18

Руби

Думаю, ни Лин, ни я никогда еще не были так близко к нервному срыву, как сегодня. Как договорились с Джеймсом и остальными, мы отправились в Бойд-холл, чтобы подготовить для завтрашнего вечера зал вместе с фирмой по декорациям. Но не обнаружили там никого, кроме завхоза Джонса, который громко и с применением ненормативной лексики ругался по телефону, чтобы потом сообщить нам, что фирма по ошибке запланировала на это время два заказа и выбрала из двух заказов более выгодный.

Несколько минут мы просто стояли в шоке, потом я повернулась к Лин. Одного взгляда в ее глаза было достаточно, чтобы увидеть, что она мысленно прокручивает все дела, которые нам еще осталось сделать.

Завхоз Джонс рассказал, что фирма, пометавшись туда-сюда, по крайней мере, вызвалась в ближайшие часы подвезти нам все декорации, которые мы у них заказали. И все равно нас было слишком мало, чтобы за такое короткое время все подготовить должным образом.

Когда около нас неожиданно оказался ректор Лексингтон, растерянно озираясь в пустом и неукрашенном зале, я готова была провалиться сквозь землю. Я сокрушенно объяснила ему, что произошло, в ожидании, что он разочарованно покачает головой и будет подыскивать себе новое руководство для оргкомитета, однако, к моему удивлению, он лишь взглянул на меня с решимостью и сказал, что позаботится о подкреплении.

Спустя какое-то время двери Бойд-холла распахнулись, и в помещение вошла вся команда лакросса в полном составе. Джеймс, даже не взглянув в нашу сторону, с мрачным выражением лица шел к завхозу Джонсу, в то время как я зачарованно наблюдала за тем, как ректор Лексингтон предстает перед остальной командой, указывает на меня и на Лин и объявляет, что с этой минуты все указания будут исходить от нас.

Тут я переключилась в режим автопилота и пыталась распределить между парнями различные задания как можно более структурированно. С того момента прошло полтора часа, и за это время я уже порядочно отошла от шока – как и Лин.

– Вроде что-то выходит, ты не находишь? – сказала она, оказавшись рядом и раскатывая вместе со мной катушку с кабелем через весь зал от сцены к техническому пульту.

Я подняла глаза и осмотрела Бойд-холл. Большая часть декораций уже была закреплена на стенах, сцена оборудована почти полностью, а Рен и Алистер вдвоем расставляют на свободной площадке столики.

– Еще чуть-чуть правее, Эллингтон, – я услышала голос тренера Фримана и внимательнее присмотрелась к расстановке.

О нет. Между столиками слишком мало пространства. Я подошла к тренеру Фриману и дипломатично ему улыбнулась:

– Большое спасибо за вашу помощь, господин Фриман, но, если столы будут стоять так тесно, никто не сможет протиснуться между ними.

Он смущенно заморгал. Потом откашлялся и надвинул шапочку глубже на лоб. Отступив шаг назад, он жестом уступил мне свое место.

– Алистер, – сказала я. – Погоди-ка.

Я пошла к нему и объяснила, каким должно быть минимальное расстояние между столиками, чтобы гости могли свободно перемещаться.

– И первый ряд не надо ставить так близко к сцене. Если они будут сидеть так близко к динамикам и после мероприятия просто оглохнут, мы не сможем рассчитывать на их щедрые пожертвования.

Алистер таращился на меня, а Рен простонал:

– Это что, нам придется переставлять все тридцать столов? Ты хотя бы знаешь, какая у нас сегодня была тренировка? Я рук не чувствую.

Я улыбнулась дружелюбно, но уверенно и смотрела на него в ожидании до тех пор, пока Алистер со вздохом не покачал головой:

– Ну ты и безжалостная, Руби.

Пока Рен и Алистер передвигали столы на нужные места, мы вдвоем с Лин начали перепроверять подключение к техническому пульту.

– Если и дальше так пойдет, то мы, пожалуй, управимся, – сказала Лин, но я пропустила ее слова мимо ушей, потому что в этот момент через главную дверь вошел Джеймс.

Он тащил стол и коротко глянул на план, который ему показывала Джессалин. Он огляделся и целенаправленно двинулся на другую сторону зала, где поставил стол в точности на нужное место. После этого вытер лоб тыльной стороной ладони.

Алистер не преувеличивал, когда говорил, что он уже не чувствует рук – все игроки в лакросс и в самом деле выглядели совершенно измотанными. Сегодня у них была знаменитая комплексная тренировка тренера Фримана. Если даже у учительницы физкультуры тренировка такая, что на следующий день у меня адски болят все мышцы, то я теперь даже не знаю, как наши парни завтра вообще будут ходить.

Я смотрела, как Джеймс взял у Дугласа бутылку воды и отпил из нее несколько глотков. В животе все затрепетало. С мокрыми волосами, в тренировочной одежде и с красными щеками Джеймс выглядел отнюдь не плохо. Скорее даже наоборот – привлекательно. Я тяжело сглотнула. И вспомнила тот последний раз, когда видела его запыхавшимся, вспотевшим и румяным. Тогда он был обнаженный, шептал мне на ухо сокровенные вещи и зацеловывал меня до обморока.

– Ну все, Руби, конец, – перебила Лин. – Подай-ка мне кабель.

– Вот, – я быстро отвела глаза и попыталась увести мысли на нейтральную почву.

Лишь поздно вечером мы закончили все приготовления. Казалось, прошла вечность, пока мы натянули вдоль окон полосы ткани и соорудили рядом со сценой освещенные колонны – далеко не с первой попытки. Был даже момент, когда часть сцены обрушилась и чуть не прибила Дугласа, но, к счастью, он отделался испугом и раной на руке, которую Камилла на удивление умело обработала и перевязала.

Нам пришлось пойти на некоторые компромиссы – например, мы не смогли украсить потолок, – но в целом результат вполне хорош. Особенно сейчас, когда стемнело и люстры освещали зал теплым светом.

Все круглые столы были накрыты: поверх белых скатертей мы настелили серебряные дорожки, на них поставили серебряные подсвечники, распределили столовый фарфор и аккуратно свернутые салфетки. На каждом столе стояла табличка с номером, эти таблички смастерила Джессалин. По бокам сцены висели два экрана. Пока на левом шла презентация семейного центра, которую подготовил Дуглас, правый экран, кажется, еще не действовал. Но это я посмотрю позднее, в спокойном состоянии и в случае необходимости назначу на завтрашнее утро встречу с техником Макстон-холла. Лампочки, которые в начале недели организовал Джеймс, погружали зал местами в голубовато-лиловый свет, а проекционный фонарь отбрасывал на стены маленькие светлые кружочки.

Правда, все это заняло у нас вдвое больше времени, чем потребовалось бы сотрудникам фирмы, и выглядело не так профессионально, как мне бы хотелось, но все равно я гордилась результатом.

Я уже сейчас могла себе представить, какая атмосфера будет завтра вечером – элегантно одетые гости, вкусно пахнущая еда, классическая музыка и улыбчивые лица довольного школьного руководства.

Я оглянулась на наших парней, которые в этот момент жадно глотали воду. Без них мы ничего бы не смогли сделать. Я решительно направилась к ним и откашлялась. Двадцать голов повернулись в мою сторону. По мурашкам на затылке я догадалась, что и Джеймс тоже смотрел на меня.

– Спасибо вам за помощь, – начала я и посмотрела каждому из них по отдельности в глаза. Только Джеймса пропустила. Я все еще была напугана теми мыслями, которые он вызвал во мне сегодня, и не хотела, чтобы щеки опять покраснели на глазах у всей команды. – Мы перед вами в долгу.

– А как насчет того, чтобы получить должок прямо завтра? Здесь, на вечернем приеме, – с ухмылкой предложил Сирил. – Вот это было бы… весело.

– Мое прежнее предложение остается в силе, – вклинился тренер Фриман. – Мы собирались завершить успешную тренировку в одном пабе, – сказал он, повернувшись ко мне.

– Крутое предложение, тренер, – заметил Алистер и захлопал в ладоши. – Итак, придерживаемся нашего изначального плана? Black Fox?

Согласное одобрение прошло по рядам лакроссовцев.

– И первый круг по-прежнему за мой счет, – сказал тренер Фриман и поправил свою шапочку. – Члены оргкомитета тоже приглашаются, мисс Белл. Вы ведь отпахали на славу.

– Я бы не настаивал на таком определении. Без нас они бы сидели в луже… – пробормотал один из них, его я видела впервые.

– Замолкни, Кентон, – угрожающе тихо сказал Джеймс.

Кентон сжал губы.

– Ну, идемте, – призвал тренер Фриман, кивая в сторону выхода.

Остальные двинулись за ним, и Дуглас, Камилла и вся остальная моя «банда». Вот никогда бы я не подумала, что однажды своими глазами увижу, как команда лакросса и оргкомитет отправятся вместе чего-нибудь выпить – добровольно.

Лин слегка толкнула меня локтем в бок:

– Я наконец-то заставлю Сирила заговорить, – шепнула она с решительным взглядом. – По крайней мере, все станет ясно.

Я кивнула:

– А это мысль.

– А ты не идешь?

Я отрицательно помотала головой, и вся решимость Лин пропала.

– Тогда я тоже не пойду, – сказала она и кивнула на мою подложку с зажимом: – Я тебе помогу.

– Это пустяки, – я прижала подложку к груди, чтобы она не могла видеть те пункты моего плана, которые не были отмечены галочками. – Такого шанса больше не будет. Иди и постарайся узнать, что стоит за его молчанием. И если он такой дурак, скажи ему все, что ты думаешь.

Лин помедлила еще немного, но когда я энергично указала ей на выход, она повернулась и побежала догонять остальных. Шлепки́ ее подошв гулко отдавались в зале, завершившись громким хлопком двери, которая за ней захлопнулась.

После этого я вернулась к своему списку. И тихо вздохнула, почувствовав, что это чувство, которое я ношу внутри уже несколько недель – в груди, во всем теле, – опять стало тяжелее. Хотела бы я знать, когда-нибудь оно прекратится или нет? Я стряхнула с себя эту мысль и приступила к отработке пунктов моего плана.

Во-первых, я прошла к роялю, который был выставлен на сцене, и вытерла с него следы пальцев наших помощников, оставшиеся на черной блестящей поверхности. Потом тихо включила музыку в моем телефоне и сунула его в задний карман брюк. Слушая успокаивающие голоса Vancouver Sleep Clinic, я перепроверила на каждом столе имена и число приборов.

– Ты не пошла вместе со всеми, – внезапно прозвучало позади меня.

Я обернулась и увидела Джеймса, стоящего на пороге Бойд-холла. Он по-прежнему был в тренировочной одежде и засунул руки в карманы черных брюк. Взгляд у него был непроницаемый.

– Мне нужно кое-что тут сделать, – ответила я и подняла вверх подложку со списком.

Джеймс вошел в зал, и сердце подпрыгнуло, хотя он был еще в нескольких метрах от меня.

– Можно, я тебе помогу?

Я машинально помотала головой:

– Нет, не надо. Спасибо. – И повернулась к столу, у которого стояла, хотя была уверена, что уже все проверила на нем только что.

– Ты не должна все делать одна. – Его голос звучал чуть ближе. – У меня так и так пропало всякое настроение из-за этой фирмы.

– Но в этом не было твоей вины, – пробормотала я.

Я не знала, стоило ли мне оставаться с ним наедине в этом зале. Когда Джеймс остановился передо мной и смотрел на меня своими темными глазами, даже просторный Бойд-холл показался вдруг крошечным. Как будто между нами было не пять метров, а миллиметры. Я чувствовала, как все мое существо тянется к нему, и я ничего не могла с этим поделать.

Я подавила желание повернуться и шагнуть к нему, хотя знала, какое облегчение испытала бы при этом. Даже теперь, после всех этих недель и после всего, что произошло. Я набрала в легкие воздуха и уставилась на список. Если уж Джеймс решил помочь мне, он не уйдет так скоро. Это он уже доказал в последние недели.

– Надо перепроверить видеопроектор. На правом экране нет изображения, – сказала я после небольшой паузы и рискнула взглянуть в его сторону.

Он по-прежнему смотрел на меня все тем же непроницаемым взглядом, который я никак не могла истолковать. Наконец он кивнул:

– О’кей.

Он направился к техническому пульту в середине зала, и я побрела за ним в некотором отдалении. Боже, почему я так зажата? Между нами не должно быть так. При этом я не знала, как именно должно быть между нами.

Между нами все кончено.

Кончено. Кончено. Кончено.

Мне только надо убедить в этом мое сердце. И мое тело.

Джеймс зашел за технический пульт сзади и начал разглядывать множество штекеров, подключенных к нескольким коллекторам. Он сосредоточенно присмотрелся ко всем кабелям и затем стал проходить их рукой, чтобы проследить, куда какой из них ведет. Потом проконтролировал заднюю сторону правого видеопроектора. Вытянул штекер и снова воткнул его, нажал на кнопку включения-выключения и наморщил лоб, когда ничего не изменилось.

Потом взглянул на меня.

– Руби, я должен тебе кое-что сказать, – пробормотал он.

Снова мое сердце подпрыгнуло.

– Что? – едва слышно произнесла я.

Джеймс поднял вверх кабель и поболтал им:

– Этот кабель поврежден.

Я заморгала и потом посмотрела на кабель в его руке. Он действительно был в одном месте испорчен. Тонкие разноцветные провода выглядывали из резиновой оболочки.

– О.

Джеймс медленно опустил кабель:

– Как будто ты ожидала, что я скажу тебе что-то другое.

Этот его тон. Такой бархатный и приятно спокойный. У меня вздыбились волоски на гусиной коже, но я тут же помотала головой. Но не успела я ничего сказать, как Джеймс продолжил:

– Но если ты сейчас готова меня выслушать, я, наконец, скажу тебе это.

Я затаила дыхание. Я могла просто смотреть на Джеймса – и на большее в эту секунду не была способна.

– Прости меня.

– Джеймс… – прошептала я.

– Я хотел бы сказать тебе очень многое, – ответил он так же тихо и немного сократил дистанцию между нами. Я думаю, он сделал это бессознательно, как будто я притягивала его как магнит.

«Я тоже», – хотела сказать я. Джеймс заполнял все мои чувства уже одним тем, что стоял передо мной и смотрел на меня. Колени подгибались, почва под ногами растекалась.

Я тоже хотела бы сказать ему очень многое, так много слов, но не могла произнести ни одного из них. В горле пересохло, и мне пришлось откашливаться.

– Мы здесь ради завтрашнего вечера. Из-за оргкомитета. А не для того, чтобы говорить.

– Но я должен с тобой поговорить. Черт возьми, Руби, я больше не выдержу ни секунды.

Слова его были страстными, но голос звучал по-прежнему бесконечно нежно. Как будто он боялся спугнуть меня звуком своего голоса, стань он на полтона громче.

По зеленовато-голубым глазам я видела, как путаются его мысли. Сейчас он сформулирует их в слова. Я могла это чувствовать – воздух вокруг нас был наэлектризован.

– Пожалуйста, Руби. Не говори ничего. Просто выслушай, – взмолился он.

Я не могла пошевельнуться. Я застыла на месте, с закаменевшими плечами и дрожащими руками, когда он еще немного придвинулся ко мне. Теперь приходилось немного запрокидывать голову, чтобы смотреть на него снизу вверх.

Его томный взгляд скользил по моему лицу, казалось, будто он гладит меня по коже кончиками пальцев. Его кожа на моей коже, его пальцы на моей щеке, прикасаются к носу, к губам. Мое тело еще очень хорошо помнит его прикосновения.

– Прости…

– За что именно? – хрипло переспросила я через пару секунд.

В новогоднюю ночь на святого Сильвестра я решила закрыть главу «Джеймс Бофорт», но сейчас… сейчас казалось, что мы вот-вот откроем новую.

– За все, – немедленно последовал ответ. – Просто за все.

Внезапно участилось дыхание. Как Джеймс смог сделать так, что я чувствовала себя одновременно и потерянной, и на удивление собранной? Его слова переворачивали мой мир с ног на голову. Вместе с тем казалось, будто я нахожусь в сказке: зал красиво убран, а передо мной стоит парень, который так много значит для меня.

Но я должна сосредоточиться на завтрашнем вечере. А не на этих чувствах.

– Прости меня, – повторил Джеймс. Хотя его взгляд печален и полон боли, он впервые с тех пор, как все произошло, совершенно искренен. В этот момент Джеймс не сдерживался и ничего не скрывал – я видела в его глазах надежду и сожаление, и это заставляет меня дышать прерывисто.

Это – мой Джеймс.

Мой Джеймс.

Совершенно все равно, что между нами произойдет: он всегда будет частью меня, равно как и я буду частью его.

Эта мысль потрясла до глубины души и встряхнула мое крепко запечатанное сердце.

– Я вел себя как идиот, – прошептал он и поднял ладонь к моему лицу.

Все заготовленные мной слова исчезают, когда я ощущаю на щеке тепло его ладони. Мне приходится закрыть глаза, настолько этот момент прекрасен.

– Когда отец сказал о смерти мамы, казалось, будто мир обрушился на меня и погреб под собой. Я больше не мог ясно думать и разрушил то, что было у нас с тобой, и я так сожалею.

Глубоко во мне что-то прорвалось – меня затопило волной чувств, которые я считала давно преодоленными.

Я медленно открыла глаза.

– Ты так больно ранил меня, – прошептала я.

Джеймс в отчаянии прошептал:

– Я так раскаиваюсь в том, что причинил тебе боль, Руби. Как бы я хотел отмотать все назад – чтобы этого никогда не было.

Я отрицательно помотала головой:

– Я не знаю, смогу ли это когда-нибудь забыть.

– Ты и не должна. И я тоже никогда не забуду. То, что я сделал в тот вечер, было самой большой ошибкой в моей жизни. – Он с дрожью набрал в легкие воздуха. – Я пойму, если ты не сможешь меня простить. Но ты должна знать, что я очень жалею об этом, всем сердцем, – он сомкнул губы и коротко глянул вниз. Потом усиленно заморгал. Я видела, что он борется со слезами. При этих его словах у меня самой защипало в глазах.

Джеймсу понадобилось какое-то время, пока он овладел собой.

– Мне ясно, что это не твоя задача – сделать меня счастливым, Руби. Я совсем не это имел в виду. Я не рассматриваю тебя как панацею от моих бед. Я просто не нашел подходящих слов. – Он провел ладонью по лицу. – Ты не обязана меня прощать. И мы не должны снова быть вместе. Я всего лишь хочу, чтобы ты знала, как много ты для меня значишь. Я не хотел бы жить той жизнью, частью которой ты не будешь.

Грудь Джеймса часто вздымалась и опускалась, глаза стали прозрачными. – Тот человек, которого ты узнала в Оксфорде… вот это и был я. Хотел бы я, чтобы у нас с тобой было больше времени, в которое я мог бы тебе это доказать.

Наша ночь в Оксфорде была лучшей ночью в моей жизни, однако с тех пор я не разрешала себе даже подумать об этом, потому что боялась на этом сломаться. Однако теперь я разрешила себе эти воспоминания. Я вспомнила о наших разговорах. О том, как он рассказывал мне о своих страхах и мечтах. Как мы поддерживали друг друга.

То, каким Джеймс был сейчас, напомнило об Оксфорде. В этот момент он снова был тем человеком, который открылся мне тогда в первый раз. Мужчиной, в которого я влюбилась.

Я сделала осторожный шаг вперед и обвила руками его талию.

Джеймс замер, как будто это было последнее, чего он ожидал. Я затихла, когда он осторожно обнял меня дрожащими руками, как будто забыл, как надо меня обнимать. Я закрыла глаза, когда он нежно провел ладонями по моей спине, нашептывая извинения.

Через некоторое время мои ладони соскользнули ему на бедра, и пальцы сжались на ткани его брюк. Джеймс коснулся губами моего виска.

– Мне так жаль, – снова пробормотал он.

– Я знаю, – прошептала я.

Так мы стояли под люстрой посреди Бойд-холла, прямо перед техническим пультом. Джеймс держал меня мягко, поэтому я могла в любой момент высвободиться из его объятий, если бы захотела. Но до этого не дошло, ведь уже целую вечность у меня не было такого чувства – как будто я после долгого странствия вернулась наконец домой.

Нежные руки Джеймса на моей спине, теплое дыхание щекочет волосы, а его грудь вздымается и опускается в такт с моей, в то время как шепот слов дает мне чувство, что, может быть, у нас еще есть надежда.