10

Алистер

Тренировка в эту пятницу была просто кошмаром.

Джеймс, Рэн и Сирил снова не явились, что разочаровало не только команду, но и чуть не сорвало с катушек тренера Фримана. Он заставил нас бегать на разминке столько кругов, что я не чувствовал ног и меня чуть не стошнило. Лучше бы я пошел домой, рухнул в постель и начисто забыл эту поганую неделю.

Но потом Роджер Кри пригласил нас всех на пиво в «Черную лису», и я пошел, потому что мне не хотелось очередной вечер проводить в одиночестве.

Последний год в школе должен был стать для ребят лучшим годом жизни. Но теперь я могу лишь устало усмехаться нашей подростковой наивности. Теперь изменилось просто все: Рэн перестал показываться нам на глаза с тех пор, как его семья переехала. Сирила всю неделю не было в школе. Джеймс пытается, заламывая руки, угодить и своему отцу, и Лидии с Руби.

А я – что я? Мне разбил сердце лучший друг, и с этим приходится жить.

Кеш – как и вся остальная команда – разумеется, пошел с нами в паб. Он стоял с запасным вратарем у темного деревянного стола на другом конце паба. Я был бы рад его игнорировать, но всякий раз, поднимая глаза от своего пива, ловил на себе его мрачный взгляд. Будто он весь вечер безотрывно таращился на меня.

И я вспоминал наше прошлое. Руки Кеша, его кожу, его губы, слышал его голос, его лепет у себя над ухом, те ничего не значащие слова, которые он мне шептал, когда я ласкал его руками.

То, что я пил третью пинту, не помогало мне избавиться от навязчивых мыслей.

Сколько раз я уже думал, что преодолел воспоминания о нас, но достаточно было одного-единственного взгляда Кеша, как все оживало вновь. Не знаю, что с нами будет дальше. Особенно если и я, и он попробуем сохранять нашу дружбу.

Я просто не могу от него оторваться. Как бы ни пытался сделать это. Тем более когда он так смотрит на меня через край своего стакана.

– А что, собственно, происходит сейчас с Джеймсом и остальными ребятами из вашей компании? – неожиданно заговорил со мной Роджер, подойдя сбоку, и вырвал меня из моих мыслей.

– Что? – рассеянно переспросил я.

Он поставил свой стакан на стол.

– У меня сложилось такое впечатление, будто вы намеренно раскалываете команду.

Я смотрел на него, с недоумением наморщив лоб:

– Понятия не имею, о чем это ты.

– Бофорт перестал приходить на тренировки, ему милее просиживать штаны на заседаниях оргкомитета. Фицджеральда и Вегу я, кажется, уже несколько недель не видел. А про твои успехи я вообще молчу. Сам знаешь, как ты распустился.

Я замер с пивом в руке. Так и хотелось вылить его на голову Кри.

– Да что ты понимаешь? – с вызовом спросил я. – Если бы Джеймса в прошлом семестре не отстранили от игры, ты бы не попал к нам в команду. Ты понятия не имеешь, что происходит с моими друзьями, поэтому следи за языком.

Кри только фыркнул:

– Я бы и так пришел в команду. Если честно, у каждого из нас есть проблемы. Но это не причина постоянно прогуливать тренировки. Вы очень уж важничаете, а на самом деле вы просто избалованные говнюки, у которых слишком много денег и свободного времени.

Я так резко встал со стула, что он опрокинулся. Я шагнул к Роджеру и хотел было схватить его за грудки, как кто-то удержал меня сзади за плечо.

Мне даже оборачиваться не надо было, чтобы узнать, кто это. Я опознал бы Кеша по его неповторимому запаху даже в темноте. Я люблю запах Кеша. Так, что даже иногда беру у него дезодорант после тренировки под предлогом, что забыл свой, хотя это неправда.

– Оставь, Алистер, – прозвучал тихий голос.

Я не унимался, не сводя с Кри разъяренного взгляда:

– Возьми свои слова обратно.

Тот злобно рассмеялся:

– Бофорт устраивает многочасовые вечеринки, а на тренировки у него нет времени. Капитан не должен бросать свою команду.

– Ты еще и года с нами не пробыл, а уже берешься судить о Джеймсе? Да ты понятия не имеешь, чем ему обязана наша команда. Без него мы бы никогда не стали тем, что мы есть теперь.

Я выкрикиваю это так громко, что люди, стоящие поблизости, прекращают разговоры и с любопытством оглядываются. Но мне на это глубоко плевать. Слова Кри вывели меня из себя. И я злюсь еще больше, когда Кеш берет меня за плечо.

Я гневно оборачиваюсь к нему:

– Не прикасайся ко мне! – рычу я и стряхиваю его руку.

– Да кто бы меня учил, только не вы двое, – беспощадно продолжает Кри. – Если честно, про вас все знают, что вы…

В глазах Кеша вспыхивает паника, и это заставляет меня действовать инстинктивно: я поворачиваюсь и бью Роджера Кри кулаком в лицо. Я чувствую хруст его костей под моими костяшками: удар пришелся куда-то между глазом и носом, а может, и прямо в них. Кри со стоном падает на пол, и тут начинается суматоха. Остальные члены команды гроздью сбегаются к нам, Кентон помогает Кри встать на ноги, а меня кто-то оттаскивает назад. Но я еще не закончил. Я снова рвусь к нему, чтобы заткнуть ему пасть окончательно, пусть не треплет имена самых важных людей в моей жизни.

Но мне, к сожалению, ничего не удается. Кеш выволакивает меня наружу, оттаскивает за угол здания, в переулок за пабом. И только там выпускает. Я стою к нему спиной, тяжело дыша и сжимая кулаки.

– Зря ты, не надо было этого делать, – прерывает он молчание через пару минут. Отсюда еще слышна негромкая рок-музыка из паба. Я пытаюсь сосредоточиться только на ней, а не на Кеше, который стоит вплотную ко мне, или том факте, что я только что ударил товарища по команде.

Не надо было этого делать.

Как видно, мы с Кешем постоянно делаем то, что не надо, вместо того чтобы делать то, что хотим.

– Не знаю, чего ты хочешь от меня услышать, Кеш, – говорю я. И внезапно чувствую себя совершенно обессиленным. Как будто отдал все, что было.

Я чувствую, как он делает шаг ко мне, до меня доходит тепло его тела.

– Я ничего не хочу слышать. – Он кладет ладонь мне на спину. На этот раз робко. Его прикосновение ничем не напоминает ту твердую хватку, которой он вырвал меня из драки. Оно знакомое и нежное.

Я сухо сглатываю.

– Кеш, – говорю я предостерегающе.

Он придвигается еще ближе, обнимает меня сзади за живот. Его грудь касается моей спины, и я перестаю дышать.

– Алистер, – шепчет он в ответ. Его горячее дыхание обдает жаром ухо, и по всему телу бегут мурашки.

– Что ты делаешь? – шепчу я.

Никто, кроме Кеша, не вызывает во мне такого нервного возбуждения и одновременно ощущения невесомости.

– Не знаю, – отвечает он и медленно гладит меня по животу.

– Зато я знаю, – хрипло начинаю я. Кеш прижимается еще теснее. – Если ты не прекратишь, я повернусь к тебе. Притисну тебя к стенке и буду целовать. А что случится потом, мы оба знаем.

– Я думаю, ты должен подсказать мне, – шепчет Кеш, еще крепче обнимая меня. Я чувствую, как его грудь, приникшая к моей спине, вздымается и опускается все чаще. И что-то твердое вжимается мне в зад. Пульс нарастает. – Что, что тогда случится, Алистер?

Я издаю фыркающий смешок:

– Это довольно жалкая попытка выманить поцелуй, Кеш.

И потом я собираю все оставшиеся силы, хватаю его руку и отшвыриваю со своего живота. Одновременно поворачиваюсь к нему на подгибающихся ногах. Из-за адреналина кружится голова.

Как бы мне хотелось уйти и бросить его здесь. Я не могу позволить себе вновь потерять контроль.

Но когда он осторожно поднимает руку и подносит ладонь к моей щеке, я застываю и не могу сдвинуться с места.

– Алистер, – шепчет он.

Я так тосковал по звуку моего имени из его уст. Мне так этого не хватало. Рассудок приказывает повернуться и уйти, пока не поздно, но когда Кеш закрывает мне рот своими губами, мысли смолкают, а с ними и причины, по которым нам следовало все это прекратить.

Я не могу больше ничего, кроме как ответить на его поцелуй.

Кеш целуется робко, потом уверенней. Руки сами собой поднимаются к его лицу, гладят сперва подбородок, потом обхватывают затылок, зарываются ему в волосы.

Кеш издает приглушенный стон.

– Тебе ведь хорошо, разве нет? – шепчет он.

Я что-то бормочу, соглашаясь.

– Так могло бы быть всегда.

Неожиданно я пугаюсь. Я моментально осознаю, что мы находимся в темном переулке и здесь происходит совсем не то, чего я хотел бы от Кеша.

Я быстро опускаю руки и отступаю от него на шаг.

– Я не хочу быть для тебя игрушкой, Кеш. Не знаю, сколько раз я должен еще повторять это.

Глаза Кеша вспыхивают:

– Я не могу понять, почему тебе непременно надо разрушить то, что есть между нами.

– Как раз ты это и разрушаешь! – Мой громкий выкрик эхом отдается в переулке. Я прямо-таки ждал, что Кеш испуганно оглянется посмотреть, не слышит ли нас кто-нибудь, но он не сводил с меня глаз.

– То, что ты до сих пор так и не понял, о чем идет речь, доказывает, что все здесь фальшь, – говорю уже тише, но так же горько.

– Нет между нами никакой фальши, – возразил он.

Я отрицательно мотаю головой, глядя на него:

– Да брось.

– Ты из-за этого порвал со мной? – Теперь я слышу в его голосе то же разочарование, что чувствую сам. – Потому что думаешь, будто для меня наша связь значит меньше, чем для тебя?

Я удрученно выдохнул:

– Если нельзя быть вдвоем по-настоящему, то зачем это все?

Он закрыл глаза и сделал два глубоких вдоха. Он явно старается взять себя в руки.

– Ты еще не готов для настоящих отношений, – произнес я и почувствовал, как все мое тело пылает. – И это нормально. Но у меня на этот счет свои мысли.

Кеш шагнул ко мне, в его глазах – мольба. Таким я его еще никогда не видел. Он всегда так замкнут и никому не показывает – в том числе и мне, – что с ним творится на самом деле. Но в этот момент отчаяние настолько очевидно, настолько велико, что я чувствую его физически.

– Я знаю, каково тебе было с твоими родителями. Я… – Он перебил сам себя и резко выдохнул: – Я просто боюсь.

– Я знаю, – сипло сказал я.

Выложить все начистоту родителям оказалось самым трудным, что мне когда-либо приходилось делать. Но не было выбора. Я, наконец, хотел стать личностью, которая всегда жила глубоко внутри меня. И для этого я обязательно должен был представить эту личность родителям. Мне нужно было освобождение.

Пока я не увидел разочарование на лице отца и слезы в глазах матери. Пока они не повели себя со мной иначе, чем прежде, поэтому я и предпочитал теперь проводить время с друзьями.

Я не хотел быть тем, кто принуждает Кеша к тому, к чему тот не готов. Я его друг. Что бы ни происходило между нами, моя задача – быть для него опорой, какое бы решение он ни принял. Даже если он никогда не расскажет своим родителям правду, я должен оказать ему поддержку.

В этом и состояла вся проблема.

Я хотел большего, чем тайные поцелуи и шепот обещаний, которые все равно никто не сможет сдержать. Сегодняшний вечер лишний раз подтвердил мне это. Осознавать это не ново, но всякий следующий раз чуточку больнее предыдущего. Потому что он мой друг и я чувствую, как теряю его. И прежде всего потому, что я влюблен в него и не знаю, как мне от этого избавиться, черт возьми.

От этой мысли глаза защипало. Я тяжело сглотнул и часто заморгал, чтобы дело не дошло до слез.

– Алистер… – прошептал Кеш, делая ко мне шаг.

Я отрицательно помотал головой, не поднимая взгляда от носков своих ботинок.

Я не могу требовать от него сделать наши отношения достоянием общественности.

Он не может требовать от меня, чтобы я скрывал их от людей.

То, что есть между нами, никогда ни к чему не приведет. Мы оба это знаем.

Я снова смотрю в лицо Кеша.

Я заглядываю в его темные глаза. И потом делаю то, что должен был сделать гораздо раньше: я душу остаток надежды внутри себя.

– Видимо, впредь нам лучше держаться подальше друг от друга.

Лицо Кеша бледнеет.

– Алистер…

Пока я не успел пожалеть о своем решении, я поворачиваюсь и ухожу.

Грэхем

Глаза Лидии распахнулись, когда она увидела меня.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она еле слышно.

Я приоткрыл рот, чтобы ответить, но тут же его закрыл. Я только и мог, что стоять и смотреть на нее, в то время как мои пальцы судорожно сжимали букет цветов.

Я хотел бы так много сказать ей, но в эту секунду не мог произнести ни слова.

Может, это от волнения. Или от того факта, что я не уверен, хотим ли мы оба по-прежнему одного и того же. Неделю назад я думал, что мы все прояснили, но потом вмешался ее отец, и теперь я больше не знаю, на чем мы остановились.

Я хотел бы, наконец, стать мужчиной, которого заслуживает Лидия. Мужчиной, с которым она познакомилась в то наше первое лето. Но что, если она больше не хочет меня знать? Что, если она пришла к заключению, что без меня ей будет лучше?

– Я должен был тебя увидеть, – произнес я наконец.

Лидия продолжала удивленно смотреть на меня.

– Может, вы хотите войти? – подключилась миссис Бофорт, отступая на шаг в сторону.

Вместо ответа я бросил на Лидию вопросительный взгляд.

Эти секунды казались вечностью. Наконец Лидия медленно кивнула. Я откашлялся и шагнул через последние две ступени в дом.

– Проходите пока в зимний сад, – сказала миссис Бофорт. – А я тем временем приготовлю чай.

Я последовал за Лидией через холл в просторную гостиную, а оттуда через двустворчатые двери в уютный зимний сад. Лидия на ходу нажала кнопку выключателя, и на дощатом полу зажглось множество маленьких лампочек. За окном открывался ландшафт, окружавший имение Офелии Бофорт. Хотя я и знал по рассказам Лидии, что она живет уединенно, но не предполагал, что на пять миль вокруг не будет абсолютно ничего, кроме небольшой бензоколонки.

– Это тебе, – неловко пробубнил я, протягивая ей цветы.

Лидия взяла розовый букет из роз, гербер и хризантем и поднесла его к лицу. Легкая улыбка появилась у нее на губах, когда она вдохнула аромат цветов. В горле пересохло, и я спросил себя, правильно ли она истолкует мой жест. Понимает ли она, как много значит для меня этот момент? Потому что я впервые что-то дарил ей, предварительно не оглянувшись через плечо в страхе, что кто-то нас увидит.

Лидия еще раз посмотрела на букет и откашлялась:

– Спасибо.

И снова повисло молчание. Я не мог отвести взгляд от Лидии. На ней была свободная голубая рубашка и блестящие черные леггинсы. Волосы она собрала в беспорядочный пучок, из которого выбивались отдельные прядки и падали ей на лицо. Она выглядела иначе, чем та Лидия, которую я знал, и то, что такой я ее еще не видел, говорило лишь о том, как мало времени у нас было друг для друга и как многое мне хотелось бы наверстать.

Как раз тогда, когда молчание между нами грозило стать нестерпимым, Лидия указала на мягкую мебель из темно-коричневой кожи, стоящую посреди помещения. Сама прошла к ней и села. Когда она осторожно отложила букет на журнальный столик, я заметил, как дрожат ее пальцы.

Мне было тяжело, что она чувствует себя так из-за меня.

Я нерешительно пошел за ней, но сел не на диван рядом, а в кресло, стоящее наискосок.

– Я так беспокоился за тебя, – тихо сказал я. – Не надо было посылать мне такое письмо и после этого бесследно исчезать.

Кожа кресла скрипела под моей тяжестью. Я положил руку на его спинку и повернулся к Лидии так, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Она сложила руки на коленях.

– Я знаю.

У меня было такое чувство, что между нами стоит толстая бетонная стена, и мы оба не знаем, как ее взорвать. Еще неделю назад я думал, что мы можем быть вместе, если только я отважусь сделать шаг и уволюсь из Макстон-холла. Но теперь я совсем не уверен в этом.

– Ты не хочешь рассказать, что произошло? – спросил я.

Лидия уклонялась от моего взгляда и рассматривала свои руки. Гладила леггинсы, натягивала рубашку.

– Лидия, – прошептал я, так и не дождавшись ответа. Я произнес лишь ее имя, но попытался вложить в него все: мои чувства к ней и веру в нас обоих, которую я по-прежнему сохранил.

Она бросила на меня вопросительный взгляд. Я увидел слезы, блеснувшие в ее глазах.

– Ты можешь рассказать мне все. Что бы это ни было. И чем бы ни угрожал тебе отец: я не уйду, если ты этого не захочешь. Я никогда не сделаю вид, будто мы не знаем друг друга. То, что я сказал тебе на весеннем балу, серьезно. Я хотел бы быть с тобой.

Первые слезинки выкатились из уголков ее глаз. Я моментально соскользнул с кресла и встал перед ней на колени.

Она сидела, низко опустив голову, слезы катились по ее лицу и капали на колени. Я осторожно протянул руку и большим пальцем вытер мокрые щеки.

– Мне очень жаль, – произнесла она дрожащим голосом.

– Тебе не за что винить себя, – возразил я и положил на ее щеку ладонь.

– Это я вовлекла тебя в свои неприятности. С самого первого мгновения я висела на тебе тяжким грузом. И теперь из-за меня ты потерял работу. Я просто все сломала, Грэхем.

Я прикоснулся к ее лицу. Я ждал, когда она поднимет на меня глаза.

– Ты ничего не сломала. Наоборот, это я искал чего-то другого. И то, что сейчас так получилось, вовсе не означает, что это плохо.

Лидия только отрицательно мотала головой. Видеть ее в таком отчаянии было для меня убийственно.

– Мне очень жаль, что я не был рядом, когда ты в этом нуждалась. Если ты позволишь, я останусь с тобой навсегда.

– Не говори так, – заикаясь, произнесла Лидия и посмотрела на меня сквозь пелену слез.

– Я говорю серьезно, – настойчиво прошептал я, продолжая вытирать пальцами ее слезы. – Нет ничего такого, чего тебе нужно бояться.

Она тяжело сглотнула. Все ее тело вдруг напряглось:

– Нет, есть.

– Тогда скажи мне об этом, – тихо настаивал я.

– Я давно должна была тебе сказать, – прошептала Лидия, и в печальных зелено-голубых глазах я увидел тот же страх, который отражался во всей ее позе. – Это еще больше выбьет… – она откашлялась, – тебя из колеи.

В горле пересохло. Постепенно ее паника начала передаваться мне, при этом я не мог себе представить, чтобы то, что она хотела сказать, было хуже того, что мы с ней уже пережили.

– Что, Лидия?

Она посмотрела на меня сквозь мокрые ресницы.

– Я беременна.

Мои пальцы замерли на щеках Лидии.

– Что-что? – едва слышно переспросил я.

– Я беременна, – повторила она. – Близнецами.

Я уставился на нее снизу вверх. В груди все сдавило, это давление усиливалось, пока не появилось чувство, что я вот-вот лопну. Слова Лидии крутились в голове, постепенно складываясь в картину, от которой перехватило дыхание.

– Правда? – прохрипел я.

Она кивнула. Мне показалось, она не дышит – так же, как и я.

Меня охватили разные чувства. Я не мог их контролировать, равно как и мысли, которые роились в голове. Не колеблясь, я поцеловал Лидию в лоб. Из ее груди вырвалось рыдание, и я привлек бедняжку к себе и крепко обнял. У меня не было вопросов, чего-то, о чем бы я в этот момент задумался. Я мягко покачивал ее в своих объятиях.

– Я так боялась сказать тебе об этом, – приглушенно прошептала она.

Я только мотал головой.

В эти секунды я не мог выпустить ее из рук. Даже если эта новость и впрямь должна была выбить меня из колеи, произошло обратное: в глубине души я почувствовал, что все в моей жизни занимает свое место. Неизвестность и страх, которые терзали меня еще несколько минут назад, куда-то исчезли, вместо этого радость и волнение сменили их.

Я отстранился от Лидии. Я все еще стоял перед ней на коленях, обнимая ее за плечи, глядя на нее снизу вверх, и сказал дрожащим голосом:

– Ты только что осчастливила меня.

В ее блестящих глазах отразилось смущение. Она дважды моргнула.

В следующий момент она обвила меня руками за шею. Я ответил на объятие, притянул к себе так близко, как только было можно, и крепко держал ее в руках – секунды, минуты, вечность.

Не знаю, надолго ли мы застыли в этой позе, знаю лишь, что это был один из лучших моментов моей жизни.

– Я должна была сказать тебе гораздо раньше, – прошептала Лидия, немного отстраняясь от меня, но не размыкая рук.

– Как давно ты об этом знаешь? – спросил я.

– С ноября.

Я ненадолго закрыл глаза.

– О, Лидия.

– Я не знала, что мне делать, – снова прошептала она, но я тут же принялся мотать головой:

– Знать, что ты так боялась моей реакции… – я выдохнул, дрожа. – Это убивает меня. – Я решительно посмотрел ей в глаза: – Ведь это лучшее, что со мной когда-либо случалось.

Медленно, почти незаметно уголки ее губ приподнялись.

– Я не знаю, что теперь будет дальше, Грэхем.

– И я не знаю. Но мы это выясним. Вместе, – сказал я. – У нас все получится.

Лидия ерошила пальцами мои волосы. Легкие мурашки пробежали по коже, когда ее пальцы переместились на мои щеки и прошлись по щетине на подбородке.

– Я так рада, что ты приехал, – прошептала она. Взгляд ее скользнул к моим губам, потом снова вернулся к глазам. И снова вниз. В следующий момент она наклонилась, очень медленно. Я закрыл глаза.

Когда наши губы слились в поцелуе, меня словно ударило молнией.

Нам было необходимо немедленно обсудить бесконечное множество вещей. Но этот поцелуй стал нашим благословением. Он возвестил, что прошлое осталось позади. И что в этот момент для нас началось нечто совершенно новое.