Вода лилась белой тугой струей, больно била по пальцам и рассыпалась холодной водяной пылью, сияющей в солнечном свете. Влага блестела на стенах, прозрачные капли скользили по белой эмали раковины и ритмично стучали по мокрому плиточному полу, брызги оседали на лице, на волосах, на одежде.

Немо занялась стиркой с самого утра, после почти бессонной ночи, последовавшей за возвращением Спящей, когда от всего пережитого сон не шел, а читать было уже нечего. Она прикорнула на несколько часов перед рассветом, а потом понеслась искать себе дело. Футболка Лиса и платье Спящей, не очень качественно, но старательно постиранные мылом, уже сохли на кустах барбариса рядом с детской площадкой, а две футболки Немо, футболка Кита и рубашка Пакости намокали, оттирались, выкручивались, полоскались и снова падали на скользкое дно раковины. Нужно было что-то делать, чем-то занимать если не голову, то хоть руки, чтобы не бегать туда-обратно по комнате, кусая губы и пальцы и снова и снова вспоминая невероятные события прошедшего вечера.

Вчера они потеряли и нашли Спящую, узнали историю рыдающего мальчишки, обнаружили в его лице еще одного носителя странной силы, раскрыли тайну плачущего корпуса, узнали из сбивчивого рассказа Спящей о существовании второго «Еца» и почти встретились со Звездной Птицей – многовато для одного дня. И это если не говорить о Шестом, силу которого они увидели в действии.

Там, в темноте корпуса, они слушали странный радиоспектакль одного актера, прерываемый топотом Лиса и всхлипами невидимого ребенка. Шестой сидел на полу и, как медиум на спиритическом сеансе, монотонно повторял каждое услышанное слово, а Немо, слушая его, жадно впитывала чужие ощущения. Она не слышала песню хрустальных колокольчиков. Шум крыльев Звездной Птицы, прилетевшей на помощь Спящей, был для нее не звуком, а ощущением, которое очень сложно описать, но если бы Немо кто-то попросил изобразить его на бумаге, она бы нарисовала именно хрустальные колокольчики.

Они не отставали от Спящей, пока та не заснула, ходили всей гурьбой за ней по пятам, слушая путаный рассказ о ходячих статуях и крошечном городе в траве, и голова Немо кружилась от такого количества чудес.

Немо подняла лицо к покрытому черными разводами потолку, глупо надеясь увидеть там притаившуюся Мышкокошку, и вздохнула. Так близко побывав рядом с чужим защитником, ей захотелось увидеть и своего. Но видимо, в этом, реальном «Еце» их мог видеть разве что Лис.

– Вот и надо оно тебе?

Кита Немо почувствовала раньше, чем услышала. Пакость, идущего за ним, – тоже. Их сбивающая с ног ленивая расслабленность, которая бывает, когда накануне сильно перенервничаешь, свалилась пуховым одеялом, и она даже к стене прислонилась, чтобы не упасть.

– Надо, – ответила она Киту, отряхивая мокрые руки. – Мне заняться больше нечем, а куда-то себя деть надо.

– Так, выходит, если у тебя отобрать книги, ты превращаешься в отчаянную домохозяйку? – ухмыльнулся Пакость, покусывая фильтр сигареты.

Он устроился на подоконнике, спиной к корпусу Плаксы, подставляя солнцу выпирающий позвоночник. Кит подпер плечом дверной косяк, не боясь летящих во все стороны брызг. Вид у обоих был сонный и помятый, как у людей, которые дожили до долгожданного выходного и наконец-то позволили себе поваляться в постели в свое удовольствие.

– Если у меня отобрать книги, я схожу с ума, – призналась Немо, кровожадно выкручивая рубашку Пакости. – Начинаю нападать на людей и отбирать у них грязную одежду.

Парень суховато рассмеялся, не выпуская изо рта незажженную сигарету.

– Это называется ломка. У Книжного Червя закончилась пища. Я тебя понимаю в каком-то смысле. – Он зевнул себе в плечо, едва не выронив сигарету. – Когда курево закончилось, у меня тоже крышу рвало.

– Только что-то ты с веником не бегал, – усмехнулся Кит. – Хотя на людей и правда кидался…

Пакость вяло пнул его по ноге, но разленившийся Кит не стал даже уворачиваться.

После вчерашней беготни это сонное утреннее умиротворение было как теплый плед промозглым вечером – хотелось завернуться в него с головой и нежиться, покуда не наскучит. День стоял солнечный, бодрый, яркий, однако Немо все равно широко зевнула.

– Потерпи немного. – Кит подхватил ее зевок и передал эстафету Пакости. – Я собираюсь на днях таки выбраться в город. И привезу тебе книг, ну и кому там чего надо…

Хоть он и не назвал настоящую причину такого решения, его поняли и так.

– Ты таки решился? Шестой вроде так ничего и не наслушал… – отозвался Пакость с подоконника, вновь сладко зевнув.

– Решился. Просто отдам билеты кому-то из родных погибшего вместе с ежедневником. Почти уверен, что он после этого от меня отстанет. – Провидец прикрыл глаза и прижался затылком к мокрому дверному косяку. – Сегодня у нас тридцатое июня? Билеты на девятое июля. Вполне успею.

– А если он не отстанет? – уточнил Пакость.

– Если нет – буду искать другой способ.

Мыльная пена втянулась в решетку слива, но часть ее осталась белым пышным островком и не желала уходить. Немо тщательно прополоскала одежду и снова отжала, сворачивая ее тугими жгутами. Пена таяла на руках, на волосах, пузырьки лопались, тихо потрескивая.

– Загадка плачущего корпуса разгадана, – немного грустно произнесла девушка. – Скоро и с призраком разберемся. Даже немного печально становится… Что дальше будем делать?

– Наслаждаться жизнью вдали от цивилизации, – отозвался охотно Пакость. – Жечь костры, печь картошку, шататься по лесу, дрыхнуть до обеда… Была б тут речка рядом – купаться бы бегали. Короче, студенты, может, для вас летние каникулы дело привычное, а для меня – подарок судьбы. Скучать не придется!

Кит, который слушал его вполуха, неохотно приоткрыл один глаз:

– Я только так и не понял, почему мы слышали плач, когда он приближался? Спящая там с ним болтала, а до нас только рев доходил.

Немо взвесила в руке мокрую одежду и перехватила ее удобней. Ее джинсы и футболка были не суше постиранного, мокрые волосы топорщились.

– Он же больше всего боялся, что кто-то может его обидеть. Может, второй «Ец» выполнил его желание таким образом, и поэтому, когда он приближался, мы слышали пугающий нас плач? – шлепая раскисшими сандалиями по залитому водой полу, она выбралась к ним в коридор, нечаянно обрызгав Кита. – Это только мое предположение.

– Ты как собаку купала, – хихикнул Пакость, когда Немо пошла к лестнице, оставляя за собой мокрые следы.

Может, она была и не права, но Немо сразу подумала, что Пакость сегодня с утра тоже не раз вспомнил о Крылатом Страже, как и она о Мышкокошке.

Парни пошли за ней по тихому этажу, где у себя в спальне наслаждалась сладким утренним сном Спящая. Лис, сопровождаемый болтавшимися на поясе кроссовками, затерялся где-то в «Еце», а Шестой… Немо понятия не имела, где Шестой. Она видела его утром мельком, когда он вежливо отказался от ее предложения что-то ему постирать.

– Угадай, где новичок? – Пакость сел на перила и проехался до первого этажа, поджав длинные ноги.

Соскочив на пол, он развернулся к остальным, дожидаясь, пока они его догонят. Серый грязный холл был самым тоскливым местом в «Еце». С тех пор как все комнаты первого этажа были изучены Немо, все книги прочитаны, а самое интересное в лице лоскутного уродца – забрано, он стал особенно скучным. Черные провалы коридоров – тоннели Книжного Червя – опустели без своего обитателя, и теперь разве что Тук-тук-тук скользил по ним.

– И где же?

– Пытается готовить завтрак на всех, прикинь? Может, он и не совсем безнадежен.

– Если не сожжет, – добавил Кит. – Хотя если это яичница, может, все и получится.

Немо предпочла промолчать. В ее жизни была и сожженная яичница, и угробленные макароны, и даже испорченный суп из пакетика. Для Немо не было ничего сложного в том, чтобы скрупулезно выполнить все действия, написанные в рецепте. А вот ни разу не отвлечься, выдержать все пропорции и уследить за временем – практически невозможно. В мире вокруг было слишком много чужих эмоций и увлекающих книг.

«Ец» и здесь нарушил привычные стереотипы. Две поселившиеся здесь девушки были практически беспомощны на кухне, и к готовке их почти не допускали. А у мужской половины, исключая Лиса, эта сфера была площадкой для состязаний.

Корпус Плаксы – запущенный и самый обычный в свете солнца, стоял такой же, как и до того, как они разгадали его загадку. Увидев его, Немо вспомнила, что собиралась после завтрака в Беседку. Если Спящая видела настоящие города в другом «Еце», то, может, пропавший кусок пирога унесли вовсе не муравьи. Это Немо и собиралась разгадать.

– Тук-тук-тук был интересней, – протянул Пакость у Немо за спиной, и до нее долетел запах табачного дыма. – С ним пообщаться можно было, а этот… «Не лезьте ко мне!», «Не трогайте меня!»…

– Он удрал в другой мир, чтобы его не обижали, чего ты от него хочешь? – Она обернулась через плечо, старательно выдерживая дистанцию, на которой не перехватит чужие эмоции.

Пакость посмотрел на нее с откровенной иронией:

– И это, по-твоему, выход? Драпать, когда обижают?

– Что ты предлагаешь? – Немо остановилась, держа мокрую одежду на вытянутых руках, чтобы капли не залили и так сырые сандалии. – Хочешь ходить и учить его жизни?

– Без толку. Этот будет реветь и удирать, – фыркнул Пакость, выпустив дым куда-то в крону охраняющего их сон тополя.

– Просто не ходи больше туда. – Книжный Червь понизила голос до шепота и напомнила, глядя на безжизненные окна: – Спящая пообещала ему.

Она не чувствовала Пакость с такого расстояния, но хорошо его понимала. Есть люди, для которых табличка «Не влезай – убьет» выглядит как «Добро пожаловать», а лучшей мотивацией на что-то является строжайший запрет. Положа руку на сердце, она сама бы хотела нарушить этот запрет, ведь в нескольких десятках шагов от них существовало нечто совершенно невероятное.

Плакса был ребенком, обладающим силой. Ребенком из прошлого, который видел «Ец» еще настоящим, действующим лагерем. Мальчишкой, для которого «Ец» приоткрыл потайную дверь, позволил увидеть свой волшебный, иной облик. Сила Плаксы сыграла второстепенную роль, его желание исполнил именно лагерь. Это удивительное место по-особому относилось к тем, у кого была сила. У Немо не было фактически никаких доказательств, но она была уверена в этом. Осталось посоветоваться с тем, кто понимал, знал и чувствовал больше, чем она.

– Может, мы найдем способ его вытащить… – неуверенно бросил Пакость уже на тенистой аллейке. – Если у Спящей получилось, можно попробовать провернуть что-то такое еще раз.

Немо тихо застонала. Все сказанные ранее слова парень словно пропустил мимо ушей. Твердолобость и упрямство Пакости было совершенно неописуемых размеров. Сколько ни тверди, сколько ни доказывай, а он все равно сделает так, как решил. Но Немо попробовала еще раз.

– Спящую вытянула Звездная Птица, – напомнила она, чувствуя свое собственное раздражение. За месяц жизни в «Еце» она все больше чувствовала свои эмоции, чем ловила чужие. Пребывание в необычном месте с множеством укромных уголков и малым количеством людей шло ей на пользу. – И Спящая хотела выбраться, а Плакса не хочет. И хватит об этом.

Последняя фраза прозвучала так резко, что Пакость восхищенно присвистнул. Немо покраснела. Непривычней собственных вспышек были только реакции Пакости на них. К счастью, лохматые барбарисовые кусты были уже близко, и она переключилась на развешивание на их ветках мокрой одежды.

– А говоришь – всегда соглашаешься. – Пакость уронил окурок в выбоину на дорожке, затушил кедом и нахмурился неожиданно. – А если подойду и повторю? Согласишься, что ему надо помочь?

Он не сдвинулся с места, но смотрел на девушку, ожидая ответа. Исключительно положительного ответа. Немо осторожно прислушалась к парню и прикусила губу, ощутив нахлынувшую чужую неуверенность. Пакость сомневался в правильности своей позиции и, вместо того чтобы прислушаться к ее доводам, упрямо ждал поддержки.

Черная футболка Кита укрыла куст рядом с футболкой Лиса. Немо долго отжимала рубашку Пакости, прежде чем неохотно ответила.

– Не знаю… – Листья зашелестели под ее пальцами, когда она взялась за свою одежду. – Может быть. Только зачем тебе? Ты все равно не можешь его оттуда вытащить.

– Способ всегда можно найти!

– Можно, – тряхнула волосами Немо. – Можно. Но не нужно. Потому что Плакса не хочет, чтобы его спасали. Он говорил это Спящей, говорил, что ему там хорошо. Что тебе еще надо?

Как она и ожидала, вместо того чтобы прислушаться к ее словам, Пакость начал злиться. Его раздражение кололо Немо в спину тонкими горячими иголками.

– Он мелкий еще и застрял непонятно где. Что он там понимает… А ты, – палец почти ткнулся Немо в лопатку, – пофигистка. Вместо того чтобы думать, как пацана оттуда выковырять, отмахиваешься, прикрываясь тем, что ему там нравится…

То, что полыхнуло где-то под ребрами Книжного Червя, было уже не просто раздражением. То ли она снова хлебнула от Пакости, то ли и правда это была только ее злость, но Немо очень-очень захотелось постучать головой оппонента обо что-то твердое.

– Я не пофигистка! – отрезала она, разворачиваясь. Собственный голос, звучащий так громко, бил по ушам. – Это ты лезешь, куда не просят! Плаксе там нравится. У него есть сила, которая, скорее всего, способна вернуть его обратно, а он даже не пытался! Да, так бывает! Да, некоторым хорошо именно в таких странных местах! Я в своей жизни часто мечтала о таком вот месте без людей! По другим причинам, но мечтала! Да, это странно, но разве ты не должен просто это принять? Ты же не новичок, ты же один из нас! Отстань от него!

Ее тон заставил Пакость отступить в прямом смысле.

– Хорошо, хорошо… Не буду я к нему ходить…

Он помялся, посмотрел куда-то на родной корпус, выискивая пути к отступлению, и бросил торопливо:

– Спящая заспалась. Пойду будить. Если Кит уже не успел…

Немо не слышала, как он уходил. Она стояла, прижав ко лбу мокрую футболку, и приходила в себя после обжигающей для нее самой вспышки.

«Ец» менял людей. Перемены в себе должны быть не так заметны, как перемены в других, но Немо видела существенную разницу между собой прежней и нынешней. Она пришла сюда настороженной тихоней, которая пряталась от всего за ненадежными щитами потертых обложек, больше слушала, чем говорила, и вздрагивала от любой сильной чужой эмоции.

«А уйду, похоже, истеричкой… – мрачно подумала она, отмечая, что сорвалась самое меньшее во второй раз. – И все Пакость… Пока не крикнешь – не понимает».

Немо не была уверена на сто процентов, но чувствовала, что главный упрямец передумал спасать Плаксу. Кит, Шестой и Спящая в тот день тоже не приближались к заброшенному корпусу. Но после вкусного завтрака, состоявшего из немного подгоревших гренок с яйцом, на втором этаже, в комнате, где ночью нашлась Спящая, появился Лис.

Его привычная желтая футболка сохла на кусте, и веснушчатые плечи укрывала другая – некогда красная, вся заляпанная красками, словно ее надевали во время ремонта, а на щеках, на носу и подбородке фальшивыми веснушками застыли кусочки желтка. Лис задумчиво посмотрел на потолок, потом заглянул под кровать и вытянул из кармана сосновую шишку.

– Лис вот тут тебе оставит… – шепнул он Плаксе, укладывая подношение на кровать. – Лис уже уходит, не сердись на Лиса. Лис просто подумал, что, если ты захочешь вернуться, у тебя будет самая красивая шишка.

Для любого другого это могло показаться бессмыслицей, но Лис всегда знал, что делал. Он снова посмотрел по сторонам, грустно вздохнул и убежал обратно, в «Ец», освещенный ласковыми лучами его мамы. Привязанные кроссовки, подгоняя, били его по ногам.