– Давайте колитесь, что кому снилось, – ухмыльнулся Пакость, по-братски деля запеканку из яиц и макарон, которой он нажарил две сковородки. – Я точно знаю, что всем что-то снилось.

– Интересно откуда? – сощурился Кит.

– А знаю, и все. Просто чую.

Еще один погожий день позволил вырваться из тесной кухни под чистое небо. Они вытащили стол и стулья на улицу и обосновались завтракать в тени здания столовой, отмахиваясь от мух и ос. Лиса с ними не было. Он так крепко и сладко спал, что ни у кого рука не поднялась его разбудить. Пятый стул между Пакостью и Китом ждал его вместе с чистой тарелкой с самым ярким узором, на которой лежал большой кусок хлеба с маслом, – Спящая знала, чем угодить младшему.

– А начни ты, – предложила Немо, в кои-то веки не читающая за завтраком. Затертый «Всадник без головы» Майна Рида лежал у нее на коленях с закладкой из травинки, но она ни разу его не открыла с тех пор, как села за стол. Меньше молчала, охотней поддерживала разговор.

Спящая выглядела здоровей, чем обычно. Даже румянец появился на щеках. Кит почти не хмурился.

«Прошлой ночью что-то изменилось. – Пакость улыбнулся своим мыслям. – В лучшую сторону. А еще все выспались и успокоились, никто не стучал».

– Ну? – Спящая наколола на вилку кусочек запеканки, но не спешила отправлять в рот. Выжидающе смотрела на Пакость, почти как на Лиса вчера, только сейчас в серых глазах жила обжигающая ее изнутри Тайна. – Мы слушаем.

– Да пес снился этот, конечно… Я не знаю, как он это сделал, но снился этот самый Крылатый Защитник или как там его? Может, я сам себя накрутил…

Парень прервал сумбурную речь, понимая, что не так-то просто превратить в слова тот удивительно реалистичный и совершенно фантастический сон, который посетил его в минувшую ночь. Во сне были зыбкие сырые сумерки затихающего города и страшный ливень, выбивающий дробь на крышах многоэтажек. Атакованный дождем город пах мокрым асфальтом, мокрой пылью, радужными пятнами бензина в быстро разрастающихся лужах, мокрым железом и чем-то кислым. В такую погоду редко кто выходил бродить, но Пакость был именно из таких. Дома находиться стало невыносимо, и он бродил в одиночестве по улицам, в лучшем случае натянув капюшон до носа, а потом очень долго грелся в подъездах и магазинах. Во сне он был не один. Рядом с ним, сложив огромные крылья, бежал громадный потемневший от влаги беспородный пес, и от этого вынужденная прогулка оказалась в радость.

– Как наяву все было. – Пакость посмотрел на свою руку, еще помнящую касание холодного влажного носа и мок рой, слипшейся шерсти, которую он одобряюще трепал.

– И очень спокойно и правильно, да? – не выдержала Немо, глядя на него совершенно завороженно. Уж точно перехватила эмоции. – Словно так всегда должно было быть. Эта Мышкокошка… – Она сделала странное движение руками, как будто держала возле груди что-то небольшое и хрупкое, и смутилась. – Я проснулась и даже не поняла сначала, что это не на самом деле было.

– Я тоже, – отозвался Кит, болтая чай в чашке. – Думал, наступлю, когда с кровати буду вставать…

– На змею? – уточнил Пакость.

Кит кивнул. Все разом они повернулись к внимательно слушающей Спящей.

– И мне тоже снился мой… Защитник. Я правильно же говорю? Как будто она на окне сидит, эта птица, вся мерцающая, невероятно красивая. А я руку к ней тяну, и она не пугается. Это что было? Это все Лис?

Это предположение висело в воздухе, но никто прежде не смел о нем говорить. Кит поморщился, высказывая свое несогласие. Впрочем, это никого не удивило. Немо сдержанно кивнула, сам Пакость пожал плечами. С одной стороны, они получили то, что хотели, – в эту ночь спалось сладко и спокойно, с другой – нехилая у мальчишки сила!

Над столом закружила бабочка и села на спинку стула Лиса, шевеля крыльями.

– Он, однозначно, – нарушила тишину Немо. – Это сложно объяснить, но он когда рассказывал, у меня было ощущение, словно он меня обнимает… Вы, наверное, не поймете. Захлестывало, как при прикосновении. Вас тоже?

– Я бы так не сказал, но что-то вроде… – Пакость мрачно усмехнулся, одновременно сочувствуя ей и признавая ее авторитет в этом вопросе. – Может, и правда он? Лис редкий чудик, кто его знает… Проснется – расспросим.

– Он вроде как учил нас не бояться? – уточнил Кит, хмуро и недоверчиво слушая их. – Рассказывал сказки про этих защитников. Считая, что нам это поможет.

– Но ведь помогло! – развел руками Пакость и снова повторил: – Проснется – расспросим.

Но за завтраком Лис так к ним и не присоединился. Они сидели в тени столовой достаточно долго, не спеша расходиться, а настырные мухи все атаковали пустую посуду и покушались на порцию Лиса, хоть Кит и упрятал ее под вторую тарелку. Только когда в остатках чая в любимой чашке Спящей, украшенной красными маками, утонула оса, они вяло начали расползаться кто куда. Вроде бы и сосны были далековато, а стоило начать убирать со стола, как стало видно, что и он, и стул Лиса усыпаны душистыми длинными иголками. Ветер в кронах деревьев мурлыкал что-то бодрое, радуясь погожему дню.

– Хорош дрыхнуть, Лисичество! Все проспишь.

Они вернулись в спальню вместе – Пакость и Спящая. Она с тарелкой для Лиса, он – с еще мокрыми после мытья посуды руками. Сегодня с утра хорошее настроение не спешило его покидать, и он даже сам ликвидировал последствия готовки и завтрака.

В комнате было душно и пахло… людьми, иначе не скажешь. Запах, царящий в комнатах, где ночует двое и больше людей, сдавливал легкие и вызывал желание скорее проветрить помещение. Лис все так же лежал в центре сдвинутых кроватей, завернувшись в оба одеяла сразу, и определить, что внутри кокона кто-то есть, можно было только по торчащей пятке.

– Лисичество! Ау! – Пакость склонился над кроватью и пощекотал эту самую пятку. Потом дернул за нее – никакой реакции.

– Измучился совсем, – почему-то шепотом отозвалась Спящая, опуская тарелку на тумбочку и открывая окно.

День, звенящий, солнечный, умытый, ворвался внутрь, прогоняя прочь сонную атмосферу. Сразу запахло солнцем и хвоей.

– Лис! Ну вставай уже! – Пакость ущипнул покрытую редкими точками веснушек ногу, ожидая услышать вскрик или недовольное ворчание, но – ничего.

Первый тревожный колокольчик зазвенел в его голове. Что-то шло не так, что-то было неправильно… Лис мог быть тем еще соней, но разве тогда, в то раннее утро, когда Пакость ввалился к нему перепуганный, он не проснулся от одного касания?

Нога мальчишки была теплой, но неподвижной. Он снова подергал его, снова ущипнул, но ничего не случилось.

– Лис! Лис, просыпайся!

Подбежала Спящая, в четыре руки они распутали одеяльный кокон, высвобождая расслабленную и неподвижную куколку, бледную лохматую куколку с безмятежным выражением лица. Лис выглядел спящим. Он даже слабо улыбался в своем глубоком сладком сне.

– Что с ним? Почему он не просыпается? – Девушка похлопала рыжего по щеке и снова позвала, потрясла за плечи. Голова Лиса затряслась в такт ее рывкам, но он так и не открыл глаза.

– А я почем знаю! Лис! Лис, ты меня слышишь? Лис!!! Хватит уже…

Пакость снова потряс младшего, снова пощипал, уже больнее. Костлявое тело, усыпанное веснушками, было гибким и расслабленным, следы от его пальцев вспыхнули алыми пятнами, которые на глазах превращались в синяки. Пакость тихо взвыл от пугающей абсурдности ситуации, которую он никак не мог изменить. Он отступил, тороп ливо пытаясь сообразить, что произошло. Только что они говорили о Лисе, о его силе, еще вчера ночью он был весел и разговорчив, а сейчас словно в коме.

Мягкие тонкие пальцы Спящей ощупали руки мальчишки, коснулись шеи. Она склонилась над ним, упершись коленом в кровать. Поток русых волос упал на плечи Лиса, щекоча без ответа. Спящая Красавица над беспробудно уснувшим в реальности.

– Он дышит, и пульс есть… Пакость, почему он не просыпается?! Лисенок, Лисеныш… Это как Немо? Помнишь, я ее тоже не могла добудиться?

Пакость поморщился и замотал головой. Не нужно было путать просто глубокий крепкий сон с тем, что происходило сейчас. Он приложил руки к веснушчатой груди Лиса, слушая сердце, нагнулся, выслушивая тихое дыхание…

– Лис! Просыпайся!!!

Дверь за спиной хлопнула. Кит и Немо ввалились в комнату уже откровенно встревоженные – наверняка слышали их крики еще в коридоре. Не сговариваясь, метнулись к раскинувшемуся на кровати Лису, вместе затормошили его, пытаясь разбудить.

– Не просыпается, не просыпается… – забормотала Спящая, пресекая все вопросы. – Мы не можем его добудиться… Никак. Но он живой, дышит. И не притворяется. Сделайте что-нибудь…

Кит предпринял еще одну попытку растолкать Лиса и отступил, кусая кулак. Грудь, плечи, живот мальчишки уже покрывали синяки – следы от безуспешных попыток его добудиться.

– Надо «Скорую» вызывать, – хрипло выдохнул Кит. – Может, это кома какая-то… Мы ж о нем ничего не знаем…

Он потянулся за мобильным, но Пакость перехватил его руку. От нахлынувшего из-за бессилия бешенства у него темнело в глазах.

– Сдурел?! «Скорую» сюда? А как мы им объясним, что тут делаем, а? Ты его имя знаешь? А возраст? А документы хоть какие-то у Лиса видел?

– А ты хочешь его оставить здесь умирать?! – взвился Кит, вырываясь. – Я звоню!

– Стой! Погодите! Тише!

Это была Немо. Она стояла коленями на кровати, рядом с Лисом, и закрывалась от них руками так, будто они швыряли в нее камни.

– Отойдите, ну… Вы же мешаете! Дайте мне почувствовать…

Добившись прекращения ссоры, она завела волосы за уши и склонилась над Лисом, внимательно разглядывая его от макушки до дурацких синих широких шорт, в которых он предпочитал спать. Потом глаза Немо сощурились и остекленели, зубы впились в искусанную нижнюю губу. Она медленно склонилась ниже, напряженная и молчаливая.

– Я его почти не чувствую… – наконец прошептала она. – Вас всех чувствую как обычно, а его совсем слабо… Вчера его эта «солнечность» прямо через край хлестала, а сегодня едва слышно…

– Вчера? – эхом отозвался Пакость, взгляд которого внезапно приковали скачущие по подоконнику солнечные зайчики. Привет от солнца. Мамы Лиса.

Странные мысли, не менее странные, чем тот, кто лежал перед ним сейчас, завертелись в голове – настолько же сумасшедшие, насколько безумные.

– Да, вчера, он щедро так делился… – Немо осеклась и заозиралась, непонятно что ища на вздувшейся краске синих стен.

– Потратил вроде как? – тихо спросила Спящая, растерянно поглаживая рыжие вихры Лиса. – Когда рассказывал, еще и рисунки… Ох, это он себе навредил как-то? Ради нас?

– Все, хватит, я в «Скорую» звоню!

– Кит, да погоди.

Пакость неожиданно понял, что это он одернул их упрямого скептика. Настолько все было непривычно для него, что он практически не контролировал свое тело. Оно двигалось само, подчиняясь каким-то догадкам и вопящей интуиции, а разум наблюдал за ним, пораженный зрелищем.

«Странное место. Странные люди. Странные события».

Пакость отстранил Немо и Спящую, склонился к Лису и с кряхтением поднял его на руки. Тощий подросток оказался вовсе не пушинкой, а он не отличался большой физической силой. Помогая себе коленом, Пакость подхватил тело Лиса поудобней и прижал к себе. Тяжелая голова паренька упала на его плечо, слабое дыхание защекотало шею. Лис был и живым, и мертвым одновременно.

«Странные силы. Странные страхи. Странные беды».

Ноша стала легче. Мелькнула черная футболка. Пакость поднял голову и увидел, что хмурый Кит, упрямо выпячивая челюсть, придерживает Лиса с другой стороны, помогая нести.

«Куда?» – спросил он взглядом.

Пакость кивнул в сторону залитого солнцем окна.

«Странные болезни».

Зашлепали сандалии Немо. Застучали каблучки Спящей. Девушки раздвинули шторы и дернули вторую широкую створку, не открывавшуюся не один десяток лет. Зазвенел металл, Спящая чертыхнулась. Оконная ручка осталась у нее в руке, но створка поддалась.

Окно раскрылось полностью, и поток солнечного света хлынул золотой рекой, прорвавшей последнюю плотину-заслон. Пакость стоял в центре этого потока вместе с Китом, держа в дрожащих от напряжения руках Лиса.

«Странные лекарства».

Солнце проникало даже под сомкнутые веки. У Пакости заслезились глаза, и он отвернулся. Мышцы уже сводило судорогой от напряжения, Лис тяжелел каждую секунду. Напротив тяжело выдохнул Кит, щурясь от нестерпимо яркого света.

«Если он сейчас что-то вякнет – я его пришибу… Черт, что я творю?!»

Ноги мелко задрожали от долгого стояния в напряженной позе. Пакость, слепой от солнца, потерял счет времени. Где-то там, в тени, всхлипнула Спящая. Или Немо. А может, обе…

«Лис, ну давай же…»

Свет лился и лился. Обжигал лицо и руки, раскалял воздух. Время уже приблизилось к полудню, и солнце вместо ласкового утреннего превратилось в свирепое и смертоносное. Пакость снова зажмурился, поудобней прихватывая Лиса. Руки у него были уже мокрые от пота, и мальчишка выскальзывал.

Костлявый локоть ткнулся ему в грудь. На секунду Пакости показалось, что Кит отпускает Лиса, и сейчас тот всем весом упадет на него.

– Дер… – Он запнулся, понимая, что это не Кит.

Под тонкой бледной кожей, покрытой веснушками, напряглись мышцы. Щурясь, Пакость опустил взгляд, боясь, что ему уже чудится от перегрева. Лис зашевелился. Безмятежное выражение лица исчезло. Он недовольно заворочался на руках у Пакости, не открывая глаз, болезненно поморщился и потер испещренную синяками грудь.

– Лис! Лис, ты меня слышишь?

Рыжие ресницы раскрылись, и желтые сонные глаза уставились на Пакость, а потом на Кита.

– Лис слышит… – выдохнул младший так, словно просто проснулся на кровати между Немо и Спящей.

Желтый взгляд скользнул дальше и смело устремился на солнечный диск. Лис сонно и умиротворенно улыбнулся:

– Мама…

Руки Пакости разжались, но мальчишка не упал, а ловко приземлился на ноги, придерживаемый Китом. К нему уже мчалась женская половина населения «Еца».