«Ец» постоянно менялся. Немо часто прислушивалась к нему, постепенно осваивая, как выяснилось, несложную науку – чувствовать пространство. Нужно было всего лишь относиться к нему как к живому существу.

И если оживить в своем сознании одну отдельную комнату оказалось не так уж и просто, то весь «Ец» целиком – не составляло труда. Лагерь был единым сложным организмом с непростым характером и своим особенным отношением к каждому из них, а еще с переменчивым настроением.

«Ец» был живой. Он радовался и тосковал, сердился и дурачился, прокладывал дороги своим обитателям и откровенно потешался над ними, пряча разгадки и готовя новые сюрпризы. И постепенно ощущался немного иначе.

Туман забытья и недоверия, который окутывал его, редел с каждым прожитым здесь днем, и из самых отдаленных уголков выползали змейками, вылетали вихрями, выбирались на цыпочках пугающие и волнительные тайны.

Немо запрокинула голову, разглядывая грязный потолок. Холодная вода била ей в ладони, лилась в плохо вымытые чашки, которые она вяло терла губкой, а мысли Немо были далеко.

«Кто же ты, Белый Зверь?» – мысленно спросила она и прикрыла глаза, прислушиваясь.

Немо со вчерашнего дня искала в «Еце» явные перемены, но ничего не могла уловить.

Лагерь тихо дышал полной грудью, беспечно насвистывал песенку птичьими стаями, нежился на солнце, подставляя ему бока. Стоя на лагерной кухне, в старом здании столовой, Немо почти ощущала Тук-тук-тука, затаившегося в их родном корпусе, – тугой колючий комок страхов, ощущала Плаксу – словно далекий отголосок чужого плача, могла даже слабо уловить беличью суету, но никакого Белого Зверя и близко не было.

Немо выдохнула через нос и, наступив на свой вечный страх исчезнуть, попыталась прочувствовать «Ец» сильнее. Руки с обкусанными ногтями сами брали мокрые чашки и собирали из них кривоватую башенку – одна на другую, одна на другую…

Вот Кит, какой-то мрачный и напряженный, сейчас крутится на их кухоньке. Мысли у него были тяжелые и били свинцовыми шариками, так что у Немо заломило виски. Спящая рядом с ней – расслабленная и беспечная, рвущаяся к солнцу и цветам. Немо улыбнулась, перехватив эту ее легкость. Пакость тоже тут, не злой, а задумчивый Пакость. Немо стряхнула с себя его липучие эмоции и мысленно заскользила в корпус, к спящему без задних ног Лису, который, если верить Пакости, вернулся под утро. Немо искала след, отпечаток эмоций, ниточку, ключик – что угодно, что рассказало бы ей о Белом Звере. В том, что он реален, она не сомневалась абсолютно.

Чашка на чашку, чашка на чашку… Лис был как маленькое солнышко. Его свет проникал повсюду и ощущался даже издалека. Немо осторожно прикоснулась к нему мысленно, чтоб не хватануть лишнего.

– Немо! Немо, очнись!

– Стукни ее! Она зависла.

Немо улыбалась, не слушая их. Сны Лиса были как стайка бабочек. Легкие и пестрые, они окружили ее красочным облаком, заставив забыть, что она хотела сделать.

– Немо!

– Ты смотри, что ты делаешь! Эй!

Кто-то, хотя отлично было понятно кто, тряхнул ее за ворот футболки, и бабочки разлетелись, швырнув ее обратно на землю. Немо ойкнула и распахнула глаза, растеряв все, чем напиталась.

Первое, что она увидела, – плавно клонящаяся пестрая башня, окруженная струями пенящейся от напора воды. Красивое зрелище. Диковинная эльфийская цитадель в кольце могучих водопадов.

Цитадель ударилась о ржавый край глубокой раковины, как-то совсем не вписывающийся в прекрасный пейзаж, и через несколько мгновений рассыпалась десятками сероватых лепестков.

Еще через мгновение Немо поняла, что эти лепестки – осколки чашек, которые ей доверил мыть Пакость. Бегущая из крана вода заглушила для нее даже звон бьющейся посуды.

Застывшая статуей Спящая стояла с новеньким кухонным полотенцем в руках, глядя на нее округлившимися глазами. Видимо, пыталась предотвратить катастрофу, но не успела.

– Твою… библиотеку! – отозвался облитый водой Пакость, в сердцах громыхнув об стол вымытой кастрюлей. – Нашел помощницу! Спасибо, Немо. Что бы мы без тебя, счастье косорукое, делали!

Прочно прибравший к рукам всю готовку и все, что было с ней связано, Пакость никого не приглашал мыть посуду после завтрака. Немо со Спящей пошли с ним сами – помогать. Как оказалось – зря.

– Простите… – отозвалась тихо Немо. – Я не хотела.

Она вытерла мокрые руки о штаны и, присев, начала торопливо собирать осколки.

– Все хорошо! – Спящая вышла из ступора и кинулась помогать ей, перебросив полотенце через плечо. – Это же на счастье! Вон сколько счастья!

Пакость посмотрел на нее недовольно и покачал головой. Мокрые волосы топорщились, как иглы дикобраза. Раздраженно закрутив кран, он с кряхтением опустился рядом с девушками и тоже начал охоту за осколками.

– Охренеть просто, какая удача привалила… Прыгать от радости можно! А пить мы из чего будем? Из кастрюль?

– Ладно тебе ворчать, – укорила его Спящая, перебросив косу на спину. – Тут чистых постелей на кучу народа, что мы, чашек не найдем? Где-то же есть наверняка.

– Найдешь – свистни, – проворчал Пакость, но уже и вполовину не так сердито.

Пристыженно молчавшая Немо очень четко почувствовала, как меняется его настроение под взглядом Спящей. Словно теплой ладонью погладили. Она затаилась, тихо собирая осколки в кучу, чтобы дать время этим двоим нормально поговорить. Без ревности и прочих неприятных моментов, которые портили жизнь и Спящей, и Пакости.

– Научусь свистеть – свистну, – рассмеялась Спящая и бросила на Немо встревоженный взгляд. – Ты не порезалась?

Та торопливо потрясла головой. Это в «Еце» она в первый раз так ярко показала, что порой бывает абсолютно бесполезна в домашних делах. Родители и соседки по комнате уже успели давно привыкнуть к разбитым тарелкам, сгоревшим кастрюлям и чайникам, потопам и дырам на одежде от утюга.

Видимо, шума она таки наделала немало: на пороге появился Кит и замер, разглядывая последствия. В отличие от Пакости, возмущаться он не стал. Вопросов задавать тоже.

– Понятно, – резюмировал он, присоединяясь к сбору осколков. – Хорошо, что все целы.

– Кроме чашек – все, – не удержался Пакость, уже больше из вредности, чем из злости, и Немо тихо вздохнула, стараясь отодвинуться от него подальше.

Если она подхватит его эмоции – быть ссоре. А ссориться не хотелось. Утро было мирным, солнечным и таким привычным, что даже Пакость и Кит ни разу не сцепились, – благодать.

Осколки складывали в кучки на потемневшем от сырости металлическом столе – сложная мозаика с острыми углами и разномастными фрагментами. Клея в «Еце» не было. Даже обычного ПВА.

– А что ты делала, когда так зависла? – уточнил Пакость, разглядывая фрагмент журавлиных коричневых ног, которые некогда красовались на его чашке.

– Искала Белого Зверя, – честно созналась Немо. – Не нашла. Может, просто плохо искала. Чтобы его почувствовать, надо побродить по лагерю.

Ее признание, даже при том, что она совсем на это не рассчитывала, заставило Пакость убрать недовольство из тона. Загадочный Зверь был их новой волнующей тайной, и Немо точно могла сказать, что каждый из ее друзей по-своему пытался ее раскрыть. Может, Кит выглядывал его в ночной темноте или Пакость и Спящая пытались найти его среди сосен или на стенах комнат.

Спящая посмотрела на нее с надеждой, Кит, в очередной раз борясь со своим скептицизмом, нахмурил брови, Пакость задумчиво зашарил по карманам в поисках сигарет.

– Ты говорил, Лис опять сегодня вернулся под утро. – Спящая поймала взгляд Пакости. – Значит, снова мотался по лесу. Скорей бы уже найти способ это прекратить. Пока беды не случилось.

Она говорила правильно и волновалась за Лиса, но Немо почувствовала какое-то вялое отторжение к этим словам. Со Спящей, искренне желающей рыжему сыну солнца только добра, не хотелось соглашаться. Немо села на мокрый пол, поджав колени к груди, и очень надеялась, что подруга не попросит ее поддержки.

Лис, любящий солнечную погоду, тоскующий в пасмурный день и не желающий просыпаться до тех пор, пока на небе не появится солнышко, взял моду бегать в лес по ночам. Лис не любил ночь. Она знала его, может, не достаточно хорошо, но чувствовала больше других.

Лис любил гулять по солнышку. Что его гнало в ночь? Новый друг. Новый друг, появляющийся по ночам. Не кусок темноты вроде Тук-тук-тука, а что-то белое и наверняка хищное. Лис не мог переврать цвет, и раз говорил «Зверь», значит, встречался не с мышонком.

У Лиса было много друзей. Та же Мышкокошка, тот же Тук-тук-тук, хотя сам вымышленный кошмар Лиса точно другом не считал, но Лис ни к кому не бегал с таким упрямством. Значит, что? Этот загадочный друг нуждается в нем. Или он настолько восхитил Лиса, что тот не мог дождаться следующей встречи. В последнее Немо не очень-то и верила. Младший был послушным, хоть и непредсказуемым. Ради собственной прихоти бы не удрал.

– Тебя это устраивает? – От напряжения, хлынувшего со стороны Спящей, тело Немо превратилось в дрожащую тугую струну.

Она потрясла головой и прислушалась, пытаясь понять, что упустила, уйдя в свои мысли. Сидеть на полу осталась одна она. Остальные трое стояли, забыв о разбитых чашках, и то, что сквозило между ними, походило на зарождающуюся ссору.

Спящая нервно поглаживала и теребила переброшенную через плечо косу, нахмуренный Кит исподлобья смотрел на медленно закипающего Пакость.

– Не устраивает, – отозвался тот, зубами вытягивая сигарету из пачки. – Да, не устраивает. Ты сама это знаешь! Но не считайте себя умнее его.

– Лис – ребенок, – упорствовала Спящая. – Не всегда самостоятельный ребенок, за которым нужен глаз да глаз. Нельзя вот так пускать все на самотек!

– А я пускаю? – взвился Пакость. – И знаешь, не такой он и ребенок! Ему лет четырнадцать на вид.

– А ведет он себя сильно как четырнадцатилетний? – Спящая вырвала из косы пару волосков и перебросила ее на спину. Переплела пальцы, усмиряя пыл, и натянуто спокойно продолжила: – Пакость, мы все знаем, что Лис иногда видит и понимает больше нас, но это ничего не означает.

– Как раз и означает, – вмешался Кит.

Слова его падали так тяжело, что Немо отползла на несколько шагов, по-прежнему пытаясь понять, что упустила.

– Я тебя не понимаю! – Полуночник буравил Пакость тяжелым взглядом, который невозможно было выдержать. – Ты же сам вчера рассказывал, что Лис вытворяет. Ты же за него трясешься больше всех. А теперь вот так просто закрываешь глаза?

Их главный кулинар раздраженно поморщился, пытаясь найти в кармане джинсов спички. Прикусил фильтр сигареты, посмотрев на Кита так, что Немо подумала: сейчас сглазит.

– А ты б просто в это дело не лез! – огрызнулся он. – И не пытался! Не дано тебе, понимаешь? Ты ж у нас такой весь нормальный, а это мы все психи, да? Меня бесит, что Лис босиком ночами носится, что он бегает один непонятно куда ночами. Бесит, да, но ловить и не пускать я его не буду.

– Вчера собирался, – напомнил Кит едко.

– Вчера было вчера, – ответил ему в тон Пакость.

Немо затаила дыхание, не зная, вмешиваться или нет.

– Пакость. – Спящая даже руку протянула для успокаивающего, мягкого касания. – Ты что-то знаешь, чего мы не знаем? Расскажи нам.

– Да ничего я не знаю! – взорвался Пакость, и Немо зажала голову руками, чтобы не рассердиться самой. Она даже не могла сказать точно, что его так взбесило – это недокасание или сам вопрос. – Ни хрена! Я просто видел его утром! Какой он был! Он знал, что делал! – Парень посмотрел на недоверчивую Спящую, на мрачного Кита и отбросил жеваную сигарету. – Чего вам объяснять! Не поймете же, хоть и должны! Только Лиса не трогайте! Он, в отличие от вас, не такой весь старательно-нормальный…

Добела сжав кулаки, он резко повернулся к Немо, от чего та тут же вскочила.

– Ты! – Пакость ткнул пальцем в девушку. – Что ты скажешь? Ты же его всегда понимала!

– Немо… – Спящая словно только что вспомнила о ее существовании. – Немо, ну ты же понимаешь, что это опасно. Если Лис заблудится или поранится, что мы будем делать?

Немо нервно облизнула губы и попятилась, прячась от друзей за пустыми металлическими столами. Скрестила руки на груди, чтобы не поддаться чужим эмоциям и не согласиться против своей воли. Посмотрела на Спящую. Потом на Пакость. Потом снова на Спящую. Снова нервно облизнула губы.

Она понимала их двоих. Она думала так же, как и Пакость, но при этом хорошо понимала Спящую. Кит на нее не смотрел. Увидев его выражение лица, Немо поняла, что он уже знает, чью сторону она примет.

– Пакость… прав… – выдохнула Немо, нервно хватаясь за торчащую из пола трубу.

Плечи Спящей опустились, руки безжизненно упали. Укор в серых глазах был таким холодным и колючим, что Немо не выдержала и отвернулась.

– Ты понимаешь, что говоришь? – тихо спросила Спящая.

Немо кивнула, наблюдая за тем, как разбухает в луже незажженная сигарета Пакости.

– Доброе утро! Доброе утро! – Бодрый, выспавшийся Лис с розовым поцелуем подушки на веснушчатой щеке ворвался в холодное, мрачное помещение, неся с собой запах нагретой солнцем травы и его золотые лучи. – Лис совсем заспался! Лису что-нибудь осталось покушать? Лис такой голодный, как…

Он замер с открытым ртом, натолкнувшись на невидимую преграду. Веселые огоньки сияющих желтых глаз медленно потухли, а потом распахнулись шире, но уже не от радости. Солнце спряталось за тучи.

Немо не хотела видеть, как меняется лицо мальчишки. Ей не надо было смотреть. Она отчетливо чувствовала, как растерянность Лиса перерастает в изумление, а потом в настоящую панику. Он понял все еще в первую секунду. Сложнее было осознать.

– А чего вы все так потемнели? Из-за чего? Из-за кого? Из-за Лиса?

Никто не нашелся, что ему ответить. От чужой и своей вины и досады хотелось спрятаться в шкаф и биться там головой о стенку.

«Да, Лисеныш, – подумала Немо, рассеянно пялясь на разбухшую сигарету Пакости. – Мы рассорились из-за того, что все любим тебя и желаем тебе только добра. Люди – они такие. Умудряются спорить и ссориться, преследуя абсолютно одинаковые цели. А еще они умеют разругаться из-за взаимной любви. Правда, это ты застать не успел».