Глава пятнадцатая

– Ты опоздал, – говорит Кримсин Финну Уорну. – Он в ярости.

Это самая длинная фраза, с которой Кримсин когда-либо обращалась к Первому Клинку «Маккензи Гелиум».

Брайс Маккензи стоит перед окном, одетый только в стринги, купаясь в лазерном свете. Мерцающие красные лучи обрисовывают потеки плоти, складка за складкой, будто жир извергается из его пор как лава: мешки жировой ткани, от которых его бедра выглядят сведенными, и тяжелые отвисшие груди.

– Ты опоздал, – говорит Брайс Маккензи.

– Я знаю, что они делают, – говорит Финн Уорн. Оглядывается по сторонам на прочих членов совета директоров: Хайме Эрнандес-Маккензи, Роуэна Сольвейг-Маккензи, Альфонсо Перес-Трехо. С того момента, как «Тайян» включил Солнечное кольцо, политические слухи завладели Луной, словно чума. Суни могли так спешить с запуском лишь в том случае, если кто-то их вынудил. – У меня есть несколько человек во Дворце Вечного света.

– Кто? – спрашивает Брайс, плавно поводя плечами. Стринги не нужны – его гениталии полностью скрыты складками кожи. Лазеры гаснут, боты укатываются в кладовку.

– Если я назову имя, это поставит информатора под угрозу, – говорит Финн Уорн. – Этот человек близок к совету директоров. От него я узнал, что торговые агенты «Тайяна» на Земле проводят встречи с земными энергетическими компаниями. Особенно в тех государствах, которые не представлены в УЛА.

Глаза Брайса распахиваются. Он все понимает.

– Умные ублюдки. Умные, умные ублюдки.

– Ничего не выйдет с Солнцем, у них ведь нет передающего спутника, – говорит Хайме Эрнандес-Маккензи, начальник отдела эксплуатации. Настоящий джакару старой закалки – холеный, гордый, надежный.

– Сунь Чжиюань едет в Святую Ольгу с полным передвижным цирком, – говорит Финн Уорн. – Я поручил нескольким инженерам провести моделирование: «Тайян» может получить спутник, способный передавать солнечную энергию на земную СВЧ-решетку, через шесть месяцев.

– Они принимают предварительные заказы, – говорит Роуэн Сольвейг-Маккензи, аналитик «Маккензи Гелиум».

– Они будут отдавать энергию бесплатно, – говорит Брайс Маккензи. – Поначалу это всегда бесплатно. А нам останется продавать газ для детских воздушных шариков.

– Почему именно сейчас? – говорит Альфонсо Перес-Трехо. – Они еще далеки от полной готовности. Переговоры с университетом о правах на остекление продолжаются. И, как вы сказали, у них нет возможности передавать энергию на Землю.

– У них есть компьютеры, способные предсказывать будущее, – говорит Финн Уорн. – Что, если они заглянули туда, и что-то их напугало? По-настоящему напугало.

– Это Суней-то? – спрашивает Хайме.

Появляются слуги, неся свеженапечатанную одежду, брошенную на руки. Они суетятся вокруг Брайса, примеряют, драпируют, одевают его.

– Это еще не все, – продолжает Финн Уорн. – Я поговорил с другими источниками. Состоялась встреча на высоком уровне между Евгением Воронцовым и его кукловодами и Дунканом. Они договорились о создании совместного предприятия по разработкам. Добыча полезных ископаемых на астероидах. «Маккензи Металз» уходит с Луны.

– Сделка заключена? – спрашивает Брайс. Костюмеры возятся с посадкой его брюк и тем, как лежат полы пиджака. Надевают туфли на миниатюрные ступни.

– Юристы составляют контракты, – говорит Финн Уорн. – Они должны быть подписаны и скреплены печатями к концу месяца.

– Что вы думаете по этому поводу? – спрашивает Хайме.

– Займемся тем, чем положено заниматься хорошим бизнесменам, – говорит Брайс. Полностью одетый, он поворачивается к своему совету директоров. – Диверсификацией. Агрессивной диверсификацией.

Сегодня она ходит без одежды.

Это скачок вперед на пути превращения Алексии Корты в лунную жительницу. Она шарахалась от бань: идея общественной гигиены ей чужда. Умывание, очищение, омовение – это уединенные, нормированные, короткие ритуалы в крошечной душевой, под личным потоком проточной воды. А потом она обнаружила, что в тех пещерах со стенами из необработанного камня, высеченных глубоко в сердце города, таятся чудеса. Сокрытые бассейны, парилки, бурлящие ванны и теплые полированные плиты лунного камня, где можно развалиться и потеть. Сауны-бочки с подогревом, соединенные, как ганглии, туннелями с низким потолком, где она могла лежать в ароматной воде, купаясь в обволакивающем освещении и царящих вокруг амниотических звуках, предположительно транслируемых с летающего зонда, на двести километров прогруженного в систему вихрей Юпитера. Она сделала баню ежедневной привычкой, но по-прежнему отказывалась от публичной наготы. Та была необязательной – в этом мире ничто не было обязательным, – но заурядной, и Алексию терзали мучительные угрызения совести оттого, что она не могла примирить личные правила с общественными.

Сегодня утром она с помощью Манинью взглянула на себя. Нагую. С распущенными волосами. Поморщилась, отвела взгляд, посмотрела снова. Алексия отлично понимала, до чего странно быть застенчивой в такой стране эксгибиционистов, как Бразилия, но в семье бытовало мнение, что Корта – трудяги, а не красавчики. Она всегда переживала, что бедра у нее слишком широкие, задница – слишком тяжелая, а сиськи маловаты. Гатиньи из школы после занятий вприпрыжку бежали на пляж, нацепив три треугольника из лайкры; она шла пить кофе и выбирала столик, чтобы сесть спиной к океану. А так хотелось испытать свою минуту славы. Луна показала ей, что бывает и по-другому. Луна подарила ей платье кинозвезды, и вся Святая Ольга охала и ахала, глядя на нее. Тела в бане – молодые, старые, толстые и худые – продемонстрировали, что никто на нее не смотрит.

Она окинула взглядом саму себя на линзе. Ну… нормально. Даже хорошо. Такая, какая есть. И на хрен все прочее.

Она заказала классическую интимную стрижку для своей бочеты, повесила лифчик и трусы в шкаф для одежды, сунула ноги во вьетнамки, перекинула полотенце через плечо, встряхнула волосами и отправилась в парилку.

Звонок настигает ее в сауне. Это Ирина.

– Ола.

Подруга вне себя от эмоций. Разбита. Рыдает. Где она? В Меридиане. Им надо встретиться.

– Я в Сандунах. Закажу нам отдельный номер.

Теплая вода, воздух с ароматом можжевельника, рассеянный свет и гарантированная секретность – все, чтобы ощутить себя в безопасности, успокоиться, исцелиться.

Ирина Эфуа Воронцова-Асамоа даже не ждет воды, тепла, уединения, чтобы перейти к делу.

– Меня выдают замуж! – с плачем сообщает она.

На такое не может быть готового ответа, когда ты голая и лежишь по шею в тихо пузырящейся воде.

– Кимми Ли Маккензи!

К моменту, когда все проясняется, они успевают перейти из теплого бассейна в холодный, из сауны в парилку, а потом снова в холодный и теплый бассейны. Алексии кажется, что ее кожа растянулась на три размера от положенного, и она понимает горе Ирины.

Такова сделка. Сделка с Маккензи. Контракт предусматривает серию династических браков, скрепляющих соглашение. Ирина помолвлена с Кимми Ли Маккензи, внучкой Катарины Маккензи и Роберта. О помолвке объявят в рамках обнародования пакта между «Маккензи Металз» и ВТО. Церемония состоится через десять дней в Хэдли.

– Погоди, постой, остановись. Выдают замуж? Против твоей воли?

– Это часть сделки.

– Но ты согласилась?

– Разве это имеет значение?

– Если не согласилась, это называется «изнасилование».

– Я подписала предварительный никах.

– Но ты же не хотела, – протестует Алексия. Стоит усвоить какую-нибудь вещь о лунном образе жизни и принять ее, как она с разгона врезается во что-то чужеродное, жестокое и грубое.

– Я не хотела, но пришлось. Как я могла сказать нет? Это ведь семья. Ты не понимаешь, как бывает в семьях.

– Да уж, не понимаю, – говорит Алексия. – А она что? Эта, Кимми как-то-там?

– Кимми Ли. Ки-Эл. Она тоже не хочет, но она Маккензи, а я – Воронцова-Асамоа…

– Ты ее знаешь? Вы с ней хоть встречались?

– Ей шестнадцать, она в коллоквиуме «Три неба» здесь, в Меридиане. Вроде милая девчонка. Но моя око? Моя око?! На пять лет. Пять лет!

Алексия еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.

– Всего лишь пять!

Ирина в ужасе.

– Мне же… будет двадцать два, когда контракт закончится!

– За пять лет столько всего может случиться. Вдруг она умрет. Или ты. Вдруг сделку расторгнут, контракт аннулируют. Может, ты всех обманешь, и оба дома объявят тебя отступницей. Или влюбишься. Я хочу сказать, пять лет – это ничто.

Ирина дуется, потом плещет водой в лицо Алексии. Та сердится, затем обливает Ирину потоком брызг. Ирина вопит, и две женщины верещат, смеются и поливают друг друга водой, пока хватает дыхания.

– Твои волосы, – говорит Алексия, хватая воздух ртом. – Они выглядят. Дерьмово. А я вся сморщилась, как древняя монашка. Чего я хотела сказать – мать твою, найди адвоката по брачным вопросам. И нам нужно выпить.

Три бара спустя Ирина все еще рядом с ней. И после, в эфиопском ресторане, и утром, у изножья кровати Алексии, свернувшаяся клубочком, как младшая сестра или кузина, приехавшая в гости. И даже когда от Лукаса приходит вызов с приглашением на вечеринку в честь затмения во Дворце Вечного света, она все еще рядом, моргает большими глазами, страдая от похмелья.

Если она вытянет правую руку, перекатится на бок и наклонится вот так, думает Луна, можно проскользнуть за угол к действительно хорошему шпионскому отверстию в крыше общего зала медцентра. Она просовывает руку вверх и вокруг, на мгновение локоть упирается в крышу служебного туннеля; затем девочка стискивает зубы, переносит вес тела на левый бок, и рука проникает в подпол. Потом надо перекатиться, изогнуться, оттолкнуться – и вот она сама пробирается дальше, в техническую трубу.

Луне ни разу не пришло в голову, что она может застрять, а фамильяру-Луне придется звать на помощь, ботам и инженерам – разбирать половину Кориолиса, чтобы вызволить ее; а еще – что, вероятно, никто не ответит на ее зов.

Через несколько метров подпол становится просторнее, и Луне удается опустить руку вдоль тела, потом – заглянуть через сетку в общий зал. Автомат с чаем, автомат с едой и водой, скамейки и пустые промежутки. Люди сидят с отсутствующим видом, который бывает у взрослых, когда фамильяры интересуют их больше окружающих друзей. Потоки воздуха колышут ее волосы, шуршат платьем. Кто сегодня в общем зале? Доктор Гебреселасси уже уходит. Доктор Донохью и доктор Рэй только вошли, беседуют у автомата с чаем. Группа ученых: нет, неинтересно. А вот Амалия Сунь, которая пришла с тиа Амандой, когда та явилась повидать Лукасинью. Заурядная, скучная женщина, сидит сама по себе, пьет чай и о чем-то говорит с фамильяром.

За кем бы последить? Свою маленькую игру Луна изобрела в подполах и служебных туннелях Боа-Виста, но здесь гораздо лучше. Так много людей, за которыми можно наблюдать без их ведома, – не только скучные родственники или охранники. Девочка невольно хихикает, думая о том, что никто и никогда не догадается, что она смотрит на них отсюда, сверху.

Луна отслеживала каждый шаг своей тиа Аманды, и даже охрана не знала, что девочка все время рядом.

Итак, на кого сегодня поохотиться? Амалия Сунь – самая новая знакомая Луны, но она сидит себе и сидит, поглощенная фамильяром. Ученые допивают чай. Луна выбирает из них наименее неинтересную и следует за ней в главное кольцо, лабораторию нейроники двумя уровнями ниже – прыжок вниз по служебной шахте, и платье, раздуваясь, замедляет падение, – затем в лабораторные кабинеты, через еще один сложный поворот, но не такой узкий, как проход из комнаты для сканирования в общий зал. Платье Луны цепляется за выступающий угол какой-то панели и рвется. Она раздраженно шипит и выговаривает ученой, своей жертве: «Видишь, это ты во всем виновата!»

Мадринья Элис рассматривает платье, держа его на вытянутых руках. Прореха идет от подмышки до талии.

– По туннелям ползала.

– Исследовала, – уточняет Луна.

– И еще ты покрыта пылью и грязью, – продолжает мадринья Элис. Луна, одетая в шорты и футболку, стоит с дерзким видом. – Прими душ. От тебя воняет, детка. И…

– Смыть это с лица? – Луна ухмыляется. – Я всегда так делаю, мадринья.

– А потом рисуешь все заново.

Луна шмыгает в душевую.

– Нужно заново его напечатать, когда я пойду навестить Лукасинью.

Мадринья Элис закатывает глаза и бросает разорванное платье в утилизатор.

– Ола, Лука.

Лукасинью сегодня в кресле. Его улыбка полна радости и света. Луне нравится говорить с ним по-португальски, это будто связывает воспоминания по-новому, дает ему свежие слова, чтобы говорить о себе.

– Bom dia, Луна!

– Сегодня снова погуляем? – спрашивает Луна по-португальски. Лукасинью кивает. Он теперь может гулять с тростью, и ему нравится проверять пределы возможностей своего тела. У факультета есть небольшой парк, и Луна с Лукасинью бродят кругами по его дорожкам. Там растет высокий бамбук, и под покровом листвы, под нависающими ветвями, можно почти поверить, что ты не в помещении с низкой крышей.

– Поглядим на рыб! – говорит Лукасинью.

Луна берет его за руку, пока они идут к лифту.

– Покормим рыб! – говорит девочка и достает из кармана серого платья стеклянный пузырек с белковыми хлопьями. Лукасинью восторженно хлопает в ладоши.

Медики, ученые и исследователи приветствуют обоих, когда они идут рука об руку по дорожке из спеченного камня.

– Семь деревьев? – спрашивает Луна. Декоративный японский клен – их ориентир. Лукасинью глядит с сомнением. Он легко устает. Умственный труд – самый тяжелый. – Семь деревьев – и мы покормим рыб.

– Ладно.

Как и все предыдущие дни, Лукасинью останавливается там, где сквозь мягко движущуюся листву проникает свет. Смотрит наверх, сквозь пестроту, позволяя свету согреть лицо. Закрывает глаза.

– Ты похож на ориша.

– Которого?

– Ошосси.

– Охотник, – говорит Лукасинью. – Владыка Знания. – Его лицо от сосредоточенности напрягается, он продолжает: – Пытаюсь вспомнить… Они выстроились двумя рядами от трамвайной станции до главного шлюза. Ойя и Шанго. Ошум и Огун. Ошала и Нана. Потом Ошосси и Йеманжа. Последние – Омолу и Ибеджи. Тут Боа-Виста вспоминается легко. Ты поэтому меня сюда привела?

– Еще потому, что мне нравятся рыбы, – говорит Луна. Они идут дальше, улыбаясь и отвечая на приветствия на глобо.

– Я начинаю вспоминать и Дворец Вечного света, – говорит Лукасинью. Четвертое дерево. – Там царят свет и тьма, густые тени и свет – такой яркий, что он кажется… нереальным? Плотным. Огромные пустые пространства. Эхо. Очень-очень маленькие люди, но они такими кажутся из-за того, что вокруг сплошной камень. Повсюду трамваи. Помню, как смотрел из окна трамвая. Как называется тот, другой город? Старый?

– Царица Южная?

– Вот там. Я был в трамвае, с моей майн.

– С Амандой Сунь.

– Майн, – твердо повторяет Лукасинью. – Я был в трамвае, который ехал из Царицы, мы огибали внутреннюю часть большого кратера, и вокруг были тени и свет. Как разрез. – Он взмахивает рукой в воздухе. – Такой вот резкий. Свет, тень. Майн сказала: «Эти тени вечны». Помню, я испугался, но она обняла меня и сказала: «Взгляни!» И среди теней были огни, и майн сказала, что это наш город. Свет во тьме.

Шесть деревьев. В походке Лукасинью появляется легкость, голос звучит уверенно. Луне приходится перейти на бег рысью, чтобы не отстать от него.

– Я вспомнил! Это было в другой раз. Там есть комната, вся покрытая красивой тканью, с маленькими окнами, и свет проходит через них, выбеливая ткань. В комнате была старая дама. Она улыбалась, взяла меня за руки, и моя майн сказала: «Лука, это твоя прабабушка».

– Эта старая женщина – леди Сунь, – говорит Луна. – А когда это было? Я не помню, чтобы ты встречался с леди Сунь.

– Не знаю. Наверное, как раз перед тем, как я там жил. Седьмое дерево! Теперь можно покормить рыб?

– Лука, – говорит Луна. – Ты никогда не жил во Дворце Вечного света.

– Нет, это не годится, – говорит Лукас Корта.

– Я потрясла в нем Святую Ольгу, – возражает Алексия в вечернем платье, которое вскружило голову Воронцовым: оно такое свежее, что до сих пор пахнет испаряющейся печатной жидкостью.

– То, что потрясло Святую Ольгу, вызовет во Дворце каменные физиономии, – говорит Лукас. На нем костюм светло-серого цвета, слегка переливающийся, и при ближайшем рассмотрении видна микропечать на ткани, имитирующая парчу. Галстук – из бледно-желтого шелка, как и лента на шляпе. – У Суней есть стандарты.

– А что это вообще за вечеринка? – Алексия уходит, чтобы снять платье, сунуть в утилизатор и напечатать то, которое было следующим в ее списке понравившихся моделей.

– Суни устраивают вечеринки в честь затмения в Павильоне Вечного света. Лишь в такие моменты там наступает тьма, поэтому они считают, что событие достойно празднования. Затмения происходят каждый месяц, и кого-то постоянно приглашают во Дворец Вечного света. УЛА, торговые делегации, влиятельные в обществе лица, дебютанты и дебютантки, ученые. Туристы. Там будут все – значит, «Тайяну», несомненно, есть о чем объявить.

– Все? – Алексия влезает в новое платье.

– Главы всех пяти… четырех Драконов, – отвечает Лукас. – А также Орел Луны и его Железная Рука.

– Это связано с тем, что они включили Солнечное кольцо? – Правая туфелька, потом левая. В одевании есть своя магия, некий ритуал.

– Несомненно.

Алексия спускается на две ступеньки, выйдя из гардеробной. Длинный шлейф из крепа, рукав «овечья ножка», туго затянутая талия.

– На эти плечи можно посадить лунный корабль.

Лукас улыбается.

– Сдержанно, но сильно. Суни это оценят.

– Я ни разу не бывала во Дворце Вечного света, – говорит Алексия, пока автомотриса едет по Трансполярной магистрали на юг, через виадуки и выемки в покрытом мелкими кратерами Лакайле.

– Ты будешь впечатлена. Он построен, чтобы производить впечатление. Это очень сдержанное, тихое, строгое место, и там все постоянно боятся.

– Как он? – спрашивает Алексия.

– Я хотел развернуться и уйти.

– Лукас, я не об этом спросила.

Он глядит в окно, на серебристо-черную пустыню.

– Я увидел чудо, а потом – ужас. Затем я увидел нечто будто бы известное, но на самом деле я ничего о нем не знал. Я думал, его собирают заново, воспоминание за воспоминанием, но это не его память, а чужие воспоминания, его виртуальный облик, та часть памяти, которую он отдал машинам. Неужели мы все такие? Мы – то, что о нас помнят другие люди? Он все еще симпатичный, Ле.

– Ты мне показал его фотографию в тот раз, когда я вернулась в «Копа Пэлас».

– И я предложил тебе Луну. Он выглядит так же, Ле, но это не он. Станет ли он когда-нибудь таким же, или я всегда буду сомневаться, что они воссоздали моего Лукаса Корту Младшего?

– Когда я вернусь на Землю, уже не буду прежней, Лукас. Каждая часть той меня, которую едва не убили в люксе «Копы», останется здесь, на Луне, и Луну я заберу с собой – внутри себя. В каждом волосе, кости и клетке.

– Ты вернешься?

– Если вернусь, конечно. Если. Лукас… Еще один вопрос. Кто такой Жоржи Мауру?

Опять эта подозрительная улыбка. Алексия видит пятнадцатилетнего, десятилетнего, пятилетнего мальчика, который знает, что всегда должен быть умным, проницательным, скрытным.

– Шпионишь за мной?

– Наблюдаю. Ты задержался после приема.

– Жоржи Мауру – моя песня, мой рассудок, моя душа. Я говорю ему то, чего никогда не скажу тебе, Железная Рука. Я бы провел с ним остаток жизни, но он повел себя мудро и отказался от меня.

Салон автомотрисы заполняют звуки босановы: гитара шепчет, призывая песню.

– «Самба ди ума нота» ,– говорит Лукас. – Группа Жоржи. – Он готовит два мартини, ужасно сухих и холодных. Алексия все еще не может заставить себя полюбить джин или босанову, но она потягивает алкоголь. За окном проносятся покрытые кратерами земли юга, и кое-что в довлеющем, жутком одиночестве Лукаса Корты становится понятнее.

В Царице Южной они пересаживаются на трамвай, идущий в Шеклтон. Алексия отмечает цвета автомотрис на частных платформах: красно-белые – ВТО, монохромные узоры – АКА, зеленые с серебром – «Маккензи Металз». Трамвай тихонько несет ее и Лукаса под огромным лавовым пузырем Царицы, под бассейном Эйткен и выходит наружу, переходя на путь, прорезанный сквозь внутренний вал кратера Шеклтон. Граница между глубокой тьмой и ослепительным светом резка, словно лезвие. Белое и черное. Лед и пламя. Суни никогда не касались глубоких залежей Шеклтона; первобытный лед лежит там с рождения Солнечной системы – лед, который подпитывал первые шаги Суней и Маккензи в этом мире. История Луны насчитывает всего восемьдесят лет, но она страстная, кровавая и великолепная.

Линзы Алексии поляризуются, когда она прищуривается, пробуя разглядеть Павильон Вечного света посреди солнечного сияния. У нее уходит некоторое время на то, чтобы осознать принцип Пика Вечного света. Луна практически не имеет осевого наклона, так что на полюсе нет ни смены сезонов, ни дней и ночей длиной в месяц. Достаточно высокая горная вершина в таком месте будет вечно на свету. Вода и постоянная солнечная энергия: люди, наделенные воображением и силой духа, могли построить из этих слагаемых мир. Гора Малаперт уступает искомой высоте Пика Вечного света на несколько сотен метров, но если построить башню на ее вершине… Алексия видит это сооружение – и стены ее мысленных крепостей рушатся. Она благоговеет. В черноту поднимается столб обжигающе яркого света, увенчанный сверкающим бриллиантом. Копье, бросающее вызов Вселенной. Земля и Солнце невидимы за дальним краем кратера: Алексия пытается представить себе, как темнота уничтожает острие копья, распространяется по древку.

Вагон трамвая въезжает в другой туннель и через несколько мгновений достигает стеклянной камеры. Шлюзы соединяются; эскольты Орла принимают парадное построение.

– Твоя бывшая жена здесь, – шепчет Алексия. Она поправляет шлейф и проверяет, как лежат подплечники. До нелепости замысловатый наряд.

Аманда Сунь приветствует Лукаса выверенными поцелуями. В подогнанном по фигуре костюме в стиле нью-лук она выглядит агрессивно.

– Мне показалось, Лукасинью выглядит хорошо, – говорит Аманда, сопровождая Лукаса через Великий зал «Тайяна», от чьих размеров душа уходит в пятки. Стук каблуков Алексии по полированному камню звучит как череда выстрелов. Она воображает, что оставляет позади искрящийся след.

– А я подумал, что он измучен, – возражает Лукас. – Изможден. Но это естественно. Я ведь знаю его лучше, чем ты.

На пол Великого зала падают лучи света – такие яркие, что кажется, будто они шипят.

– Сеньор Корта, – Сунь Чжиюань приветствует гостей. – Сеньора Корта. Очень рад вас видеть.

Алексия вспоминает свою последнюю встречу с Сунями. Они пришли, чтобы склонить голову пред новым Орлом и поглядеть, какой благосклонности или воспрещений от него следует ждать. Она попыталась стать поперек дороги леди Сунь, поскольку Вдовы из Шеклтона не оказалось в списке. Ошибка. Алексия была неопытна. Суни такое не прощают и не забывают. А вот и сама старая ведьма, которая всегда одевалась в стиле 1940-х. Мир подстроился под нее. Изнеженный парень рядом с ней, одетый в строгий костюм, – видимо, Дариус Сунь-Маккензи. Алексия проверяет память на остальной части Великого зала. Лусика Асамоа со свитой из животных и в сопровождении высших должностных лиц АКА – все в тех же красивых кенте, которые впечатлили ее под сенью Великого Древа Тве. Дункан Маккензи – темная звезда среди своих ярких прислужников. Ватага эксцентричных Воронцовых приветствует Алексию, словно потерянную сестру.

«Брайса нет», – беззвучно сообщает Алексия Лукасу, который остался в другой части зала.

«Его должны были пригласить, – отвечает он. – Дворец Вечного света весьма щепетилен».

Сунь Чжиюань поднимает руки, и гости умолкают.

– Мы будем поднимать вас группами, поскольку пространство в «фонаре» ограничено, – объявляет он. – Но не сомневайтесь, каждый сможет увидеть полное затмение.

– И ради этого мне пришлось втиснуться в платье? – спрашивает Алексия. Обойдя зал, она вернулась к Лукасу.

– Мы здесь не поэтому, – отвечает он.

– И хотя все здесь – занятые люди, мы будем рады, если вы останетесь на прием, который состоится после, – продолжает Чжиюань.

– Вот почему мы здесь, – договаривает Лукас, и Евгений Воронцов, растолкав гостей, принимается давить на него, выясняя, когда «тот самый вопрос» поставят на голосование в УЛА.

– Я пытаюсь решить, когда лучше это сделать – до или после того, как вы с Дунканом Маккензи объявите о совместном предприятии за пределами Луны, – объясняет Лукас, и, прежде чем Евгений успевает поворчать и побурчать, сотрудники «Тайяна», безупречные и андрогинные, разделяют толпу на группы согласно спискам и гонят подопечных к транспорту, курсирующему к горе Малаперт.

Алексия успевает один раз хорошо разглядеть Павильон Вечного света, прежде чем трамвай въезжает в туннель, ведущий к лифтовому залу. Сооружение гораздо больше, чем она думала: переплетение опор и балок точно огромная Эйфелева башня, оседлавшая вершину горы Малаперт, наполовину в темноте, наполовину в сияющем свете. Копье Господне.

Трамвай подъезжает к лифтовому залу. Молодые Суни направляют гостей улыбками и деликатными прикосновениями.

– Омахене Асамоа? – спрашивает эскорт Суней и показывает Лусике Асамоа кабину лифта, предназначенную для нее.

– Она берет с собой животных? – шепчет Алексия. Лусика Асамоа поднимает палец: енот сворачивается калачиком, попугай прячет голову под крыло, паук превращается в клубок проволоки и яда, а рой рассеивается.

– Следующая кабина – наши друзья Маккензи, прошу вас.

Дункан Маккензи ведет своих ярких молодых оззи через шлюз во вторую кабину, только что прибывшую.

– Каждый Сунь приходит сюда ребенком, чтобы ощутить силу Солнца и понять источник их могущества, – объясняет Лукас Алексии.

– Дом Корта? – говорит улыбчивый бесполый сотрудник.

Герметичные двери лифта закрываются.

– Удивительное зрелище, – говорит Алексия, пока кабина лифта поднимается. Сквозь паутинное переплетение балок Железная Рука наблюдает, как вокруг проступают очертания кратера Шеклтон: его глубины окутаны тьмой, а край полыхает светом. Еще выше – и появляется надземная часть Царицы Южной: коммуникационные вышки и станции БАЛТРАНа, электростанции и доки, длинные опорные стены поверхностных шлюзов. Потом она видит покрытый кратерами ландшафт бассейна Эйткен.

Колоссальный взрыв. Кабина лифта сотрясается, будто в нее ударили кулаком. Алексия влетает в сотрудника «Тайяна», а потом оказывается в невесомости. Свет гаснет. Кабина камнем падает вниз. Включается аварийный тормоз – Алексия ударяется сперва о потолок, потом – об пол. Лукас падает на нее, тайянский юнец лежит в углу, словно клубок рук и ног. Она слышит, как скрежещет система аварийного торможения: металл по металлу. Удары, громкие словно выстрелы. Что-то трещит. На крышу обрушивается залп. Лифт содрогается. Алексия приподнимается на локте и видит, что стеклянный корпус лифта покрыт трещинами. Удивительно, что он до сих пор цел. За покрытым паутиной стеклом видно, как над предгорьями Малаперта прокатывается, удаляясь прочь, яркое облако из кувыркающихся искр.

«Что случилось?»

Сеть отключена. Лифт ползет вниз, в док. Медленно. Убийственно медленно. Если покрытое лабиринтом трещин стекло не выдержит, она станет одной из тех ярких блестящих штук, что вертятся над Шеклтоном.

– Верхушка башни, – говорит Лукас.

Алексия прижимается к массивной раме лифта и смотрит вверх, на переплетение изогнутых, кривых балок. Яркий бриллиант, «фонарь», – она его не видит. Почему?

– Его больше нет, – говорит Лукас, чье смуглое лицо сделалось серым. Он ищет трость. Что-нибудь, способное вернуть ему уверенность. Но уверенности нет, положиться не на что.

– Кто там был? – спрашивает Алексия.

– Дункан Маккензи, Лусика Асамоа… – бормочет молоденький Сунь.

Алексия ругается по-португальски. Лифт с грохотом въезжает в док. Цикл работы шлюза кажется бесконечным. Когда Алексия, Лукас и сопровождающий их Сунь, спотыкаясь, выбираются в вестибюль, кабина лифта разлетается на миллион сверкающих осколков, будто хрустальный кубок. Медики и боты спешат им помочь, дают кислород. Алексия пытается отмахнуться от маски и транквилизаторов, но машины настаивают. Она чувствует взгляд Лукаса – тот указывает глазами в сторону, поверх собственной кислородной маски. «Смотри». Лусика Асамоа сидит на перевернутом медицинском боте, из ее маски струится пар. Глаза распахнуты от шока, свита из животных беспокойно жмется к полу позади. Она смогла спуститься.

Прибывают охранники Драконов и потоком льются из трамвайных вагонов, перемешиваясь с уши Суней. Нельсон Медейрос и его эскольты окружают Лукаса, проверяют его снова на предмет травм. В вестибюле все орут. Потом каждый фамильяр издает резкий звук. Сеть снова заработала, и кто-то призывает их к молчанию. Сунь Чжиюань стоит с поднятой рукой.

– Пожалуйста. Прошу вашего внимания. Произошло серьезное нарушение целостности. «Фонарь»… уничтожен. Мы не знаем подробностей, но можем подтвердить, что есть пропавшие без вести.

Слышится бормотание, и Сунь Чжиюань снова поднимает руку. Никому не хочется опять услышать тот пронзительный сигнал через свой имплант.

– ВТО отправила лунный корабль из Царицы Южной, и мы посылаем на место отряды роверов. Местность… местность сложная. – Голос Чжиюаня дрожит, он заметно вспотел. Алексия никогда раньше не видела кого-то из Суней таким взволнованным. – Мы доставим вас и ваших спутников обратно во Дворец Вечного света. Если нужна медицинская помощь, без колебаний сообщите об этом нашим сотрудникам. Мы известим вас, когда появятся новые сведения. На данный момент это строение представляет опасность в плане структурной целостности, так что я попросил бы всех подчиниться нашим помощникам и вернуться во Дворец.

«У них есть все необходимые сведения, – говорит Лукас на частном канале. – Они просто пытаются решить, как ими распорядиться».

– Бомба? – спрашивает Алексия, когда двери трамвая закрываются и ее могут слышать только Лукас и эскольты.

– Не думаю, – говорит босс.

Нельсон Медейрос кивает.

– Ударная установка, – прибавляет он. – Это был не взрыв, а выстрел.

– У кого есть такое оружие? – спрашивает Алексия.

– Первым делом в голову приходит кое-кто с большой космической пушкой.

– Воронцовы?

Ей не верится.

Вагон выезжает из туннеля, и Алексия снова смотрит наверх. Павильон Вечного света разрушен: его верхняя треть отсутствует, «древко копья» – культя из зазубренных балок и искореженных ферм, отчетливо видимая в возрождающемся свете.

– Зачем им тебя убивать? – продолжает Алексия, когда трамвай возвращается в туннель. – Ты им нужен для сделки с Лунным портом.

Лукас и Нельсон Медейрос переглядываются.

– Дело не в Лукасе, – говорит последний.

– Тогда в ком? В Дункане Маккензи?

Кивок.

– Но кто мог… ох, твою мать.

– Точно, твою мать, – говорит Лукас, и трамвай подъезжает к платформе. Великий зал гудит от голосов множества людей и их отчаянной суеты. С десяток отрядов службы безопасности, сотрудники Суней; репортеры и обозреватели, пытающиеся заглянуть под гладкую шкуру корпоративного отдела связи «Тайяна»; голодные адвокаты, почуявшие прибыльные дела, – все носятся туда-сюда и орут. Драконы и их управленцы. Сеть стонет от медленного, но интенсивного трафика. Звон на общем канале вынуждает всех зажать ладонями уши. Сунь Чжиюань будет говорить. Его окружает толпа.

– Почтенные гости, – говорит он. – У меня есть новая информация. Мы можем подтвердить, что «фонарь» Павильона Вечного света уничтожен вследствие целенаправленной атаки. Мы еще изучаем улики, но нам известно, что удар нанесли в 16:05 с помощью снаряда, который летел по баллистической траектории. По меньшей мере семь человек погибли; Дункан Маккензи среди них. Наши поисково-спасательные службы обнаружили несколько тел в поле обломков. У нас нет надежды на выживших. Соболезнуем «Маккензи Металз» в связи с потерей генерального директора и поколения блестящих молодых талантов. Трамваи прибудут, чтобы отвезти вас обратно в Царицу Южную. Дворец Вечного света теперь представляет зону крупного происшествия, и я прошу вас покинуть его как можно быстрее. Это трагическое время для нас и «Маккензи Металз». Благодарю.

Аманда Сунь появляется рядом, направляющей рукой касается поясницы бывшего мужа.

– Я боялась, Лукас. – Она ведет его к шлюзам. Уши в строгих костюмах ждут на почтительном расстоянии. – Я так обрадовалась, когда узнала, что с тобой все в порядке. Выглядишь, конечно, не очень. Жаль, я не могу предложить тебе какое-нибудь место, чтобы очистить одежду от пыли. И, Алексия, твое прекрасное платье…

Ненавистное платье порвано там, где Алексия запуталась ногами в подоле, нелепый узкий пояс между талией и юбкой лопнул по шву, ткань цвета слоновой кости испачкана черной пылью, которая пробивается из вакуума во все части обитаемой Луны. И ее волосы разлохматились.

– У нас есть удобства в автомотрисе, – говорит Лукас.

Алексия старается держаться от них подальше. Она заметила, как отряд охранников поспешно провел леди Сунь и ее протеже через толпу в противоположном направлении. Они быстры, решительны и не терпят препятствий. Как и персонал «Тайяна», который вежливо, но твердо вынуждает ее приблизиться к шлюзу. Охрана Суней расчищает пространство для Нельсона Медейроса, чтобы тот мог погрузить Орла и его Железную Руку в автомотрису.

– Напомни-ка мне еще раз, – говорит Лукас, когда они уже едут вокруг кратера Шеклтон. Черное небо заполнено движущимися огнями – это садятся лунные корабли. Лукас их считает. Над Дворцом Вечного света собрался весь флот Воронцовых. – Кого не было на празднестве?