– Паутинка, паутинка. Паутинка, паутинка.

Кит с трудом разлепил глаза и оторвал тяжелую голову от расплющенной подушки, пытаясь определить, снится ему этот бодрый шепот или нет. Угрюмая серость предрассветных часов плескалась в холодных стенах спальни, размывая очертания предметов. Пошарив рукой по полу, он нашел мобильный на шлепанце и ткнул первую попавшуюся клавишу. Загоревшийся экран – яркий белый квадрат в полумраке – ослепил на мгновение, но прежде Кит успел увидеть цифры: 4:04. Еще спать бы и спать.

– Паутинка, паутинка. Паутинка, паутинка, – донеслось напевное откуда-то из-за его спины.

Кит полсекунды был уверен, что Тук-тук-тук сменил репертуар и он увидит черное пятно лица и белесые глаза, зависшие где-то над Спящей. Но голос был уж слишком знакомый.

Лис сидел по-турецки, втиснутый между свернувшейся калачиком Немо и уснувшей на боку Спящей, и, делая странные пасы руками над хозяйкой комнаты, бормотал свою песенку из одного слова.

– Лис, ты чего делаешь? – Кит сел, хотя такое странное поведение младшего его встревожило. Вчера они все хлебнули Лисьих странностей в полной мере и больше не хотелось.

После «пробуждения» они вчетвером были готовы одновременно растерзать рыжего за пережитое волнение и задушить в объятиях, а тот растерянно моргал и все бормотал, что «Лис просто перестарался» и «Лис не знал». От него отстали, только когда вытрясли неуверенное обещание, что такое больше не повторится.

– Колдунство, – шепотом ответил Лис – черный тонкий силуэт на фоне окна. – Тут много паутины. Ее всю нужно убрать, чтобы Спящая не болела.

Хоть было темно, Кит с такого близкого расстояния мог различить припухшие и разлившиеся синяки на бледной коже Лиса. Весь остаток дня паренек морщился и тер их ладонью, обзывая старших «упрямыми будильниками», а перенервничавшая Спящая в отместку дразнила его за нынешнюю пестроту «леопардиком».

– А это тебе не навредит? – нахмурился Кит, понимая, что еще одной «комы» не выдержит. – Может, не надо сейчас?

– Лис сейчас все и не сделает! Лис не успеет, – развел руками младший.

Скрипнула кровать, зашуршало одеяло. Немо приподнялась на локтях, разбуженная то ли их разговором, то ли чужими эмоциями. Да и спала ли она, когда у нее над ухом уже неизвестно сколько заунывно бубнили одно и то же?

– Лисюш, тебе поспать надо. – Голос Немо звучал совершенно не сонно.

Одеяло соскользнуло, открывая белую футболку, и Кит снова невольно сравнил девушку с призраком. Светлая кожа, белая свободная одежда, лицо в ореоле темных волос. Очертания тела терялись и смазывались, и весь силуэт Немо казался зыбким, как туман.

– Лис выспался!

– А может, еще? Ты же и так перетрудился…

– Лис знает, что он делает. У Лиса же получилось?! – Мальчишка говорил шепотом так же неумело, как это делают маленькие дети. Голос его все время прыгал, звуча то едва слышно, то громко. – Тук-тук-тука никто не боялся прошлой ночью, да? – Казалось, рыжий вот-вот засветится не хуже своей мамы.

Кит и Немо обменялись парой взглядов, отлично заменявших слова. На лице у девушки читалось такое гордое «Я же говорила!», что он пообещал себе в дальнейшем прислушиваться к ней в подобных делах. Правда, это не значит, что он будет признавать ее правоту вслух. Кит предпочитал максимально долго сохранять свой статус «единственного трезвомыслящего реалиста в этом дурдоме». Вопреки здешним порядкам. Так было легче. Так он чувствовал себя почти нормальным.

– Не боялся, – не особо охотно признался Кит.

– Если не будете бояться, он не станет вас пугать, – авторитетно заявил Лис.

Все, что осталось Киту, – недоверчиво хмыкнуть и снова улечься на помятую подушку. Такое решение проблемы казалось ему слишком простым, слишком наивным, а следовательно – совершенно безрезультатным. Но спорить с Лисом…

Он не сразу понял, что чувствует, а когда понял – застыл. На его щиколотке под одеялом медленно сомкнулись холодные цепкие пальцы, удерживая не больно, но очень крепко. Не просто схватили, а словно материализовались, постепенно обретая плоть. Кит зажмурился, ища логическое объяснение. Мысли перепуганно заметались в голове.

– Меня, – его голос сел от страха и стыда, но молчать было слишком страшно, – меня кто-то за ногу держит…

Рыжий, никогда не проявлявший страха, вздрогнул и округлил глаза, так и застыв с вытянутыми над Спящей руками. Сердце Кита заколотилось о ребра: реакция всевидящего и всезнающего Лиса напугала его еще больше руки.

– Спокойно, Кит… – неожиданно нарушила напряженную тишину Немо. – Это Пакость. Он давно не спит.

Приглушенное ржание, донесшееся с соседней кровати, которая упиралась спинкой в спинку кровати Кита, поглотило последние слова. Из-под одеяла вырвалась длинная рука, по которой Кит попытался заехать пяткой. Вместо руки пятка угодила в сдвинутые спинки так, что обе кровати загудели, а в ноге Кита что-то хрустнуло.

– Придурок!!!

Кит мгновенно добрался до ржущего под ненадежным одеяльным укрытием Пакости и от души врезал ему несколько раз по спине и голове, особо не разбираясь, куда попадает. Тот хохотал так, что даже не мог дать сдачи. Одеяльный сугроб извивался и трясся как в лихорадке – зрелище, способное напугать даже Тук-тук-тука.

– Ну хватит, хватит, хватит! – Пакость выглянул из убежища, вытирая кулаками набежавшие слезы, и замахал на Кита руками. – Не кричи, Спящую разбудишь, пусть дрыхнет себе… А ты, – тон его стал грознее и строже, и голова в одеяльном капюшоне повернулась в сторону Лиса, – марш спать! Хватит с тебя колдунств на пару дней.

Младший со вздохом повиновался, а Кит, еще раз отвесив Пакости подзатыльник, вернулся на свою кровать. Остаток ночи прошел без приключений.

На следующий день, в среду, прибыла машина с продуктами, что было весьма кстати. Кит снова пошел вместе с Пакостью и снова торчал в стороне, позволяя тому договариваться обо всем самостоятельно. У парня заканчивались сигареты, и он собирался попросить их поставщика привезти хоть одну пачку.

С того дождливого серого дня, когда Кит впервые побывал на площадке у служебного въезда, прошло совсем ничего – три дня, а казалось – полжизни. Он успел привыкнуть к новым знакомым, к этому странному месту и даже полюбить его. Как-то все же удивительно быстро «Ец» привязывал к себе своих обитателей.

Кит прикрыл глаза от солнца и оглядел пустынный двор. Сегодня пейзаж был намного живописней – зеленые стены сосен контрастировали с красными домами, двери гаражей, выкрашенные некогда в разные цвета, казались бледной облупленной палитрой – вполне в духе «Еца». И Кит понял, что такие пейзажи ему очень по душе.

– Поперлись. – Пакость, хмурый и недовольный, ткнул его кулаком в плечо, привлекая внимание.

Судя по мрачной физиономии, сигареты ему привезти отказались. Может, стоило позлорадствовать, вспоминая ночное происшествие, но сам Кит неожиданно был в отличном настроении и ссориться не хотел.

– А у тебя совсем туго?

Пакость поморщился и пихнул ему один из пакетов.

– Кое-что осталось. Ничего, вот будет меня ломать, так сглажу, что он как миленький побежит… Не, ну ты прикинь, я ж ему деньги давал, ему оставалось только купить и в следующий раз привезти… Ни в какую!

Несмотря на паршивейшее настроение, Пакость таки поддался давлению коллектива и нажарил обещанных оладий, пустив на это дело почти все привезенное молоко и даже никого не сглазив в процессе. Оладьи вышли огромные, толстые, но такие вкусные, что их растащили в два счета, не дав остыть. Это было еще одно безумное чаепитие «Еца», проведенное в этот раз за тем самым, засыпанным иглами столом, в тени столовой.

А потом как-то сама собой родилась идея вечернего костра. В одном из пакетов обнаружились сосиски, и просто преступлением было бы не поджарить их вот так, под открытым небом. Осознание, что будет потом, догнало Кита только тогда, когда он укладывал сухие ветки возле ямки на детской площадке, которую Пакость приглядел для костра. У этого осознания были ледяные ладони старого знакомого призрака, и жаркий погожий день на несколько минут показался Киту не таким уж и жарким.

– С тобой все в порядке? – настороженно спросила Немо, выметающая из выбоины сосновые иглы самодельным веником из кленовых веток.

Почувствовала. Киту даже вдруг стало интересно, как она ощущает этого его призрака. Ей тоже становится холодно или как?

Он внимательно посмотрел на напряженную и серьезную Немо. Жара еще и не думала спадать, а сосны детской площадки не давали достаточной тени. Из всей их компании только они, два идиота, носили в такой зной черные футболки, от чего жарились сильнее других. Лоб Немо блестел от пота, волосы слиплись сосульками, но она зябко поводила плечами, как от невидимого ветра.

– Сон вспоминается, – пояснил Кит, не выдержав этого настороженного взгляда.

– Вот, значит, что это… Теперь буду знать. И всегда… так холодно?

Он неохотно кивнул, и Немо отстала.

А вечер выдался на славу. Несмотря на жаркий день, с наступлением темноты пришел холод, и они первое время жались к костру, забыв про сосиски, и просто грелись. Сосны шелестели в темноте над их головами – загадочно, но совсем не зловеще, а необычно яркие звезды подмигивали им из-за ветвей.

До Ивана Купалы было еще далеко, и они легкомысленно провозгласили этот день днем победы над Тук-тук-туком, хотя две ночи затишья вряд ли можно было так назвать.

– За победу!

Чашка Лиса с крупными красными горошинами встретилась с чашкой Немо, украшенной ирисом, потом с покрытой снежинками чашкой Кита.

– За победу!

Чашка Пакости, с каким-то коричневым журавлем и надписью «Берегите природу», врезалась в чашку с маками, принадлежащую Спящей, и по алым цветам потекла чистая холодная вода, пахнущая соснами. Простая вода успешно заменяла им алкоголь, и после первого тоста уже было все равно – победили они там или нет. Впервые за все дни в «Еце» его обитатели чувствовали себя совершенно свободными и совершенно счастливыми. Вечер перетекал в ночь, а их праздник набирал обороты.

Сосиски постепенно румянились, их аромат плыл над площадкой. Пакость сидел прямо на земле, вытянув ноги, задумчиво крутил в пальцах незажженную сигарету и болтал с Немо, занявшей зеленые качели. Ее стоптанные черные сандалии – по спине Кита пробежал холодок – валялись в пыли. Девушка свернулась комочком на деревянном сиденье, и, только когда качели качнулись, свет костра выхватил из темноты ее лицо и пылающие глаза волка на футболке.

Две тени кружились за костром – Спящая и Лис, развеселившись, устроили между сосен шаманские пляски. На голову Лиса был нахлобучен венок из травы и одуванчиков, который сплела ему Спящая, косу танцующей девушки украшали голубые цветы цикория. Они кружились, сцепившись локтями, хлопали в ладоши, снова кружились, и это зрелище было совсем не пугающим, как показалось ему во сне.

Кит поймал себя на том, что улыбается, наблюдая за остальными. Он подкинул в костер еще сухих веток и сел поближе к Пакости и Немо, смотря, как раскрасневшаяся от танца Спящая вытряхивает из босоножки иголки.

Лето только набирало разгон.