Когда солнце спряталось за непонятно откуда взявшуюся тучу, странный рыжий мальчишка с сосновыми иглами в волосах вскинул лицо к небу и воскликнул испуганно:

– Мама пропала! Дождик!

Ливень зарядил ровно через три секунды, и, пока они добежали до ближайшего укрытия – летней эстрады, – все выглядели так, словно их из ведра окатили. Лис ворвался под ненадежную крышу последним, прижимая к груди спешно подобранные на удивление сухие листы бумаги.

Мощные потоки обрушивались с края крыши и швыряли в стоящих на грязной сцене сотни серых брызг.

Шестой, привыкший слушать и вслушиваться, склонил голову набок, ловя каждую ноту этого сумасшедшего марша. Дождь в брошенном лагере звучал совсем не так, как в городе. Там он мерно стучал, отсчитывал такт. Здесь же шумел, и шум этот был насыщенный, многоголосый, для постороннего уха хаотичный, однако Шестой слышал целую симфонию, которую исполнял слаженный оркестр.

Лопотали абрикосы, ловя сердцевидными листьями-ладонями холодные капли, отзывались низким бульканьем дыры в асфальте, шелестели тяжелыми мокрыми ветвями-руками сосны. Закрой глаза – и попадешь в нереальный мир, где все, от той же сосны до ржавого гвоздя в стене, живое и имеет свой нрав, а откроешь – только заброшенный, разваливающийся лагерь, в котором живет горстка людей со способностями. С какими – Шестой еще не понял.

– Так вы тут просто живете, – уточнил он чисто для себя, оглянувшись на своих спутников. – Когда меня приглашали, я ожидал немного другого.

Рыжий и очень странный мальчишка, стриженая, даже сейчас взлохмаченная замкнутая девушка и длинноволосая красавица со спокойной мягкой улыбкой. Она ему и ответила, перебрасывая мокрые волосы на плечо.

– Нас всех приглашали, и каждый ожидал увидеть что-то свое. Но пока никто не разочаровался.

Он благодарно кивнул ей, но не поверил. Тусклые зеленые глаза стриженой девушки сверлили его, но она молчала.

Шлепая насквозь промокшими кроссовками по моментально разлившимся лужам, в укрытие заскочил еще один местный – мокрый, словно в реку упал, невысокий, крепко сбитый парень в черной одежде.

– Меня чуть с качелей не смыло, – с коротким смешком сообщил он, стряхивая воду с коротких черных волос. – Вот это дождь.

Девушки рассмеялись, Лис и тот хихикнул. Спохватившись, темноволосый хлопнул себя по карману и вытянул мобильный, опутанный белыми наушниками. Вытер экран, убедился, что телефон работает, и спрятал его в карман глубже.

– Мама просто отдохнуть решила, – сообщил ему Лис.

Темноволосый фыркнул тихо.

– Пусть твоя мама в следующий раз хоть минут за десять предупреждает, – ворчливо отозвался он и только теперь заметил новичка.

Темные глаза осмотрели его с ног до головы, метнулись к рюкзаку за спиной, и парень протянул Шестому короткопалую широкую ладонь.

– Кит.

– А… – Он растерялся, сразу не поняв, что это просто сокращение имени, но руку пожал.

– А ты Шестой?

Это звучало как прозвище. Шестой посмотрел по сторонам, вспомнил типа из корпуса и неуверенно кивнул. Собственное имя застряло в горле.

– Я Спящая, – выступила вперед длинноволосая. – А это, – она кивнула на подругу, – Немо. Лиса ты уже знаешь.

Шестой кивнул в ответ на прозвище стриженой, дал Лису возможность потрясти ему руку в свое удовольствие. Симфония дождя, вместо того чтобы затихнуть, только набирала обороты. Сверкающая широкая трещина молнии расколола небо на две части – как будто там приоткрылись огромные ворота, выпустив скрывающийся за ними белый свет. А потом Шестой мысленно посчитал до трех, и стены и пол содрогнулись от оглушающего рокота грома. Продрогшая в мокром платье Спящая зажала уши ладонями, Лис ойкнул и нырнул за Кита, Немо же даже немного подалась вперед, завороженно смотря куда-то сквозь темную дымку тучи, растянувшейся и занявшей собой все небо.

– Предлагаю сменить место дислокации, – предложил Кит, когда гром наконец-то позволил, чтобы его услышали. – Короткими перебежками.

Он еще раз проверил мобильный в кармане, спасая его от вездесущей воды. От Шестого не укрылось, как он печется о нем, а особенно о белых наушниках, норовивших все время вывалиться наружу. Сам Шестой наушники не признавал и не любил эту повальную моду заглушать звуки окружающего мира музыкой. Ему и так было что слушать – интересного, загадочного и нередко пугающего.

– Только после молнии. – Спящая переступала с ноги на ногу, как заскучавшая без движения молодая лошадка.

Кит покосился на ее босоножки и подал девушке руку. Шестой снял очки и спрятал их в карман шорт, готовясь к бегу под ливнем.

Молния сверкнула уже ближе. На этот раз узкая, ветвистая, словно то, что скрывалось за небесными воротами, оставило попытку их открыть и пошло на таран. Загремел снова гром.

Первый соскочил со сцены Кит, увлекая за собой Спящую, за ними поспешили остальные. Дальше был короткий бег под холодным дождем, беспощадно лупящим их по головам и спинам тугими хлыстами. Из-за сплошной стены воды Шестой смотрел на мир, словно через грязную пленку. Желтая футболка Лиса служила ему маяком. Симфония дождя уже неслась в бешеном ритме, и топот пяти пар ног по лужам отлично влился в общую мелодию. Он бежал, слыша и видя только дождь и ничего больше.

А потом впереди появилась распахнутая дверь столовой, и они, один за другим, ввалились в темный, пустынный зал. Теперь здесь царил забивающий все запах сырости, но все же было намного уютней, чем под крышей эстрады. Застучали гулко каблуки Спящей, почти повисшей на руке Кита. Тяжело дыша, она немного отстранилась от парня и тут же принялась стирать с ног брызги грязи. Мокрые волосы только усилили ее сходство с русалкой. Немо и Лис по-звериному отфыркивались и трясли мокрыми волосами, девушка еще и принюхивалась к чему-то.

Шестому казалось, что не только его одежда, но и все содержимое рюкзака промокло до нитки. Стянутые резинкой волосы разбухли от влаги и сочились холодными каплями, скатывающимися по позвоночнику. Он с отвращением распустил их и отжал.

Заметив его движение, Спящая бросила на него странный взгляд, подергала за рукав Кита, но ничего не сказала вслух. У них тут, видимо, пялиться и молчать было в порядке вещей.

– Ой. – Немо шумно принюхалась. – Я, кажется, картошку забыла на плите… Или выключила? Не помню.

Горелым в столовой не пахло. Чем угодно, только не горелым. Шестой вспомнил тот теплый вкусный запах, который почуял, когда пришел на маленькую кухню. Желудок тихо заурчал, намекая, что пора бы и перекусить.

К этой самой кухоньке он, по негласному правилу новичков, двигался последним. Рыжий Лис, с которого дождь смыл иглы и пыль, отчего-то все время терся рядом с ним и все время ему улыбался. Листы бумаги у него в руках были сухие. Сухие! После этого ливня! Шестой вопросительно поднял брови, на что Лис только добродушно похлопал его по локтю.

– Хорошо, что ты приехал, – с чувством произнес Лис. – Мы тебя ждали.

Шестой хотел уточнить, кто именно его ждал и как они узнали о его прибытии, но тут дверь кухни открылась, и ароматы еды и повеявшее тепло отодвинули все мысли на потом.

На столе, за которым недавно сидели Немо и Спящая, стояла большая кастрюля салата, заправленного подсолнечным маслом и солью. Рядом на тарелке высилась горка нарезанного хлеба. Шесть чашек, полных горячего чая, стояли возле шести пока еще пустых тарелок. В желтом свете мигающей лампы поблескивали кривоватые алюминиевые вилки. Тот самый долговязый тип, который запутал Шестого, все так же одетый в одни джинсы, ложкой мял разваренную картошку в белой кастрюле. Взъерошенный и худой, он напомнил сейчас Шестому большого, тощего уличного пса, которого лишний раз боятся прогнать и в случае встречи сворачивают с пути.

– Чтоб я тебе еще когда-то доверил готовку! – Ложка с налипшим пюре обвиняюще ткнулась в сторону Немо. – Если б я не пришел – ни кастрюли, ни обеда. А так только разварилась.

Немо виновато втянула голову в плечи и опустила глаза. Спящая выскользнула из-за ее спины и угрожающе уперла руки в боки.

– Пакость, ты… ты Пакость! – с чувством выдохнула она. – Ты что Шестому о Лисе нарассказывал? Отправил человека бродить в поисках непонятно кого…

Парень хрипло рассмеялся в ответ. Шестой заметил, что Кит тоже тихо посмеивается. Наверное, он должен был испытать обиду, но не вышло. Тут было слишком тепло, слишком вкусно пахло, и собравшаяся компания, в которую он угодил, была весьма доброжелательной. Такая себе дружная семья, к которой он пришел в гости.

Шесть чашек, шесть стульев – Шестой не мог это не оценить.

– Ну а чего? Лис у нас разве не самый главный? – Посмеивающийся Пакость притянул к себе отряхивающегося рыжего и приобнял за плечи. – Самый главный! Да, Лисище? Падайте, чего стоите? Обедать будем! И ты, – он ложкой указал на замершего в сторонке Шестого, – не скромничай. Бросай рюкзак и усаживайся. Я даже за стулом сгонял в зал ради тебя. Цени!

За окном снова бахнуло, отчего грязные стекла в единственном окошке угрожающе зазвенели. Этот гром был наверняка не тише предыдущих, но Шестому он показался и вполовину не таким пугающим.

Стучали вилки, звенели чашки, скрипели стулья, тепло и вкусная простая еда расслабляли. Сидя между Китом и Немо и втихаря болтая под столом ногой, Шестой занимался тем, чем и всегда, – слушал. И разговоры, которые редко, но возникали во время обеда, и те звуки, которые просто не может не издавать старое, пустое здание. Тут были едва слышные скрипы, шорохи и даже вздохи, от которых он каждый раз настораживался, а потом сомневался: не почудилось ли? Это его не пугало. Шестой любил странные звуки. Каждый такой звук был загадкой, которую хотелось разгадать, а для этого – слушать и слушать вновь, закрыв глаза. От последнего, правда, он пытался себя отучить. Раз застынешь так на улице, забывшись, а потом – насмешки, шепотки за спиной… Шестой старался сохранить в тайне свою маленькую особенность, чтобы так глупо не подставляться. С тех пор как понял, что многие услышанные голоса, и плач, и смех, и вздохи принадлежат тем, кого обычные люди могут разве что слабо ощутить. В этом заброшенном лагере он не слышал пока заблудших душ, но множество других непонятных звуков заставляли его усомниться, что место такое уж обычное. Может, правда стоило задержаться?

За столом смеялись над чем-то ему непонятным, потом вспоминали какой-то неприятный случай со стриженой Немо и аварией, – когда Шестой прислушался, было уже поздно, потом Кит говорил, что собирается куда-то там ехать. Пошла по кругу миска с остатками салата. Потом кто-то, кажется тот же Кит, вытянул откуда-то пакет с яблоками. Шестой никогда не ел яблоко с чаем, но не отказался и взял одно. Уж сильно настойчиво предлагали. Чай был один из дешевых и пах размоченным в кипятке веником, но за компанию пился легко. Странному Лису, детская манера поведения которого все еще ввергала Шестого в ступор, намазали маслом последний кусок хлеба. К самому младшему здесь относились как к любимому братишке – каждый старался пихнуть кусочек повкуснее, а его причуды словно не замечали.

На него, новичка, уже обращали внимания не больше чем на всех остальных, и Шестой не мог понять, нравится ему это или наоборот. Наверное, уж лучше пусть не замечают, чем пялятся все сразу и расспрашивают.

– Шестой…

Он далеко не сразу понял, что это обращаются к нему. Шестой выпрямился и хотел было назвать настоящее имя, но передумал. Просто потому, что имен тут никто не использовал, а выделяться ему не хотелось. К нему обращалась Немо. Она сидела, отодвинувшись от него как можно дальше, что опять же должно было бы обидеть, однако взъерошенная девушка шарахалась по неясной причине от всех.

– Шестой, а что у тебя за сила? Что ты слышишь?

Вопрос был простой только на первый взгляд. Шестой рассеянно поправил очки, подбирая нужные слова. Трудно рассказывать о том, о чем никогда не рассказывал. Немо все смотрела с вежливым ожиданием, как вмешался допивающий вторую чашку чая Лис.

– Лису сказали, что он видит то, что никто не видит, но Лис еще не понял, как это, – сообщил он озадаченно, глядя не на Шестого, а куда-то в угол. – И Лис немножко не верит.

По мнению новичка, это никак не объясняло его поведение, но спрашивать, что Лис видит в углу, и сомневаться в его словах как-то не хотелось. По крайней мере, это объясняло манеру рыжего пялиться куда-то в сторону и улыбаться. А то, что оно есть, это недоступное людскому взору и слуху, Шестой знал точно.

– А я могу перенестись в любое место, запечатленное на фото, – поддержала разговор Спящая.

Она грелась и сохла, сидя у газовой плиты. Густые волосы от влаги спутались и завились, от чего казались еще пышнее.

– Не физически, конечно. Словно во сне.

В первую секунду Шестой ей не поверил и едва не сказал, что это можно объяснить богатой фантазией. Вовремя удержался и просто вежливо кивнул, благодаря за откровение. Во-первых, не хотелось обижать девушку. Во-вторых, не очень хорошая привычка – ставить под сомнение то, что тебе недоступно. И как бы ни хотелось.

– А я… – тихо начала Немо, но тут же оборвала реплику, подумала и продолжила неуверенно: – Я – зеркало. Эмпат. Я чувствую чужие эмоции.

– Это как телепатия же почти? Впечатляет. – Шестой надеялся, что предательский румянец его не выдаст.

Немо вполне могла считать все его сомнения и все неодобрение, мелькавшее ранее. Он пообещал себе быть осторожней с мыслями. На всякий случай.

– Наверное… – Немо озадаченно замолчала. В этом она была почти как Лис, только что пялилась не в стены, а словно внутрь себя заглядывала, зависнув почти на полуслове. – Наверное, так и есть. Только я плохо умею. А Кит… – Она виновато прикусила губу. – Можно?

Коренастый Кит сидел молча, закинув руки за голову. Услышав свое имя, он нахмурил брови, но потом согласно тряхнул головой.

– А чего скрывать? У меня вещие сны. Или что-то на это похожее.

– Ты чего, уже зарекся быть скептиком? – усмехнулся Пакость, пнув Кита под столом. Тот только фыркнул.

– Не надейся. Просто я не могу отрицать то, в чем лично убедился.

Немо устало покачала головой, Спящая спрятала улыбку, опустив голову. Шестой понял, что он опять чего-то не знает.

– А я могу сглазить, если ты меня доведешь, – заявил Пакость. – И так, что мало не покажется.

Взгляд его, наглый, насмешливый, сразу напомнил Шестому о том, кто был автором недоразумения с Лисом. Пакость относился к тем задиристым субъектам, которые цеплялись к кому-нибудь только потому, что им не понравился брошенный на них взгляд. Такие встречались везде – они были, наверное, в каждом классе, в каждом дворе, в каждой студенческой группе. Шестой кивнул ему в ответ так же, как и всем, но по спине пробежал ощутимый холодок страха, сохранившегося еще со школьных лет. Сколько ни убеждай себя, что ты уже взрослый, серьезный и уверенный в себе, а когда ему практически открыто угрожали такие вот типы, в нем просыпался тот робкий отличник, которым он был в школе.

– А я слышу призраков. – Шестой, набравшись смелости, посмотрел в глаза Пакости. – И еще много всего другого, чему даже названия не могу дать.

Пакость присвистнул, Лис расплылся в улыбке, Немо и Спящая заинтересованно повернулись к нему. Кит, это Шестой отметил особо, побледнел и впился в него недоверчивым пристальным взглядом.

– Что значит – призраков слышишь? – уточнил он резковато, скрещивая руки на груди. – Как они ходят там, дышат… Они же дышат?

– Больше говорят… – не особо охотно ответил Шестой, жалея, что прихвастнул. – Зовут живых, которых они не слышат…

На самом деле это было жуткое ощущение – среди бела дня, стоя посреди кипящего жизнью города, слышать бестелесные голоса тех, кого уже никто никогда не услышит. Или, например, утром и вечером, спускаясь со своего этажа, проходить мимо квартиры, где медленно спивался потерявший в аварии семью сосед и слышать уставший, звенящий слезами женский голос: «Сынок, ну что же ты делаешь?… Что же делаешь?…»

Немо, видимо, ощутила то, что почувствовал он, вспомнив этот голос, и сделала знак рукой Киту, прося прекратить расспросы. К его удивлению, тот не стал настаивать.

Возникла неловкая пауза. Дождь за окном, воспользовавшись ею, застучал громче.

– У нас было предчувствие, что в «Ец» придет кто-то шестой, – улыбнулась ему Спящая, отвлекая от невеселых мыслей. Она говорила это с облегчением, словно его приход развеял какие-то ее страхи. Было непонятно, но все же приятно.

– И Лис знал, что Шестой придет! – захлопал в ладоши Лис, едва не перевернув локтем чашку. К счастью, пустую.

– Предчувствие? – фыркнул Пакость, не обратив на младшего внимания. – Предчувствие? Это так теперь называется? Да он тебя напугал!

Кит неопределенно хмыкнул и покачал головой, то ли соглашаясь с ним, то ли нет.

– Это его ты видела? – спросил он у Спящей, задумчиво выстукивая пальцами на столе ритм, вторящий дождю за окном.

– Ну… – Она почему-то посмотрела на волосы Шестого, вызвав у того желание тут же их пригладить. – Вроде бы.

– Призраков, значит, слышит, – пробормотал Кит и снова хмыкнул. – Ну-ну.

Шестой посмотрел на молчавшую Немо, едва заметно кивавшую на их слова, и передумал выяснять подробности. Объяснять ему конечно же ничего не стали. А он и не напрашивался.