ГЛАВА 10

— Какие люди!

Все по-прежнему. Даже восклицание радушного хозяина. Хотя одно отличие от летнего визита обнаруживается сразу же, как только приходит черед повесить куртку и пристроить под вешалкой ботинки. Места и для того, и для другого катастрофически не хватает. Народу опять полно — не иначе тоже солнцеворот отмечают. Или чей-то день рождения. Или просто общую встречу.

— Саша!!! — А вот и Иринка! — Я вчера твое письмо получила, так извелась! Ты меня совсем чуть-чуть не дождался. На вашей машине приехал? Я как раз во двор заходила, ты выруливал. Не поняла сначала, что за машина, номер в темноте не видно. Потом прочитала и чуть не заплакала. Знала бы, побежала и остановила. Да ты садись, садись, устал ведь задень. Ребята, подвиньтесь чуточку!

После двухминутной перетасовки сидящих в комнате Александр оказался на диване. Успел заметить косой взгляд кого-то смутно знакомого. Кто бы это?.. Конечно же! Тот парень, что Шевчука пел, Сергей, кажется. Что ж ты таким волком глядишь. Впрочем, мало ли. Его проблемы. А сейчас Иришка притиснулась к боку, рассыпала по его плечам волосы, и всё, кроме этого, может подождать. Даже вопрос, где же она была так поздно. Хотя какое там поздно, девяти не было — могла и у подруги засидеться, и вообще, не маленькая.

— А у нас вчера репетиция была, в клубе концерт готовится, — угадала невысказанный вопрос или захотела оправдаться? Черт, заразил Олег своей подозрительностью! — Я там три песни петь буду.

— Опять что-нибудь рыцарское?

— Не совсем, но тоже из прошлого. Точнее, из книги. «Волкодава» читал?

— Детектив?

— Нет, что ты, какой детектив?! Фэнтэзи, классная вещь. Автор — Мария Семенова, из Питера. На ее стихи одна моя подруга музыку написала, я договорилась, она мне разрешает исполнять. Так что песня не моя, но хорошая. — Ирина прикоснулась губами к его уху и зашептала: — Тебе понравится. Я потому эту песню и выбрала, чувствовала, что ты приедешь… Ты надолго?

— На весь этот год и пару дней в следующем.

— Ой, правда?! Тогда мы Новый год вместе встретим! Сашка, какой ты молодец, что вырвался!

И она поцеловала его. Прямо в губы, крепко, огненно. При всех. Не стесняясь и не смущаясь. Сквозь взвихрившийся в голове туман Александр отметил алый сполох чуть в стороне.

Не сразу понял, что бы это могло быть, а поняв, не знал, радоваться или настораживаться. Алое мерцание, медленно затухавшее вокруг головы Сергея-гитариста, было видно верхним зрением. Похоже, парень был явно недоволен последним событием. Как и вообще происходящим. Что-то было у них или просто строил планы? Какая разница! С кем она сейчас? Вот то-то!

А верхнее зрение — это хорошо. Особенно в том виде, как им все Древние пользуются. Всё-таки вернулось! Очень своевременно, однако с чего бы? Прямо заколдованный принц: поцеловали — вот и обернулся добрым молодцем. Или потому, что Слово Крови дал? Или все вместе? Ладно, буду у Олега — спрошу. Кстати, об Олеге и делах…

— Ир, а концерт этот когда?

— Послезавтра вечером, а что?

Послезавтра какое у нас число? Двадцать пятое — вот, блин, не везет!

— А точнее, во сколько? — Может, удастся поспеть и к Олегу, и на концерт?

— В шесть часов начало, где-то до полдевятого или девяти петь будем, а потом еще собраться хотели в своем кругу. Отметить европейское Рождество, ну, и сам концерт обмыть. Он у нас в этом помещении первый, так что положено. А что, у тебя дела? — встревожилась Ирина.

— Дела, Иринка, дела. Скорее всего, на начало опоздаю, но на всё остальное попробую успеть.

— Ну-у во-от… А я наде-еялась… Я второй выступаю… — Похоже, Ирина всерьез расстроилась. Можно понять. Приезжает парень на несколько дней и не может дела отложить ради такого события.

Может, не ездить к Олегу? Или нагрянуть пораньше? Проблема, однако. Обычно Олег точное время не назначает, а на этот раз сказал — значит, в ином случае можно и не застать. Что раньше, что позже. Опять-таки — а если помощь потребуется? Надо ехать, надо. Вот же черт!

— Знаешь что?! — встрепенулась вдруг Ирина. — А давай я тебе эту песню сейчас спою! Ребята, гитара далеко?

Пришлось чуть отодвинуться, чтобы не мешать. Девушка перебирала струны, прислушивалась то ли к их звучанию, то ли к чему-то далекому. Она не смотрела ни на кого. Александру вдруг показалось, что рядом никого нет, а звук идет издалека. Возможно, из другого мира. А может, и из другого времени. И тут пришел негромкий голос. Не голос. Образ.

Поток образов, цветных, объемных. Потянуло печным дымком, старым закопченным деревом и мокрой волчьей шерстью.

— Оборотень, оборотень, серая шерстка, Почему ты начал сторониться людей?

— Люди мягко стелют, только спать жестко: Завиляй хвостом — тут и быть беде.

— Оборотень, оборотень, ведь не все — волки! Есть гостеприимные в деревне дворы…

— Может быть, и есть, но искать их долго, Да и там с испугу — за топоры.

«Ты права, Иринка, — подумал Александр. — Эта песня и обо мне тоже. По крайней мере, таким я был. А сейчас? Не знаю. Разве что сравнить с оборотнем, попавшим в стаю себе подобных. Все равно мы оборотни. Внешне вроде бы люди, а живем своей жизнью. Может быть, и неплохой, но своей. Интересно, что будет, если однажды все узнают о Древнем Народе? Пойдут выпрашивать „сверхспособности“ или действительно с перепугу начнут искоренять нелюдей?»

— Оборотень, оборотень, мягкая шуба! Как же ты зимой, если снег и лед?

— Я не пропаду, покуда есть зубы. А и пропаду — никто не вздохнет.

— Оборотень, оборотень, а если охотник Выследит тебя, занося копье?..

— Я без всякой жалости порву ему глотку, И пускай ликует над ним воронье.

Вспомнилась ночная поляна, грохот выстрелов, оседающая фигура в черном, схватившийся за лицо автоматчик. Вот уж где действительно оборотень поработал — ну, почти оборотень. И не один.

Видно, не одному Александру припомнилась та ночь. Ирина подняла глаза и посмотрела… Обычно серо-голубые глаза считают «холодными». Может быть. Но Александру почему-то стало жарко. Олег и Николай Иванович предостерегали, подозревали, призывали к бдительности — что ж, по-своему они были правы. Но на них так не смотрели.

А песня продолжалась, только теперь голос шел не издалека. Они с Ириной были рядом — исчезли все остальные. Остались только двое — и мир, на несколько минут созданный словами и струнами. Это был их мир, и в нем не было неправды, и все то, о чем сказали глаза, подверждалось словами:

— Оборотень, оборотень, лесной спаситель! Сгинул в темной чаще мой лиходей.

Что ж ты заступился — или не видел, Что я и сама из рода людей?

«Мы с тобой одной крови, — мелькнуло в голове. — Древней. Просто ты об этом еще не знаешь. А впрочем, какая разница?»

Оборотень, оборотень, дай ушки поглажу! Не противна женская тебе рука?.. Как я посмотрю, не больно ты страшен. Ляг к огню, я свежего налью молока. Оставайся здесь и живи… …а серая Шкура потихоньку сползает с плеча. Вот и нету больше лютого зверя…

— Как же мне теперь тебя величать?..

…Они ехали по широкому проспекту, залитому бело-золотым светом фар, окон и фонарей. Александр вел машину молча, Ирина тоже не начинала разговор. Это не было тяжкое молчание, когда двоим больше нечего сказать друг другу. Просто всё, что надо, уже сказали песня и глаза.

Уже возле самого дома, когда «уазик» мигал поворотным огнем перед въездом во двор, Ирина тихо спросила:

— Саша… Это правда? То, что ты мне написал?

— Конечно. — Александр вывернул «баранку» и въехал во двор. —А твоя песня?

— Это не моя, я же говорила.

— Какая разница! Важно, кто пел. Так что скажешь? — Машина затормозила у подъезда.

— У тебя сейчас тоже дела?

— Вроде бы нет. Только на ночлег выбираться пора, чтобы не в полночь приехать.

— Ты где ночуешь, в гостинице?

— Откуда у меня такие деньги?! У знакомых устроился!

— А я тебе кто?

— Не понял. В каком смысле?

— Я тебе знакомая или нет? В общем, Саш, оставайся сегодня у меня… если хочешь, конечно.

Похоже, запас потрясений этого вечера еще не был израсходован. Александр долго пытался поймать в голове хоть какую-то мысль. Не получалось.

— Ну как, останешься? Да не смотри ты на меня так! Ты что, меня испугался?!

— С-скорее себя, — выдавил наконец Александр. — Неожиданно как-то… Мы и знакомы не так уж долго, и вообще. Ну, не привык я к такому.

— А ты не к такому привыкай, а ко мне. Кто тут расписал, что без меня не может?! Или со мной тоже? В конце концов, что я такого предложила страшного?! — В голосе девушки послышались слезы. Она задергала ручку, пытаясь открыть дверцу.

«УАЗ» явно решил помочь водителю — пусть не хозяин, но всё-таки свой. Дверца не открывалась.

— Постой, Иришка! — Александр перехватил руку. Ирина попробовала освободиться, дернулась раз, другой и затихла. Отвернулась обиженно.

— Может быть, всё-таки выпустишь? Раз уж я тебе не нужна? — Голос звучал глухо, сдавленно.

— Да кто тебе такое сказал? Просто… Не было у меня никогда так вот всё сразу. Ну, не обижайся ты! Я тебя действительно люблю, ты мне очень нужна, честно!

— Дурак ты, Сашка! Пень лесной! Медведь! — Ирина повернулась к нему. На щеках поблескивали мокрые дорожки. — Ты что думаешь, у меня такое каждый день? Может, еще и со всеми подряд?! Выпусти меня отсюда! Немедленно! Слышишь ты, выпусти меня сейчас же!

— Как хочешь. Извини, если что не так. — Александр дотянулся до ручки. Дверца открылась сразу же.

Ирина так и осталась на своем месте. Как-то растерянно посмотрела на ручку, оглянулась:

— Ну, я пошла!

— Как хочешь! — мрачно повторил Александр. У медведей тоже есть нервы. Может, он и не прав, но если она ждет, чтобы перед ней падали на колени, умоляли… Не дождется. Переживем как-нибудь. Не впервой. В конце концов, ничего действительно обидного он не сказал. Хорошая вещь — свобода, но надо же и чужую душу уважать. «Не привык» — это не значит, что сейчас расфыркается с отвращением. И вообще, чего Александр не любил в романтичных девушках, так это склонности к театральным постановкам в жизни. И к ролевым играм. Ирина их помнится, любит. — Слушай, сейчас не май месяц, холодно. И так салон не утепленный. Сидишь здесь, так хоть дверцу закрой.

Ирина захлопнула дверцу. С этой стороны. Всё-таки не вышла. Александр посмотрел на нее, чуть прищурил глаза… Вокруг головы медленно гасло красно-желтое свечение. Бледнело, розовело постепенно, сменялось лиловым мерцанием. А ведь она не играла! Действительно разозлилась и обиделась, а сейчас успокаивается и даже чувствует себя виноватой. Или это ему так кажется? Видит то, что хочет увидеть?

— Саш… Ты на меня обиделся? Ну, Саша, извини, пожалуйста. Просто… Меня мать задолбала своими поучениями на эту тему. И не только она. Был у меня один парень, я его любила, а потом я ему возьми и скажи, что он у меня не первый… И всё, вот и вся любовь. Всё вроде бы ничего, просто замечательно, и всё у нас наладилось, всё было. Месяца два после этого встречались, а он мне потом и заявил, что ничего серьезного у нас не будет. Мол, он мне не сможет доверять и всё такое. Вот ведь гад попался! Сказал бы сразу, так нет, как «телка» я его устраиваю, а в жены обязательно ангелочка подавай!

Свечение вокруг головы опять полыхнуло алым. Она еще что-то говорила, но Александр уже не различал отдельных слов. Он вдруг поймал себя на том, что разглядывет ее только верхним зрением. И при этом любуется переменой цветов. Чуть позже понял почему. Не из-за тонких оттенков или неожиданных переходов, просто каждый цвет в точности соответствовал тому, что и как говорила Ирина.

Не врала она, вот в чем суть. Ни ему, ни себе, скорее всего. Просто говорила то, что думает, и так, как чувствует. Редкая среди людей прямота. Среди Древних, впрочем, тоже, прав был лесник из Рябиновки. Только у Древнего Народа все чувства в таких случаях скрывает серый колпак маскировки, а Ирка прятать чувства просто не умеет. М-да… У Алены ей бы поучиться. Хотя не надо. Пусть лучше со своей прямотой пять раз «влипнет», чем однажды и навсегда научится лицемерить. И так чудо природы, что до таких лет дожила и не освоила это искусство. А может, просто еще не «повзрослела» окончательно. К счастью.

— Ладно, Иришка, мир. Как, будем считать, что все правы и виноваты оба? Проехали?

— Проехали! — радостно согласилась она.

— Чаем хоть напоишь? А то я действительно подмерз малость.

— Конечно, напою! Пошли! — Она опять задергала ручку. Обернулась, жалобно позвала: — Са-аш! Она опять не открывается!

— Не хочет он тебя выпускать. Может, поедем к нам с Натанычем, Новый год отметим?

— Не могу я сейчас, концерт, потом еще тридцатого дела… У тебя вроде бы тоже?

— Пока не знаю, но как раз на время вашего концерта встреча назначена. После нее выяснится. Сиди, не ломай машину, я сейчас!

Александр открыл свою дверцу, выпрыгнул, обошел «уазик». Выпустил Ирину, распахнув дверцу жестом швейцара какого-нибудь «Хилтона»:

— Пр-рошу вас, мадемуазель!

— Благодарю вас! — Она очень изящно выпорхнула. Тоже уметь надо, кстати, не из лимузина. Русские вездеходы к изяществу не располагают.

— Подожди, я сейчас тут кое-что налажу…

Александр скрутил вместе два проводка под сиденьем, перешел к месту водителя и нащупал под пультом выключатель. Щелкнул — на приборной панели замигала и погасла лампочка контроля «поворотника». Порядок. Иваныч зря беспокоился — эту машину так просто не угонишь. Егеря, конечно, народ лесной, но не глупый же.

— Пошли!

И они зашли в подъезд, поднялись на заплеванном лифте на седьмой этаж. Александр придержал ногой створки лифтовой двери: тусклая лампочка в кабине была единственным источником света на площадке. Премерзкое, надо сказать, место. Может быть, жильцам оно даже нравится — раз в порядок не привели. Однако тому, кто из лесу вышел, ой как неуютно среди ободранной штукатурки, «бычков» на лестнице, вони из мусоропровода… Тошнит, однако. А еще хуже то, что дом панельный, железобетонный. Александру давненько не приходилось бывать в «панельках», а в прошлый раз, когда забегал сюда, был слишком занят своими мыслям Теперь он прочувствовал, почему Древние избегают такие жилища.

Металл арматуры в стенах напрочь отсекал верхнее зрение и вообще всяческое чутье. То есть в пределах площадки или коридора — запросто, а вот «дотянуться» хоть до чего-нибудь за пределами дома мешала синевато мерцающая сетка. Вдобавок эти чертовы железки усиливали помехи от электропроводки. В кирпичных домах такого не было.

В принципе всё это можно было перетерпеть, но всё равно неуютно. Словно оглох и нюх потерял. И вообще, чутье, оказывается, стало настолько привычным и необходимым, что без него Александр начинал себя чувствовать беззащитным, сидящим в клетке. Причем у всех на виду. Глупо, конечно, но всё равно не по себе.

Ирина наконец разобралась с замком и вошла в квартиру. Щелкнула выключателем, хлынул желтоватый свет.

— Заходи, Саша! Вот здесь я и живу! Раздевайся, проходи в комнату, а я пока чайник поставлю.

Комнат оказалось две. В одной из них явно была спальня, вторая была отведена под гостиную и кабинет. А в кабинете — книги, книги…

Глянцевые обложки Стивена Кинга — целая полка. Фантастика — Саймак, Толкин, Желязны, а вон и та самая Семенова… Булгаков. Гоголь. Библия. Авухтомник «Мифы народов мира». «Домашняя выучка». Энциклопедический словарь. «Золотая ветвь» Фрэзера — однако! Где только достала, дефицитная вещь в наше время! Еще одна полка — книги по магии всех цветов. От Папюса до Кастанеды и какие-то гороскопы в придачу. Рядом — томики по истории средних веков, костюма, оружия… Правду говорят: книжные полки скажут о хозяине всё. Особенно если присмотреться, какие корешки покрыты пылью, а какие заметно потрепаны от постоянного использования. Папюс, например, запылился, а вот из «Мифов» торчат свежие закладки.

— Саш, тебе покрепче? —донеслось с кухни.

— Средний! И не крутой кипяток, если можно! — Гостиная хорошо, а кухня лучше. Почему-то самые задушевные разговоры именно на ней ведутся. В неофициальной обстановке. Пойдем, значит, на кухню.

— Ой, не заходи, у меня тут не убрано!

— Ну и что? Мы народ простой, лесной, грязи не боимся! Да и где ты ее тут найдешь, эту грязь? — По мнению Александра, порядок на кухне пусть не идеальный, но имел место. Видал и пострашнее — и намного! Для приведения своего прежнего холостяцкого жилья в такой же вид ему когда-то требовалась генеральная уборка.

— Да ну… Я тут с утра… А, ладно, раз уже зашел, садись за стол! Тебе что приготовить — весь день не поевши бегаешь, наверное?

— Пока только чай, а там видно будет. Ир, ну честно ничего не хочу!

— Ну тогда хоть бутерброды к чаю, и еще у меня от печенье есть. И варенье, крыжовник и вишня. От этого не откажешься?

— Нет, не откажусь. Вот уж что есть, то есть — сладкоежка. Как и все медведи.

— Да ладно тебе, не вспоминай! А насчет любви к сладкому — это я помню. Как ты тогда, у Натаныча, мед ел — это на видео снимать надо было! Тебе бутерброд с чем?

Она плавно двигалась по кухне, намазывала масло и резала колбасу, а Александр смотрел на нее. Как грациозно всё-таки она движется! И как у них всё просто получается. По-домашнему, почти по-семейному. А чем черт…

В прихожей переливчато запел дверной звонок.

— Привет, Ирка! Мы что, не вовремя?.. — Голос был девичий, молодой. И чем-то знакомый.

— Н-не совсем… но заходите, раз пришли.

— О, да у тебя гость! — В кухонную дверь просунулось миловидное личико в обрамлении рыжих кудряшек. — Здра…

И осеклась, увидев, кто сидит на кухне. Похоже, где-то точно встречались. Но вот где именно — Александр никак не мог припомнить. Вспомнил, когда увидел лицо спутника рыжеволосой. Бледное такое лицо, с тонкими усиками. Впрочем, надо отдать должное — с осени они несколько подросли и загустели, вот так встреча! Вспомни черта, он и явится. Попал, однако. И что теперь прикажете делать? Вести светскую беседу?

— Здравствуй, Юра! Узнаешь?

— Узнаю, конечно. — Похоже, бледнолицый Юрик был не слишком удивлен. — Вот и встретились, лесовик.

— Вы что, знакомы? — Ирина проскользнула на кухню.

— В общем-то, да, и даже довольно близко. — Вокруг головы и правой руки Юрика начало сгущаться темно-багровое облако. — Что же ты так далеко от своего леса забрался ? Да не тянись ты к стволу, не тянись.

Дельный совет. Всё равно не дотянуться и не выхватить раньше, чем с руки ударит черная молния. Знаем мы эти штучки. Эх, действительно, далековато от леса. И попусту много сил израсходовал на эту глупую сцену в машине. А вокруг — замурованная в бетон синяя клетка… Похоже, влип. Хотя пока еще неясно, кто именно.

— Саша, да ты что?! Ребята, что у вас такое было?

— В принципе ничего особенного. — «Не паникуй, разведка, с этим юнцом ты уже встречался, и счет был два — ноль в твою пользу. Ну, может быть, два — один». — По работе встречались.

— Ну вот и разберитесь. Садитесь, пейте чай и выясните всё, что надо, — Голос Ирины был какой-то непривычный. Потом стало ясно, почему. Ни разу не слышал от нее приказов. Тем более таких решительных. Рука словно сама по себе отодвинулась от куртки и легла на стол. Багровое зарево над Юриком медленно угасло, сменилось расплывчатым серым вихрем.