос, похожий на хлыст, и лезвие топора вонзается в лицевую пластину. Та взрывается, превращаясь в облако стеклянных осколков и кровавых брызг. Он пинком отбрасывает судорожно дергающийся труп, выдирает оружие и опять соединяет две половины древка.
Славная маленькая штуковина. Какой-то умный засранец в Гюйгенсе придумал ее: легко напечатать, легко использовать. И теперь общество эпохи НТР сражается оружием бронзового века.
Роверы наконец загрузились.
– Рейчел, Куок, со мной! – командует Финн. Арьергард строится рядом с оружием наготове, но боты «Тайяна» и уши уже остановились на краю зеркального поля. Они победили. Они унизили «Маккензи Гелиум». Нет никакой выгоды продолжать бойню.
Пришли восемьдесят джакару. Ушли сорок шесть.
Боты и уши растворяются среди теней и ослепительного блеска зеркал – остается лишь одна фигура, которая поднимает бронированную руку, вертит ею и вытягивает средний палец. Дариус? Возможно. Боец мелкий. Финн встречал пацана лишь во время редких официальных визитов в «Горнило», говорил ему не больше слов, чем правила приличия требовали для сына Роберта Маккензи и Джейд Сунь, но у него сложилось ощущение, что перед ним – ВНМГ. Весьма Надменный Маленький Говнюк. Такой поступок вполне в духе Дариуса Суня.
Тактильный модуль Финна Уорна позволяет оценить прочность и вес копья-топора в руках.
Хорошая штука.
– Рейчел, Куок, уходите.
Выжившие загрузились в роверы, и тяговые двигатели один за другим запускаются.
Финн поднимает копье и ищет центр тяжести в его неправильной форме. Подает энергию на сервоприводы скафандра. Швыряет оружие со всей усиленной мощью в нагрудник Суня.
Ты ведь этого не ждал, мелкий засранец?
Боец уходит в сторону, приседает. Его рука, двигаясь быстрее, чем Финну Уорну случалось видеть, хватает копье на лету. Разворачивает, нацеливает. Финн Уорн не сомневается, что видит под темным забралом улыбку.
– Брайс!
Нет ответа.
– Брайс!
Финн Уорн вызывает еще один дисплей: потрепанный клин роверов удирает от кровавого разгрома, случившегося на Болоте Гниения. Ровер Брайса мчится первым.
– Ну что за хрень… – бормочет Финн. Боевой скафандр пересчитывает резервы. У него достаточно мощности на десять минут при полной скорости. Этого хватит, чтобы догнать представительский транспорт босса, но останутся милливатты и пара вздохов.
А сможет ли он обогнать копье, нацеленное в спину?
Первый Клинок «Маккензи Гелиум» поворачивается и переключает скафандр в режим быстрого бега. Кричит от мучительной боли в суставах – упал бы, покатился, но движениями теперь управляет скафандр. Десять минут. Он не выдержит… Он должен выдержать!
Вот и пыльная линия отступления. Он мчится между рассеянными роверами и их побежденным грузом: жесткими скафандрами, зажатыми между рамами ускорения, пылевиками в пов-скафах, цепляющимися за стойки, привязанными, примотанными, прикрученными, подпрыгивающими от каждой неровности на пути. Отпечатки ботинок перемежаются со следами от шин. Вот из всех длинных следов остается один, вместе с единственным пылевым шлейфом.
Восемь процентов заряда.
Первый Клинок догоняет мчащийся ровер, рукой в перчатке хватается за лесенку на борту. Рывок – и Финн врезается в эту самую лесенку так сильно, что чувствует удар даже сквозь броню и плотную ткань. Ничего не сломал? Он болтается на задней части машины, и каждое качение туда-сюда сопровождается падением уровня заряда; потом ему удается упереться ботинком в переборку, оттолкнуться и схватиться за лестницу второй рукой. Дальше – простой, хоть и мучительный процесс: забраться по ступенькам наверх, на крышу герметичного корпуса, где можно подключиться к системе жизнеобеспечения.
Два процента заряда.
Финн Уорн разматывает силовой кабель, откидывает пылезащитный колпак и подключается. Это как секс. Лучше. У него есть воздух. Свежий, сладкий и такой прохладный… В жестком скафандре большей частью дышишь собственной вонью изо рта. Он лежит на спине на крыше ровера, купаясь в чистом, сладком воздухе. И наконец – связь. Он подключается к общему каналу ровера.
– Брайс. Мне не понравилось, как вы удрали оттуда.
Долго нет ответа, но Финн не собирается проявлять слабость и повторять сказанное.
– Финн. Рад, что ты выбрался.
– Не благодаря вам, Брайс.
– Финн, Финн. Я поступил как бизнесмен.
– То есть Первый Клинок – просто еще один взаимозаменяемый актив.
Никакого ответа из комфортабельной кондиционированной кабины.
– Вижу, мы направляемся обратно в восточную часть Моря Островов.
– Мне нужно попасть в Кингскорт.
– Этим путем – не получится.
– В смысле?
– Лунный корабль ВТО «Скопа» только что приземлился там, на востоке Моря. Они отрезают вам путь к отступлению.
Опять долгая тишина.
– Помоги мне, Финн.
– Что, простите?
– Помоги мне.
– Я могу это сделать, Брайс. Я могу вернуть вас в Кингскорт в мгновение ока. Но о привычном уровне комфорта и стиля можете забыть.
– Просто скажи, куда мне ехать, мать твою!
В голосе толстяка слышен неподдельный страх. Финн Уорн прячет улыбку под шлемом скафандра. Он вызывает координаты на своем внутреннем дисплее и бросает их Брайсу через корпус.
– Вот, пожалуйста.
– Станция БАЛТРАНа.
– Это будет быстро и надежно. И мы же любим пользоваться капсулами БАЛТРАНа, да?
Ровер меняет курс на полной скорости, и Финн Уорн крепче держится за крышу.
– Ты несешь ответственность за это унижение, – говорит Брайс.
Тридцать четыре смерти. Хорошие люди, верные люди – выпотрошены и расчленены, их конечности и органы разбросаны по Болоту Гниения, их кровь пролилась на реголит. И Брайс называет случившееся «унижением».
Рога станции БАЛТРАН «Гюйгенс» поднимаются над горизонтом.
«Приятной поездки, пузан. Я сказал, что доставлю тебя в Кингскорт в мгновение ока, но солгал. Два мгновения, три. Может, больше. Ты никогда не путешествовал БАЛТРАНом, так что насладись по полной программе. Покувыркайся в собственной рвоте, моче и дерьме. Я погляжу, как ты взлетишь, а потом сяду в ровер и по пути в Хэдли выпью водки из твоего личного запаса в память о тридцати четырех верных джакару.
С нетерпением жду первого заседания Клуба бывших Первых Клинков».
Красота для Цзян Ин Юэ – это актиническое мерцание посадочных реактивных двигателей над массивом Брэдли. Огни, движущиеся на фоне более высоких огней. С детских лет Цзян Ин Юэ любила космические корабли. Когда она впервые вышла на поверхность вместе с одноклассниками, все с непривычки спотыкались и двигались рывками, пытаясь понять, как перемещаться в тяжелых скафандрах для новичков, а она прыгнула. Прыгнула и потянулась к огням в небе. Приводы скафандра были мощными, но их бы ни за что не хватило, чтобы взмыть над миром туда, где летали корабли. С того дня она была поймана в ловушку и прижата к своей крошечной Луне, могла лишь смотреть вверх.
«Орел» – это блеск маяков и предупреждающих огней, еще он блестит в лучах солнца, и Цзян Ин Юэ видит лунный корабль целиком. Она узнает транспортный модуль для руководящих лиц, прикрепленный к грузовой опорной раме. Изучила все корабли, экипажи, модули и конфигурации во флоте Воронцовых. Ей претит сама мысль о том, что они командуют такой красотой – черствые, массивные, шумные; для них корабли – техника, навигация, орбиты и полезная нагрузка. Для нее – это ангелы.
Сверкает пламя дюз, и на нее накатывает облако пыли.
Она идет сквозь пыль к изображению на внутреннем дисплее. Пандус опускается, открывается наружная дверь и стартует шлюзовой цикл. Воздушные лезвия счищают пыль с костюма, обнажая полосу за полосой яркие боевые цвета «Тайяна». Цзян Ин Юэ снимает шлем и пробует пряную лунную пыль на вкус. За внутренней дверью шлюза ждут Суни.
«Офицер по разрешению корпоративных конфликтов Цзян», – объявляет ее фамильяр. Она не Сунь и не может носить одну из клановых гексаграмм. Ей не нужны метки, которые фамильяр добавляет к собравшимся Суням: как и дизайн воронцовских кораблей, она выучила корпоративную иерархию «Тайяна» наизусть.
– Значит, Брайс Маккензи сбежал как хнычущий ребенок, – говорит Чжиюань.
– С помощью БАЛТРАНа, – добавляет Ин Юэ.
Одетые в деловые костюмы представители верхушки «Тайяна» подавляют ухмылки, представляя себе Брайса Маккензи, прыгающего как гандбольный мяч, внутри БАЛТРАНовской консервной банки.
– Наши потери? – спрашивает Аманда Сунь.
Совет директоров сидит полукругом в минималистской, но элегантной обстановке, среди хромированных поверхностей, в креслах с обивкой из искусственной кожи. Цзян Ин Юэ остро осознает, что она стоит в боевой броне, оставляя пыльные следы на сером ковре.
– Тяжелее, чем мне бы хотелось. – Ее фамильяр посылает списки и диаграммы парящим гексаграммам. – Большая часть из этого – роботы, но есть и человеческие жертвы.
– Грязно, – говорит Сунь Гуань-инь.
– Наши модели не предсказывали, что австралийцы будут сражаться перед лицом подавляющего превосходства.
– Я никогда не видела, чтобы Маккензи сдавались без боя, – говорит леди Сунь. Сотрудник наливает ей джин в маленький бокал; она отпивает, сохраняя благопристойный вид.
– И что ваши модели предсказывают для этих австралийцев? – спрашивает Чжиюань.
– Мы подвозим ресурсы для поддержания осады, пока не получим контроль над системами жизнеобеспечения Хэдли. В этот момент сопротивление прекратится. Тем временем любые контратаки джакару Маккензи будут эффективно и быстро подавлены.
– Денни Маккензи нельзя недооценивать, – говорит Чжиюань. – Он сопротивлялся всем попыткам изгнать его из Байрру-Алту.
– Скажите, мой правнук хорошо себя проявил? – спрашивает леди Сунь.
– Он командовал отрядом ботов, сражался доблестно и храбро. Лично бросил вызов Финну Уорну и заставил его бежать.
– Финн Уорн впоследствии перешел на сторону «Маккензи Металз», – говорит Аманда Сунь. – Принес им собственноручно собранные сведения о нашей обстановке и тактике.
– Мы не испытали существенного отклонения от модели, – говорит Ин Юэ. – Ожидаем, что Хэдли капитулирует в течение семидесяти двух часов.
– То есть мы застряли в этой коробке на семьдесят два часа? – шипит леди Сунь.
– Мы ожидаем капитуляцию задолго до этого, – говорит Ин Юэ. – В конце концов, это лишь передача управления. Маккензи знают толк в бизнесе. – Она замирает: фамильяр подает трансляцию на линзу, звук – в уши. – Простите. Кое-что случилось. – Когда ее шлем закрывается, Цзян Ин Юэ говорит сидящим членам совета директоров: – Денни Маккензи вышел сражаться.
В воздухе еще витает память о старой пыли. Денни Маккензи небрежно проводит пальцем по дверному косяку. Он чувствует знакомое покалывание, горелый и пряный аромат. На кончике пальца – светло-серое пятно. Самое смертоносное оружие Леди Луны – лунная пыль.
Его отец сделал то же самое, когда вошел в эту комнату на самом верху пирамиды, чтобы разбудить Хэдли после десятилетий спячки; повернуть зеркала к Солнцу, разжечь пламя в сердце города. Он ощутил вкус пыли.
Женщины стоят вокруг тактического дисплея: на все линзы в центре управления подается одна и та же картинка. Цепи производственных процессов и данные о работе плавильного завода уступили место подробной схеме Болота Гниения. Денни размышляет над картой.
– Дело дрянь.
– Суни наняли весь лунный флот ВТО, – говорит Аполлинария Маккензи.
– Объем транспортных перевозок ошеломительный, – говорит Анастасия Маккензи, со-вдова Дункана Маккензи.
– Я думал, Воронцовы – наши приятели, – говорит Денни. – Я так понял, что мы собирались вместе заниматься астероидным бизнесом?
– Контракт есть контракт, – говорит молодая темнокожая женщина, с волосами, собранными в замысловатый и радостно вздымающийся зиккурат: пирамида Хэдли наоборот. – Мы никогда не отказывались от оплачиваемой работы.
Денни Маккензи поднимает бровь.
– А вот тебя я не знаю.
– Ирина Эфуа Воронцова-Асамоа, – отвечает темнокожая. – Я должна стать око Кимми Ли Маккензи.
– И какова твоя квалификация, позволяющая быть тут? – спрашивает Денни.
– Такова, что она больше всех похожа на эксперта по ВТО, – говорит Аполлинария. – И еще она потенциальная заложница. Без обид, Ирина.
Ирина кивает: «Не обижаюсь».
Денни снова начинает изучать карту. На стороне Суней – выгодные позиции, численный перевес, и все новые бойцы прибывают каждую минуту лунными кораблями и БАЛТРАНовскими капсулами.
– Как долго они могут там оставаться?
– Сколько захотят, – говорит Катарина Маккензи, сестра Денни.
– Пока не взломают нашу систему жизнеобеспечения, – прибавляет Магда Маккензи, его кеджи-племянница через Анастасию и сводного брата Юрия.
– И сколько времени это займет?
– Наши модели выдают – около семидесяти двух часов, – говорит Анастасия Маккензи.
– Твою мать! – Денни бьет по дисплею, бьет по иллюзии. Там, где в центре управления раньше царили единство и целеустремленность, воцаряется трескучая паника. – Надо пойти туда и уладить все кулаками…
– Нас разорвут на части, – возражает Деонтия Маккензи. Ее мать Тара, законодательница моды в Меридиане, погибла во время Железного Ливня.
– Они проверяют на прочность нашу киберзащиту, – продолжает Ирина Воронцова-Асамоа. – Мы отбиваем атаки. Операционная система Хэдли полна троянских коней. Некоторые сидят там с той поры, как город был построен. Там есть древние программы – им лет пятьдесят… – Ирина замолкает. В центре управления никто не двигается. Все смотрят друг на друга. Всем пришла в голову одна и та же идея. Всем, кроме Ирины.
– Троянские кони, – повторяет Денни. – Троянские, мать их, кони!
– Помните про Железный Ливень, – говорит его мать, и мандра обегает тактический стол. «Помните про Железный Ливень».
– Нужен отвлекающий маневр, – говорит Анастасия. – Если они поймут, что мы делаем, начнут уничтожать решетку.
Денни демонстрирует в ухмылке золотой зуб и широко раскидывает руки.
– Разве я не главный отвлекающий маневр всей Луны?
Его призыв разносится по пироксеновым коридорам и серым оливиновым залам Хэдли: «Мне нужно тридцать верных джакару. Бойцы, стрелки. Самоубийственная миссия. Шлюз номер пять. Кто со мной?»
Женщины с улыбкой принимаются за дело.
– Надо ударить сильно, – говорит Деонтия Маккензи. – Второй попытки не будет.
Магда Маккензи просматривает дисплей, хмурится, затем увеличивает картинку и касается пальцем светящейся синей точки.
– «Орел», только что прибыл из Дворца Вечного света. Это транспортный модуль представительского класса.
– Они притащили сюда весь совет директоров, чтобы поглядеть, как их золотой мальчик с триумфом пройдет по Лондонскому двору ,– говорит Аполлинария.
– Эй! – восклицает Денни. – Я твой золотой мальчик, не забывай об этом.
– Не дай им себя убить, Денни, – говорит Магда Маккензи.
– Если сделаешь свою часть работы правильно, мне, возможно, даже не придется никого убивать, – отвечает он.
– Я не понимаю… – бормочет Ирина Воронцова-Асамоа.
– Скажи мне, Воронцова, каков девиз Маккензи? – спрашивает Денни от дверей. Его пальцы сжимают пыльный дверной косяк.
– Маккензи платят трижды, – говорит Ирина.
– Не-а, – Денни качает головой. Его свирепая улыбка сверкает золотом.
– Хватай оружие, оброненное врагом, – хором отвечают женщины Хэдли. – И используй против него.
– Иди. Иди. Иди. Иди. Иди. – Денни Маккензи хлопает каждого добровольца по спине, провожая в главный шлюз. – Ты. Иди. Ты. Надевай скаф. Ты… – Он замирает, тыкая пальцем. – А ты на хрен сюда явился?
– Я дезертировал, или ты не в курсе?
Финн Уорн по лунным меркам совсем не грозный мужчина, но толпа отходит от него, оставляя в социальном вакууме.
– Какого хрена я должен позволять тебе сражаться за «Маккензи Металз»?
– Потому что я единственный, кто смог тебя уделать, Денни Маккензи. В кратере Шмидта, в том дурацком золотом скафандре. Ты меня не знал – я был просто еще одним джакару. Но я тебе вломил, Валет Клинков. И ты остался там подыхать. Понадобился Корта, чтобы тебя спасти.
Толпа ждет молча. Денни Маккензи указывает большим пальцем на шлюз.
– Валяй. Надевай скаф.
Когда Финн Уорн проходит мимо, Денни останавливает его, положив руку на плечо, и шепчет:
– Ты думал, что уделал меня в Шмидте, когда атаковал моих джакару из засады и оставил меня умирать. Чтобы ты знал, приятель: Денни Маккензи не умирает так легко, пусть даже для его спасения понадобился Корта. Пойми это. И у меня есть новый, красивый золотой скафандр.
Новый скафандр – бронированный панцирь, и в тесной комнате для переодевания все еще стоит резкая фенольная вонь от лака.
– В этих гребаных штуках толком невозможно двигаться, – ругается Денни, пока панели складываются вокруг него, как створки раковины, и происходит герметизация. Тактильная установка придвигается, считывает его тело, и Денни чувствует, как включаются сервоприводы. Скафандр дает силу и защиту, но платить за это приходится скоростью и маневренностью. Путь клинка диктует, что скорость – жизнь. Двигайся быстро и с умом, пускай в ход острие ножа и выпусти кишки врагу.
Бронированный скафандр оживает. Женщина в доспехах космического орка снимает со стойки огнестрельное оружие и вручает по одной штуке каждому бойцу. «Соня Нгата», сообщает ее метка: она участвовала в атаке «Маккензи Металз» на бульдозеры, с помощью которых Уполномоченная лунная администрация устроила осаду Тве.
– Это че такое? – спрашивает Денни Маккензи. Он держит оружие в руках как сухую какашку.
– Гауссова винтовка, – объясняет Соня Нгата. – Всаживает пулю прямо в бот с двух километров.
– Я сражался с этими тварями, – встревает Финн Уорн. – Со времен Тве Суни кое-что улучшили. Не проверяйте, как быстро они могут покрыть два километра. Пара выстрелов – и придется иметь дело с ботом.
– Просто дай мне гребаный клинок, – бормочет Денни Маккензи, вертя гауссову винтовку в бронированных руках. Соня Нгата делает шаг вперед и хлопает по стопору на стволе. Выскакивает штык. Она выворачивает клинок одним движением и вручает Денни.
– Мило, – говорит он. – Два было бы лучше. Ну ладно. – Отряд строится перед ним. Тридцать человек в скафандрах. Христос на костылях… – Друзья, мои дорогие друзья. Мы собираемся устроить отвлекающую атаку против отряда «Тайяна», который пытается взломать наши системы жизнеобеспечения. Их будут защищать уши и боты. Нас превосходят числом и вооружением. Мы, вероятно, умрем. Старики трындят про смерть и славу, и это самая древняя и дерьмовая ложь из возможных. Нет в смерти славы. Смерть – конец всему хорошему. И я веду вас умирать. Наша задача – выиграть время. И если это время будет измеряться жизнями, а не секундами, – значит, такова наша миссия. Я не хочу, чтобы кто-то из вас умер, так что сражайтесь как гребаные демоны. Сражайтесь как сама жизнь. Это все, что я хотел сказать. Спасибо. Вы лучшие. Вы джакару, рубаки, да, но каждый из вас – Маккензи.
Шлюз звенит от воодушевленных возгласов, потом шлемы герметизируются и показатели давления падают до вакуума. Зеленые огни становятся красными. Наружная шлюзовая дверь открывается – и, с ревом на общем канале, Денни Маккензи в золотом бронированном скафандре выводит своих бойцов на реголит.
* * *
«Бегом, – приказывает Цзян Ин Юэ скафандру. – К этим координатам». Боевая броня отвечает с мгновенной скоростью и силой. До чего превосходная техника. Когда скафандр в режиме автономной работы, она может полностью сосредоточиться на контратаке. Тридцать рубак «Маккензи Металз» на полной скорости своих скафандров атакуют отряд инженеров «Тайяна», которые пытаются взломать главную линию связи Хэдли. Логично. Очевидно. Тактически наивно. Австралийцы любят браваду. Но бравада не побеждает в войнах.
Ее взгляд скользит по тактическому дисплею, идентифицируя подразделения. Она формирует приказы в уме, и боты вместе с уши повинуются.
Разведданные – это жизнь. Она увеличивает атакующий отряд. Ее противник облачен в бронированные скафандры и вооружен гауссовыми винтовками эпохи осады Тве. И еще у них ножи, разумеется. Маккензи помешаны на ножах. Они действуют быстро и решительно, но им не хватает дисциплины и гармонии: скачущая банда наемников, боевые скафандры изукрашены пятнами, рисунками и узорами, как на карнавале. Хаос. Они будут сражаться как индивиды, а не как единое целое. Ее внутренний дисплей фокусируется на золотом бронированном скафандре. Цзян Ин Юэ позволяет себе на мгновение изумиться. Денни Маккензи, золотой мальчик. Они послали своего принца сражаться. Как странно. Она накажет их за это.
Она отвечает на сигнал бедствия от инженеров:
– Оставайтесь на месте. Подкрепление прибудет с минуты на минуту.
Мысленный приказ – и два отряда боевых ботов взмывают, включив маневровые реактивные двигатели, по высокой дуге несутся над черными зеркалами солнечной решетки.
У австралийцев нет ни единого шанса. Цзян Ин Юэ наслаждается мыслью об их поражении. Она всегда находила этих оззи дерзкими, высокомерными и фатально преданными заблуждению, что Вселенная любит их.
«Найди Дариуса», – приказывает она скафандру. Юноша появляется на дисплее: бежит на полной скорости вместе с Красным взводом на линию фронта.
– Дариус, вернись в представительский модуль, – приказывает Цзян Ин Юэ. «Пусть мальчик увидит кровь», – наставляла ее леди Сунь, но это ведь Денни Маккензи во главе отряда отборных джакару.
– Я хочу сразиться с Денни Маккензи.
– Он тебя на куски порвет.
– Он не учился в школе Семи Колоколов.
– Вернись на «Орел». Это приказ.
– Ты не можешь мне приказывать. Я генеральный директор «Маккензи Металз».
Цзян Ин Юэ вздыхает:
– Я офицер по разрешению корпоративных конфликтов и полевой командир с полной исполнительной властью, могу взять под контроль твой скафандр и заставить его доставить тебя обратно в командный модуль с удвоенной скоростью.
Она слышит, как Дариус бормочет грубые ругательства из лексикона Маккензи. Его значок на ее внутреннем дисплее меняет направление. Цзян Ин Юэ незаметно внедряет навигационную подпрограмму в его скафандр, на случай, если пацан передумает, когда решит, что находится вне поля ее зрения.
«Желтый и Пурпурный взводы, по моей команде», – приказывает она. Боты падают с неба вокруг и подхватывают ее темп. Осталось несколько сотен метров. Ее застрельщики уже пошли в атаку.
– Всем подразделениям вступить в бой, – кричит она по общему каналу, обнажает клинки и прыгает.
– Над тобой!
Дэнни Маккензи выдергивает штык из центрального процессора боевого бота «Тайяна» и смотрит вверх. На него падает еще один бот, опустив клинки.
– Скаф, уйди на хрен! – вопит Денни, но тактильная система уже считала намерение и заставила его откатиться в сторону. Посадочные двигатели сверкают – кончик лезвия, сместившегося в последний момент, процарапывает серебристую линию на его золотой броне. Денни шагает к боту, хватает его за лапу и отрывает ее от корпуса. Брызжет черная гидравлическая жидкость. Второй клинок несется на него, но тут голова бота взрывается. Машина падает на реголит грудой тонких конечностей и шипов.
Соня Нгата, космический орк в броне, опускает гауссову винтовку и касается шлема пальцем.
Предупреждающий возглас издал Финн Уорн.
Денни поднимает клинок бота. Теперь у него два ножа. Как положено.
Ножей два, но в отряде осталось двадцать человек, а боты все прибывают, волна за волной несутся через зеркальное поле и падают с высоты. Первоначальная атака позволила им приблизиться на расстояние клинка к отряду «Тайяна», трудившемуся над главным кабелем связи; потом пришли боты и выскочили из-за роверов. Кровь на реголите, много крови. Их окружили, и кольцо сжимается все сильнее. Скоро они будут сражаться спина к спине, мешая друг другу, а потом умрут.
– Центр! – кричит Денни. – Нам крышка!
Он взмахивает двумя клинками как ножницами и отправляет сенсорную башку бота в полет.
– У нас захват цели, Денни, – говорит голос с пылающей вершины Хэдли.
– Ирина?
– Так и есть. Ждите.
– Мы тут умираем.
В отдаленной части Болота Гниения дуга зеркал внезапно вспыхивает ярче Солнца. Тучи пыли, поднятой во время боя, делают луч видимым, почти плотным. Он скользит вниз, и другая часть решетки его ловит, бросает третьей, та – четвертой; в конце концов он фокусируется на самом дальнем лунном корабле ВТО. В мгновение ока теплообменные лопасти становятся красными. Остались считаные секунды до отказа всех систем, перегрева и взрыва топливных баков.
– Зашибись! – кричит Денни Маккензи на канале связи с центром управления.
Экипаж корабля принимает решение. Включаются маневровые, он поднимается, затем просыпается главный двигатель, и через несколько секунд «Орел» превращается в созвездие в небе. Повсюду на Болоте Гниения корабли ВТО поднимаются над зеркальной решеткой на ножах голубого пламени.
Зеркала сияют, и под ними не шевелятся ни люди, ни машины.
– Представительский модуль! – кричит Финн Уорн. – Они его оставили! Там весь совет директоров «Тайяна»!
– В самом деле, – говорит Денни Маккензи. – В самом деле.
И будто каждый мозг и каждый ИИ на поле боя приходит к одному решению в один миг: охватившие их оцепенение и паралич проходят без следа. Уши, боты, инженеры, роверы мчатся прочь, словно обезумев. Боевые машины кувыркаются в воздухе, как герои легенд о мастерах меча. Из-под колес роверов вырываются гейзеры темной пыли. Денни видит, как автоматы гибнут под этими колесами, видит, как отчаянный уши пытается спастись, но ему это не удается. Тело взмывает над ровером и врезается в расплавленное сердце одного из зеркальных орудий Хэдли. Отступление, нацеленное на защиту совета директоров, превращается в беспорядочное бегство.
– Уберите от них жар, – говорит Денни. Внезапная темнота, наступившая в момент, когда зеркала отворачиваются от солнца, настолько густая, что почти осязаема. – Хладнокровные головы принимают более разумные решения. Дайте мне канал связи с «Тайяном», пожалуйста.
– Ты в эфире, Денни.
Рубаки приходят в себя после битвы. Восемнадцать. Восемнадцать из тридцати, что в шлюзе номер четыре ревели, выражая свою преданность. Они образуют неровный строй: скафандры поцарапаны и изрезаны, антенны обрублены, лицевые щитки в трещинах, прорехи наскоро заделаны серым аварийным герметиком. Соня Нгата упирается прикладом гауссовой винтовки в реголит. Финн Уорн стоит за плечом Денни.
– «Тайян», – говорит Денни Макензи: он вещает не только в адрес совета директоров и армии противника, но и для своих джакару, центра управления, всего Хэдли. – А теперь я готов принять вашу капитуляцию.
